Священномученик Елеазар Спиридонов

Елеазар Спиридонович Спиридонов родился в 1874 году в семье крымских греков в Евпатории. Отец был приказчиком, работал на Евпаторийских соляных промыслах. Семья была бедной, из имущества ценного ничего не было.

Мать Ольга Павловна, женщина глубоко верующая, ещё мальчиком отдала Елеазара на клирос, где он пел дискантом. Благая Евангельская весть предполагает благое вместилище, а что может быть чище и лучше молящейся детской души! В 1893-м или 1894 году на деньги, собранные греческой общиной, Елеазар Спиридонов ездил в Иерусалим поклониться Гробу Господню. Это паломничество оставило неизгладимый след в его памяти. Он рассказывал о виденном и пережитом в Святой Земле как о самом светлом и лучшем в его жизни. Получив образование, Елеазар Спиридонович с 1894-го по 1900 год работал учителем в церковноприходской школе.

Семинарист Елеазар Спиридонов

Женился Спиридонов на девице Ксении Ивановне Янковой. Таинство венчания совершил известный в Евпатории священник Иаков Чепурин, строитель и благоукраситель величественного Свято-Никольского собора, на устроение которого он положил все свои средства и силы. По признанию самого Елеазара Спиридоновича, отец Иаков сыграл в его жизни огромную роль. Духовный наставник, добрый друг и советник, отец Иаков был поистине благодетелем.

Ксения Ивановна была русской, родом из Евпатории. Родители ее, Иван Кириллович и Мария Гордеевна Янковы, переехали из Севастополя. Отец — человек заслуженный, почётный гражданин Евпатории, участник русско-турецкой войны, имел Георгиевский крест за храбрость.

Иван Кириллович и Мария Гордеевна Янковы

В 1899 году Елеазар Спиридонович был рукоположен в священный сан. Хиротонию совершил Таврический епископ Николай (Зиоров) в праздник Архистратига Божия Михаила и всех Небесных сил. Очень тепло и с большой любовью отец Елеазар отзывался о владыке, чей портрет до конца дней висел у него на стене. Первое диаконское место Спиридонова было недалеко от Бахчисарая, в селе Ашинха. Позже, уже священником, отец Елеазар служил в селе Керменчик. Сохранилась замечательная фотография, сделанная в 1904 году на Троицу. На фоне векового дерева в центре за столом сидит благообразный молодой священник в окружении своей паствы. Из другого мира смотрят на нас сосредоточенные, внимательные лица православных людей.

Священник Елеазар Спиридонов с прихожанами. Троица, 1904 год. Село Керменчик

В 1904 году в семье Спиридоновых родилась первая дочь — Вера, позже на свет появились Мария и Надежда. Детей отец Елеазар воспитывал строго, в религиозном духе и любви к труду. С раннего детства приучал к молитве и церковным службам. Сам будучи музыкально одарённым человеком, хорошо играл на скрипке и фортепиано, учил музыке и детей. Тихо и мирно трудился молодой священник во славу Христа. Материальное положение в семье улучшилось, и в 1912 году он купил 15 десятин земли при деревне Шеих-Шаях в Перекопском уезде. Землю обрабатывал совместно с крестьянином Пивоваренко, не привлекая наёмных работников. В 1917 году, когда грянула революция и все заговорили о перераспределении имущества, кроткий священник без всякого принуждения отдал свою землю и двух коров местным крестьянам, не потребовав никакой компенсации.

Отец Елеазар был отмечен начальством на ниве общественного служения. За свое усердие он получил четыре медали. Первая серебряная медаль была вручена священнику за труды по народному образованию, вторую серебряную медаль он получил на свой юбилей — 25 лет образцовых трудов в церковноприходской школе. Две медные медали — по случаю 300-летия Дома Романовых и за труды, понесённые во время переписи населения.

В 1919 году семья Спиридоновых перебралась в Евпаторию. К тому времени был закончен храм в честь пророка Божия Илии. Построен он был на деньги греческой общины, значительную сумму дал известный судовладелец Панаиот Елеферович Давыдов. Он и руководил всей постройкой.

Освящать храм приехал архиепископ Таврический Димитрий (Абашидзе). Мария Елеазаровна маленькой девочкой присутствовала на торжестве. Запомнились только свет и цвет. Всё было прозрачно-белым и светящимся. Архиерей с библейским лицом и её отец священнодействовали в алтаре.

В 1920 году в Евпатории начался ужасный голод. Отцу Елеазару приходилось непрестанно отпевать умерших. Его семья также голодала. Умерла от недоедания тёща Мария Гордеевна. От голода скончалась тётя отца Елеазара, мать заболела сыпным тифом. Хлеба катастрофически не хватало. Мололи ячмень в кофейной мельнице, поджаривали и затем варили. Отец Елеазар запрещал употреблять сахарин, считал его вредным. К весне стало легче. Поступила американская помощь АРА. Открыли в городе столовую, стали кормить маленьких детей и школьников супом и кашей из кукурузы. Постепенно всё стало выравниваться.

Священником отец Елеазар был по призванию. Всё у него было ладно и стройно. Где бы он ни появлялся, народ сразу же его принимал. Любили его за добрый и мягкий нрав, за кротость и бессребреничество. В отличие от других, он не назначал плату за требы: сколько дадут (если дадут), то и принимал. Вина сам не пил и в доме никогда не держал. Только после ареста прихожане ощутили и оценили по-настоящему, «кто с ними был и кого они потеряли».

В доме по улице Комиссаровской, где жили Спиридоновы, было много книг и икон. Всё было устроено по-семейному уютно и хорошо. Когда их потеснили новые власти и они остались в одной комнате, пришлось перегородить её на несколько частей. Но теснота и неудобства никак не сказались на семейном мире.

Проповедовал отец Елеазар с прежним усердием, но всё больше на евангельские темы, чтобы избежать каких-либо обвинений в контрреволюционной агитации. В 1928 году, 24 июня, отец Елеазар, всё яснее осознавая перемены вокруг, записал в назидание домашним: «Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его и сия вся приложится вам. То есть ставьте прежде всего задачею и целью вашей жизни жизнь благочестивую и спасение души; земные блага дадутся вам по вере вашей и без ваших особенных забот Отцом вашим Небесным, Который даёт всем всё благопотребное, и жизнь, и дыхание, и вся».

Быстро и страшно менялась жизнь. Помышлять о каком-либо земном благополучии, пусть даже благочестивом, уже не приходилось. Официальные выпады против религии и церкви стали слишком явными. Закрывались храмы и монастыри. Всё чаще на улице священник мог услышать в свой адрес оскорбление или насмешку. Случалось, что во время богослужения подстрекаемая властями молодёжь била окна.

В «Информационном отчете обкома ВКП (б) о его работе за март 1925 года» читаем: «Так, например, 11 апреля в двух церквах Симферополя, а также в евпаторийском соборе во время торжественного богослужения группа комсомольцев и пионеров с шумом в шапках ворвалась в церковь; вырывали из рук верующих вербы и избили их». В другом секретном постановлении за тот же 1925 год говорилось: «В связи с благополучными видами на урожай в некоторых районах замечается оживление духовенства. Организуются молебствия, крестные ходы и т[ак] д[алее]. <…> Активизировать атеистическую пропаганду. Отметить значение науки и техники в сельском хозяйстве, причины урожая и неурожая. Активизировать все виды пропаганды». Власти создавали множество циркуляров, вдохновлявших и направлявших атеистическую работу.

Священник Елеазар Спиридонов

Несмотря на стеснённые обстоятельства, отец Елеазар принимал у себя всех нуждающихся. Дольше всего оставались у Спиридоновых монахиня Лариса и инокиня Евфросиния, совсем молодая сирота, обе из разорённого Космо-Дамиановского монастыря. Они помогали по дому, пели на клиросе. Одним словом, были как члены семьи. Кстати говоря, когда большевики пришли в Евпаторию, батюшке на квартиру подселили двух солдат. Принял их отец Елеазар кротко, без ропота и кормил за свой счёт.

В конце 20-х годов отец Елеазар подружился с фотографом и духовным писателем Иваном Васильевичем Поповым. Их взгляды и внутренний настрой совпадали. Иван Васильевич перебрался из Ялты в Евпаторию в 1927 году после землетрясения вместе с женой Еленой Васильевной. С ними приехала и его мать схимонахиня Евгения. В своё время отец Ивана Васильевича из-за болезни матушки (она была парализована) переехал из Перми в Ялту, где вскоре умер. А матушка приняла схиму. Иван Васильевич окончил духовную семинарию, но по стопам отца, который был священником, не пошёл — стал популярным фотографом. Несколько раз даже получал приглашение в Ливадию снимать царскую семью. Но основным своим призванием считал писание духовных книг. Подписывался Попов-Пермский. После революции его, разумеется, не печатали, писал «в стол», показывал свои произведения только близким знакомым и говорил со вздохом: «Никто теперь не печатает, никому это сейчас не нужно». Мать Ивана Васильевича была особенным человеком, отличалась глубокой верой и проницательностью. Со всего Крыма к ней приезжали за духовным советом и утешением. Её прозорливость была вне сомнения, и многие убеждались в этом на собственном опыте. От пришедших из любопытства посмотреть на прозорливую матушка Евгения отворачивалась и оставалась так до их ухода. Другим же предлагала помолиться вместе и только потом беседовала на душеспасительные темы. Величие её духа было таково, что приходившие, увидев парализованную схимонахиню, становились сразу же на колени и в таком положении продолжали говорить о своих нуждах и печалях. Часто спрашивали, вступать ли в колхозы, и, как правило, получали отрицательный ответ. Многим она предсказала будущее. Иван Васильевич и его жена весьма почитали матушку Евгению. В церковь её носили на руках. Жили они у деревенских людей на квартире. Когда матушка Евгения в 1934 году отошла ко Господу, отпевал её отец Елеазар.

Схимонахиня Евгения Попова

Вскоре, в конце 1934-го или в начале 1935 года, Ивана Васильевича арестовали. При аресте были конфискованы все дневники и рукописи. Умер И.В.Попов в одном из подмосковных лагерей.

Сжималось страшное кольцо сатанинской злобы и вокруг отца Елеазара. Всё отчётливее ощущалась ненависть ко всему православному и, в первую очередь, к священству. Иногда отец Елеазар, уставший и измученный, приходил домой в оплёванной рясе, и матушка, чистя её по вечерам, тихо плакала. Но это было только начало. Вскоре власти вызвали отца Елеазара на собеседование. Говорили с ним грубо и раздраженно, угрожали, предлагали сотрудничать, доносить на прихожан, не допуская и мысли, что кто-то может отказаться или уклониться от такого «доверия». Священник отказался. Потребовали, чтобы он больше не ходил по городу в рясе. И на это отец Елеазар не согласился: «Я священник и буду ходить в подобающей моему сану одежде». Рясу с него сняли только после ареста. Придя домой, о «встрече» и «предложениях» рассказал только своей матушке Ксении Ивановне, дочерям не стал говорить: не хотел огорчать. С этого времени у батюшки были собраны все необходимые вещи на случай ареста, в котором он уже не сомневался и к которому внутренне готовился. Его вызывали ещё много раз, угрожали, шантажировали. Требования были всё те же: сотрудничать и не ходить по городу в рясе. От сознания того, что каждая служба может стать последней, мир видится и переживается по-другому. Перед лицом неминуемой беды многое меняется в христианском сердце, суетные попечения расточаются, земные заботы уступают место страху Божию и молитве. Страдающая душа переплавляется, становится чистой, обновлённой и прозрачной свету Христову. Ощущая это, прихожане становились ещё ближе и роднее пастырю и друг другу. Всё чаще исполненный скорби отец Елеазар молча садился за фортепиано и погружался в любимые славянские песнопения, которые мастерски исполнял.

Давление в последние годы возрастало, становилось ужасным, ощущалось физически, как будто священник был вне всякого закона. Перед самым арестом его несколько раз вызывали и требовали не только снять рясу, но и отказаться от сана. Священник был твёрд и непреклонен.

В 1936 году, когда местная власть, выполняя директивы правительства, взяла курс на стирание «родимых пятен капитализма» — религии, греческая община храма пророка Илии ощутила на себе весь ужас неотвратимой гибели. С прихожанами общины — греческими подданными — власть обходилась более аккуратно, чем со своими гражданами. Начали издалека. Был поставлен вопрос о колокольном звоне как явлении неприемлемом. И местная власть наложила на него запрет. В связи с этим активисты отправились в горисполком ходатайствовать о снятии запрета. Там коротко ответили: «Разберёмся, а пока идите, откройте храм и приготовьте документы. Мы сейчас же придём за вами с проверкой. Если у вас всё в порядке, на месте и решим все ваши проблемы».

Евпатория. Соборная площадь. Вид на Никольский храм

Доверчивые греки так и сделали. Но в обещанное время пришло не руководство горисполкома, а приехали пожарники с начальником милиции и членами культкома и сняли колокола на глазах парализованных от удивления прихожан. Кроме того, культком забрал договор с общиной на церковь. Прихожане, придя в себя, не захотели смириться с вероломным актом. Председатель церковной двадцатки Савва Федорович Кириакиди, хотя и был простым и малообразованным человеком (всего несколько начальных классов в Салониках), оказался в этой ситуации весьма предприимчивым. На улице Революции он имел маленькую мастерскую по ремонту и чистке обуви. Там-то и собралась греческая община, чтобы решить, что делать. Отец Елеазар благословил составить и отправить письмо в Москву греческому консулу и рассказать всё, что произошло. Так и сделали. Поехать в столицу вызвался тот же С.Ф.Кириакиди. Письмо было вручено консулу через секретаря и возымело действие. Правда, обратное тому, которого ожидала община. Власти Евпатории пришли в ярость: как, «клевета» на органы и социалистическую действительность, да ещё от кого?!

Арестовывать отца Елеазара пришли во второй половине дня 27 октября 1936 года. Он был советским подданным, и с ним можно было не церемониться. Несмотря на то, что отец Елеазар в последние годы готовился к аресту и не сомневался, что это рано или поздно произойдёт, он смутился. По натуре своей он был человеком очень домашним. Если приходилось ехать куда-нибудь по церковным делам, он накануне ночь не спал. «Мне лучше всего дома», — повторял он неоднократно. Можно только представить, какое мучение и боль доставили ему арест и тюрьма.

Других членов общины как греческих подданных арестовывать не решились, а взяли подписку о невыезде: не хотелось снова привлекать внимание греческого консула.

Господь готовил отцу Елеазару венец исповедника. Обвиняли священника, в первую очередь, за письмо к консулу, в котором усматривали «клевету на органы местной власти»: зачем благословил и участвовал в его составлении, зачем разрешил казначее общины выдать деньги на поездку в Москву?

Произвели обыск в храме и в доме священника. Мария Елеазаровна жила отдельно от родителей, так как была замужем. Зайдя к родителям после работы, чтобы забрать ребёнка, она увидела, что весь дом перевернут: книги выложены из шкафов, иконы разбросаны. Это напоминало, по её словам, скорее погром, чем обыск. Ксения Ивановна отдала дочери внучку и попросила уйти, чтобы не пугать ребёнка.

Священник Елеазар. 1916 год

Церковные и богослужебные книги показались властям вполне достаточным поводом для обвинения священника. В официальном акте было записано:

«Подвергнув проверке литературу, изъятую при обыске в греческой церкви г. Евпатории, нашли в ней элементы монархической пропаганды.

1). Книга на славянском языке «Часослов» полностью посвящена воспеванию монархического строя и призыву к верующим стойко стоять за самодержавие императора Николая Александровича и святую православную веру. На стр. 12 говорится: «Слава Тебе, Царю Вседержителю» и т[ак] д[алее].

2). «Божественная литургия» — книга на славянском языке, полностью посвящена восхвалению и воспеванию монархического строя с указанием имен царей и т[ак] д[алее].

3). «Акафист» — содержит в себе элементы монархической пропаганды.

4). «Псалтирь» на славянском языке содержит в себе призывы к верующим быть преданным царю и вере русской.

5). Два журнала «Нива» с портретами царей и всего царственного дома".

Всё это на первом же допросе предъявили священнику как факт его несомненной вины. Не теряя чувства собственного достоинства, батюшка пытался объяснить следователю:

«В предъявленном мне обвинении я себя виновным не признаю, так как я никогда никакой агитации против советской власти не проводил и идей фашизма не проповедовал. В том, что хранил и пользовался книгами, содержащими в себе элементы монархической пропаганды, даю следующее разъяснение. Вся служба в греческой церкви совершается по греческим книгам. Все церковные каноны читаются на греческом языке, а если я когда-либо служил на церковнославянском языке, то ектении произносил не из книг, а по памяти. Книги, изъятые при обыске в греческой церкви, принесены и оставлены в церкви русскими верующими. Изъятые духовные книги у меня на квартире при обыске принадлежали лично мне, но я ими при службе в греческой церкви не пользовался».

Следователь не отступал, интересовался, с какой целью отец Елеазар хранил эти книги. Священник сказал: «В квартире хранил лишь потому, что эти книги являлись моей личной собственностью. Я же уничтожить или выбросить их не мог, поскольку они являются духовными писаниями, а посему и хранил. Что же касается журнала „Нива“, то я в своё время выписывал этот журнал, а потом сшил в один том, и так они сохранились у меня без всякой конкретной цели».

Этим обвинения не исчерпались. Выяснили, что у отца Елеазара были родственники за границей — жена троюродного брата Ирина Митрофановна Василькиди, которая несколько раз писала Спиридоновым и даже дважды присылала денежные переводы. Один раз на 10 долларов, другой — на 5. Оба раза отец Елеазар получил на эту сумму для семьи продукты в торгсине. По ходу следствия оказалось, что были ещё дальние родственники в Греции и Литве, которые иногда присылали письма.

Но и это ещё не всё: отца Елеазара Спиридонова обвинили в том, что он «служил панихиды за иностранных подданных и о врагах Советского Союза, проживающих за границей», как записано в протоколе. Оказывается, что, когда в 1936 году умер Константинопольский Патриарх, в Ильинском храме, разумеется, была отслужена панихида. В том же году умер Панаиот Елеферович Давыдов, проживавший в Греции, но многими нитями, родственными и деловыми, связанный с Евпаторией. В значительной степени его хлопотами и при его активном участии был построен храм пророка Илии, в котором и служил отец Елеазар. Когда племянница Давыдова принесла телеграмму, сообщавшую о его смерти, настоятель и вся община решили отслужить великую панихиду. Из церковной кассы на поминки было выделено 40 рублей, что, по мнению следователя, усугубляло вину священника.

На допросы вызвали старосту и казначею греческого прихода — Марию Мартыновну Демерджи. Держалась она с удивительным мужеством и достоинством. В прошлом жена крупного севастопольского помещика, который владел более чем 300 десятинами земли, скотом, инвентарем и т. д., женщина глубоко верующая, добрая. После смерти мужа она осталась в бедности, а с приходом большевиков совсем обнищала. Но это не поколебало её внутреннего мира, и перед лицом смертельной опасности она оказалась бесстрашным человеком. На все вопросы, обвинения, угрозы отвечала предельно лаконично и единственно правильно: «Виновной себя не признаю. К вышесказанному более добавить ничего не могу». И обвинения против неё — «хранение монархической литературы в храме», «выдача денег для поездки в Москву» и прочие — отскакивали от Марии Мартыновны и возвращались профессиональной неудовлетворенностью к негодующему следователю. Вызвали на допрос председателя церковного совета Савву Федоровича Кириакиди. Обвиняли в том, что он, «прикрываясь религиозными убеждениями, преследует политическую цель и группирует вокруг себя враждебные элементы. Сомневается, что при новой конституции „жить станет легче“, и считает, что „государственные займы не что иное, как просто грабеж“». Но несмотря на все старания следствия, Кириакиди виновным себя не признал, остался непреклонным и дать показания против отца Елеазара Спиридонова отказался.

Привлекли к ответственности и прихожанина Параскеваса Елеферовича Спотопуло, простого рыбака, но в прошлом «собственника», который «имел лодку, которую эксплуатировал». И от него следователь захотел получить показания на священника. Обвинили его в тех же преступлениях, что и других, добавив ещё одно обвинение: «Активно выступает против мероприятий, проводимых Соввластью и правительством, и часто выражается по адресу руководителей партии нецензурными выражениями, чем компрометирует последних», а также «проводит монархическую пропаганду».

Отец Елеазар с женой и детьми

Отца Елеазара продержали в симферопольской тюрьме полгода, но не добились «нужных» показаний, несмотря на частые и мучительные для пожилого священника допросы.

Во узах с отцом Елеазаром оказался епископ Симферопольский и Крымский Порфирий (Гулевич). Он будет расстрелян в Средней Азии в 1938 году.

Вызывали и многих других прихожан храма пророка Илии и членов греческой общины, но лишь двое — бывший староста общины учитель Петр Павлович Барбов и Елена Панаиотовна Параскевас — подтвердили все обвинения следователя, не найдя повода и сил в своей душе не участвовать в расправе над праведником.

Матушка Ксения Ивановна с дочерьми возила передачи, дважды добивалась свидания. Во время свидания стоял невероятный гул и было удивительно и жутко от множества незнакомых взволнованных людей. Что говорил измученный священник, разобрать было трудно из-за шума и ослабевшего от старости и страданий голоса.

Останавливались оба раза у Дмитрия Спиридоновича, родного брата отца Елеазара.

9 июля 1937 года Особым Совещанием тройки при НКВД отец Елеазар Спиридонович Спиридонов был приговорён к пяти годам концлагерей. Всех остальных, кто проходил по делу, приговорили к высылке за границу как иностранных подданных.

Сразу же после вынесения приговора отца Елеазара этапом отправили на Колыму. Матушке и дочерям удалось узнать о дне отправки. Приехали в Симферополь. Ночевали у Димитрия Спиридоновича, а утром все вместе отправились провожать исповедника. Зрелище было удручающим. От тюрьмы до вокзала понурые люди с заведёнными за спину руками, окружённые солдатами с собаками, шли в неизвестность, навстречу собственной гибели, чтобы перемучиться и умереть. Только тот, кто несомненно знает, ради чего жил и за что готов умереть, в этом густом, непроницаемом облаке человеческого страдания может различить светлый луч Божественной Любви.

Работал отец Елеазар на колымских рудниках. Первую посылку из дому он получил, но вторая, где были тёплые вещи, вернулась домой. Это была весть о его смерти. Никаких официальных объяснений не последовало. На 64-м году жизни отец Елеазар Спиридонов, истощенный голодом, холодом и болезнями, измученный рабским трудом и невыносимыми условиями лагерной жизни, преставился.

Это случилось 6 декабря 1937 года. Пронеся крест пастырского служения, претерпев кротко и смиренно все скорби и болезни, которыми посетил его Господь, священник Елеазар Спиридонов стяжал венец исповедника.

В 1998 году священномученик Елеазар Евпаторийский (Спиридонов) прославлен как местночтимый святой Крымской епархии. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 13−16 августа 2000 г. причислил священномученика Елеазара к лику святых новомучеников и исповедников Российских.

Сайт церкви Святого пророка Божия Илии в Евпатории