 |
| Православие.Ru | Священник Игорь Спартесный | 11.08.2020 |
Святые отцы говорят: «Не делай выводов о человеке, пока не увидишь, как он умирает». Отец Игорь Спартесный рассказал о своём духовном становлении, об искушениях своей матушки и её праведной кончине. Это не совсем история многодетной семьи; скорее, история о дивном Промысле Божием.
Игорь и Светлана Спартесные. Бракосочетание
Иерей Игорь Спартесный, клирик храма Софии Премудрости Божией в Средних Садовниках, 49 лет.
Брак с матушкой Светланой длился 23 года
Дети:
Отец Игорь:
— Мы с матушкой познакомились ещё неверующими. Я жил в Донецкой области, в городе Марьинка. У меня была компания до армии, на тот период времени более-менее нравственная; мы все вели спортивный образ жизни. Вернулся я из армии, а в этой компании появилось несколько новых девушек. Когда я увидел Свету, подошёл и сказал: «Давай с тобой поженимся!» Она отвечает: «Давай!» — «Меня Игорь зовут». — «А меня Света». Через год мы поженились.
Хотя на то время мы были невоцерковленными, но наш уровень нравственности граничил с духовностью. Родители мои были атеистами, а бабушка — верующей, дома хранились иконы. Я всегда понимал, что в мире есть что-то высшее, и надо к нему стремиться. Даже пытался свою толпу в храм водить — правда, ни разу не получилось: храм был далеко, и когда мы приходили, служба уже заканчивалась. Мы со Светой через год после свадьбы обвенчались, а вскоре и дочка первая родилась.
Когда умер отец Светы, мы переехали из Донецкой области в Норильск, потому что тёще одной там было тяжело. Мне-то без разницы — я на Донбассе в шахте работал, а в Норильске, думал, в рудники пойду. И там, и там подземелье. Но друзья тестя предложили мне устроиться на металлургический комбинат слесарем; я согласился. Пару лет поработал, потом стал сварщиком, а чуть позже — «паспортистом», то есть сварщиком, который имел своё клеймо. Так мы и жили в Норильске 10 лет, там и вторая дочка у нас родилась.
Дети Спартесные
Как-то приехал я в отпуск в Донецкую область и узнал, что мой самый близкий друг Генка попал в секту. Я решил поехать выручать его в Курскую область, село Бегоща. Отпуск у меня был 30 дней — думал, успею. Гена встретил меня на вокзале, был счастлив меня видеть. Мы сели в бричку, запряженную лошадью, и поехали в Бегощу. Пока ехали, я объяснял ему, что он дурак — высшее образование, инженер горных разработок, такую карьеру мог бы сделать!.. Гена молчал и улыбался.
Я решил, что три дня буду жить, как он. Что он делает, то и я. Поститься, молиться, в храм ходить — всё! А потом скажу, что он ошибся.
За три дня меня поразила любовь в этой христианской общине, которая находилась под духовным руководством отца Владимира Волгина. Не сектантская, а очень настоящая, искренняя. Я решил, что дождусь отца Владимира (он тогда был в Москве). Каждые три дня посылал родителям телеграммы с извинениями, что задержусь ещё немного. А отца Владимира всё нет и нет. И вот, мне завтра уезжать, до конца отпуска два дня, и ночью отец Владимир прибыл.
Отец Игорь и матушка Светлана
Батюшка, хоть и был с дороги, сразу начал принимать «неотложников». И меня в том числе. Побеседовали мы с ним. Если за этот месяц мне на голову вылили ковшик любви, то батюшка за время беседы вылил море. А он ведь был тогда серьёзно болен! Когда я это осознал, понял, что значит жертва ради другого человека.
Батюшка попросил меня, чтобы там, куда я поеду, я ни с кем не говорил о Христе. Но я не мог молчать! Много дров наломал… Первыми под удар попали родители. Потом я прилетел в Норильск; жена встретила меня в аэропорту на такси. Я сел в машину и всю дорогу до дома рассказывал ей, как мы теперь будем жить. Света потрясенно молчала.
От меня отвернулись все. Единственный человек, который проявил понимание, — тёща. Она сказала: «Поживём — увидим». И мы начали жить. Через полгода жена моя не выдержала и решила разводиться. Её раздражало буквально всё; даже если я просто руки скрещу на груди, Света начинала кричать: «Опять молишься!» Но я не хотел разводиться! Я женился один раз и на всю жизнь. У меня была горячая, отчаянная молитва о том, чтобы Бог вмешался. Детей жалко ведь! Молился я слёзно; утром мы оба ушли на работу. А вечером, когда вернулись, Света уже передумала разводиться. Сказала, что попробует жить, как я. И тут я совершил ещё одну ошибку: начал с удвоенной силой воспитывать её христианкой. Тогда жена стала делать всё наперекор. Курить не бросила, молиться не начала, в храм не ходила.
Так мы прожили ещё год. А потом меня осенило: чего я надрываюсь, когда есть Господь Бог? Как устроит, так устроит. Он может, а у меня не получается. Я вспомнил слова батюшки: «Не трогай людей, не рассказывай им о Христе!» И перестал трогать. Меньше чем через месяц жена пошла в храм. Служба ей не понравилась: нудно, заунывно, нерадостно. Но дёргать меня перестала, я молился спокойно. Правда, и я сместил приоритеты: если были семейные дела, переносил своё молитвенное правило на другое время, пусть и неудобное. Потихоньку-потихоньку всё выравнивалось, и когда мы уезжали из Норильска, у нас все соседи по лестничной площадке были верующими!
Мы приехали в Москву по совету моего духовного отца Владимира Волгина. Жить нам было негде; тёща незадолго до того купила маленькую квартиру под Егорьевском. В этой квартире мы в итоге и поселились. Думал пойти сварщиком работать, но батюшка предложил занять должность старосты в храме. И зарплату назначил хорошую. Так я стал старостой.
Матушка Светлана
Дорога от дома до храма отнимала больше двух часов, обратно столько же. Спустя пару лет батюшка сказал, что пора нам перебираться поближе. Я говорю: «Некуда!» — «Ну, будем молиться». В этот же день на всенощной отцу Владимиру приносят ключи от квартиры: если кому-то нужна, сдадим за копейки. И мы сняли однокомнатную квартиру в Химках по совершенно смешной цене. В этой квартире уже родилась и третья дочка, и четвёртая. В 2004-м году меня рукоположили в диаконы, а в 2010-м — в иереи.
Я каждый раз, когда Света была беременна, ждал мальчика. Четыре раза не дождался. А потом жене поставили диагноз: рак мозга. Когда я Свете сообщил об этом, её на полдня будто выключили. Тяжело осознать такую новость, когда у тебя четверо маленьких детей. Доктора сказали: оперировать нельзя — опухоль с метастазами. Отец Владимир дал мне телефон своего духовного сына, профессора-нейрохирурга. Мы приехали к нему, он велел сделать снимок повторно у них в клинике. И обследование показало, что нет метастаз. Опухоль доброкачественная, можно оперировать. Матушке сделали операцию бесплатно. Пока я с женой в отделении находился, столько народа покрестил, причастил, пособоровал!.. Мне делать нечего было, я гулял по коридорам, люди ко мне сами подходили, просили. Прямо на месте я оказался!
Операция прошла прекрасно; матушка на третий день после трепанации уже сама себя обслуживала. Сняли швы, и мы уехали домой. А вскоре матушка забеременела пятым. И у нас родился долгожданный сын — на Петра и Павла, в день моей диаконской хиротонии. Дивно Господь промышляет!
Когда у нас уже было пятеро детей, в однокомнатной квартире жить стало совсем невмоготу. Начали писать прошения во все инстанции, и по распоряжению Дмитрия Анатольевича Медведева получили двухуровневую шестикомнатную квартиру в Подольске. Тут случилась война на Донбассе, и все родственники оттуда приехали к нам. В итоге нас там жило 17 человек. Господь всё вовремя делает! Квартира большая, мы там все помещались.
Через 4,5 года у матушки случился рецидив. Наш профессор сказал, что повторно оперировать нельзя: Света останется жива, но будет парализована. Мы с матушкой беседовали, прощались. Причащал я её регулярно. Сильные боли у неё только под конец начались, двое суток она не спала. Я подумал, что нужно матушке взять благословение на монашеский постриг. Была ведь такая русская традиция. Она согласилась. Я спросил духовного отца, он говорит: «Это тебе нужно с владыкой решать». Обратился я к владыке Пантелеимону, мы с ним по социальному служению вместе работали. У него у самого матушка умерла, он меня понимал, как никто. Владыка говорит: «Ну, зачем это? А вдруг она примет постриг и поправится? И как вы тогда будете? Что это за монахиня, вокруг которой дети бегают?» В тот же вечер мне звонит врач-гомеопат. Кто-то ей дал мой номер. Говорит: «Я слышала, у вас супруга больна. Если вы благословите, я попробую полечить её». Приехала Александра к нам, побеседовала с матушкой, пошла на кухню, развела в ложке лекарство. Матушка выпила, сказала, что ей очень хорошо, и заснула на сутки. И с этого момента пошла на поправку. Вскоре она уже сама сидела за рулём.
Я подумал, что всё закончилось, Господь помиловал, живём дальше. Но Господь просто показал нам, что Он может, но не благословляет. Однажды лекарства перестали действовать, и матушка начала угасать очень быстро.
В квартире в Химках
Господь каждую секунду был с нами! Я причащал жену каждый день с самого утра. Как-то собирался в храм, подумал: поменяю Дары и после службы её причащу. Уже выходил из квартиры, и у самых дверей остановился. Такое беспокойство напало на меня! Пошёл её причащать. Потом начал читать Благодарственные, и на молитве «Ныне отпущаеши раба Твоего» Света умерла. Все родственники, которые с нами жили, на тот момент разъехались, и дома оставались только те, кто всегда был рядом с матушкой: я, пятеро детей и мама. Все с ней попрощались.
Супруги Спартесные
Я думаю, это милость Божья — когда человек умирает после болезни. Как тяжело, когда тот, кого любишь, всё время рядом, а потом вдруг раз — и нет его. То ли дело, когда ты потихоньку отходишь, кто-то дела твои перенимает, родные постепенно отвыкают от тебя — ты исчезаешь незаметно. Пока мама умирала, дети ухаживали за ней, жертвовали своим личным временем — то есть воспитывали в себе самые нужные качества. Сейчас младшими детьми занимается наша старшая дочь Маша. Сестру она познакомила с молодым человеком, Ксюша ждёт его из армии. А позавчера дети впятером умчались в Крым на машине.
Матушка переселилась туда, где ей хорошо. Она там живёт и ждёт меня. Время придёт, и мы снова будем вместе.
Семья Спартесных
Подготовила Анна Берсенева-Шанкевич
