Преподобномученица Мария Гатчинская

Память 17 апреля

Преподобномученица Мария родилась в 1874 году в Санкт-Петербурге в семье купца Александра Ивановича Лелянова и в крещении была наречена Лидией. Семья жила неподалеку от Новодевичьего монастыря рядом с Преображенской церковью в доме № 101 на Забалканском (ныне Московском) проспекте.

Отец девочки, купец первой гильдии Александр Иванович Лелянов, был владельцем сургучной фабрики и собственного дома при ней, а дядя — Пётр Иванович содержал престижный меховой магазин на Большой Морской и принимал деятельное участие в общественной городской жизни: он несколько лет был гласным Петербургской Думы. У Лиды были старшие братья Владимир и Александр и младшая сестра Юлия, впоследствии ставшая учительницей рукоделия. Она пережила свою сестру и скончалась в начале 1950-х годов на квартире протоиерея Петра Белавского, настоятеля Гатчинского собора.

Отец скончался, когда Лидии исполнилось три с половиной года, а её сестре Юлии — полтора года, и они остались на попечении матери и старших братьев.

Лидия училась в женской гимназии, но незадолго перед её окончанием она заболела энцефалитом, вследствие чего у неё развилась болезнь Паркинсона, а затем ревматизм и подагра. Сдавать выпускные экзамены её привезли в инвалидной коляске. Родные предприняли много усилий, чтобы помочь девушке, показывали её знаменитым отечественным докторам, возили за границу для консультаций с европейскими специалистами, но никто не смог ей помочь.

В 1909 году, когда близкие уже оставили всякую надежду на выздоровление, 35-летнюю мученицу перевезли в Гатчину к старшему брату Владимиру. Здесь, в двухэтажном доме на углу Багговутовской улицы (ныне Карла Маркса), 41 и Соборной, 21, в самом центре Гатчины, неподалеку от Павловского собора, Лелянов содержал Елизаветинскую аптеку (сейчас на месте деревянного здания, исчезнувшего с лица земли, находится газетный киоск и неприметные кирпичные малоэтажки). По описанию современников, Владимир Александрович — «слабенький, маленький благообразный старичок» — самоотверженно ухаживал за страдалицей вместе с сестрой Юлией.

В 1912 году изможденную больную полностью парализовало. Всё тело словно окаменело: казалось, кто-то опутал его невидимыми оковами, тяжёлыми, как свинец, и надел на застывшее лицо восковую маску. Говорить было мучительно сложно: каждое слово давалось с неимоверным трудом. Монотонная медленная речь напоминала режущий душу звук на поцарапанной грампластинке. Прогнозы медиков были неутешительными: болезнь Паркинсона должна привести к резким изменениям психики. Раздражительность, навязчивые идеи, эгоцентризм, и в итоге полное разрушение личности и слабоумие, по мнению специалистов, — неминуемый исход, а, следовательно, верный путь страдалицы в психиатрическую больницу.

Но, к изумлению скептиков, матушка безропотно несла свой тяжкий крест, поражая всех своей необыкновенной кротостью, смирением, покорностью, сосредоточенностью. Углубленная в постоянную молитву, праведница без малейшего ропота переносила лишения, выпавшие на её долю. Словно в награду за нечеловеческое терпение Гатчинская подвижница получила редкий дар утешения душевной тоски, уныния, печали и скорби.

Долгое время о недужной знал лишь узкий круг знакомых семьи Леляновых. Но постепенно вокруг матушки сплотилась настоящая духовная семья. По воспоминаниям Ольги Эдуардовны Вейерт, уроженки Гатчины и духовной дочери матери Марии, в 1921 году был организован молитвенный кружок почитания, названный в честь святого праведного Иоанна Кронштадтского. Организатором и руководителем этого православного сестричества выступил священник Покровского собора протоиерей Иоанн Смолин, ласково называвший матушку «многострадальной, многосострадательной и любвеобильной».

Келья матушки напоминала церквушку: множество икон, огоньки лампадок, мерцание золотых окладов, аромат воска. В этой уютной комнатке постоянно собирались для молитвы, чтения святых отцов и духовных бесед сёстры. В основном, это были гатчинские девушки из благочестивых семей, считавшие своей спасительной целью жить по монашеским обетам и помогать матушке принимать посетителей. Среди постоянных гостей были гатчинцы из «бывших» — генерал Алексей Алексеевич Епанчин и его дочь Надежда (монахиня закрытого Нежадовского монастыря), супруга генерала Екатерина Ивановна Теляковская, жена адмирала Пац-Помарнацкая, монахини из местного Покровского подворья Пятогорского монастыря…

Кроткую больную часто посещало духовенство, у её постели служили молебны. При полной неподвижности тела и даже лица, способность речи у Лидии сохранилась: она говорила с полузакрытым ртом, как бы сквозь зубы, стараясь произносить слова медленно и раздельно, чтобы быть правильно понятой.

Долгое и смиренное терпение тяжких скорбей очистило душу праведницы, и Господь наделил её дарами прозорливости и духовного утешения. Со временем к ней стало приходить много народа, чтобы испросить совета и с просьбой помолиться. Приходили не только миряне, но и священники, и архиереи. Митрополит Петроградский Вениамин (Казанский) благословил постричь подвижницу в монашество. В 1922 году в Гатчине на подворье Пятигорского Богородицкого женского монастыря в храме Покрова Божией Матери при огромном стечении народа архимандрит Александро-Невской Лавры Макарий (Воскресенский) постриг Лидию в мантию с именем Мария.

Каждый день её посещало множество народа. Люди ожидали очереди в прихожей, многие приносили ей продукты и деньги, которые она в свою очередь раздавала нуждающимся. По воспоминаниям профессора Ивана Михайловича Андреевского, монахиня Мария имела огромный дар утешения и исцеления скорбящих душ. Вот «юноша, унывавший после ареста и ссылки отца-священника, вышел от матушки с радостной улыбкой, сам решившись принять сан диакона. Молодая женщина от грусти пришла к светлой радости, также решившись на монашество. Пожилой мужчина, глубоко страдавший о смерти сына, вышел от матушки выпрямленный и ободренный. Пожилая женщина, вошедшая с плачем, вышла спокойная и твердая».

Посетивший монахиню Марию в марте 1927 года профессор Иван Андреевский пожаловался ей на одолевавшую его тоску, которая длилась иногда до нескольких недель и от которой он не знал средства избавиться. ««Тоска есть крест духовный, — ответила ему монахиня Мария, — посылается она в помощь кающимся, которые не умеют раскаяться, то есть после покаяния впадают в прежние грехи… А потому — только два лекарства лечат это, порой крайне тяжкое душевное страдание: надо или научиться раскаиваться и приносить плоды покаяния, или — со смирением, кротостью, терпением и великой благодарностью Господу нести этот крест духовный, тоску свою, памятуя, что несение этого креста вменяется Господом за плод покаяния… А ведь какое это великое утешение сознавать, что тоска твоя есть… подсознательное самонаказание за отсутствие требуемых плодов… От мысли этой — в умиление прийти надо, а тогда — тоска постепенно растает и истинные плоды покаяния зачнутся..»

От этих слов матушки Марии у меня в душе точно кто операцию сделал и удалил опухоль духовную. И вышел я другим человеком", — вспоминал профессор.

Незадолго перед своим арестом и мученической кончиной у подвижницы побывал митрополит Петроградский Вениамин, который, подарив ей свою фотографию, написал: «Глубокочтимой страдалице матушке Марии, утешившей, среди многих скорбящих, и меня грешного».

По молитвам праведницы излечился от тлеющей в душе тоски священник Пётр Белавский, исповедавший и причащавший хворую матушку на дому. Многие гатчинцы до сих пор хранят в памяти образ этого седовласого старца, восстановившего после войны Павловский собор, служившего в Мариенбургской церкви, где он и был похоронен в 1983 году… Во время гонений батюшка всегда и везде — и в тюрьмах, и в ссылках — хранил бесценный подарок своей духовной дочери, небольшой трехстворчатый складень с изображением Спасителя, Божией Матери и святого великомученика Георгия Победоносца.

В лихую годину монахиня Мария стала нестоящим столпом непоколебимой твёрдой веры, до конца отстаивая правду. Когда среди большей части духовенства возник протест против Декларации митрополита Сергия, в которой многие увидели признаки недопустимого компромисса и порабощения свободы Церкви, Мария оказалась на стороне сподвижников митрополита Петроградского Иосифа. Окормлявший её (после смерти в начале 1927 года протоиерея Иоанна Смолина) отец Пётр Белавский и многие священники, миряне, монашествующие и иерархи также не согласились с декларацией, вместе с тем сохраняя верность митрополиту Петру (Полянскому), которого считали своим законным предстоятелем.

В начале 1932 года безбожники приступили к арестам монахов и монахинь ранее закрытых монастырей.

«В условиях обострённой классовой борьбы и ожесточенного сопротивления, оказываемого контрреволюционными элементами развитию социалистических форм хозяйства, активную роль играют церковники… пытаясь всяческими способами противодействовать и мешать делу социалистической стройки… - писали сотрудники Ленинградского ОГПУ. — Несмотря на то, что монастыри в разное время были официально закрыты, — монахини… этих монастырей поддерживали их в скрытом виде и представляли из себя хорошо организованные группы контрреволюционного и антисоветски настроенного реакционного монашества, которые группировали вокруг себя контрреволюционные элементы, как-то: бывших людей, кулаков, лишенцев, полицейских и т. д.

Общежития монахинь скрытых монастырей посещались в большом количестве как местным населением, так и приезжими из других районов. Среди этих посетителей… монахини вели антисоветскую агитацию и распространяли провокационные слухи, направленные против советской власти и мероприятий таковой.

В целях предотвращения дальнейшей антисоветской работы контрреволюционных групп монашествующих Ленинградским оперсектором ОГПУ в феврале 1932 года была проведена операция, в результате которой арестованы…" семьдесят шесть человек.

«Закрывшееся в 1922 году. Покровское подворье Пятигорского женского монастыря фактически продолжало существовать до последнего времени, причём монахини указанного подворья, продолжавшие проживать в домах подворья, своею жизнью, как духовной, так и бытовой, ни в чём не изменились».

«Духовно монахини ликвидированного подворья… группировались около так называемой матери Марии, болеющей ревматизмом и подагрой в течение двадцати лет в настолько сильной форме, что больная находится в вынужденном лежачем положении на спине в течение всего времени своей болезни… Её посещают в большом количестве посетители не только из городского населения, но и крестьяне и приезжие из разных мест с целью получить от неё совета, как поступать в тех или иных постигших их неудачах…»

Монахиня Мария была арестована 19 февраля 1932 года. При аресте двое сотрудников ОГПУ подошли к постели монахини и, ухватив её за вывернутые руки, поволокли по полу и по земле, а затем, раскачав за руки и за ноги, забросили в кузов грузовика. Однако нахождение монахини Марии в тюрьме из‑за её болезни было в то время невозможно, и её поместили в тюремную больницу, здесь следователь и допросил страдалицу. Подтвердив, что она является сторонницей митрополита Иосифа (Петровых), монахиня Мария сказала: «Я считаю, что митрополит Сергий напрасно велел молиться за советскую власть, — ей это не нужно. И вообще, пусть за неё молится кто сам хочет. Я считаю, что за власть молиться нужно в том случае, если это власть».

Свидетели, допрошенные следователями ОГПУ, единодушно показали, что в городе и окрестностях монахиню Марию все считают святым человеком, наделённой от Бога даром прозорливости. 22 марта 1932 года Выездная сессия Коллегии ОГПУ приговорила монахиню Марию к лишению «права проживания в Московской, Ленинградской областях… сроком на три года. с прикреплением к избранному месту жительства».

По состоянию здоровья Марию перевели из тюрьмы в больницу на Фонтанке (бывшую Александровскую). Тюремные врачи поставили калеке свой диагноз: «страдает ревматизмом и подагрой в течение двадцати лет, настолько в сильной форме, что находится в вынужденном лежачем состоянии на спине на протяжении всего времени своей болезни. В настоящее время она представляет из себя редкую уродливость, и болезнь её в данном состоянии неизлечима». На основании этого медицинского заключения в больнице имени 25-го октября монахиню подвергли мучительным пыткам: подрезали сухожилия. После этих чудовищных операций-опытов 5 апреля 1932 года матушка покинула бренный мир (по промыслу Божию, мученическая кончина праведницы совпала с днём её мирского ангела Лидии). Сестре матушки — Юлии — дали три года заключения в концлагере. Различные сроки ссылки и лагеря получили и монахини из Покровского подворья, почитавшие матушку.

Тело страдалицы выдали двоюродной сестре для погребения на Смоленском кладбище, строжайше запретив предавать место захоронения широкой огласке. Но весть о том, где находится могилка праведной Марии Гатчинской, быстро разнеслась по городу и окрестностям. Свято место стали навещать паломники. Православные брали с собой горстки землицы «от матушки», маслице из неугасимой лампады, огарки свечей — дорогие православной душе святыньки.

Утром 26 марта 2007 года могила схимонахини Марии, похороненной на Смоленскои кладбище в 1932 году, была вскрыта после молебна, совершенного епископом Петергофским Маркеллом и клириками. В могиле, кроме мощей, были обнаружены части монашеской мантии, кожаный монашеский пояс, параманный крест, перламутровый крест от четок и нательный металлический крест. Присутствующих поразила сохранность мощей, в частности, честной главы новомученицы и пальцев рук. «Мы думали, — признавались они, — что найдём только прах земной».

Утром 30 марта мощи были перенесены из Воскресенского Новодевичьего монастыря в гатчинский Павловский собор на постоянное местопребывание. Знаменательно, что перенос мощей святой матушки Марии в Гатчину произошел в день памяти её духовного отца — протоиерея Петра Белавского, который также много пострадал от советской власти.

Преподобномученица Мария прославлена в лике святых новомучеников и исповедников Российских Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 13−16 августа 2000 г. Определение Священного Синода от 17 июля 2006 г.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Апрель». Тверь. 2006. С. 27−32

Сайт «Царские храмы»