Провокации чекистов во время войны

Вас скоро примут

Октябрь 1941 года. Советский народ ведёт жесточайшую войну с Германией. Немцы захватили огромную территорию и подошли к Москве. От столицы до Хабаровска — 8500 километров, но и здесь объявлено военное положение; люди трудятся по 14−15 часов в сутки, строгая карточная система на продукты, светомаскировка. Рядом — Маньчжурия, оккупированная союзницей Германии — Японией.

У инженера Броникова — броня, отсрочка от призыва в армию, он работает на секретном военном объекте, домой отпускают раз в две недели, повидаться с семьёй и сменить бельё. Ночует он на объекте, положив доски на бетонный пол.

Вчера кадровик конфиденциально сообщил, что завтра ему необходимо явиться в Управление внутренних дел края. По какому вопросу, не сказал, предупредив, что о вызове никто не должен знать. Всю ночь снились Броникову кошмары, один страшнее другого, он лихорадочно перебирал в голове, о чём последние дни он разговаривал с рабочими, не обронил ли запретного слова, достаточно ли надёжно заложен на стройке бетон… И вот сегодня, держа в кулаке паспорт и пропуск, с замиранием сердца он шёл по ковровой дорожке безлюдного коридора, разыскивая нужный номер двери. Он понимал, что сюда по пустякам не вызывают. Никакой вины он за собой не знает, но ведь НКВД на то и есть НКВД, чтобы карась не дремал.

А вот и нужный номер. Он постучал в обитую дерматином дверь. Стука не получилось. Тогда попробовал ударить кулаком. Услышал голос: «Входите». В комнате за плотно зашторенным окном находился военный. Узнав фамилию инженера, поднял телефонную трубку и что-то произнёс.

— Вас сейчас примут.

Скоро раздался звонок, военный проводил Броникова в кабинет высокого начальника и сам быстро вышел обратно.

Кабинет начальника Управления внутренних дел Хабаровского края показался огромным. Пол был покрыт толстым персидским ковром. У дальней стены стоял массивный резной стол, покрытый стеклом на всю крышку. На столе под зелёным абажуром ярко светила настольная лампа. Несмотря на день, окна кабинета были наглухо задраены тяжёлыми портьерами. За столом в военной форме комиссара государственной безопасности 2-го ранга сидел красивый грузин Сергей Арсеньевич Гоглидзе. Над головой заслуженного чекиста висел портрет вождя. Имя этого человека в Хабаровском крае произносили вслух тихо и только убедившись, что рядом никого нет, потому что был он здесь главнее всех, и достаточно любому человеку попасть к нему в немилость, как последует немедленная, самая суровая кара. Он здесь для всех судья, прокурор, старший военачальник и вершитель судеб. Стоит ему сейчас захотеть, и инженер Броников очутится в ледяном окопе где-нибудь подо Ржевом или на лесоповале за Полярным кругом, а то и к стенке поставят…

Жестом руки Гоглидзе показал ему на стул. Инженер присел на краешек, не зная, куда положить паспорт.

— Всё, о чём здесь будет сказано, является государственной тайной… За разглашение нашего с вами разговора ви будете строго наказаны… Ви не имеете права даже намёками рассказать о нём жене…

Потом комиссар стал подробно расспрашивать о его родных и близких, предложил коротко изложить биографию.

— Японские милитаристы приготовились напасть на нашу страну. В Маньчжурии они сконцентрировали огромное число войск. Для нашего государства очень важно знать, в какой части границы они могут напасть на нас. Задача чекистов состоит в том, чтобы своевременно информировать руководство нашей страны и лично товарища Сталина о преступных замыслах империалистов, — с кавказским акцентом говорил Гоглидзе. Он поднялся с кресла, подошёл к стене, нажал незаметную кнопку. Неожиданно створки разошлись, и за ними раскрылась карта государственной границы Дальнего Востока. — Ми предлагаем вам очень ответственную и очень почётную миссию. Вас забрасывают тайно в Маньчжурию, там вы устроитесь, потом к вам придёт наш связник, и ви будете выполнять задание по наблюдению за передвижением войск японцев. Может случиться непредвиденное: японская контрразведка вас засечёт, и ви попадете в руки врагов. Никаких сведений о своём задании им не выдавайте… Наши сотрудники вас обучат, ви запомните легенду… Вашу семью ми без внимания не оставим… Через шесть месяцев возвратитесь на Родину.

Вышел инженер на улицу с радостным возбуждением от оказанного ему доверия самим начальником управления, с другой стороны, защемило сердце, несомненно, задание является опасным, схватят узкоглазые японцы, вмиг расстреляют…

Жене Броников сказал, что его направляют в длительную командировку, по прибытии сообщит письмом. Собрав смену белья и скромные харчишки, явился в нужное место, откуда его на полуторке увезли в глухую тайгу, на строго охраняемый объект. Здесь целых десять дней его учили азам конспирации, тайнописи, умению выявить за собой слежку и многим другим премудростям разведки…

…К государственной границе они пришли ночью. Проводник рукой указал на юг.

— Граница в пятидесяти метрах. Здесь самое безопасное место для перехода. Ну, желаю тебе удачи, товарищ!

По инструкции Броников должен был двигаться строго на юго-запад, как можно дальше от границы. В установленном селении он назовёт русскому эмигранту пароль, и тот устроит его на временное жительство. Потом к нему придёт связник и передаст приказ о дальнейших действиях. В случае задержания или ареста японской контрразведкой обязан рассказать о себе следующее: он — сын репрессированных родителей, вырвался в свободную страну, иначе его в СССР ждал неминуемый расстрел.

Инженер наткнулся на пограничный столб. «Не оставь, Богородица, в своей защите!» Здесь должна быть где-то колючая проволока. Вот она. В самом низу колючка оторвана. Всё правильно, как учили. Он по-пластунски подлез под заграждение. Теперь быстрым шагом на юг. Японцы только на границе, китайцам никакого дела нет до русских перебежчиков. На пути должно встретиться озеро. По льду можно смело идти, потом в лесок, там можно немного передохнуть. После леска будет дорога, по ней дойти до китайского посёлка, а там в крайнем доме живёт русский эмигрант, который обеспечит его ночлегом…

Сначала шёл быстрым шагом, почти бежал, не разбирая дороги, потом перешёл на нормальный шаг. До условленного населённого пункта нужно добраться к рассвету…

…Неожиданно ему в глаза ударили светом два фонаря, его сбили с ног, чьи-то грубые руки накинули на шею верёвку. Инженер успел увидеть лица японцев. Потом его волокли, били ногами. Бросили в сырой и холодный подвал.

…Допрашивал Броникова японский офицер, рядом стоял переводчик, наверняка белогвардеец, и китаец в полувоенной одежде. Японец предложил рассказать всю правду, с какой целью он пытался проникнуть в Маньчжурию, не скрывая ничего, в противном случае все советские шпионы подвергаются пыткам, которые ещё никому не удалось вытерпеть. Сначала шпиону отрезают уши, потом его кастрируют, выкалывают глаза, подвергают электрошоку.

Броников начал рассказывать заученную легенду о том, что покинул он СССР с единственной целью — избежать репрессий со стороны властей. По знаку японца инженера стали избивать. Особенно старался белогвардеец, держащий в руках оголённые провода. Жуткая боль пронзила тело инженера: китаец начал пытку электрошоком. Задержанный потерял сознание…

— Сознавайся, курва! — лицо белогвардейца было перекошено от злобы. Он с остервенением бил лежащего на полу Броникова ногами.

Шли третьи сутки его задержания. Духовных и физических сил у инженера становилось всё меньше. Он хотел умереть, но смерть не приходила. И он стал рассказывать о задании НКВД, потому что его палачи всё знали сами. Назвал и пароль, с которым должен к нему прийти связной в намеченном месте.

Японец предложил выбор: либо его продолжат пытать, либо он становится на службу японской разведке. Во втором случае Броникова переправят обратно в СССР, где он будет выполнять задание японцев. Такое предложение инженера устраивало: как только он попадёт в Советский Союз, немедленно обо всём расскажет в НКВД. Он с нескрываемой торопливостью написал подписку о тайном сотрудничестве с японскими спецслужбами, оставил отпечатки пальцев. Его сфотографировали.

Через несколько дней русские белогвардейцы подвели его к границе и пожелали удачи в новом качестве. Где на попутной машине, а где и пешком, избитый и голодный, он с трудом добрался до Хабаровска и, не заходя домой, пришёл к зданию НКВД. Здесь он выложил всё, что с ним произошло. Он, понятное дело, никаких шпионских заданий выполнять не станет. Броникова отпустили, приказав из дома никуда не отлучаться…

Пятнадцать лет спустя

26 февраля 1956 года Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущёв произнёс речь, которая ввергла в шок не только делегатов съезда, но и весь цивилизованный мир. Со своей страстной откровенностью он поведал о злодеяниях органов НКВД против собственного народа в период культа личности Сталина. Обвиняя И. Сталина в преступлениях, он, видимо, забыл, что большинство сидящих в зале делегатов, в том числе и сам Н. Хрущёв, являлись непосредственными исполнителями убийств десятков миллионов советских людей. Тем не менее после этого начались пересмотры уголовных дел и реабилитация невинно осуждённых.

Из совершенно секретной записки № СТ-1061 от 4 октября 1956 года, подготовленной к заседанию Комиссии партийного контроля и отдела административных органов ЦК КПСС:

«…Проверкой установлено, что в 1941 году с санкции руководства НКВД СССР Управлением НКВД по Хабаровскому краю в 50 км от города Хабаровска, в районе села Казакевичи близ границы с Маньчжурией, была создана ложная пограничная застава «Маньчжурский пограничный полицейский пост» и «Уездная японская военная миссия», которые работниками органов госбезопасности в переписке именовались «мельницей». По замыслу работников НКВД, имитация советской пограничной заставы и японских пограничных и разведывательных органов предназначалась для проверки советских граждан, которые органами государственной безопасности подозревались во враждебной деятельности.

Бывший начальник Хабаровского управления НКВД Гоглидзе (расстрелян 23.12.1953 года. — Э.Х.) и осуществлявший непосредственный контроль за работой «мельницы» бывший начальник 2-го управления НКВД СССР Федотов (исключён из партии 11.59 г., лишён звания генерал-лейтенанта 23.05.59 г. — Э.Х.) использовали «мельницу» в антигосударственных целях, для фальсификации материалов обвинения советских людей.

«Проверка» на пресловутой «мельнице» начиналась с того, что лицу, подозревавшемуся в шпионаже или иной антисоветской деятельности, предлагалось выполнить закордонное задание органов НКВД. После получения «от подозреваемого» согласия на выполнение задания инсценировалась его заброска на территорию Маньчжурии с пункта ложной советской погранзаставы и задержание японскими властями. Затем «задержанный» доставлялся в здание «японской военной миссии», где подвергался допросу работниками НКВД, выступавшими в ролях официальных сотрудников японских разведывательных органов и русских белогвардейцев-эмигрантов. Допрос имел своей задачей добиться от «проверяемого» признания «японским властям» в связи с «советской разведкой», для чего создавалась исключительно тяжёлая, рассчитанная на моральный надлом человека обстановка допроса, применялись различного рода угрозы и меры воздействия…

…Обязанности «белогвардейцев» на «ЛК» (ложный кордон. — Э.Х.) выполняли сотрудники Хабаровского управления НКВД: Орьев А.И., Антонов Д.А. и Слободняк И.А., которые в прошлом привлекались к уголовной ответственности за нарушение социалистической законности. В 1941 году Военным трибуналом войск НКВД Хабаровского округа Орьев приговорён к 8 годам лишения свободы, Антонов — к 7 годам и Слободняк — к 5 годам лишения свободы. Все они в исправительно-трудовых лагерях находились только до 1943 года. По ходатайству Хабаровского краевого управления НКВД они досрочно были освобождены от дальнейшего отбытия наказания и определены на работу в «ЛК».

Обязанности начальника «уездной японской военной миссии» выполнял японец Томита, который в 1937 году перешёл границу в районе Нерчинского завода Читинской области, где был задержан советскими пограничниками. Во время следствия Томита дал показания о своей принадлежности к японской разведке и что он в Советский Союз прибыл с целью шпионажа. В мае 1940 года Военным трибуналом Московского военного округа Томита был приговорён к высшей мере наказания, но решением Президиума Верховного Совета СССР от 20 ноября 1940 года расстрел был заменён десятью годами лишения свободы. Таким образом, Томита, будучи осуждённым советским судом, как шпион японской разведки, был послан на ложный кордон, где учинял допросы советским гражданам.

Установлено, что за период с 1941 по 1949 год через «мельницу» было пропущено около 150 человек…"

Шла суровая Великая Отечественная война. Наши войска несли невиданные потери в живой силе и технике. Каждая отбитая у врага деревня, посёлок уносили жизни сотен бойцов, а в это время в тылу трусливые чекисты в угоду своим низменным интересам уничтожали лучших советских людей. Им самим защищать страну на поле военных действий не хотелось, не желали они трудиться и на оборонных заводах, где рабочий день продолжался по 16 — 17 часов в сутки без выходных и отпусков. Они создавали в стране обстановку «вредительства», «шпиономании», «антисоветчины». Вместо того чтобы защищать свою Родину, они «выявляли шпионов», получая в голодающей стране приличное питание, большую заработную плату, бесчисленные ордена и медали. Достаточно отметить, что организатор провокаторской «мельницы» Сергей Гоглидзе был награждён орденом Трудового Красного Знамени (30.10.1942 г.), орденом Красной Звезды (20.09.1943 г.), орденом Кутузова 2-й степени (8.03.1944 г.), орденом Красного Знамени (03.11.1944 г.), орденом Ленина (21.02.1945 г.), орденом Красного Знамени (1949 г.), тремя медалями.

Вскоре чекисты арестовали инженера Броникова как заброшенного из Маньчжурии японского шпиона. Дело его направили на рассмотрение Особого совещания НКВД, и вскоре он был расстрелян.

Всё началось с ВЧК

В декабре 1917 года вожди большевиков создали политическую полицию, главной целью которой являлось бесконтрольное уничтожение инакомыслящих — Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК). В начале деятельности этой преступной организации раздавались голоса, чтобы аресты граждан осуществлялись с санкции Наркомюста и НКВД, но такой контроль был немедленно отторгнут, ВЧК предоставлялось право арестовывать и расстреливать кого только она пожелает.

Власть в России захватили революционеры, которые ранее не руководили даже шляпной мастерской или бакалейной лавкой. Держась за власть штыками и массовыми расстрелами, большевики ввергли страну в полную разруху, голод, гражданскую войну.

Чтобы оправдаться в своей беспомощности руководить огромной страной, вожди вопили, что им мешают заговорщики, контрреволюционеры, шпионы и диверсанты. А чтобы доказать эту версию, они стали сами организовывать «контрреволюционные террористические группы», «подпольные партии», «покушения на вождей большевиков» и тому подобные акты. По сценариям руководства Лубянки путём провокаций вовлекали доверчивых людей в свои кровавые сети, а потом жестоко уничтожали.

Наиболее распространённой провокацией являлось через агента ЧК предложить гражданину уехать за границу. Намеченная жертва должна приехать в указанный пункт, лучше с драгоценностями, откуда его перебросят через границу. Жертве предлагалась записка или письмо, адресованное русской эмиграции. В нужный момент жертву арестовывали, а ценности присваивали чекисты.

Чекисты создавали целые партии, которые возглавляли провокаторы. В нужное время «подпольщиков» арестовывали и расстреливали. В известной партии «Трест» к провокации был подключён даже будущий маршал Михаил Тухачевский, как оппозиционер режиму.

Каких только провокаторских комбинаций не устраивали чекисты. Казалось, всё, больше ничего не придумаешь, но нет, появлялся ещё более изощрённый вариант.

…В город ворвалась группа вооружённых белогвардейцев. Они арестовали руководителей города — коммунистов. Их провели по центральной улице под конвоем, граждане бросали в них камни. Одновременно началась запись в войска белогвардейцев. Через некоторое время оказалось, что всё это представление провели чекисты, чтобы выявить врагов советской власти. Отцы города отделались синяками и шишками, зато можно было расстрелять всех добровольцев и сочувствующих белым.

В качестве тайных агентов нередко выступали бывшие князья, дворяне, капиталисты, то есть те, кто должен был ненавидеть советскую власть, отчего их предательство оказывалось наиболее коварным. Под угрозой смерти чекисты вербовали для провокационной деятельности представителей церкви, известных писателей и поэтов, военнослужащих, рабочих и крестьян. Вся страна была пронизана осведомительством и провокацией.

Задолго до войны работники госбезопасности соревновались в разоблачени «врагов народа», а фактически соревновались в фабрикации уголовных дел в отношении ни в чём не повинных людей. Руководству НКВД, чтобы чекисты окончательно не перестреляли друг друга, пришлось наложить ограничения на местах, они стали спускать в области и республики «лимиты» на число расстрелянных и осуждённых в концентрационные лагеря.

Несмотря на массовые расстрелы, в ГУЛАГе находились миллионы осуждённых. В 1936 году в лагерях было 1,3 миллиона, в 1937-м — 1,2 миллиона, в 1938 году — 1,8 миллиона осуждённых.

Конец кровавой мельницы

Как ни секретили свою провокаторскую деятельность дальневосточные чекисты, нашлись люди, ценой жизни воспротивившиеся деятельности профессиональных убийц. Прошедший «японский» допрос некто Бочков догадался об истинных целях кровавой «мельницы», о чём заявил на допросе в управлении НКВД. Направляя дело Бочкова в Москву на суд Особого совещания, бывший начальник городского КГБ Акимов сопроводил его совершенно секретным письмом заместителю наркома Богдану Кобулову, кстати, награждённому орденом Красного Знамени № 4215, 22.07.1943 г., орденом Суворова 1-й степени № 128, 8.03.1944 г., орденом Красного Знамени № 771, 7.07.1944 г., орденом Красного Знамени № 42, 3.11.1944 г., орденом Отечественной войны № 106 423, 3.12.1944 г., орденом Кутузова 1-й степени № 370, 24.02.1945 г., орденом Ленина № 59 220, 30.04.1946 г., орденом Трудового Красного Знамени № 25 560, 24.06.1948 г., орденом Ленина № 111 969, 29.10.1949 г., орденом Красного Знамени № 293, 1.06.1951 г. и шестью медалями (расстрелян 23.12.1953 года): «…если он [Бочков] будет приговорён к заключению на какой-либо срок, то, будучи в лагерях, он, разумеется, расширит свою провокационную (?! — Э.Х.) деятельность и создаст немало трудностей для разбирательства с содержанием втайне проводившегося мероприятия». Акимов просил учесть это и принять все меры к расстрелу невинного человека.

Усилиями 1-го заместителя министра внутренних дел Всеволода Меркулова (расстрелян 23.12.1953 года), Павла Федотова и высокого чекиста Райхмана догадливого Бочкова приговорили к высшей мере наказания.

21 ноября 1947 года советский гражданин китаец Ян-Лин-Пу, работавший на «мельнице» поваром, догадавшийся об её истинном назначении, возмутился творившимся там произволом, перебил фарфоровую посуду, уничтожил все кухонные предметы японского производства. Начальник отделения Попов вместе с секретным агентом заманил его в безлюдное место и пристрелил. Опасаясь утечки информации, чекистский агент Чу-Цин-Лин пристрелил из обслуги «мельницы» двух человек.

У автора этих строк нет сомнения, что в архивах КГБ имеются сведения и о других, не менее преступных провокационных комбинациях. Историкам и статистам следует уменьшить число шпионов и диверсантов, разоблачённых «доблестными» чекистами во время войны.

Ни одна страна мира не знала подобного преступления своих спецслужб. Нельзя согласиться с утверждением составителей совершенно секретной записки № СТ-1061 от 4 октября 1956 года о том, что при помощи «мельницы» дальневосточные чекисты проверяли лояльность отдельных советских граждан. У чекистов были и есть менее дорогостоящие и более примитивные способы проверки лояльности людей по отношению к властям. Подобная кровавая провокация ставила своей целью показать Сталину и Политбюро кипучую деятельность органов государственной безопасности в борьбе с иностранными разведками. Это утверждение подтверждается представлениями к награждению Гоглидзе, Кобулова, Федотова (он награждён двумя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Кутузова 1-й степени и пятью медалями) и других, где они представлялись к наградам не за проверку лояльности советских граждан, а за беспощадную борьбу с иностранными шпионами и диверсантами.

+ + +

Провокация спецслужб является самым тяжким преступлением. Организаторы и исполнители провокаций должны рассматриваться как изверги рода человеческого, как самые опасные преступники и караться только смертной казнью. У автора этих строк нет сомнения, что в архивах бывшего КГБ имеются документы, свидетельствующие и о других подобных провокациях, но все они держатся в строжайшем секрете.

Меня спрашивают: «А как сегодня обстоят дела в наших «органах»? Ответить на этот вопрос невозможно. Число сотрудников, их финансирование являются государственной тайной. Чем занимается целая армия работников спецслужб на народные деньги, не знают депутаты Государственной Думы, Правительство и народ. Кого и за что награждает Президент РФ своими закрытыми Указами — неизвестно, нужны ли спецслужбы в таком огромном количестве, также неизвестно. Все спецслужбы подчиняются лично Президенту РФ, а у него и других дел по горло.

Возможно, лет через пятьдесят или сто кое-что станет известно.

Этот очерк не направлен против КПРФ, сегодняшние коммунисты не имеют никакого отношения к описанным злодеяниям и осуждают геноцид русского народа.

Эдуард Хлысталов

Перепечатывается из «Литературной России»