Последние атаки дроздовцев

К годовщине со дня рождения генерал-майора Михаила Гордеевича Дроздовского, представляем читателям «Русской линии» фрагменты из готовящейся к изданию книги «Последняя битва белого Юга. 1920 год». Речь в них идет об особенностях боев Дроздовской стрелковой дивизии на Перекопе в конце октября 1920 года, о неудачной контратаке от Армянска (Армянского Базара) к Литовскому (Чувашскому) полуострову, закончившейся сдачей в плен нескольких сот солдат дроздовцев и о «реванше» — контрудару у Юшуни. Читатели могут также увидеть фрагмент рисунка художника Дмитрия Альшаева, посвященного юшуньской атаке (публикация В.Ж. Цветкова).

..Утро 26 октября началось для РККА взятием оперативно-тактического плацдарма, но развитие успеха было не столь очевидно. Приблизительно в шестом часу утра произошла резкая перемена ветра. Теперь он дул с востока и вода, отошедшая в сторону Азовского моря, начала возвращаться назад, медленно, но плотно заполняя дно Сиваша и заливая переправу. Помимо этого, на переправившиеся красные части готовилась сильная контратака частями Офицерской стрелковой генерала Дроздовского дивизии.

На момент начала штурма Перекопа дивизия состояла из четырех полков и насчитывала около 4 тысяч штыков (по данным Триандафиллова), что было существенно выше показателей численности аналогичных подразделений, например, 2-го армейского или Донского корпусов. По сравнению с другими «цветными полками», понесшими серьезные потери в боях во время отступления в Крым, боеспособность дроздовцев считалась лучшей. Они участвовали в серьезных боях под Агайманом и станцией Сальково, обеспечивая проход частей РА в Крым и отбивая атаки кавалеристов 1-й конной армии РККА. Тем не менее, «Дроздовская дивизия, единственная, вышла из всей этой передряги благополучно, понеся совсем незначительные потери», — писал капитан Дроздовского артиллерийского дивизиона В.М. Кравченко. По его оценке «..В 1-м армейском корпусе в лучшем состоянии и по духу, и по количеству была Дроздовская дивизия в составе четырех стрелковых и одного конного полков, при нескольких сотнях пулеметов и сохранившейся всей ее артиллерии. Полки Корниловской и Марковской дивизий сильно пострадали в боях, и каждая дивизия имела в своем составе только до 1000 штыков. Алексеевская дивизия была еще меньшего состава. Конный корпус генерала Барбовича и Донской более-менее еще сохранились. (1). С ним был согласен вольноопределяющийся на бронепоезде «Офицер» С.Г. Пушкарев (будущий профессор истории), свидетельствовавший в своем дневнике о дроздовцах: «..Доехав до Таганаша все радуются, почувствовав себя в безопасности, а как хотели из Крыма уехать. Между Сивашем и Таганашем обогнали дроздовскую пехоту, которая производит очень благоприятное впечатление: сравнительно большой состав — 50−70 человек в роте, все одеты в шинели, у большинства погоны и кокарды в отличие от корниловцев. Говорят, что при отступлении дрозды потеряли всего около 20 человек. Увидев их, я подбодрился: значит, мы еще повоюем..» (2).

Но, несмотря на отсутствие серьезных боевых потерь, дроздовцы очень тяжело перенесли многокилометровые марши от Чонгара к Перекопу. Автор «Трагедии казачества» так писал об этом. «..Дроздовская дивизия передвигалась с чонгарского направления на перекопское и к 26-му октября должна была сосредоточиться в Армянском Базаре — верстах в 5-ти от Перекопа. В действительности, Дроздовская дивизия в ночь с 25 на 26 октября двумя своими полками (1-м и 4-м) сменила на Перекопском валу, от тракта г. Перекоп — Юшунь, 13-ю пехотную дивизию, отошедшую в район Карповой Балки, что верстах в 12 — 15 от г. Перекопа. Другие два полка (2-й и 3-й) Дроздовской дивизии в ночь с 25 на 26 октября находились в Армянском Базаре..» (3).

Логика такого размещения сравнительно многочисленной и боеспособной воинской части в непосредственной близости к Турецкому валу и Чувашскому полуострову, в принципе, вполне понятна и правильна. Дроздовская дивизия, опиравшаяся на Армянский Базар, становилась своего рода подвижным резервом, ударной группой, призванной, в случае необходимости, оказать поддержку контратакой либо в сторону Перекопа, либо на полуостров. И именно второе направление очень скоро оказалось актуальным. Таким образом, расположение дроздовцев свидетельствовало о стремлении создать на перешейке глубокую оборону и о вполне допустимом варианте отступления бригады Венкова и Сводного батальона с занимаемых позиций у Сиваша.

Начальник дивизии, генерал-майор А.В. Туркул так описывает переход своих бойцов к Перекопу (в книге «Дроздовцы в огне», в литературной обработке писателя И.С. Лукаша). 22 октября после перехода через Чонгарский мост, подтянув отстающих, дивизия в полном составе выступила на новые позиции. Проходя через станцию Таганаш, по личному распоряжению Туркула дроздовцы реквизировали интендантский склад («мы вынуждены были взять силой интендантский склад, забитый продуктами»), после чего «дивизия подкрепилась и отдохнула» (показательный пример «самостоятельности» командования, которое забирает содержимое склада и не считает нужным производить расчет продуктов для других воинских частей). Первоначально предполагалось, что дроздовцы займут позиции у Чонгарского моста (чем, по-видимому, и объясняется решительность Туркула в реквизиции склада), но позднее начдив получил приказ продвигаться к Юшуни и далее — к Перекопу.

Переход проходил вдоль берега Сиваша. «..В темноте. дивизия тронулась. Был сильный мороз. Мы шли голой степью, точно в обледеневшей пустыне. Крутила колючая крупа, ветер терзал немилосердно. Мы двигались по гололедице и не могли разжечь костров из мерзлого бурьяна. На другой день после ночного перехода дивизия стала сосредоточиваться в селе Юшунь. Теперь, за эти сорок верст, у нас были толпы отставших. Отход и отчаяние выматывали людей. До самых потемок, весь день, подходили отбившиеся от своих частей люди и некормленные, брошенные кони. После ночлега в Юшуни, в холодное темное утро, Дроздовская дивизия выступила на Перекоп. Первый полк немедленно сменил на Перекопском валу части 2-го корпуса. 2, 3 и 4-й полки стали в Армянске..» (4).

Тяжелые условия перехода отмечает и капитан Кравченко: «..Во время перехода из Таганаша на Перекоп в Дроздовской дивизии было очень плохо с питанием, в лучшем случае на обед был реденький суп с галушками и волокнами мясных консервов, а на целый день выдавался 1 фунт хлеба, доставлявшегося из пекарен Севастополя. 23 октября дивизия, пройдя Ново-Алексеевку и Магазинку, в 12 часов ночи прибыла на ночлег в Ново-Ивановку, а в 8 часов 24 октября продолжила свой марш дальше на Армянск. Пройдя Воинку, забитую обозами и хозяйственными частями разных полков и дивизий, в 13 часов была уже в Юшуни. Всюду по дороге можно было наблюдать царивший везде ужасный беспорядок. Достать что-либо съестное было невозможно. В Юшуни был привал на обед и двухчасовой отдых, после чего дивизия продолжила марш, проходя мимо основных укрепленных позиций.

Сумерки застали Дроздовскую дивизию возле хутора Булгакова и, наконец, около 20 часов ее части стали втягиваться в Армянский Базар. Там оказалось очень мало помещений для размещения частей и большая часть людей принуждена была разместиться прямо на улицах, у костров. Не особенно приятная перспектива была бросить в бой всех этих плохо одетых, изголодавшихся и промерзших людей.." (5).

Тяжелые настроения Дроздовской дивизии во время стоянки в Армянском Базаре подтверждают и записи капитана-артиллериста Орлова: «..Все ожидают, что сегодня ночью, завтра или, во всяком случае, послезавтра красные должны будут всеми имеющимися в их распоряжении силами и средствами попробовать опрокинуть наш фронт. Совершенно ясно, что 2—3 основательных натиска со стороны красных нам придется выдержать раньше, чем мы успеем привести себя в порядок, оправиться и хотя бы немного отдохнуть, главным образом от этих холодов, недоедания и скученности помещений. Трудно в настоящее время подытожить и определить настроения в смысле взглядов и надежд на ближайшее будущее и на успех борьбы у рядовой массы бойцов. Настроение в общем невеселое. Большинство — молчаливо, раздражено, ругается на сегодняшние условия жизни (теснота, холод, отсутствие пищи в надлежащих размерах, главным образом хлеба). Одни качают головой, утверждая, что один-два серьезных боя и наши надломленные силы должны будут уступить напору противника, и с началом этих, ожидающихся боев, отождествляют наступление катастрофы на нашем театре Белой борьбы.

Другие же считают, что в данный момент сразу, «с налета», красным не удастся ворваться в Крым, что, понеся при этой попытке на нашем участке значительные потери, красные должны будут временно держаться пассивно, а за это время мы сможем оправиться, отдохнем и, тогда снова, борьба имеет шансы принять затяжной характер.

Во всяком случае подходили решающие, тревожные дни. И днем, и вечером, и ночью на улицах и площадях Армянского Базара горят костры, и вокруг них группами стоят, поколачивая ногой о ногу, солдаты и офицеры, главным образом пехотных частей. Жуткая картина, если указать, что в таком состоянии и при таких условиях наши части находились накануне решающих боев. Когда я проходил мимо одного из костров, один пехотный солдат, обращаясь ко мне, спросил, долго ли все это будет продолжаться, а другой тут же на это ответил: «Скоро конец». Разговорился с офицером 2-го Дроздовского стрелкового полка. Он мне указал на то, что благодаря тому, что люди не располагают даже помещениями, где можно было бы отдохнуть и согреться, настроение солдат таково, что он просто боится идти с ними в бой.." (6).

Надо заметить, что настроения здесь были действительно двоякие. Далеко не все в дивизии, как это заметил Орлов, были настроены «пораженчески». Вполне логичными представляются и доводы тех, кто считал, что «красным не удастся ворваться в Крым» и есть «шанс», что борьба снова примет «затяжной характер»..

Цель контрудара мобильного резерва Дроздовской дивизии, заключалась в предотвращении расширения плацдарма частей РККА и, при благоприятном развитии ситуации, ликвидации угрозы со стороны прорвавшихся на полуостров красных. В случае успеха дроздовцев, прижатым к берегам Сиваша красноармейским подразделениям оставалось либо сдаться в плен, либо попытаться отступить назад через Сиваш, либо погибнуть.

Утренние часы 26 октября. Постепенно менялся ветер, рассеивался туман, бои продолжались. Штаб Дроздовской дивизии получил сообщение о критическом положении на Чувашском полуострове. И вот из Армянского Базара в походных колоннах выступили батальоны 2-го полка. Их сопровождали две артиллерийские батареи (3-я и 4-я). Чуть позже, очевидно, к ним присоединился 3-й полк, не дошедший до перекопских позиций (к Турецкому валу выдвинулся только 1-й полк) и принявший участие на левом фланге фронта контратаки. Орлов в дневнике отмечал, что первоначально планировалось лишь «усилить охрану берегов» Сиваша и «поэтому мы идем в один из хуторов на побережье Сиваша» (7). Но положение оказалось гораздо серьезнее. Очень скоро дроздовские колонны вступили в бой с соединениями группы РККА, стремившейся оперативно расширить занятый на Чувашском полуострове плацдарм. После полудня и до наступления темноты Дроздовская дивизия противостояла ударным частям 6-й армии, рвавшимся в тыл перекопским укреплениям. Завершилось противостояние трагически.

Туркул так описывал этот эпизод сражения: «..Часов в десять утра мы узнали, что кубанские части генерала Фостикова не выдержали натиска и спешно оставили Чувашский полуостров. Дроздовской дивизии приказано было восстановить боевой фронт. Тогда на правом и на левом флангах поднялись в атаку 2-й и 3-й полки. Бой сотрясался на месте до темноты. Наши полки то откатывались перед тяжелыми валами большевиков, то снова переходили в контратаки. Потери огромные. Огонь и волны красных атак пробивали в нас страшные бреши. Это был не бой, а жертва крови против неизмеримо превышавших нас сил противника.

Нас точно затопляла серая мгла. Ломило советское Число. 3-й полк потерял весь командный состав. Смертельно раненого командира полка полковника Владимира Степановича Дрона я вывез из огня на моей машине. 3-й полк потерял всех батальонных и ротных командиров. В самом огне, временно командующим полком я назначил своего адъютанта капитана Елецкого.

Темнота. Мы отбиваемся. Громит и терзает огонь, не ослабевают упорные красные атаки. Батальон 2 -го полка под командой капитана Потапова в десятый раз переходит в контратаку. В батальоне на ногах, не израненных, не больше трети бойцов.

Капитан Потапов в потемках повел солдат в одиннадцатую атаку. Когда он шел перед остатками батальона, к нему подбежали два стрелка, один из них унтер-офицер. Под убийственным огнем, винтовка у ноги, они стали просить капитана Потапова не ходить с ними в атаку. Потапов не понял, крикнул сквозь гул огня: «Что же вы одни, что ли, братцы, пойдете?» — и повел остатки батальона на пулеметы.

Через мгновение капитан Потапов был тяжело ранен в живот. Несколько стрелков вынесли его из огня на окровавленной шинели, бережно положили на землю и побежали к своим. Батальон шел теперь на красных без офицеров. Одни солдаты, все из пленных красноармейцев, теснились толпой в огонь. Мне казалось, что это бред моей тифозной горячки: как идет в огне без цепей наш 2-й батальон, как наши стрелки поднимают руки, как вбивают в землю штыками винтовки, как в воздухе качаются приклады. 2-й батальон сошелся с красными вплотную. Наш батальон сдался.

Никогда, ни в одном бою у нас не было сдачи скопом. Это был конец. Люди отчаялись, поняли, что наша карта бита, потеряли веру в победу, в себя. Началось все это у Знаменки, когда рухнула в кровопролитном бою не поддержанная во-время Корниловская дивизия, и закончилось на Перекопе, когда, не веря больше ни во что, вынеся из огня своего белого офицера, сдался в последней, одиннадцатой атаке истекающий кровью дроздовский батальон.

Я видел винтовки, воткнутые в землю, и не мог дать приказа открыть по сдающимся огонь. Только смутный гул доносился до нас; как онемевшая, молчала наша артиллерия. Точно слушали мы смертельный гул нашего конца. У красных поднялся жадный вопль, беспощадный рев победы, все у них поднялось нас добивать.

Как сквозь темный дым бреда вижу я последний бой: к концу дня я едва стоял на ногах от тифа, и ночью, когда мы стали отходить, меня без сознания увезли в дивизионный лазарет. Командование дивизией принял генерал-майор В.Г. Харжевский. Ночью дивизия отошла от Перекопа.." (8).

Весьма примечательно описание данного эпизода Орловым, с точки зрения офицера, осуществлявшего артиллерийскую поддержку контратаки. «..Через короткое время слева от нас начала редко и куда-то очень далеко стрелять пушка школьной батареи в направлении Чувашского полуострова; ружейного огня слышно не было. В районе Караджанай мы подошли к последнему перевалу перед скатом к Чувашскому полуострову и остановились. Наша и 4-я батареи стали на позицию по разным сторонам дороги, 2-й и 3-й батальоны 2-го полка начали рассыпаться в цепь и переваливать через бугор: 2-й прямо, а 3-й в обход, направо. Батарея стояла саженях в 40 от перевала и сразу же открыла интенсивный огонь из 8-ми орудий. Начавшаяся было ружейная стрельба почти прекратилась. По силе нашего огня (мы почти с места начали «беглый огонь») можно было судить, что цели перед нами очень серьезные. Несколько усложняло нашу стрельбу то обстоятельство, что 1-й взвод (3-й батареи) стрелял из французских пушек, 2-й — из английских, 4-я батарея крыла из русских, так что одновременно раздавалось три (разные) команды (с наблюдательных пунктов). После первых же очередей прицел начал увеличиваться и вообще создавалось впечатление, что наш огонь внес основательное расстройство в ряды красных. Генерал Туркул, появившийся незадолго перед этим, проехал (вперед) за гребень.

В самый разгар нашего (беглого) огня, когда мы стреляли на прицеле 24−28 английских и когда противник, находившийся на льду Сиваша, (метался и бросался в разные стороны), не мог найти себе абсолютно никакого места укрытия и мог преследоваться снарядами еще на расстоянии 4−5- верст своего отхода (неожиданно для батарей), спереди раздался крик: «Артиллерия вперед!». Подобного рода крики, в особенности за Крымский период войны, хорошо были нам знакомы и повторялись в тех случаях, когда: либо пехота неожиданно оказывалась в большой опасности (атака конницы, появление автоброневиков), либо артиллерия со своей позиции не замечала заманчивых и исчезающих целей. В данных условиях этот крик показался странным, и на этот единственный раз он оказался роковым (для исхода боя и гибельным для 2-го полка).

Не ожидая приказаний с наблюдательного пункта, который был в нескольких десятках сажень впереди и команды передавались голосом, орудия моментально начали сниматься с позиции и ринулись вперед. Последовавшие за тем крики: «Огонь!», «Куда?», «Кто приказал (вперед)?», («Назад!»), «С передков!» — оставались без внимания и через минуту мы на рысях переваливались вперед через бугор. Перед глазами открылась потрясающая картина: реденькая цепь 2-го батальона полковника Рязанцева, двигаясь вперед, приближалась к красным, которые отдельными, весьма солидными по численности, но расстроенными нашим огнем группами, находящимися в беспорядке, почти полукольцом окружали нашу цепь, состоящую из одного батальона полковника Рязанцева и насчитывающую около 130 человек, в то время как силы противника, (бывшего на льду Сиваша), измерялись в 1 500 — 2000 штыков. Единственное, что дало бы возможность избежать катастрофы — это непрерывный огонь наших 8 орудий по группам красных, шедших по льду и не могущих найти себе укрытие. С юга к красным приближался, но находился еще в полуверсте 3-й батальон подполковника Потапова.

Ясно было видно, как из нашей цепи 2-го батальона отдельные люди бросились назад, цепь продолжала двигаться к красным, которые бегом выравнивались и, на ходу приводя себя в порядок, при полном молчании нашей артиллерии (еще не успевшей снять орудия с передков) окружали нашу пехотную цепь. Среди нашей группы раздаются 2−3 возгласа: «Смотрите, наши сдаются!», и к своему ужасу я вижу, как 2-й батальон бросает винтовки. Сразу же начинается весьма сильный ружейный огонь по нашей группе, раздается команда «с передков», и мы с дистанции полторы версты с открытой позиции открываем огонь по группе красных. Каждый снаряд, попадая в группу противника, заставлял красных бросаться в разные стороны, а на льду остаются лежать несколько человек. Часть красных устремляется против 3-го батальона и начинает теснить его, в то время как находящиеся перед нами группы начинают метаться. Интересно, но я ни разу не видел, чтобы снаряд, попавший на лед, оставил против себя воронку с водой — так (сильно) промерз Сиваш.

К сильному ружейному огню, от которого мы несем потери, присоединяется артиллерийский огонь (с закрытой позиции) батареи красных, перешедшей через Сиваш восточнее. Мы, не имея перед собой пехоты, вынуждены были отойти за бугор на закрытую позицию.." (9).

Таким образом, запланированный контрудар с целью «сбросить обратно в Сиваш зарвавшихся красных» полностью провалился. Главная причина — сдача в плен нескольких сот дроздовских стрелков. Факты массовой сдачи в плен были нередки на всех фронтах Гражданской войны. Учитывая, что в рядах 2-го и 3-го батальонов довольно большой процент составляли бывшие красноармейцы, подобный переход на сторону «своих» вполне объясним. Но было и другое. Принципы комплектования пополнений в 1920 году, когда почти без предварительной проверки и прохождения через систему запасных батальонов военнопленные (а среди них было немало и разведчиков РККА, и сотрудников ЧК) сразу же ставились в строй частей РА, если и оправдывали себя с точки зрения увеличения числа бойцов на фронте, то далеко не всегда были оправданы с точки зрения надежности этих пополнений. И самое главное — сдача в плен дроздовцев, считавшихся едва ли не самыми боеспособными среди отошедших в Крым подразделений РА, в один из решающих моментов начавшегося сражения, психологически повлияла на дальнейший ход операции.

Советские источники так описывали дроздовскую контратаку. Свидетельствует бригадный комиссар 51-й стрелковой дивизии К. Телегин: «..С каждой минутой сила боя нарастала. Огонь неприятельских пулеметов и орудий по цепям 458-го полка доставал и нас. Пришлось расчленить полк цепями, побатальонно. Над горизонтом поднялось солнце. Туманная пелена стала рассеиваться. Противник сосредоточил ураганный огонь по цепям 455-го полка. Вот уже последний резерв, двигавшийся впереди нас, втянулся в бой.

Командир 458-го полка просит поддержки на правый фланг. Бросили на помощь свой первый батальон. С нашей помощью 458-й полк продвинулся вперед метров на 250 и залег. Убийственный огонь нескольких десятков пулеметов и орудий косил бойцов. Цепь быстро таяла. Часам к 11 утра небольшая горсточка храбрецов 458-го полка добралась наконец до Литовского полуострова, а на их место мы ввели 9-ю роту своего третьего батальона. Снова начали медленно продвигаться вперед, большей частью ползком. В резерве остались две роты и саперная команда. Сзади маячила на лошадях Отдельная кавбригада. Настойчиво влезали мы в подковообразную выемку, которую делает Сиваш у Перекопского вала. Артиллерия противника с высокого берега уже начала бить косоприцельным огнем по правому флангу. Снаряды с воем проносились над головой. Взрывалась шрапнель в воздухе и фугасы в мягком грунте Сиваша. Около двух десятков убитых осталось позади.

Еще больше было раненых, которые со стонами ползли по мокрому дну Сиваша, стараясь выбраться из этого ада.

Все упорней и настойчивей приближались мы к противнику. Две батареи нашей кавбригады открыли огонь. 2-й Дроздовский полк не выдержал и побежал. Побросав винтовки, подняв кверху руки, дроздовцы кучками сдавались. Около 300 солдат, 4 офицера, 12 тачанок с пулеметами были нашими первыми трофеями. Один из пленных, убегая к нам в тыл, кричал на ломаном русском языке: «Война кончал! Война кончал! Эта победа подняла наш дух..» (10).

..Но бронеавтомобили не помогли успеху дроздовской атаки. Следует отметить еще и тактическую ошибку (о которой писал Орлов), сделанную командованием дроздовцев (очевидно самим Туркулом). Вместо того, чтобы оставить артиллерийские расчеты на уже пристрелянных позициях, откуда они вели эффективный огонь, молодой генерал приказал в спешном порядке изменить расположение и выдвинуться ближе к атакующим. Помимо очень высокого риска попасть под удар красноармейской пехоты (после сдачи в плен дроздовцев) и лишиться своих орудий, артиллеристы на некоторое время лишились возможности поддержать свою пехоту, и это, несомненно, также повлияло на неудачу атаки дроздовских батальонов.

Увы, но неоправданная поспешность, оказывается гибельной (это будет и позднее).

Однако эта атака не была последней. Последняя состоялась через два дня.

В воспоминаниях Туркула / Лукаша, к сожалению, не указана дата последней атаки и, следуя авторскому изложению, бои у Армянска — Караджаная и бои на Юшуньских укреплениях сливаются в единое целое (11). Более подробное описание, с указанием времени и места, давал Кравченко. Прежде чем перейти к его воспоминаниям следует отметить не подтвержденную директивами, но очевидно состоявшуюся смену командования, непосредственно руководящего Юшуньскими боями.

Как уже отмечалось, общее руководство обороной перешейков осуществлял генерал Кутепов. Но, будучи в ставке в Джанкое, он далеко не всегда мог адекватно оценивать быстро меняющуюся обстановку. Генерал Писарев, комкор 1-го, и генерал Гравицкий, очевидно ставшие инициаторами ошибочного отступления от Турецкого вала к Юшуни, могли уже не вызывать безусловного доверия. Комкор 2-го генерал Витковский находился на Чонгарском направлении. Поскольку готовился контрудар, в котором решающую роль призван был сыграть кавалерийский корпус генерала Барбовича, логичным становилось решение о сосредоточении именно у него — комкора конного, командных полномочий на Юшуньских рубежах. Также следовало учесть и то, что Барбович был старший в чине (генерал-лейтенант) в сравнении со строевыми командирами, готовившихся к прорыву «цветных полков» (генерал-майоры). К сожалению, проследить четкое управление операцией с 27 по 29-е октября не представляется возможным.

Командиры дроздовских полков, согласно воспоминаниям Кравченко, знали о готовящемся контрударе и готовились к нему. «..Вечером был получен приказ от Главнокомандующего о сосредоточении ударной группы. Дроздовской дивизии было приказано сосредоточиться немедленно, еще ночью, в районе Карповой Балки, куда должна подойти наша конница генерала Барбовича и донские части генерала Гусельщикова (донская пехота в 3-й Донской дивизии — прим. В.Ц.). Задача ударной группы была прорвать фронт, выйти в тыл, заняв Армянск и Перекоп, отрезать и уничтожить силы красных, которые уже успели втянуться в перешейки. Генерал Туркул, ссылаясь на переутомление частей дивизии, донес, что ночью дивизия не сможет выступить и отложил переход под утро. Генерал Туркул вновь имел приступ возвратного тифа и дивизию принял генерал Харжевский. Дивизия в составе 1-го и 2-го Дроздовских полков, с приданными ей частями дивизии генерала Ангуладзе (части 13-й пехотной дивизии — прим. В.Ц.), сосредоточилась к рассвету в районе Карповой Балки. С утра 28 октября загорелся упорный бой впереди Юшуньских позиций..» (12).

Таким образом, можно утверждать о создании специального соединения («ударной группы»), которая должна была нанести поражение противостоящим частям РККА и, развивая успех, продвигаться далее, к оставленным накануне позициям у Армянского Базара и Турецкого вала. Эффект строился на нанесении двух тактически обоснованных ударов по «сходящимся направлениям» — от северной оконечности озера Красное и от Карповой Балки. Отбросив фронтальными атаками противостоящие им части РККА и соединившись, обе колонны (дроздовцы и конница с армейской пехотой) прорвались бы дальше — на Армянский Базар.

Недавно опубликованный дневник Г. Орлова не дает, к сожалению, точную информацию о том, в какое время состоялась последняя атака дроздовцев. Согласно его записям, еще в предыдущий день (27 октября) «после нескольких выстрелов мое 4-е орудие перестало стрелять: испортилось стреляющее приспособление (результат интенсивной стрельбы по наступающим частям РККА — прим. В.Ц.). На месте исправить его не удалось, так как сильно погнулась одна часть (возможно предположить повреждение замка — прим. В.Ц.), и полковник Слесаревский (полковник Александр Павлович Слесаревский — командир 3-й батареи 3-го отдельного легкого артиллерийского дивизиона — прим. В.Ц.) отправил меня в Юшунь, чтобы исправить это в обозе 1-го разряда с помощью артиллерийского техника. Как мы ни бились, но ничего сделать не могли, а запасных частей не было..» (13).

Тем не менее Орлов описал контратаку Дроздовской дивизии на страницах альманаха «Вестник Галлиполийцев», отметивший, что совместно с ними в ней участвовали «слащовцы» (подразделения 13-й пехотной дивизии генерала Андгуладзе). Это маловероятно, поскольку последние стояли на позициях непосредственно у Карповой Балки, а не вместе с дроздовцами (14). Затем об этой контратаке, в несколько отредактированном виде повествовал Кравченко, процитировавший также воспоминания Туркула / Лукаша.

По свидетельствам автора книги «Дроздовцы. От Ясс до Галлиполи» на Юшуньских позициях утром 28 октября разгорелся упорный, ожесточенный бой, сопровождавшийся контратакой дроздовцев. «..Ружейный и пулеметный огонь слились в одно сплошное клокотание. Легкие орудия стреляли почти непрерывно. Огонь, по своей силе и интенсивности, как утверждали участники Первой мировой войны, не уступал огню в боях на театре военных действий мировой войны. Приблизительно около 6-ти часов утра началось наступление ударной группы под командой генерала Харжевского. Главный удар наносился 3-м батальоном 1-го Дроздовского полка и был вначале очень успешным, хотя очень немногие уже верили в возможность нанесения с нашей стороны стремительного удара, так как части были значительно потрепаны в предыдущих боях и дух их уже пошатнулся. И вот, несмотря на все это, Дроздовцы стали энергично рвать красный фронт и очень быстро погнали красных.

«В последний раз, как молния, — читаем мы в воспоминаниях генерала Туркула, — врезались Дроздовцы в груды большевиков. Страшно рассекли их. Белый лебедь с отчаянной силой, перед смертью, бил крыльями. Атака была так стремительна, что противник, уже чуявший наш разгром, знавший о своей победе, а такой противник непобедим, под ударом Дроздовской молнии приостановился, закачался и, вдруг, покатился назад. Старый страх, непобежденный страх перед Дроздовцами, охватил их. Цепи красных, сшибаясь, накатываясь друг на друга отхлынули под нашей атакой, когда мы, белогвардейцы, в нашем последнем бою, как и в первом, с винтовкой на ремне, с погасшими папиросами в зубах, молча шли на пулеметы во весь рост».

Прорыв удался. Уже было взято около 1000 пленных, 2 орудия, но нашей конницы не было видно на горизонте. Она опоздала и появилась только около девяти часов. Наше стремительное наступление, не имея поддержки, скоро стало захлебываться, так как красные подтянули большие резервы и начали нажимать на Дроздовцев с двух сторон. Части полка стали отходить, и местами очень стремительно.

Участники этого боя после говорили, что за все время войны они ни разу не видели, чтобы 1-й Дроздовский полк так стремительно отходил. 1-я батарея даже бросила одно орудие, попав в очень тяжелое положение. Захваченные пленные стали разбегаться. Два бронеавтомобиля красных проскочили в наш тыл. Одно время они двигались без выстрела и их приняли за своих, и только когда они приблизились настолько к 3-й батарее, что на одном из них можно было прочесть «Красный Крым», поняли, что они неприятельские. Тогда открыли по ним огонь.

В тот момент, когда наши отступавшие части, будучи прижаты к проволоке, в некоторых местах начали оставлять окопы, сзади появилась наша конница, опоздавшая ровно на два с половиной часа. С ее помощью положение было полностью восстановлено, но думать о прорыве уже не приходилось, так как момент для этого был уже упущен. Опоздание же конницы произошло потому, что многие старшие начальники уже знали, что вопрос об оставлении Крыма уже решен и это обстоятельство сыграло психологическую роль. Красные в течение всего дня вели энергичное наступление громадными силами по всему фронту и им удалось днем овладеть Юшуньской и Чонгарскими позициями (у Чонгара еще не было решающего прорыва РККА — прим. В.Ц.), покрыв трупами проволочные заграждения, но на участке Карповой Балки красные не смогли продвинуться.

Во время боев на перешейках Дроздовская дивизия понесла большие потери, но разбита не была. Менее других пострадал 1-й стрелковый полк. Остальные полки и артиллерия пострадали сильно. В последнем бою на Юшуньской позиции был смертельно ранен командир 3-го полка полковник Владимир Степанович Дрон. Во 2-м, 3-м и 4-м полках большинство командиров батальонов и офицеров было убито или ранено. Среди убитых во 2-м полку командиры батальонов полковники Рязанцев и Потапов. В бою под Карповой Балкой был ранен командир 1-го полка генерал Чесноков, убито и ранено много офицеров и стрелков, но полк вынес из боя всех своих убитых и раненых. Среди убитых был и начальник пеших разведчиков капитан Ковалев.." (15).

..Чем была вызвана подобная инициатива? С большой долей вероятности можно предположить, что строевые командиры дроздовцев стремились «реабилитироваться» за описанную выше неудачную контратаку 26 октября от Армянского Базара на Чувашский полуостров и сдачу в плен нескольких сот стрелков. И, несомненно, им это удалось. Тактическая инициатива была налицо. Решительный натиск на наступавших красноармейцев «старого», «коренного» 1-го Дроздовского полка, взятие большого количества пленных, выход на новые рубежи перед Юшуньскими позициями — все это, в значительной степени, оправдывало предпринятую атаку, возвращало ощущение непоколебимости боевой славы Дроздовской дивизии.

++++++++++++++++++++

(1) Кравченко В.М. Дроздовцы от Ясс до Галлиполи. Сборник. Т. II., Мюнхен, 1975. С. 217.

(2) Пушкарев С.Г. На бронепоезде «Офицер» в Белой Таврии. 1920 год. // Белая Гвардия, № 3. 1999/2000, С. 51 (оригинал дневника хранится в: ГА РФ. Ф. 5773. Оп. 1. Д. 1. Лл. 1−35.

3) Трагедия казачества (Очерк на тему: Казачество и Россия). Часть V (апрель — ноябрь 1920 г.). Глава XXVI. С. 10.

(4) Туркул А.В. Дроздовцы в огне. Белград, 1937. С. 319−320.

(5) Кравченко В.М. Указ. Соч. С. 223−224.

(6) Орлов Георгий. Дневник добровольца. Хроника Гражданской войны. 1918 — 1921. // М., 2019. С. 499.

(7) Орлов Г. Указ. Соч. С. 500.

(8) Туркул А.В. Дроздовцы в огне. Белград, 1937. С. 319−321.

(9) Орлов Г. Указ. Соч. С. 500−502. Указанный в скобках текст относится к более ранней версии дневника Орлова, цитированной в книге В.М. Кравченко. С. 226−229.

(10) Телегин К. Через Сиваш (Из дневника политработника) // Перекоп. Сборник воспоминаний. М., Л., 1941. С. 193.

(11) Туркул А.В. Указ. Соч. С. 321−322.

(12) Кравченко В. Указ. Соч. С. 233.

(13) Орлов Г. Указ. Соч. с. 504.

(14) Орлов штабс-капитан. Последние бои дроздовцев // Вестник Галлиполийцев. София, № 46, 15 апреля 1937 г. С. 37−38.

(15) Кравченко В. Указ. Соч. С. 233.