Новые преподобномученики Раифские

Жития иеромонахов Иосифа (Гаврилова), Сергия (Гуськова), Антония (Чиркова), Иова (Протопопова) и послушника Петра (Тупицына), насельников Раифской Богородичной пустыни

27 января 1930 в день преподобных отец в Синае и Раифе избиенных, в приходскую церковь, действующую на месте разгромленной в 1928 обители, собрались на престольный праздник бывшие насельники монастыря. Ещё накануне — ко всенощной — прибыли из Казани, Свияжска и окрестных деревень престарелые монахини и благочестивые миряне. После всенощной кто-то пошёл ночевать к знакомым, другие же, не имевшие ночлега, по благословению настоятеля общины иеромонаха Иосифа расположились прямо в церкви.

А на утро состоялась последняя Божественная Литургия Раифской братии. Удивительно трогательная, печальная и, вместе с тем, торжественная была в тот день служба. В последний раз причащались Святых Таин, напутствуя друг друга перед грядущими испытаниями. И было что-то особенно пронзительное в том, что служили в тот день не в зелёных, а в красных облачениях, как бы провидчески облекшись в цвет мученических риз. После Литургии братия служила молебен пред честным образом преподобных отцев в Синае и Раифе избиенных. И, воистину, чуден Промысл Твой, Господи! Пока братия молилась небесным своим покровителям, окружившие храм новые варвары, сами не ведая того, повторяли уже бывшее много веков назад, готовя Раифским инокам венцы мученические. Сразу после молебна все находящиеся в храме были арестованы. Престарелых монахов и полуослепших инокинь без всяких объяснений затолкали в грузовики и отправили в Казань. По заснеженной дороге, обдуваемые ветрами и понукаемые грубыми конвоирами, ехали иноки прочь от родной обители, чтобы вдали от неё стяжать — кто — мученический венец, кто — жизнь исповедническую (лагерную и ссыльную)…

В августе 1918 Казань была занята белочехами, но через месяц вновь взята большевиками. Почти весь 1918 год обитель подвергалась беззастенчивому грабежу со стороны новой власти и дезертиров, бежавших с фронта. Об ужасающем состоянии обители повествует рапорт братии Раифской пустыни за № 101 от 20 декабря ст.ст. 1918: «Честь имеем, донести в Епархиальный Совет, что Раифская пустынь совершенно разграблена, разорена и уничтожена, ни одной лошади и коровы не оставили, одни пустые стены остались, дохода никакого нет, и икона дома стоит (т.е. чудотворная Грузинская икона Божией Матери находилась не в храме, ибо тот был осквернён и разграблен, а в келии. Братия таким образом, сберегала монастырскую святыню от поругания), и сами Христа ради питаемся».

Братия Раифской пустыни находилась в отчаянном положении. Оно усугублялось тем, что часть старшей братии (во главе с игуменом Варсонофием) ушла из монастыря, опасаясь мести со стороны ЧК. И если в 1917 братии Раифской пустыни насчитывалось 81 человек (игумен, 11 иеромонахов и 1 священник, 7 иеродиаконов, 44 послушника и 6 рабочих), то к концу 1918 оставалось всего 48. Временно исполняющим обязанности настоятеля был назначен ризничий пустыни иеромонах Сергий (Гуськов).

В декабре 1922 в Раифе состоялось пострижение в мантию послушника Иоанна Гаврилова — того, кому позже Господь приведет стать последним настоятелем Раифского храма, действовавшего в 1930 на месте упраздненной властями обители.

Будущий священномученик Иосиф, а тогда еще послушник Иоанн, писал на имя другого будущего новомученика иеромонаха Сергия:

Прожив в Раифской пустыни 12 лет, я убедился, что для спасения моей души самая подходящая обитель эта. Поэтому покорнейше прошу Ваше Высокопреподобие походатайствовать за меня куда следует постричь меня в монашество, дабы более потрудиться для св. обители в монашеском чине.

Видя такое стремление к принятию монашества, иеромонах Сергий 30 ноября 1919 направил на имя епископа Анатолия рапорт с прошением разрешить пострижение Иоанна Гаврилова, проживавшего в монастыре с 1907 до империалистической войны. Прилагалась и выписка из метрической книги о том, что Иван Гаврилов родился 16 октября 1888 в семье крестьян Иллариона Ивановича и Дарьи Ивановны Гавриловых. Отец Сергий лично дал одобрительный отзыв о послушнике Иоанне и Епархиальный Совет постановил: «Принимая во внимание возраст представляемого к пострижению — 31 год, его безбрачие, освобождение его от военной службы, 12-летнее пребывание в пустыни и устный одобрительный отзыв о нём иеромонаха Сергия, разрешить заведующему Раифской пустыни иеромонаху Сергию постриг в мантию послушника Иоанна», — и 22 декабря/4 января 1920 Иоанн Гаврилов был пострижен благочинным монастырей игуменом Феодосием (будущим настоятелем пустыни) с наречением имени Иосиф.

Несмотря на тяжёлое для обители время, она всё же не переставала жить молитвенными подвигами. Пост и монастырская молитва не только не ослаблялись, но, напротив, усиливались по сравнению с прежними. Духом строгой аскезы изгонялись невольный трепет перед грядущими испытаниями, всякая тень отчаяния или уныния, столь понятные в последние времена.

Господь в нужное время посылал Свои милости для поддержания духа веры. Так, с приездом в Казань 26 июня ст.ст. (в день празднования Смоленской иконы Божией Матери) 1920 митрополита Кирилла (Смирнова), назначенного на Казанскую кафедру, церковная жизнь в епархии оживилась. Народ сплотился вокруг своего архипастыря. В течение месяца был найден для Раифы настоятель — прежний настоятель Макарьевской пустыни игумен Феодосий (Лузгин), известный аскет, безупречной нравственности и твёрдости веры человек, не имевший высокого образования, но обладавший большим духовным и жизненным опытом. Обитель с радостью восприняла это известие, ведь игумена Феодосия очень уважали среди православных мирян.

Игумен Феодосий (вскоре ставший архимандритом) родился в 1866 в семье благочестивых крестьян Казанской губернии Акилы Григорьевича и Акилины Михайловны Лузгиных и при крещении был наречён Фёдором. Уже в зрелом возрасте — в 31 год (10 июля 1897) Фёдор поступил в Раифскую пустынь. В августе 1902 он был пострижен в монашество с именем Феодосий, а 16 марта 1903 рукоположен во иеромонаха. Был исполняющим должность эконома Архиерейского Дома, казначеем Свияжского монастыря, а затем стал игуменом Макарьевской пустыни, пока решением владыки Кирилла не был переведён настоятелем Раифской обители.

Однако, не долго продолжалась радость православных казанцев. Вскоре митрополит Кирилл был арестован и увезён в Москву, а годом позже арестовали и заключили в тюрьму епископа Анатолия (Грисюка). В 1922 в Казань прибыл обновленческий «архиепископ» Алексий и самовольно захватил церковное управление. Казанские викарии — епископ Иоасаф (Удалов) и епископ Афанасий (Малинин), а за ними и все монастыри отказались признать обновленцев. Однако, большинство приходского духовенства подпало под власть живоцерковников, которые требовали подчинения и от монастырей, но последние были верны православной вере. Так, из Раифской пустыни в обновленческое епархиальное управление поступило постановление, что «Братия Раифской пустыни не признает обновленческое Высшее Церковное Управление (ВЦУ), как порвавшее единение с Единой, Соборной и Апостольской Церковью, архиепископа Алексия и КЕУ, возглавляемое незаконным архиепископом». Под этим решением подписалось 25 человек братии и 18 послушников.

Впрочем, торжество обновленчества продолжалось недолго — после освобождения Патриарха Тихона из заключения началось массовое бегство приходского духовенства из «живоцерковничества». Епископ Иоасаф принимал отпавших через особый чин покаяния, а храмы, где служил лжемитрополит Алексий, ко всеобщему народному ликованию, освящал малым чином. Православных архиереев во всех церквях принимали по пасхальному торжественно — устилая дорогу цветами и встречая пасхальным звоном колоколов. Когда Раифу, как один из оплотов Православия, также посетили епископы Иоасаф и Афанасий, храмы монастыря были переполнены верующими. И хотя вскоре начались новые ссылки и аресты, ощущение моральной победы и духовной правоты до самых последних дней не покидали сердца стойких раифских иноков. Даже арест и удаление из пределов Казанской епархии в мае 1924 владыки Иоасафа, главного противника обновленцев, не подорвали мужества монахов, Да и архимандрит Феодосий, как благочинный всех монастырей епархии, содействовал сохранению в обителях неповреждённого Православия.

Так, в Казани он поддерживал игуменью Феодоровского монастыря Ангелину в её борьбе с обновленцами. 21 августа 1924 от протоиерея Феодоровской общины Аркадия Преображенского, перебежавшего к обновленцам, в живоцерковническое Управление было направлено следующее заявление:

«20 августа с.г. я был вызван к Игуменье Ангелине, где архимандрит Раифской пустыни Феодосий, считающий себя благочинным всех монастырей Казанской епархии, предложил мне отказаться от единения с Епарх.Управ., и перейти на сторону его тайных врагов, т. е. епископа Афанасия, архимандрита Феодосия и др. лиц, явно имеющих общение с объявленными преступниками Патриархом Тихоном, епископом Иоасафом и др… Я от такого предложения отказался. В 10 часов вечера того же числа я был вызван на собрание приходского Совета, который предложил мне прекратить совершение богослужения в храме Феодоровского монастыря».

Того же числа обновленческое КЕУ доводило до сведения НКВД, что «архимандрит Феодосий вносит постоянную смуту в мирных граждан и переносит вопросы чисто религиозные на политическую почву, возбуждая верующих против обновленцев».

Имя настоятеля Раифской пустыни неоднократно поминалось в обновленческих обращениях к власти и в обновленческом журнале «Православный Церковный Вестник», например, в связи с отказом Раифских иноков дать обновленцам чудотворную Грузинскую икону Божией Матери для ношения её крестным ходом по городу Чистополь.

Советская власть не могла долго терпеть всё возрастающее влияние Раифской обители. После ссылки монахов Казанского Иоанно-Предтеченского монастыря и епископа Иоасафа именно Раифская и Седмиозерная пустыни с их настоятелями архимандритами Феодосием (Лузгиным) и Александром (Уродовым) представлялись главными оплотами Православия в Казанском крае. Как и много веков назад, во времена иконоборческой деспотии и гонений на почитавших иконы, именно монашество выступило на защиту Христовой веры и стойким исповеданием Православия приближало день его Торжества. Этого-то и не желала допускать светская власть. В результате архимандрит Феодосий был арестован и сослан, а Раифская пустынь в июне 1928 — закрыта.

Однако, крестьяне окрестных с Раифой сел организовали общину, куда вошли семеро из 30-ти бывших насельников монастыря: иеромонахи Иосиф (Гаврилов), Варлаам (Похилюк), иеродиакон Порфирий (Советников), иеродиакон Иероним (Сорокин), послушники Нестор Никитин и Пётр Ранцев. Другие иноки поселились в близлежащих деревнях и селах. Несмотря на закрытие пустыни, влияние монашества в Раифе оставалось по-прежнему велико. К инокам приходили крестьяне со всей Татарии, из Чувашии и Марийской области. Большинство Раифских монахов не переставало совершать Таинства, исповедовать, крестить, отпевать, даже служить Литургию (иной раз в приходской церкви, иной раз — у себя дома).

Закрытием святой обители власти добились обратного результата, ибо теперь как сам монастырь, так и сосланный его настоятель были овеяны ореолом мученичества и исповедничества. Раифские же монахи даже в подобном рассеянии продолжали проповедовать слово Божие и окормлять свою паству. Такая ситуация не могла устроить власть, и в мае 1929 в Татарском ЦИКе прошли консультации с представителями НКВД и КазРИКа о судьбе Раифской пустыни и бывших её насельников. Вскоре последовали первые аресты под предлогом того, что многие из монахов прятали от изъятия церковную утварь, которая принадлежит государству. Нашлись и те, кто указал на иеромонаха Сергия (Гуськова), его сестру монахиню Варвару, послушника Ивана Ларионова и других. В результате обысков, чекисты изъяли у иеромонаха Сергия церковные облачения, у крестьянки Надежды Порфирьевой — позолоченный крест с епитрахилью, которые отец Сергий дал ей на хранение, у крестьянки Пелагеи Алексеевой — серебряный потир, дискос, лжицу, копие, тарелочку и ковш с покровцами. Крест принадлежал лично отцу Сергию и был наградным от Патриарха Тихона, точно так же, как и облачения. По поводу чаши для Причастия будущий священномученик Сергий сказал: «Чашу не отдал ещё и потому, что по религиозным соображениям я её отдать лично не могу».

Среди добрых христиан был и бывший лесник, а позже — председатель сельсовета деревни Бело-Безводной Феодор Анисимов. Когда был голод, Анисимов (в 1927) тайно выделил для монастыря землю в поле под картофель, а после закрытия обители — по просьбе монахов — взял на сохранение серебряный потир, и много сделал для открытия на месте монастыря приходской общины.

20 декабря 1929 отец Сергий был неожиданно для него освобождён под подписку о невыезде. Это была продуманная властью акция с целью успокоить возмущение крестьян по причине ареста отца Сергия и заодно выяснить отношение к этому других Раифских монахов. Один сельский активист докладывал по поводу ареста отца Сергия:

«Когда он (Сергий) сидел, в церкви была распространена провокация, что Сергия в ГПУ били и потом расстреляли. Верующие распустили эти разговоры, но деревне, и многие крестьяне возмущались жестокостью власти, до тех пор, пока Сергия не выпустили. Эта провокация — дело рук монахов».

Выяснив, что монахи, даже лишённые возможности жить в родной обители, продолжают оказывать значительное влияние на крестьян, отвергавших всякую антирелигиозную пропаганду и не спешивших вступать в колхозы, власти решили выдвинуть против иноков сразу три обвинения: в агитации против мероприятий соввласти, в убийстве 7 красноармейцев в 1918 году (хотя никто из Раифских монахов не принимал в этом участия и вины их не было никакой) и сокрытии монастырского имущества. И вот 23 января 1930 в деревне Бело-Безводной состоялись первые аресты: были арестованы все проживавшие на поселении монахи и несколько церковников, всего — 19 человек. Однако, власти не добились ожидаемого результата, о чём с сожалением свидетельствовало обвинительное заключение:

«Задержание всех этих лиц не произвело того впечатления, которое оно должно было произвести среди монашествующих, так как не прошло и четырёх дней, как в Раифе собрались монашествующие в числе 25 человек, которые 27−20 января после богослужения и были задержаны».

После службы и трогательного молебна, во время которого многие из присутствующих плакали, окружившие храм чекисты стали выталкивать верующих из церкви, в шапках ввалились в алтарь и выволокли иеродиаконов, потреблявших Святые Дары. Монахов и монахинь заключили в одну комнату, а мирян — в другую. Молодой чекист-следователь снимал показания, допрашивая всех по одному. После этого всех монахов и монахинь и несколько мирян увезли в казанскую тюрьму.

Тут, в тюремных узах, и явили новомученики Раифские образ мужественного стояния за Христа. Ни угрозы следователей, ни жестокое тюремное обращение не сломили мужества иноков. Напротив, чем очевиднее становилось, что придётся пострадать за Христа, тем твёрже монашествующие держались на допросах.

Иеромонах Иосиф (Гаврилов), принявший сан иеродиакона в 1920, а иеромонаха — в 1923 году, и избранный (хотя в монастыре были иеромонахи много старше по хиротонии) после закрытия обители настоятелем приходской церкви, на допросе свидетельствовал:

«Ни в каких политических партиях не состоял и не состою. К советской власти я отношусь как к власти, данной от Бога, но власть от Бога должна исполнять Божию волю, советская же власть не исполняет волю Бога, а потому — не Божья власть, а сатаническая. Она закрывает храмы, надругивается над святыми иконами, учит детей безбожию и т. д., т. е. исполняет сатаническую волю… И лучше умереть с верой, чем без веры. Я являюсь настоящим верующим, и вера меня спасала в боях, и надеюсь, что в дальнейшем вера меня спасет от смерти. Я твёрдо верую в Воскресение Христа и Его Второе Пришествие. Против налогов я не шёл, так как в Писании сказано: „Кесарево — кесарю, а Богово — Богу“. Виновным себя признать не могу. Никакой антисоветской агитации не вёл и не веду».

Иеромонах Иосиф добавил, что «в монастырь его заставили поступить религиозные убеждения». Вначале он был послушником в гостинице и на пчельнике, а в 1910 был взят на военную службу библиотекарем Офицерского собрания. В 1914 был демобилизован и, прожив в монастыре некоторое время, вновь был взят на войну — кашеваром. «Во время революции, — показывал отец Иосиф, — я был на фронте, и относился к перевороту отрицательно, зная, что хорошего ничего не будет». В 1917 он вернулся домой, но в 1918 и начале 1919 был взят в рабочий батальон по разгрузке вагонов. С 1919 иеромонах Иосиф уже не покидал монастыря до самого своего ареста.

Другим членом приходской общины, настоятелем которой был иеромонах Иосиф, был иеромонах Варлаам, в миру — Виктор Семенович Похилюк, 60-летний монах, живший всегда затворнически и аскетично. Родился он в селе Порпуровцы Винницкого уезда Каменец-Подольской губернии в семье крестьянина. Окончив церковно-приходскую школу, в ноябре 1900 года, был зачислен в послушники Кишиневского Архиерейского Дома. Тихого и аскетичного молодого человека заметил епископ Кишиневский Иаков (Пятницкий), который после исповеди и беседы с Виктором, искавшим монашества, решил постричь его в монахи, что и исполнил 19 ноября 1900. В монашестве Виктор получил имя Варлаама, в память мученика, пострадавшего за Христа в 304 году. 16 августа Варлаам был рукоположен во иеродиакона, а в ноябре, по переводу Владыки Иакова в Ярославль, был определён в число братии Ярославского Архиерейского Дома. Полюбившийся Владыке за простоту и истинно христианские добродетели (смиренномудрие и постничество), иеродиакон Варлаам был рукоположен во иеромонаха 18 мая 1907, а в 1910 переведён в Казанскую епархию вслед за назначением владыки Иакова архиепископом Казанским.

Здесь с января 1911 отец Варлаам исполнял обязанности эконома Архиерейского Дома. Однако губернский город плохо подходил для уединенной монашеской жизни, какой давно искал и о которой ещё молодым человеком мечтал Варлаам, и в 1912 он упросил владыку Иакова перевести его в тихую Раифскую пустынь, дабы там, вдали от городской суеты, искать спасения и молитвенного подвига. Здесь ему было дано послушание священства в селе Васильево, а затем — с января по октябрь 1917 — в селе Помарах. После чего он вернулся в Раифу. На допросе иером. Варлаам показал:

«Когда закрывали монастырь (1928), я был арестован и сидел в тюрьме 4 дня. За что арестован в настоящее время, я не знаю, виновным себя перед советской властью ни в чём, не чувствую… Как священник, согласно слова Божия, я считаю, что всякая власть дана Богом, и ей надо подчиняться. Я считаю, что советская власть поставлена за грехи народа. Как-то после Рождества в газете „Красная Татария“ была помещена заметка, где про нас, служителей церкви, сообщают, что мы часто пьянствуем и спаиваем бедноту с тем, чтобы она не шла в колхоз. Должен сказать, что я лично никаких напитков не употребляю совсем… Другие лица, проживающие со мной в монастыре, тоже не пьют».

Виновным в антисоветской агитации отец Варлаам себя не признал, ибо, как он заметил, «в мирские дела не вмешиваюсь».

Другой священномученик Иов (в миру — Иоанн Андреевич Протопопов) родился в 1880 в Одессе, по происхождению — малоросс. Монашество принял в 1907 и до 1917 проживал в Киеве. В октябре 1917, приехав в Казань, поступил в Свияжский Успенский монастырь, где настоятельствовал бывший Сарапульский епископ Амвросий (Гудко). После убиения красноармейцами в августе 1918 епископа Амвросия, иеродиакон Иов, весьма почитавший владыку Амвросия и претерпевший с ним множество притеснений и гонений от безбожников, поступил в Раифскую пустынь. «В монастырь, — показал на допросе отец Иов, — поступил по собственному желанию. Я придерживаюсь тихоновского направления». Иеромонах Иов был арестован 23 января в деревне Бело-Безводной, куда пришёл из деревни Таганаш, где служил до декабря 1929. «За что арестовали, я не знаю, — сказал на допросе батюшка, — 23 января у меня был обыск, ничего не нашли».

Престарелый 69-летний иеромонах Антоний (Чирков) был родом из Чистополя Казанской губернии, из семьи мещан (родители его — Иван Стефанович и Евдокия Ивановна Чирковы). Служил в армии с 1883 по 1887, после чего в 1890 поступил в Раифскую пустынь, где 23 марта 1908 был пострижен в монашество, а после революции — рукоположен во иеродиакона и иеромонаха. Иеромонах Антоний был арестован 23 января 1930 утром, в 6 часов. К нему неожиданно вломилось несколько чекистов и стали производить обыск, однако, ничего, кроме духовной литературы и облачений, не нашли. После этого отец Антоний вместе с другими арестованными 23 января в деревне Бело-Безводной был препровождён в Казань. «Причина ареста мне неизвестна, — показал на допросе батюшка, — занимаюсь я столярничеством (после закрытия монастыря и поселения на жительство в д. Бело-Безводной), принимаю заказы от крестьян. Они ко мне приходят на дом, так как я, кроме церкви, никуда не хожу». Виновным в предъявленных обвинениях отец Антоний себя, конечно, не признал. Так же, как и остальные насельники пустыни.

Иеромонаха Сергия, как ризничего закрытой обители, к тому же неоднократно исполнявшего обязанности настоятеля, допрашивали с особым пристрастием, применяя для этого пытки (рассказывали, что когда отца Сергия вывели из камеры для приведения приговора в исполнение, т. е. на расстрел, то, прежде крепкий, отец Сергий не мог самостоятельно двигаться и его волокли под руки два конвоира).

Иеромонах Сергий (в миру — Павел Иванович Гуськов) родился в 1875 в селе Мансурово Лаишевского уезда Казанской губернии в семье благочестивых крестьян Ивана Алексеевича и Анны Семеновны Гуськовых. Окончив сельскую школу, Павел помогал отцу по хозяйству, но продолжал, так же, как и сестра Вера, мечтать о монашестве. Посему родители не стали противиться воле сына, когда он 1 мая 1898 поступил в Раифскую пустынь. После восьми лет послушничества Павел 18 июня 1906 принял монашеский постриг с именем Сергий, через три года был рукоположен во иеродиакона, а 15 апреля 1910 — во иеромонаха. Указом Духовной Консистории от 12 февраля 1914 отец Сергий был утверждён в должности ризничего.

В сентябре 1918 по ходатайству братии временным исполняющим обязанности настоятеля был утвержден иеромонах Сергий, которому пришлось руководить монастырской жизнью в тяжелейший для святой обители период. Службы проходили в разграбленных храмах, стены которых снаружи были изрыты шрапнелью, а изнутри осквернены дерзкими руками безбожников, уже в 1918 содравших серебряные оклады с икон. Монастырское хозяйство было разграблено почти полностью, и только ризница, благодаря отцу Сергию, была сокрыта от кощунников и сохранена почти в целости. Даже после июля 1920, когда настоятелем пустыни стал архимандрит Феодосий, иеромонах Сергий несколько раз в период отъездов отца Феодосия исполнял обязанности настоятеля. С 1923 возле монастыря поселилась и сестра отца Сергия — Вера, принявшая монашеский постриг с именем Варвара, которая выполняла в монастыре прачечные работы. Арестованный вместе с сестрой 23 января, иеромонах Сергий был препровождён в Казань и допрошен. «Мои родители, — свидетельствовал священномученик, — были крестьяне и занимались хлебопашеством. Я с ними прожил до призыва на военную службу, на которую ввиду слабости здоровья не попал. После призыва под влиянием религиозного чувства я решил уйти в монастырь… Летом 1928 наш монастырь закрыли. Но крестьяне деревни Бело-Безводной организовали приход — религиозную общину. Из всего состава монашествующих — около 40 человек — крестьяне выбрали 7 человек, которые и совершали для них церковные требы…»

Многие еще раифские монахи и послушники были арестованы и допрошены. Все они мужественно держались на допросах, не отрекаясь от веры. Иеродиаконы Иероним (Сорокин) и Порфирий (Советников), монахи Геласий, Нестор (Никитин) — с Афона, Савватий (Агафонов), послушники Александр Себельдин, Пётр Ранцев, Иван Балякин и Иван Хорьков, а также 19 инокинь из трёх закрытых в конце 20-х годов женских монастырей и несколько крестьян — явили собой образ христианской кротости и мужественного стояния за православную веру.

Но особенное внимание чекистов привлёк молодой, 23-летний послушник Пётр Тупицин. Простодушный и откровенный, он на допросе изумил даже следователей. Его готовность пострадать за Христа, открытое и даже радостное исповедание православной веры, обличение антихристианской власти, и ныне не может оставить равнодушным всякое верующее сердце. Послушник Пётр родился в 1906 в деревне Еланбуй Осиновского уезда Пермской губернии в доброй крестьянской семье. Окончив сельскую школу и будучи уже в юном возрасте глубоко религиозным, ушёл он скитаться по святым местам, желая найти тихую обитель для уединенной монашеской жизни. Был Пётр в разных монастырях, но почти повсюду находил их либо закрытыми, либо в разоренном состоянии и под угрозой закрытия. Посетил он и Саровский монастырь и часто слышал, что есть-де под Казанью Раифская пустынь, которая не закрыта, и которую очень поддерживают крестьяне окрестных сёл. Сюда Пётр и пришёл. Архимандрит Феодосий ласково принял нового послушника и до закрытия святой обители Пётр нёс различные послушания.

По закрытии обители юный послушник вновь пустился в странничество, проживая где день, где два, но в основном — при деревне Бело-Безводной, где часто приходил к иеромонахам Сергию и Иову за наставлениями в духовной жизни и советом, готовился Пётр и к принятию монашества. Отсюда ходил он в Казань, а позже — около 1,5 лет прожил в деревне Чурилино, летом работая в поле, а зимой — когда прирабатывал чёрными работами (год был голодный, да и «церковникам» работы особенно не предоставляли), а когда и добывая себе хлеб Христовым именем. В начале Филиппова поста 1929 года Пётр вернулся в деревню Бело-Безводную. С этого времени он часто посещал монастырь. По поводу своего отношения к положению Церкви в СССР, Пётр сказал на допросе:

«Я человек верующий и готов пострадать за веру, на которую сейчас идёт гонение. Это гонение не новость. Его нужно было ждать, т.к. об этом предсказано в Священном Писании. Для православных христиан наступят времена ещё более ужасные, и встретить их надо быть готовым, и переносить их с радостью».

Многие из арестованных в престольный Раифский праздник могли бы не приехать в тот день в Раифу, ибо большинство из них знали, что власть уже арестовала нескольких монахов и верующих крестьян в деревне Бело-Безводной, но страх Божий превозмог страх человеческий, и никто не покинул святую обитель, хотя все понимали, что для кого-то Святое Причастие в тот праздничный день может стать последним в их земной жизни.

Следствие продолжалось всего 23 дня, и 20 февраля 1930, в день, когда Православная Церковь чтит память 1003 мучеников Никомидийских, заседание Судебной Тройки ГПУ ТАССР приговорило иеромонахов Иосифа (Гаврилова), Сергия (Гуськова), Варлаама (Похилюка), Иова (Протопопова), Антония (Чиркова), послушника Петра (Тупицина) и двух мирян — Василия Гаврилова и Степана Абрамова — к расстрелу. Другие иноки и инокини, арестованные в деревне Бело-Безводной и в Раифе, были сосланы в концлагерь и в Севкрай на 5 лет.

Духовным утешением и укреплением перед принятием мученической смерти было для священномучеников Иосифа, Иова, Варлаама, Антония и мученика Петра то, что Господь сподобил их принять венец мученический в день Благовещения Пресвятой Богородицы — 25 марта / 7 апреля 1930. Священномученика же Сергия терзали еще несколько месяцев, пытками добиваясь от него «признания», где спрятана монастырская ризница, но так ничего и не узнали от него. И 10 августа н.ст., в день, когда установлено празднование Смоленской иконе Божией Матери, был казнен и священномученик Сергий.

Другие раифские монахи тоже пострадали: кто-то был расстрелян, кто-то сослан в концлагерь, кто-то умучен в заключении. Их прославление, верим, ещё грядёт.

Прошло много лет. В Раифской пустыни, разоренной безбожниками, была и тюрьма, и колония малолетних преступников. Ныне святая обитель возрождена в составе Татарской митрополии Русской православной церкви.

В 1996 году вместе раифские новомученики прославлены в лике местночтимых святых Казанской епархии. Память их была установлена на тот же день, что и преподобных отец, в Синае и Раифе избиенных в IV—V вв.еках.

http://co6op.narod.ru/kiril/apndx/a18.html