 |
| Культура | Алексей Филиппов | 21.10.2021 |
Михаил Гордеевич Дроздовский, один из самых ярких военачальников Белой гвардии, родился 7 октября 1881-го по юлианскому стилю и 20-го — по григорианскому, 140 лет тому назад.Григорианское летоисчисление в 1918-м ввели большевики. Полковник, а затем и генерал-майор Дроздовский был их последовательным и бескомпромиссным недругом. Юлианское летоисчисление подходит ему куда больше: пусть это станет данью уважения Михаилу Гордеевичу. К тому же оно было принято в Белой армии.
А теперь о том, почему в 2021-м стоит вспомнить о Дроздовском.
Гражданская война давно кончилась, но она все еще продолжается в головах. Об этом свидетельствует литературная самодеятельность: работающие в самом народном, востребованном невзыскательной публикой самиздатовском жанре авторы, сочинители книг о «попаданцах», чаще всего отправляют своих героев на Великую Отечественную войну или на Гражданскую. На Гражданской войне те в подавляющем большинстве случаев воюют за красных: значит, Михаил Дроздовский проигрывает и в 2021-м. Но мог ли он победить тогда, в 1917—1920-м?
Создатели фильмов и сериалов о Гражданской войне показывают ее как связный, осмысленный сюжет со своей внутренней логикой. Но такой умный и сильный человек, как Виктор Шкловский, писатель, литературовед, критик и киновед, сценарист, одна из ключевых фигур русского формализма, а во времена Дроздовского — помощник комиссара Временного правительства и эсер, который вел подпольную антибольшевистскую работу, видел ее иначе. В изданной в 1923-м книге «Сентиментальное путешествие» он описал Гражданскую войну как неуправляемый хаос, борьбу всех против всех. Большевики сумели организовать и упорядочить это безумие: партия Ленина оказалась отличным коллективным менеджером. Ее сила была в том, что народ видел в большевиках своих.
Ленинский лозунг «Грабь награбленное!» отзывался милой сердцу народа пугачевщиной. Он оказался близок массам, громившим усадьбы, винные склады и все, что не охранялось. Народ перенял слова Ленина на свой лад, в оригинале они звучали иначе:
«В лозунге „Грабь награбленное!“ я не могу найти что-нибудь неправильное, если выступает на сцену история. Если мы употребляем слова: экспроприация экспроприаторов, то почему же нельзя обойтись без латинских слов?..»
Суть, тем не менее, осталась той же.
А Генерального штаба полковник Дроздовский оказался рыцарем старого порядка. Он был одним из немногих монархистов среди высшего военного руководства белых. За царя был и Колчак, но на Юге России Дроздовский оказался одинок. И возглавлявший Вооруженные Силы Юга России генерал Деникин, и начальник его штаба генерал Романовский думали по-другому.
Возглавившие хаос большевики пытались его организовать — и у них получилось. Этому очень помогло то, что большинство офицеров старой русской армии оставались нейтральны. Не поднялась против новой власти и буржуазия с интеллигенцией. (В Испании в время гражданской войны, у которой было много общего с нашей, шло яростное, на грани геноцида взаимоистребление народа и противостоящих ему сословий: дворянства, буржуазии, интеллигенции и духовенства.) У нас против большевиков поначалу выступила кучка военных, которых почти никто не поддержал: Корнилов с его «первопоходниками» и отряд Дроздовского, двинувшийся в Россию с Румынского фронта.
И это, конечно же, был эпический подвиг: люди шли в никуда, ни на что не надеясь, в полной готовности умереть.
Полковник Дроздовский (генерал-майором он стал в Гражданскую) был потомственным военным, блестящим офицером, человеком долга и порядка. Последние качества были развиты в нем до такой степени, что со стороны Михаил Гордеевич кажется скорее пруссаком, чем русским. Он прервал обучение в Академии Генерального штаба, чтобы поучаствовать в войне с Японией. Там Дроздовский отличился. Перед Первой мировой он, пехотный офицер, освоил летное дело, получил специальность летчика-наблюдателя. Еще он плавал на подводной лодке и спускался на морское дно в водолазном костюме.
Ему было свойственно стремление к профессиональному совершенству, бескомпромиссность (Дроздовский развелся с женой, когда та захотела стать актрисой). И он всегда был там, где стреляют: штабные должности его не устраивали, он рвался в строй, а если было надо, подставлял голову под пули. Дроздовский не принял ни Февральской революции, которой не было бы, не отвернись от императора высший генералитет, ни тем более Октября 1917-го.
Среди белых хороших организаторов было немного, это во многом и предопределило их поражение, но Дроздовский оказался исключением. Он повел в Россию с Румынского фронта довольно большой, сплоченный, отлично экипированный отряд. Тот прошел через занятые красными войсками территории, на Таганрог, Ростов-на-Дону и Новочеркасск как нож сквозь масло. Бои оказались тяжелыми, дроздовцы несли потери, красных было намного больше, но они не могли справиться с высокопрофессиональным и высокомотивированным противником.
Затем Дроздовский занял высокий пост в Белой армии. В январе 1919-го был ранен в бою и скончался в госпитале. Говорили, что его отравили и что неправильно лечили политические противники. Это, разумеется, не так — гибель героя стала тяжелой потерей для белого дела. Тем не менее у белых было много внутренних противоречий, — и генерала Романовского, которого обвиняли в смерти Дроздовского, в эмиграции застрелил офицер деникинской контрразведки.
Выстрелы в спину генералу Романовскому не могли изменить историю, как не меняют ее сегодняшние книги о попаданцах. Но мог ли развернуть ее течение Михаил Дроздовский и его соратники — и монархисты, и сторонники Учредительного собрания, яростные враги большевиков?
Красные победили, а у победы всегда много отцов — немало объяснений и у триумфа команды Ленина. Здесь и то, что силы белых были разрознены: Деникин и Колчак не могли помочь друг другу, а Красная армия перебрасывала свой силы с одного фронта на другой по внутренним операционным линиям.
Красным достались склады царской армии. На их территории находились основные военные заводы. У них был гораздо больший мобилизационный потенциал, — а чем больше войск, тем крепче тыл. У красных имелись многочисленные части особого назначения, «коммунистические дружины» и «военно-партийные отряды», а белые не могли прикрыть свои тылы, и там полыхали восстания.
Большевики оказались лучшими управленцами, белые же не смогли толком распорядиться помощью западных союзников. И у красных, в отличие от белых генералов с их «непредрешенчеством», оставленными на будущее политическими проблемами, имелся образ будущего.
Вот это, возможно, и оказалось самым важным.
Большевики звали людей сражаться за мечту. Коммунизм, в народном понимании, был земным раем, где текут молочные реки с кисельными берегами. Наша Гражданская в известном смысле оказалась религиозной войной, — и что мог этому противопоставить Михаил Дроздовский?
Когда сотни тысяч вооруженных людей ведет мечта, с ней не смогут справиться долг, верность и стремление восстановить прежний порядок, как бы крепки они ни были. В 1917—1920-м монархизм Дроздовского, как и Учредительное собрание, в которое верил Деникин, были утопией. Да и победи они, счастье и благоденствие все равно оказались бы под большим вопросом. Прежняя Россия рухнула, Бог весть, что бы построили на ее обломках победившие белые.
Но помнить о Михаиле Гордеевиче Дроздовском все равно стоит. Хотя бы из-за того, что он был абсолютным, беспримесным, выкованным из чистой стали героем и высокопорядочным человеком.
Таких людей в отечественной истории не так уж много, и забывать о них нельзя.
