Опасные приключения в эпоху перемен

Рассказы Елены Куртовой, внучки офицера царской армии. Часть 5

Часть 1: Не падайте духом, поручик Голицын!

Часть 2: Последние рыцари Российской империи

Часть 3: Кадеты в гражданскую войну

Часть 4: На чужбину

Кадеты и их наставники в Шанхае. Под цифрой 2 — полковник Мартьянов

Шанхай в 1920-е годы

31 декабря 1923 года русские кадеты и их наставники приплыли на кораблях флотилии адмирала Старка из Владивостока в Шанхай. Все они, в том числе, полковник Мартьянов и его семья (супруга Анна Цезаревна, дочь Варвара, сыновья, юнкер Коля и кадет Шура), с удивлением смотрели на огромный и шумный чужой город чужой страны. В те годы это был крупнейший международный порт на глубокой и широкой реке Хуанпу, куда могли заходить суда глубокой осадки со всего мира.

Деловой центр старого Шанхая

Мартьяновы каждый день узнавали о Шанхае новое. Так они узнали, что Шанхай делится на три части: Международный сеттльмент, состоящий из английской и американской концессий, Французская концессия (где жили и большинство русских) и Старый город, где жили большей частью китайцы. Узнали, что Англия, Франция, США, Россия имеют здесь право экстерриториальности, то есть их граждане не подчиняются китайским властям и китайским законам. У них — своя администрация, налоги и гарнизоны для охраны своих территорий — концессий.

Ещё узнали, что иностранцы обосновались в Шанхае очень даже комфортно, имеют многочисленные привилегии, дешёвую китайскую прислугу, большие квартиры, а некоторые — и дома с садом. Обычаи в иностранных концессиях напоминали обычаи родных стран.

Рикша в Шанхае

К удивлению Мартьяновых, китайцам в родном городе жилось гораздо хуже: им запрещено было посещать европейские парки, ходить в клубы, рестораны и кафе. Часовые на границах концессий беспрепятственно пропускали белых, но задерживали жёлтых. У входа в парк висели объявления: «Вход с собаками и китайцам воспрещён, кроме нянек с детьми». В английские клубы китайцев не принимали, в конторах на дверях туалетов красовались надписи: «Только для иностранцев». Французы в этом отношении вели себя не так чопорно: они спокойно женились на китаянках или вьетнамках, и их жён принимали во французских клубах без ограничений. Добросердечные русские также относились к китайцам более дружелюбно, чем англичане.

Авеню Жоффр Шанхай

Портовый Шанхай, с его иностранными концессиями и филиалами всемирно известных фирм, казался для многих землей обетованной. Здесь мгновенно появлялись новейшие мировые изобретения: электричество, трамвай, автомобиль и современная система канализации. Тут осуществлялась половина импорта и экспорта всей страны, а ещё процветали курение опиума и азартные игры, не существовало ни паспортного режима, ни официальных строгостей — были бы деньги в кармане.

Русские в Шанхае

Старый Шанхай

Русские начали приезжать в Шанхай с 1896 года, когда здесь открыли русское консульство. К началу Первой мировой здесь жили уже несколько сотен русских: служащие консульства, Русско-Азиатского Банка, пароходной компании, чайных и мехоторговых фирм. Было налажено регулярное пароходное сообщение с Владивостоком.

И вот теперь к этим русским присоединились наши кадеты и их наставники. Однако после революции у бывших подданных Российской Империи дела пошли не в пример хуже: Империи уже не существовало, и никто больше не желал платить им зарплату. Но у них по крайней мере были дома, имущество, какие-то накопления, связи. У тех же, кто приехал в 1923-м году, не было ничего: ни денег, ни дома, ни связей.

Климат Шанхая

Трудно было привыкать и к климату: в город, расположенный на уровне моря, доходил влажный воздух с океана, весной свирепствовали тайфуны, срывая крыши с домов, ливни могли продолжаться неделями. Реки Хуанпу, Янцзы и каналы Сучжоу и Зикавей выходили из берегов, и улицы наполнялись их глинистыми водами.

Зимой пронизывающий ветер превращал влажный воздух Шанхая в колючие снежные кристаллы. Снег падал нечасто, редкие белые островки на улицах и газонах быстро таяли и превращались в грязь. Морозов не было, но сырость проникала насквозь, и шанхайцы мерзли.

Лучшим временем года здесь была осень, когда прекращались тропические ливни, уменьшалась влажность и наконец наступала сухая солнечная погода. В это время года дышалось легче, и по ночам можно было спать спокойно, не обливаясь потом.

Жизнь в Шанхае

Оркестр Сибирского кадетского корпуса «Шанхай», 1923 год

Кадет Валентин Соколов вспоминал:

«Сразу же начались прерванные эвакуацией занятия. Оставшихся во Владивостоке преподавателей заменили русские из проживавших в Шанхае. Занимались, сидя на постельных скатках. Было холодно и голодно, но кадеты не унывали. Они сами обслуживали корпус, построили церковь-палатку, организовали доходные мастерские: столярную, переплетную, отливки орнаментов, — занимались спортом. Оркестр стал первоклассным и зарабатывал средства для содержания корпуса, выступая на скачках и в городе, по приглашениям.

Потом корпуса разместили в разных зданиях — сибиряки остались на Международном сеттльменте, а хабаровцы переехали на Французскую концессию, и во время китайских беспорядков французы выдали первой роте винтовки. Мы, сибиряки, завидовали такой чести.

Я кончил корпус в Шанхае в 1923-м году… Лучшим моментом нашей жизни в Шанхае было участие наших двух оркестров в исполнении увертюры «1812 год» совместно с городским симфоническим оркестром. Наши музыканты были в мундирах".

Младший сын Мартьяновых Шура, дядя матушки Елены Куртовой, как и кадет Валентин Соколов, оставивший эти воспоминания, тоже закончил корпус в 1923-м году. Почти все 17-летние выпускники остались и дальше жить при корпусе, поскольку идти им в Шанхае было практически некуда.

Воспоминания Маркуши

Замечательные воспоминания оставил кадет Сибирского корпуса Сергей Владимирович Марков, Сережа или Маркуша, как звали его друзья-кадеты. Он в 15 лет стал каппелевцем и был награждён орденом за Великий Сибирский поход. Прошёл затем весь путь с двумя корпусами, Сибирским и Хабаровским, из Владивостока в Шанхай, а затем в Сплит. Жизнь его окончилась в Америке, он умер от инфаркта в алтаре храма, украшая церковь к празднику Святой Пасхи.

Кадеты на занятиях в столярной мастерской

Сергей Марков писал:

«С приездом в Шанхай корпусного священника, отца Е. Яхонтова, возобновились регулярные богослужения, сначала в нижнем этаже здания, потом в походной церкви, сооруженной при деятельном участии кадет. Хороший кадетский хор способствовал тому, что церковь посещалась многочисленными прихожанами, причём многие из них приглашали кадет к себе в отпуск и старались быть чем-нибудь им полезными. Корпусной оркестр, выступивший на одном из балов, организованном дамским комитетом, сразу же обратил на себя внимание общества.

Один из видных музыкантов Шанхайского Муниципального оркестра, мистер Персю, предложил свои услуги в качестве дирижера оркестра, и под его руководством музыканты сделали большие успехи. Оркестр вскоре получил приглашение играть на ипподроме в дни скачек, и оплата его труда была очень ценной для скромного бюджета корпуса.

Один из кадет в оркестре в Шанхае

Когда в работе дамского комитета появились затруднения, и материальная поддержка кадетам прекратилась, в корпусе были организованы мастерские: столярная, переплетная, сапожная и скульптурная. Они принимали заказы, и доходность их имела большое значение для корпуса. Несмотря на исключительно трудные материальные условия, верность кадетским традициям и тесная спайка сказывались во всём и помогали переносить лишения…

Первое лето кадет в Шанхае выдалось жарким, но они, хоть и не привыкшие к такому климату, перенесли его легко, проводя много времени на свежем воздухе. Много внимания уделялось футболу и боксу, очень популярным в Шанхае. С наступлением осени возобновились занятия. По возможности придерживались прежней программы, но был добавлен английский язык. Были приняты все меры к тому, чтобы занятия шли нормальным путём, но было много затруднений из-за отсутствия учебников и бедности обстановки".

Комитет помощи

Церковный хор кадетского корпуса

Наконец судьбой кадет заинтересовались представители международных концессий Шанхая, главным образом французской и английской. Из их среды был организован Международный Комитет помощи сиротам участников Великой войны, возглавил который директор французской муниципальной гимназии, господин Шарль Гробуа.

Он сам был участником этой страшной войны и инвалидом французской армии, а также человеком энергичным, с широким кругозором, но, главное, добрым и сердечным. Комитет организовал ежемесячную лотерею, доходы от которой шли на содержание кадетского корпуса.

Шанхай, 1924 год

Кадетам сшили наконец новое обмундирование, поскольку старое пришло в полную негодность. Для сокращения расходов шинели заменили бушлатами, мундиры же остались как парадная форма, и кадеты их бережно хранили.

В 1924-м году Сибирский и Хабаровский корпуса выпустили ещё по одному выпуску. В этом же году Советская Россия отказалась от своего права экстерриториальности в Шанхае, и положение русских здесь стало ещё тяжелее. Они стали людьми без гражданства, не имеющими за собой надёжного заступника в лице собственного государства, а, наоборот, гонимыми им.

Как младшие кадеты путешествовали по морю

Начались переговоры о переезде корпусов в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев (Югославию), наконец было получено разрешение перевезти туда 500 кадет. Организацию переезда взяла на себя французская миссия в Шанхае, через которую шла переписка с сербами. В этом очень помог председатель Международного Комитета помощи Шарль Гробуа.

Первыми в Королевство С.Х.С. в феврале 1924 года поехали младшие классы: на перевозку всех кадет просто не хватало средств.

Кадет В. Андреев вспоминал о путешествии в Сплит так:

«Помню хорошо тот день в феврале 1924 года, когда наша группа в 25 кадет, во главе с директором корпуса генералом Руссетом и полковником Баженовым, шла по главной улице Шанхая к пристани. Впереди — наш кадетский оркестр, который беспрерывно играл знакомые нам строевые марши. За ним — строем, провожая нас, весь наш корпус. На пристани с нами попрощался весь персонал нашего корпуса и наши старшие товарищи кадеты. На расстоянии мили от пристани стоял большой американский пароход «Президент Гаррисон», на который нас перевезли на катере; посадка произошла днём, и около 11 часов вечера мы покинули Шанхай.

Наше путешествие было красочным и очень интересным: мы плыли 40 дней и 40 ночей, с остановками по 2−3 дня в больших портах. Ехали в 3-м классе, отношение к нам было прекрасное, и со стороны пароходного персонала, и со стороны пассажиров. В нашей группе было несколько музыкантов, и каждый раз, когда на пароходе устраивались «парти» или танцы, нас приглашали на них или как гостей, или как артистов — петь и играть. За все наши выступления нас награждали аплодисментами и подарками, в том числе и денежными.

Наше положение было известно всем пассажирам, и они относились к нам с большой симпатией. В 3-м классе не полагалась стирка личного белья для пассажиров, но за каждую лично выстиранную вещь администрация парохода платила 10 центов. Поэтому многие в нашей группе умудрялись одну и ту же рубашку выстирать раз 5−6 за неделю. За каждую выглаженную вещь тоже платилось 10 центов. Кормили нас четыре раза в день и очень хорошо.

Первой нашей остановкой был Гонконг. Здесь мы стояли два дня, но на берег нас не пустили. Следующая остановка была на Филиппинах, на один день, в Маниле, которую тоже пришлось рассматривать только с парохода. Потом прибыли в Сингапур, и нам было разрешено сойти на берег. По городу мы ходили группами в 5−6 человек, и вот, группа, в которой был и я, проходя мимо английской кондитерской, получила приглашение зайти к ним в гости. Нас угостили мороженым и пирожными; почему-то один из нас решил, что некрасиво и неприлично съедать всё, и что надо что-то оставлять на тарелке, чтобы хозяева не подумали, что мы голодны. В результате хозяин был обижен и не мог понять нашу «психологию».

Между прочим, мы везде были заметны, так как ходили в кадетской форме, чистенькой и выглаженной, только никто на улицах не мог понять, к какой нации и к какой воинской части мы принадлежим.

Старый Сингапур

Во время путешествия произошёл несчастный случай с кадетом Мирецким: он стоял близко около лебедки, поднимавшей груз. Раскачиваясь, она задела его и сломала ему руку. Администрация парохода отнеслась к пострадавшему исключительно внимательно; его сейчас же положили в судовой госпиталь, вылечили, а пароходная компания добровольно выплатила родителям Мирецкого 10 тысяч долларов компенсации. Были также и весёлые случаи, когда кадеты выходили победителями в разных состязаниях. Так, например, проиграв в шашки, побеждённый матрос-американец сломал шашечную доску и выбросил её в море, настолько он тяжело переживал поражение, нанесённое ему маленьким кадетом.

Следующая большая остановка была в Коломбо, на острове Цейлон. Здесь мы стояли два дня и сохранили хорошие воспоминания об этой остановке. Группа в 10 кадет была приглашена в гости к богатому русскому владельцу чайных и кофейных плантаций. Хозяин был женат на японке и имел четверых детей. И жена, и дети хорошо говорили по-русски. Любезный хозяин провёз нас на своей машине по всему городу и показал нам все достопримечательности, в том числе и большой буддийский храм, в котором находился большой белый священный слон. Там каждому из нас дали на память статуэтку слона, вырезанную из слоновой кости. Перед отходом нашего парохода слуги этого русского плантатора принесли нам на головах, в больших корзинах, много разных фруктов, произраставших на Цейлоне, и такое внимание нас очень тронуло.

Старый Цейлон

После целой недели плавания наш пароход вошёл в Красное море. После остановки в Адене мы прошли мимо берегов Аравии и, пройдя Суэцкий канал, остановились перед одним из главных городов Египта, Александрией. Мы стояли там один день, после чего поплыли дальше, прошли мимо Сицилии и, наконец, вошли в Неаполитанскую гавань. Здесь мы провели полтора дня, в течение которых участвовали в экскурсии на вулкан Везувий.

Последним этапом нашего путешествия была Генуя, куда прибыли утром. Там мы сошли с парохода, и вечером, в тот же день, поехали поездом в Королевство С.Х.С. На границу прибыли ночью, и там, в пограничном городе Пакек, была проверка наших документов.

На следующий день приехали в Белград, где нас встретили чиновники Державной Комиссии, которые провели нас в большой сербский ресторан, находившийся около вокзала. Там нас накормили сербским обедом, который я долго не мог забыть, так как на второе дали фаршированный перец, до того жгучий, что у меня весь день был обожжён рот. Нельзя не упомянуть о том, что эти чиновники, узнав, что мы обладаем слонами из слоновой кости, купили их у нас по 20 дин. за каждого; после мы узнали, что цена им была по 300 дин. за штуку".

Старый Цейлон. Слон

Старшие кадеты в Шанхае

Оставшиеся в Шанхае старшие кадеты и служащие теперь жили «на чемоданах» — все ждали отправки в С.Х.С. Поскольку даже окончившие корпус кадеты оставались жить вместе с остальными, обстановка была сложной: молодежи нужно было противостоять соблазнам огромного портового города с его ресторанами, клубами и прочим. Нужно отметить, что кадеты остались верны своему уставу, сами поддерживали дисциплину и помогали воспитателям-офицерам проводить в жизнь обычный уклад и распорядок, сдерживающий их от соблазнов Шанхая.

Международный комитет старался помочь старшим кадетам уехать в С.Х.С., но трудно было сразу найти ту крупную сумму, которая требовалась для покупки билетов большому количеству пассажиров в такое длительное путешествие. Доходы от лотереи и зарплата оркестров уходили на питание и текущие расходы. Наконец хозяин лотереи, китаец, согласился дать деньги на поездку авансом.

Из тех, кто уже окончил кадетские корпуса, решили ехать в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев только половина выпускников, другая половина и часть персонала уже нашли кое-какую работу и решили остаться в Шанхае.

Среди оставшихся в Шанхае был кадет Валентин Соколов. Он вспоминал:

«Оставшиеся в Шанхае, я в том числе, работали где только возможно, и скоро многие достигли хорошего положения. Вначале лучше всех зарабатывали музыканты, а многие другие жили впроголодь. Сразу же после отбытия корпуса создалось шанхайское кадетское объединение, естественным путём, без устава, но с жизнью по совести».

Отъезд старших кадет

6 ноября 1924 года остатки Сибирского и Хабаровского корпусов на французском пароходе «Портос» покинули Шанхай. Среди них плыли на пароходе и Мартьяновы. Их отъезд сопровождал проливной тропический дождь.

По воспоминаниям кадет, путь был красочен: всё время менялась погода и обстановка. Этапами пути были: Гонконг, Сайгон, Сингапур, Коломбо, Джибути, Суэц, Суэцкий канал, Порт-Саид. В портах небольшими группами пускали на берег. Оркестры и хоры обоих кадетских корпусов развлекали с большим успехом не только своих, но и пассажиров.

Наконец, после пересечения огромных морских просторов, через месяц пути, 9 декабря 1924 года, путники прибыли в адриатический порт Сплит в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев. Прошло более двух лет с тех пор, как кадеты покинули Россию.

Остров Цейлон

Воспоминания кадет

Кадет Сергей Марков вспоминал о путешествии так:

«Отъезд был назначен на 6 ноября 1924 года. Сборы были очень несложными, имущества очень мало, и погрузка на пароход «Портос» произошла без задержек. Священник отец Е. Яхонтов, остававшийся в Шанхае, отслужил напутственный молебен; остающиеся в Шанхае пришли проводить уезжавших в Югославию воспитателей и однокашников, с которыми было пережито столько тяжёлых и полных лишений дней…

Кадетам на «Портосе» был предоставлен носовой трюм, заполненный нарами в два этажа с перегородками поперек, около каждого места, чтобы предохранить от падения во время качки. Педагогический персонал разместился в 4-м классе, а высшие чины обоих корпусов — в 3-м классе. Путешествие длилось немного больше месяца и закончилось 9 декабря; шли, конечно, тем же путём, что и при плавании первой группы, и заходили в те же порты. Кормили сносно, но вначале порции были малы, а главное, всё подавалось на стол несолёным. Администрация парохода обещала улучшить пищу по приходе в Сайгон и даже перевести кадет на лучшее питание 3-го класса.

Погода стояла прекрасная, качки не было совершенно, но сильно чувствовалась жара, и те, у кого имелось летнее обмундирование, оделись в него. Оркестр начал свои сыгровки; несмотря на то что лучшие музыканты остались в Шанхае, пассажирам это нравилось. Также нравились им русские песни, которые кадеты пели по вечерам, устроившись на баке, причём многие пассажиры подходили и даже подпевали.

В Гонконге пустили на берег по четыре человека от каждого класса, в две смены. Появилось много торговцев-китайцев со всякими ненужными вещами, но почти никто из кадет не соблазнился, тем более что ещё не выдали обещанных карманных денег. Во время этой стоянки произошло несчастье с кадетом-хабаровцем Моллером, который упал в трюм и сломал себе руки и ногу. Его пришлось поместить в госпиталь, где он и остался. Гонконг покинули 10 ноября и пошли в Сайгон.

Вскоре после выхода в открытое море пошёл дождь и разыгрался шторм; началась качка, иллюминаторы пришлось закрыть, в трюме стало душно, и многие почувствовали себя неважно. К счастью, на следующий день «Портос» приблизился к берегу, и качка улеглась; пароход шёл так близко от берега, что можно было свободно наблюдать пышную растительность побережья…

В Сайгоне стояли с 12 по 15 ноября, и все были отпущены на берег, где осматривали город и побывали в казармах французского гарнизона, где смогли принять душ… Но пребывание в Сайгоне омрачилось новым несчастным случаем: кадета Шестакова поразил солнечный удар, и его пришлось поместить в госпиталь и оставить там.

17-го ноября днём прибыли в Сингапур, но пробыли в этом порту недолго. Были на берегу, в городе, который всем понравился, но видели в нём мало, тем более что стояла удручающая жара, несмотря на ноябрь. Утром, на следующий день, пароход снова вышел в море и направился к острову Цейлон. Переход длился 7 суток, в течение которых вокруг было лишь одно безбрежное море, летучие рыбы с крыльями как у стрекоз да гоняющиеся наперегонки вокруг парохода дельфины".

Сказочный остров Цейлон и другие приключения кадет

Кадет Василий Кондратович, в будущем архимандрит, вспоминал:

«Около полуночи 22 ноября показались огни Коломбо. Кадеты высыпали на палубу и жадно следили за приближающейся землей, но пароход подходил чуть ли не целый день, огибал остров с юга. Но вот, наконец, и бухта, и берег сказочного острова Цейлон. Бирюзовое небо и море сливаются на горизонте, и между ними пышный тропический сад, с яркой зеленью пальм и каких-то невиданных растений.

После некоторого ожидания кадеты получили разрешение сойти на берег и весёлой гурьбой расселись по лодкам и отправились в город. Он произвёл на всех очень хорошее впечатление своей величиной и богатством, особенно же поразил великолепный, как дворец, отель, расположенный на самом берегу океана. Кадеты ходили по городу, расправляя по-морскому ноги, и им всё казалось, что земля покачивалась под их ногами. По возвращении на пароход увидели, что его облепили со всех сторон, как назойливые мухи, десятки лодок с почти обнаженными продавцами всякой всячины, начиная от фруктов и сластей, кончая шкатулками и другими изделиями Индии.

Профессиональные пловцы с лодок предлагали бросить в море монету, и с высокой палубы было отчетливо видно, как они извивались в глубине и, поймав монету, выплывали на поверхность. Другие ныряли под пароход, проплывали под ним и появлялись с другой стороны, а кадеты с тревогой следили, не появится ли белый плавник акулы, которых так много в этих водах. С удивлением заметили, что многие туземцы умеют объясняться по-русски, но было непонятно, как они могли научиться нашему языку".

24 ноября «Портос» покинул Коломбо; предстоял самый длинный переход в 9 суток, со следующей остановкой в Джибути. В своих воспоминаниях кадет Василий Кондратович так описывал этот переход:

«Беспредельная водная ширь окружает нас со всех сторон. Всё, что мы видим с утра до вечера, это сверху ясное синее небо, по которому медленно движется раскаленный шар тропического солнца, а под ним — прозрачная синяя глубина. По вечерам, перед заходом солнца, на горизонте появляются причудливые облака, окрашенные во всевозможные цвета, представляющие феерическую картину. Мы часами созерцаем дивные краски сказочного юга…».

Впереди была холодная Европа

Несколько офицеров генерального штаба организовали для кадет лекции и занятия сербским языком. Кадеты тоже старались внести свой вклад в развлечение пассажиров, пели хором и организовали большой концерт, где оркестр исполнил самые разные музыкальные произведения, в том числе отрывки из «Евгения Онегина». Пассажиры остались очень довольны концертом.

Сергей Марков писал:

«Всё это помогало переносить однообразие путешествия и убийственную жару, которая в Красном море давала себя чувствовать и ночью. В Джибути стояли лишь несколько часов, и утром, 4 декабря, пришли в Суэц, где было прохладнее и можно было снова надеть обычную кадетскую форму.

В Суэце стояли почти целый день, дожидаясь очереди для прохода через канал. Чтобы не загромождать его, там был установлен такой порядок, что суда, идущие из Средиземного моря, пропускаются через канал днём, а суда из Красного моря — ночью. Поэтому «Портос» простоял в порту до вечера и двинулся вперед уже с наступлением темноты. Она не позволила разглядеть как следует окрестности, но было всё же видно, что берега канала местами обсажены пальмами, которые образуют как бы аллею, по которой движутся пароходы.

Рано утром, 5 декабря, «Портос», пройдя канал, пришёл в Суэц, где сразу почувствовался декабрь: холодный ветер гнал навстречу волны Средиземного моря, а низкие облака несли дождь и туман. Среди бурных волн возвышалась бронзовая статуя Лесепса, строителя канала, выдвинутая далеко в море на длинном молу.

Кончился знойный, красочный Восток, впереди простиралась холодная Европа, где должна была окончательно решиться судьба корпуса. Через 4 дня плавания по Средиземному морю «Портос» подошел к берегам Югославии".

Белград Сербия 1920-е годы

В Сплите

9 декабря, в 9 часов утра, перед кадетами показался город Сплит, расположенный на склоне Далматинских гор. Кадет высадили на мол, выгрузили имущество корпуса, и пароход, дав прощальный гудок, ушёл дальше.

Русская молодежь в Сербии

С утра и до четырех часов этого зимнего, холодного дня кадеты сидели на своих нехитрых пожитках, голодные и замёрзшие. Несмотря на их долгий путь, никто не озаботился вовремя подготовить для них помещения, и, несмотря на согласие Королевства С.Х.С. принять их, стало понятно: они не слишком желанные гости чужой страны. Наконец, в 4 часа дня кадет построили и под звуки марша, строем, они отправились к казармам пехотного полка. Казармы были укрепленными и напоминали собой небольшой форт.

Здесь для кадет выделили несколько больших помещений, где рядами стояли простые железные кровати с тюфяками, набитыми соломой. Накормили их, сильно проголодавшихся, только вечером, правда, горячей пищей. Комфорта никакого не было, да они и не привыкли к комфорту, по крайней мере пол под ними уже не раскачивался, и вокруг была твёрдая и безопасная земля, а не бурное море.

Через несколько дней приехал сербский священник, он отслужил молебен, а кадетский хор пел вместо клироса.

Кадет Сергей Марков писал:

«В один из последующих дней корпусной оркестр выступал на Народном Торгу, собрав огромную толпу слушателей, которые бурно приветствовали каждый исполненный номер. По вечерам некоторые кадеты ходили на эту городскую площадь, где в эти часы обычно устраивались гулянья. Местные жители, среди которых многие ходили в национальных костюмах, с большой симпатией относились к кадетам, в которых справедливо видели настоящих, достойных представителей Великой России».

Старая Сербия

Расформирование Хабаровского и Сибирского корпусов

Вскоре стало известно: поскольку в стране уже находятся три русских кадетских корпуса, то оба новоприбывших — и Хабаровский, и Сибирский — будут расформированы. Они распределялись по корпусам, покинувшим Россию ещё в 1920-м году, при эвакуации из Крыма с Врангелем. Эти были корпуса: Донской (город Билеча), Первый Русский (Сараево) и Крымский (Белая Церковь). В них имелись свои воспитатели-офицеры и преподаватели.

Большая часть хабаровских кадет оказались в Донском кадетском корпусе имени Императора Александра III. В своём большинстве хабаровцы были повсюду среди лучших учеников и нигде не посрамили имя своего родного Хабаровского корпуса.

Забегая вперед, скажем, что по окончании корпусов некоторые кадеты поступили в сербские военные училища, а многие продолжали образование в университетах С.Х.С. и Бельгии.

Кадетский корпус «Белая Церковь», Королевство СХС

Наша благодарность наставникам безгранична

Кадеты вспоминали:

«С чувством глубокого, острого горя переживала это распыление по разным корпусам вся корпусная семья — от кадет младших классов до окончивших корпус в Шанхае, и весь без исключения персонал, среди которого были прослужившие с самого основания (1888 год) в Хабаровской Приготовительной школе, а затем и в Корпусе, то есть в общем около 37 лет».

Кадетский оркестр на главной улице. Белая Церковь.

Эти слова относились в первую очередь к Мартьяновым: Хабаровский Корпус начинался с домашней школы Мартьяновых, когда он сам и его юная супруга, Анна Цезаревна, окончившая московский институт, начали заниматься с ребятами на дому в далёком 1888-м году.

Кадеты писали ещё:

«Учебному персоналу корпуса пришлось нелегко из-за возраста, семей и потери службы в корпусе; наша благодарность им безгранична».

Русский кадетский корпус в Сараево

Последние часы перед расставанием

Кадет Сибирского корпуса Н. Морозович вспоминал о последних часах перед разъездом из Сплита так:

«Кажется, навсегда врежутся в память дни вынужденной кончины родного Корпуса. Поздний вечер… За окном надрывно плачет ветер. В неприветливой казарме Сплитского гарнизона кучками собираются кадеты. Грустно мигает керосиновая лампа, сыро, полутемно… Лица унылые, не слышно обычных шуток-острот, молодого заразительного смеха… Доживаем последние дни вместе. Завтра уезжают 6-й и 5-й классы и большинство малышей в Донской корпус, а дня через два разбивается и остальная дружная кадетская семья: кто в Сараево, кто в Белград, Крагуевац. Настроение похоронное… Хочется побыть последние минуты вместе, почувствовать, что связь ещё не оборвалась, что час ещё не настал.

Несмотря на то, что укладка уже была, дежурный офицер, понимая нас, не гонит спать. Больно щемит в груди, и невольно поднимается злоба на своё бессилие побороть, разбить роковую обстановку, приведшую к концу… В чём, где смысл нашей борьбы за сохранение корпуса, где смысл наших мытарств, полуголодных последних дней в Шанхае? За этим ли мы сюда ехали?

Так хотелось верить, верилось, что корпус, пройдя великий путь Омск-Сербия, огрызаясь от наседающего врага, оставляя десятки лучших кадет в степях Семиречья, на сопках Забайкалья и Приморья, найдёт наконец тихую пристань и, отдохнув, перейдёт к мирной творческой работе.

Скверно на душе… Кое-где вспыхивает песня, грустная повесть о гибели Ермака — покорителя Сибири, любимая песня кадет. Вспыхнет и стихает. Не поётся… Скорбными, понимающими очами смотрит со стены Спаситель.

Дождливое тёмное утро. Подводы с вещами уезжающих и сами они ушли. Дежурный офицер-воспитатель строит всех остающихся идти провожать. «Равняйсь! Смирно!» — и рота, имея в голове оркестр, чёрной узкой лентой потянулась из казармы.

Лица после бессонной ночи хмурые, усталые, шаг вялый. Но вот грянул бодрый марш, привычно четко начала «печатать» рота, все мигом подтянулись. Свежий ветер гнал последние следы усталости с лиц. Высунулись из окон несколько растрёпанных голов хорватов, разбуженных столь несвоевременной прогулкой «русов», мелькнули ворота — и мы на пристани.

Катер. Мелькают торопливые фигуры кадет, лица местной русской колонии, так тепло нас встретившей. Последние слова прощания, крепкие пожатия рук, обещания писать, держать связь — и катер чуть заметно стал отделяться от мола.

«Провожающие, строиться!» Длинной ровной линейкой вытянулась рота. Грянул марш, загремело в утреннем тумане наше прощальное «ура». С катера ответили. Долго ещё стояли мы, катер был едва виден, а оркестр все играл, мотив, знакомый и дорогой кадетам, всё звенел, и невольно проплывало перед глазами прошлое — горькое, тяжёлое, но так спаявшее нас в минуты стихийных крушений, так сроднившее нас. Пусто на душе. В который раз смыкаем мы ряды? Встретимся ли?.."

Кадеты в СХС

«Союз служащих и питомцев ХКК»

Выпускники Хабаровского кадетского корпуса, прибывшие в его составе юнкерской ротой, были отправлены в город Крагуевац (Сербия), на слесарно-монтажные курсы, специально для них организованные при Военно-Артиллерийском заводе. С ними отправились в Крагуевац полковник Мартьянов со своей семьёй, офицеры-воспитатели и бывшие служащие корпуса с семьями.

Приехав в город, в ближайшее же воскресенье в церкви, по окончании литургии, они собрали Общее Собрание Хабаровцев, на котором единогласно организовали «Союз служащих и питомцев ХКК», выбрали Правление Союза и председателя — Дмитрия Павловича Мартьянова.

Так закончилась история славного Хабаровского кадетского корпуса, он прекратил своё существование, но остались кадеты, в памяти и в сердце которых жили воспоминания о родном корпусе и любимых наставниках. Эти воспоминания остались и в сердце всей семьи Мартьяновых. На смену корпусу пришёл «Союз служащих и питомцев Хабаровского кадетского корпуса».

Современный Крагуевац

(Окончание следует.)

Записала Ольга Рожнёва

https://pravoslavie.ru/134 909.html