Подвижник веры и благочестия

10 (23) января — память святителя Феофана Затворника Вышенского

Святитель Феофан Затворник родился в семье сельского священника Василия Тимофеевича Говорова в селе Чернавка Елецкого уезда Орловской губернии. О времени его рождения какое-то время не было единого мнения. Назывались самые противоречивые даты от 1813 до 1817 годов, пока И. Корольков не опубликовал записи метрической книги, в которой сказано, что у о. Василия с 10 на 11 января 1815 г. рожден и крещен сын Георгий. Так звали будущего святителя до пострижения в иночество.

Кроме Георгия в семье Говоровых было ещё три сына — Иван, Семен и Гавриил, а также три дочери — Любовь, Евдокия и Анна. Начальным образованием детей занимался отец, человек по тем временам очень образованный и начитанный. Супруга о. Василия Татьяна Ивановна — дочь священника — занималась преимущественно их воспитанием. Все, кто был с нею знаком, отмечали в женщине редкую доброту и глубокую набожность. Родители старались взрастить в детях строгие христианские нравы и сердечную отзывчивость к людям.

Церковь, иконы, духовное пение, крестные ходы — вот та священная обстановка, в которой рос и воспитывался Георгий. В детские годы, вспоминали родные, он отличался необыкновенной живостью и непоседливостью за что получил прозвище «резвого». Так звали его не только в семье, но и среди всех знакомых. В селе у него было много веселых товарищей из крестьянских детей. Бойкий и смелый ребенок с большими добрыми глазами и торопливою речью резко выделялся между друзьями и всегда был изобретателем и предводителем шумных игр. О живом характере мальчика и его любви к сказкам со слов близких написан рассказ «Сеня и Егорушка». Сам святитель сохранил о детстве самые приятные воспоминания, называя его золотым временем.

Когда Георгию исполнилось восемь лет, его отдали в Ливенское духовное училище. Получив основательную домашнюю подготовку, он учился очень хорошо и вел себя, по отзыву училищного начальства, с примерною скромностью. В 1829 г. юношу перевели в Орловскую духовную семинарию. Здесь с большой ясностью стали определяться и склад ума Говорова и черты его нравственного характера.

Как в училище, так и в семинарии Георгий учился с полным успехом. Его живо интересовали все науки, но особый интерес возбудили в нем уроки психологии, так что, хотя он был одним из лучших учеников, ради этих уроков пожелал остаться на повторный курс в философском классе. В семинарских ведомостях Георгий постоянно отмечен как трудолюбивый и склонный к уединению ученик. В эти годы, однако, он мало помышлял о монашестве. Его мысли были заняты женитьбой и подысканием сельского прихода. Но вот неожиданная для него новость: в 1837 г., по личному распоряжению Орловского архиерея, Георгий в числе лучших учеников направлен в Киевскую духовную академию для продолжения образования на казенный счет.

Киевская академия в те годы процветала и могла вполне удовлетворить как умственным запросам юноши, так и его духовным стремлениям. Её ректор — архимандрит Иннокентий (Борисов), позднее архиепископ Херсонский, и митрополит Киевский Филарет (Амфитеатров), прозванный за святость жизни Филаретом благочестивым, уделяли большое внимание духовно-религиозной жизни студентов. Это время называют расцветом академии как по доброму нравственному направлению и жизни, так и по обилию талантливых профессоров.

Именно здесь завершилось образование Георгия Говорова и ясно определилось направление его нравственной жизни. Значительное влияние на него оказали Киево-Печерская лавра и церковно-исторические памятники города — красноречивые свидетели подвигов русского иночества. С возрастом, под влиянием новых условий, его характер существенно изменился: прежняя излишняя живость сменилась сдержанностью, шутливость — серьезностью. Внешностью юноша, как и в детстве, был очень схож с матерью. При небольшом росте, внешний облик его был очень приятен. Чистое и приветливое лицо выглядело довольно красиво и сразу располагало к себе. В разговоре он неизменно был ласков, своеобразен, порою шутлив, а речь его отличалась образностью и выразительностью.

Академическая и лаврская среда, а также собственное душевное настроение расположили Георгия к принятию монашества. Решившись на этот серьёзный шаг, он так объяснил его в своем прошении: «Имея постоянное усердие к занятию богословскими предметами и к уединенной жизни, я, чтобы соединить то и другое на предстоящем мне служении Церкви, положил обет посвятить жизнь свою монашескому званию». Просьба студента Говорова была уважена, и 15 февраля 1841 г. он был пострижен в монашество с именем Феофана. До окончания академии оставался год. Итогом его успешного обучения стала курсовая работа, посвященная ветхозаветному вероучению. Сочинение заслужило высокую оценку митрополита Московского Филарета (Дроздова) — весьма строгого и требовательного.

Прекрасно окончив академию со степенью магистра, о. Феофан занимает место ректора Киево-Софиевского духовного училища, а вскоре переходит в Новгородскую духовную семинарию на должность инспектора и преподавателя психологии и логики. Три года пробыл он в Новгороде и успел проявить себя как талантливый воспитатель и прекрасный преподаватель науки о душе человеческой.

Нравственные качества и хорошие знания иеромонаха Феофана оценило начальство: из Новгорода его перевели в С.- Петербургскую духовную академию на кафедру нравственного и пастырского богословия. Свой взгляд на высоту духовно-педагогической деятельности христианских наставников святитель впоследствии высказал так: «Воспитатель должен пройти все степени христианского совершенства. Это должно быть сословие лиц чистейших, богоизбранных и святых».

В 1847 г. российское правительство окончательно решило вопрос об учреждении в Иерусалиме духовной миссии. Во главе её был поставлен известный в то время знаток Востока архимандрит Порфирий (Успенский), а в сотрудники ему были приглашены преподаватели и воспитанники Петербургской духовной академии. Первым на призыв с радостью откликнулся о. Феофан. 21 августа 1847 г. он стал членом Русской духовной миссии в Иерусалиме.

Пребывание на Востоке явилось большим событием в его жизни. Здесь он подробно ознакомился с религиозной жизнью края, чему благоприятствовали неоднократные поездки членов миссии за пределы Палестины — в Сирию и Египет. В Иерусалиме иеромонах Феофан изучил греческий и французский, занимался еврейским и арабским языками, овладел иконописным мастерством и настолько хорошо, что даже, по словам очевидца, снабжал бедные церкви целыми иконостасами. Посещая древние обители он исследовал также писания св. отцов по древним рукописям, которые переводил с греческого на русский. За шесть лет миссия принесла большую пользу делу православия, интересам России и науки, богословской и церковно-исторической.

В 1853 г. началась Крымская война, и Русская духовная миссия вернулась на родину. Иеромонах Феофан возведен в сан архимандрита и назначен преподавателем канонического права в духовную академию Петербурга. Вскоре новая должность — ректора и профессора Олонецкой духовной семинарии, пока, наконец, он не был направлен настоятелем посольской церкви в Константинополе. Все его заботы направлены теперь на примирение греков с болгарами, на улучшение положения Константинопольского патриархата. О. Феофан обратился к российскому правительству с просьбой устроить госпиталь для русских матросов и паломников.

Жизнь на Востоке и служение в Константинополе дали ему хороший материал для публичного отстаивания восточного вопроса накануне русско-турецкой войны 1877−1878 гг.

Пробыв в Константинополе один год, архимандрит Феофан вернулся в Россию, где его назначают ректором Петербургской духовной академии. На этой должности он, как никогда прежде, столкнулся с трудностями времени. Новый ректор призывает столичное духовенство и преподавателей академии сохранять единомыслие и верность традиционному православию; предостерегает от расколов и разделений по вине слепого увлечения прогрессом и вольномыслием.

В предреформенный период он пишет книгу «Предостережение от увлечения духом настоящего времени», которая имела во многом публицистический характер. Автор доказывал, что современный «дух мира сего» есть дух вражды против Бога, дух охлаждения между людьми. Одновременно он признавал необходимость изменений современных внешних форм жизни (социальных, экономических) и объяснял, что истинный прогресс предусматривает, прежде всего, духовно-нравственное совершенствование, основанное на православном вероучении.

1 июня 1859 г. архимандрит Феофан рукоположен во епископа Тамбовского и Шацкого. Необыкновенной кротостью, редкой деликатностью и участливым вниманием к нуждам паствы запомнился он своим пасомым и приобрел всеобщую искреннюю любовь. При нем были открыты церковно-приходские училища, воскресные школы, женское епархиальное училище, начали выходить «Тамбовские епархиальные ведомости».

Образ жизни Тамбовского архиерея был очень прост. Племянник святителя Феофана, Алексей Говоров, обыкновенно гостивший у дяди в летнее время, рассказывает, что ежедневным одеянием владыки был подрясник. Обедал он всегда в час дня и кушал мало, никогда не ужинал. Чай пил два раза в день: утром после ранней обедни и в 5 часов по полудни. Преосвященный любил заниматься астрономией и почти всякий раз в ясную ночь наблюдал за небесными светилами с помощью довольно большого телескопа на загородной архиерейской даче.

Он знал довольно много рукоделий — столярное, резное по дереву, токарное по дереву, которым обучал своего племянника. Святитель, бывало, рассказывал, что в семинарии ему приходилось самому шить себе одежду. Самоучкой он выучился снимать и делать фотографии. «Он горячо любил природу, восхищался ею и во всем видел следы премудрости Творца, что старался внушить и мне».

В 1863 г. епископ Феофан перемещен на древнюю, более обширную Владимирскую кафедру. Главным его попечением было назидание вверенных ему душ посредством проповеди. Он неустанно поучал народ, стараясь по возможности чаще посещать самые отдаленные уголки епархии. В словах 1863−1866 гг. к владимирской пастве он, между прочим, призывал поддержать реформы Александра ІІ при сохранении коренных начал русской жизни.

Всегда ласковый, приветливый, он, невзирая на сан, положение, возраст, обращался со всеми с примерным благодушием и великою кротостью. Если же ему, по долгу епархиального архиерея, нужно было наказать кого выговором, то он поручал это сделать ключарю собора, словно боясь нарушить тот закон любви, которым неуклонно руководствовался в жизни и пастырской деятельности.

И всё же, при своих высоких личных качествах в сане преосвященного, святитель Феофан всегда тяготился местом епархиального архиерея. Заботы о множестве внешних дел, связанных с управлением, были глубоко ему чужды. 12 марта 1866 года, в день своего Ангела — в память преп. Феофана Сигрианского, епископ Феофан подал в Св. Синод прошение об увольнении на покой простым иноком в Вышинскую пустынь Шацкого уезда Тамбовской епархии.

Члены Синода пришли в недоумение, но святитель объяснил, что «покой» для него означает особый труд на благо церкви — беспрепятственное литературное и ученое творчество в тиши уединения. Приняв во внимание такое объяснение, Синод удовлетворил просьбу преосвященного и назначил его настоятелем Вышинской пустыни. На редкость трогательным было прощание Владимирского владыки с паствой. При расставании, вспоминали очевидцы, многие искренне плакали.

Прибыв в Вышинскую обитель, святитель Феофан прежде всего сложил с себя должность настоятеля пустыни, предпочитая всё время оставаться здесь в простом звании инока. Он стал исполнять все монашеские уставы и послушания, принимал к себе приходящих, иногда на короткое время покидал обитель, но после Пасхи 1872 г. начал вести затворническую жизнь.

С той поры он принимал к себе только настоятеля пустыни, своего духовника и келейника Евлампия, да и то очень редко. Святитель отныне почти не покидал келии, лишь весной 1879 года ему пришлось оставить обитель и на несколько дней уехать в Тамбов, чтобы посоветоваться с врачом по поводу своей глазной болезни, угрожавшей потерей зрения. Правда, и на это он согласился только после долгих и настойчивых просьб своих почитателей.

Прежде чем затвориться в полное уединение, святитель Феофан своими руками устроил у себя в келиях малую церквицу, отделив для неё часть наибольшей из комнат — гостиной, где и стал совершать все церковные службы совершенно один, без сослужащих. Десять лет он служил литургию в своей келейной церкви только по воскресным и праздничным дням, а в последние одиннадцать лет ежедневно.

Сам преосвященный очень не любил, когда начинали говорить о его затворе. Из моего запора, отшучивался он, сделали затвор. «Ничего тут затворнического нет. Я заперся, чтобы не мешали, но не в видах строжайшего подвижничества, а в видах беспрепятственного книжничества». Он всегда подчеркивал, что заперся именно для книжных занятий: «так выходит, что я книжник и больше ничего».

В затворе святитель Феофан не прервал своего письменного общения с миром, продолжая свой пастырский и просветительский подвиг как писатель. Необыкновенно обширной была его личная корреспонденция. Получая ежедневно десятки писем, он непременно давал ответы на каждое из них. Святитель старался вникнуть как можно глубже в состояние писавшего, чтобы дать наиболее нужный ответ вопрошающим. В ряде писем он ставил философские вопросы, в первую очередь о конечных судьбах человечества, которые в художественной форме разрабатывал Ф.М. Достоевский. На это обратил внимание К.Н. Леонтьев, подчеркнув различие их решений.

Частная переписка преосвященного Феофана, всё же, была для него как бы «подельем», как он нередко выражался. Главная цель его литературного творчества состояла в том, что бы обогатить русскую богословскую и аскетическую литературу сочинениями и переводами святоотеческих книг, в которых тогда чувствовался большой недостаток.

Он сразу же наметил целую систему работ. Во-первых, принялся за толкование Нового завета. Во-вторых, решил перевести с древнегреческого на русский фундаментальное «Добротолюбие» — собрание патристической и учительной литературы. Этой работы хватило бы на десятки лет. Святитель Феофан успел истолковать только послания апостола Павла (без послания к евреям) и составить «Евангельскую историю о Боге Слове». Исследователи признают вклад святителя в русское библейское дело выдающимся. В 1876 г. вышел первый том русского «Добротолюбия», а пятый, последний, завершен уже в 1890-м. Затем он выпустил отдельным томом перевод древних иноческих уставов и два выпуска слов преп. Симеона Нового Богослова. Следует еще упомянуть его перевод с новогреческого книги «Невидимая брань» Никодима Святогорца.

Духовные академии России избрали святителя своим почетным членом. За всю совокупность богословских и литературных трудов С.- Петербургская духовная академия в 1890 г. удостоила святителя Феофана степени доктора богословия.

Как протекала собственно внутренняя, духовная жизнь святителя в течение 22 лет затвора мог отчасти знать только его келейник Евлампий. Но обязанности последнего ограничивались очень немногим. Каждый день, по особому условному стуку, он приходил из своей комнаты, помещавшейся в нижнем этаже покоев владыки, что бы подать ему чашку кофе и обед, который в скоромные дни состоял и из одного яйца и стакана молока, а в четыре часа вечера принести чашку чая, чем и ограничивался дневной рацион затворника. На обязанности того же келейника лежала забота: с вечера приготовить всё нужное для совершения ранней обедни.

В день Богоявления 1894 г. святитель Феофан совершил Божественную литургию и мирно скончался. Келия почившего свидетельствовала о кропотливой работе, которая кипела под её сводами до последнего дыхания святителя. По углам, на полу и письменном столе, на книжных полках находилось большое количество книг на русском, английском, французском, древнегреческом, древнееврейском языках. То были самые разнообразные сочинения духовного содержания, энциклопедические словари, естественнонаучные справочники, учебные курсы по физике, философские работы, книги по русской и всемирной истории.

Кроме того, в келии найдены два ящика с токарными и столярными инструментами, верстак, токарные станки, фотоаппарат, станок для выпиливания по дереву, палитра для красок, кисти, а также иконы, написанные его рукой на досках и полотне. «Это была натура, — пишет один биограф святителя Феофана, — богато одаренная от природы, разносторонняя, с гармонично развитыми душевными силами. Посвятив себя занятию богословием, святитель до последних дней сохранял интерес ко многим другим областям знания. Он знал превосходно древние и новые языки, обладал незаурядными познаниями по естественным наукам, занимался живописью и был знатоком этого искусства, имел обширные сведения по церковной музыке и даже был автором нескольких пьес…»

Преосвященный Феофан Затворник причислен к лику святых в 1988 г. Его память празднуется 10 (23) января.

В докладе постоянного члена Св. Синода митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, прочитанном на Поместном Соборе Русской Православной Церкви, посвященном 1000-летию Крещения Руси, отмечалось: «Епископ Феофан Затворник канонизирован как подвижник веры и благочестия, оказавший глубокое влияние на духовное возрождение современного ему общества. Своим молитвенным созерцательным подвигом, чистотою сердца, целомудрием и благочестием, сохраненным от юности, святитель Феофан стяжал дар опытного постижения святоотеческой аскезы. Этот опыт он как богослов и экзегет изложил в своих многочисленных творениях, которые могут рассматриваться чадами церковными как практические пособия в деле христианского спасения».

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА:

1. Феофан Затворник, святитель. Душа и ангел — не тело, а дух. — М.: Талан, 1997.
2. Феофан, епископ. Мысли на каждый день года по церковным чтениям из Слова Божия. — М.: Реклама, 1991.
3. Феофан Затворник, святитель. Письма к разным лицам о разных предметах веры и жизни. — Репринт. изд. — М.: Изд. Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1995.
4. Феофан Затворник, святитель. Письма о духовной жизни. Уроки из деяний и словес Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. — М.: Правило веры, 1996.
5. Феофан Затворник, святитель. Письма о христианской жизни. Поучения. — М.: Правило веры, 1997.
6. Феофан Затворник, святитель. Путь ко спасению: Краткий очерк аскетики. — М.: Благо, 1996.
7. Феофан, епископ. Слова: О православии с предостережениями от погрешений против него. — М.: Издательский отдел Московского Патриархата, 1991.
8. Феофан Затворник. Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника: Собрание писем: [В 4 т.] В 8 вып. — Репринт. изд. — М.: Изд. Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря, Паломник, 1994.
9. Феофан Затворник. Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника: Толкование посланий апостола Павла. Послание к галатам. — Репринт. изд. — М.: Правило веры, 1996.
10. Феофан, епископ. Что есть духовная жизнь и как на неё настроиться. — 6-е изд. — Л.: Соборный разум, Знание, 1991.
11. Три письма преосвященного Феофана по восточному вопросу // Православное обозрение. — 1877. — Т.1.
12. Георгий (Тертышников), архимандрит. Святитель Феофан Затворник, епископ Владимирский и Суздальский как церковный писатель// Журнал Московской Патриархии. — 1994. — N1.
13. Гумеров Ш. Говоров Георгий Васильевич // Русские писатели 1800−1917: Биографический словарь. — М., 1989. — Т.1.
14. Епифанов А. Богом явленный затворник // Кременчук православний. — 1999. — N1.
15. Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Самодержавие духа: Очерки русского самосознания. — СПб.: Изд-во Л.С. Яковлевой, 1994.
16. Ирвинг // Энциклопедический словарь / Брокгауз и Ефрон. — СПб., 1894. — Т.13, [кн.] 25.
17. Корольков И. Время рождения преосвященного Феофана, бывшего епископа Владимирского и Суздальского // Церковный вестник. — 1894. — N16.
18. Корольков И. Преосвященный Феофан, бывший епископ Владимирский и Суздальский // Труды Киевской духовной академии. — 1894. — Т.3.
19. Корсунский И. Преосвященный епископ Феофан, бывший Владимирский и Суздальский: Биографический очерк // Чтение в Обществе любителей духовного просвещения. — 1894. — N5−12.
20. Леонтьев К. О Владимире Соловьеве и эстетике жизни. — М., 1912.
21. Лесков Н.С. Великосветский раскол: Лорд Редсток и его последователи. — СПб., 1877.
22. Преосвященный епископ Феофан: Биографический очерк // Феофан Затворник, святитель. Советы православному христианину и комментарии. — М., 1994.
23. Преосвященный Феофан как писатель-богослов // Церковный вестник. — 1894. — N4.
23. Рыбинский В.П. Памяти преосвященного Феофана, епископа Владимирского и Суздальского // Труды Киевской духовной академии. — 1894. — Т.1.
24. Т-а. Сеня и Егорушка // Душеполезное чтение. — 1894. — N11.
25. Флоровский Г. В. Пути русского богословия. — К.: Путь к истине, 1991.