 |
| Православие.Ru | Протоиерей Владимир Диваков | 14.02.2019 |
Как это удалось и что может быть страшнее пустого храма, вспоминает протопресвитер Владимир Диваков, секретарь Патриарха Московского и всея Руси по городу Москве, настоятель храма Вознесения Господня у Никитских ворот («Большое Вознесение»).
Действовали, как эмчеэсовцы
В центре семинарист Владимир Диваков
Однажды, помню, захожу я к отцу Матфею Стаднюку, а у него там какой-то чиновник (как потом выяснилось — председатель Пресненского райисполкома) нетерпеливо вертится. Ему надо было проект расширения заводского цеха по улице Павлика Морозова согласовать, и он всё показывал, где подпись поставить надо.
— Погодите-погодите, — всматриваюсь в его планы, — там же храм Святителя Николы на Трех горах!
Дело в том, что я, ещё учась в Московской Духовной академии, писал работу «Московская епархия в 80−90-е годы XIX века», выезжал на места, ориентировался, где остались и в каком состоянии храмы.
— Это когда-то был храм, а сейчас остатки. — буркнул посетитель, убирая от меня свои бумаги.
— Как это «был»?! Как это «был»?!! — пошёл я в атаку, — Там есть община! Здание надо Церкви вернуть! Люди его уже восстанавливать собираются!
Протопресвитер Матфей Стаднюк
Тот — к отцу Матфею, а батюшка так разводит руками — ничего, мол, поделать не могу, — и кивает на меня: это мой начальник!
— Без вас разберёмся! — хлопнул дверью визитер.
Пришлось быстро собирать общину, о существовании которой — сам не знаю как — догадался я тогда заблаговременно уведомить этого товарища.
Действовали, как эмчеэсовцы.
На ком больше греха?
Но община не всегда могла даже действующий храм спасти. В секретном докладе Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР за 1962 год Преображенский храм на Преображенской площади числился одним из «наиболее активно» действующих.
Прихожане, узнав о намерениях властей, дежурили там дни и ночи. Их убеждали разойтись, обещали, что сноса не будет. Стоило отлучиться в лавру на память преподобного Сергия. 18 июля 1964 года, в три часа ночи, власти взорвали храм.
В тот же год, после осеннего дня памяти Игумена Земли Русской, на Покров, и самого Хрущёва из госкресла катапультировало. Не дано ему было больше власти причинять Церкви вреда (ср. Ин. 19, 11).
Митрополит Иосиф (Чернов)
«Миром правит только Промысл Божий», — говорил отец Иоанн (Крестьянкин).
Помню, я ещё в Никольском храме в Хамовниках служил, и к нам пришёл владыка Иосиф (Чернов) — к иконе Божией Матери «Споручница грешных» приложиться. Я ему предложил чайку. Разговорились.
— Я в этом храме и раньше бывал, конечно, — рассказывает. — Оказался здесь в Рождественский сочельник 1941 года, когда из ссылки только вернулся. Захожу — глазам своим не верю: человек 10−15, полупустой храм. Мы-то, когда в тюрьмах сидели, думали: столько храмов закрыли, значит, оставшиеся переполнены. А тут — пусто. Как же так? Господь сказал: врата ада не одолеют Церкви. Но видно, что уже одолевают.
То же самое и в его епархии в Петропавловске, куда его на кафедру после ссылки направили, повторилось.
— Тяжелейшие впечатления, — вспоминал владыка. — И снова я тогда смалодушничал: врата адовы не одолеют Церкви, а вот — уже почти одолели!.. Я и подумать тогда не мог, что пройдёт всего несколько месяцев, и храмы не будут вмещать пришедших!.. Началась Великая Отечественная война.
Церковь, как была, так и есть: «и врата адова не одолеют ей» (Мф. 16, 18). А вот что люди себе без Церкви готовят?
Сводки с фронта
Война закончилась, какое-то время ещё по инерции в храмы ходили. Тогда и духовенству шанс дан был восстановить святыни. Власть не препятствовала. А всё думалось: успеется. Вроде как страна — в руинах, не до церковных нужд, быт обустраивать надо. Щука в море, чтобы карась не дремал. Так и Хрущёв появился со своей последовательной программой «ликвидации» оставшихся церквей.
Храм Иконы Божией Матери «Нечаянная радость» в Марьиной роще был на очереди разрушения. Там красную линию в градостроительном плане под хрущевские пятиэтажки подвели, а церковь, мол, за неё выходит… Точно так же и Преображенский храм в Богородском «обвинили» в том, что трамвай его объезжает… Храм Ильи пророка в Обыденском переулке под нужды соседствующего завода начали «приспосабливать» — в церковных подвалах уже мазут хранили…
Это всё храмы, где совершались богослужения. Закрытые церкви власти под шумок даже после отстранения Хрущёва сносить продолжали. Единственное: старались избегать «конфликтных ситуаций». Тактика огласки, резонанса могла спасти святыню. Особенно если подключались западные «голоса».
Готовясь к визиту в Москву президента США Р. Никсона, в 1972-м году взорвали огромный, русско-византийского стиля Казанский собор на ныне Калужской, тогда Октябрьской, площади, — чтобы даже вопросов не возникало. В нём почти полвека уже кинотеатр «Авангард» располагался.
Предлоги были вымороченными: под празднование Казанской иконы Божией Матери, в ночь с 3 на 4 ноября 1969 года, снесли храм Святых праведных Богоотец Иоакима и Анны на Якиманке — церковь-де мешала устроить новый проезд, хотя на этом месте до сих пор пустырь зияет.
Не тех богатств в Церкви ищут
Из тех храмов, что уцелели, в самом конце 1980-х — начале 1990-х годов Церкви стали возвращать зачастую изуродованные остовы. Но страшнее — запустение в душах.
Помню, надо было проводить учредительные приходские собрания. Тогда всего-то в Москве было три благочиния, поскольку открытые храмы наперечёт ещё были. Из трёх благочинных я был самым молодым, мне эти собрания вести и приходилось. Почтенные отцы-благочинные просто сторонились их — там творилось такое …
При передаче храмов каких только провокаций противники Церкви ни устраивали! Первые собрания проходили при участии уполномоченного по делам религии. Он порою заранее, по старой привычке, распоряжался:
— Вот этого старостой храма надо провести! — и указывает на какого-то знакомого ему проходимца, с которым таким образом нажиться намеревались.
Тогда почему-то многие наличие у Церкви денег заподозрили.
Храм Рождества Пресвятой Богородицы в Капотне в наше время
Так, помню, в возрождающемся приходе храма Рождества Пресвятой Богородицы в Капотне собрание проходило в Доме культуры. Набежали 200−300 человек! И все хотят вступить в «двадцатку»!
— По закону — больше можно, меньше нельзя! — права качают.
Уполномоченный пытается их утихомирить:
— Но всех все равно принять невозможно…
Я уж тут взял микрофон:
— Радуюсь за этот приход — он возродится быстро! — все сосредоточились. — Но для того, чтобы восстановить храм из руин, требуются материальные средства! Поэтому прошу всех, кто будет подавать заявление, указать сразу, кто сколько может сейчас помочь восстановлению храма. Прямо так и указывайте: смогу перечислить такую-то сумму со сберкнижки, найти спонсоров и т. д. Мы таких заявителей примем в первую очередь!
Смотрю, количество людей в зале стало на глазах убывать — даже давка у выхода образовалась. Часа через полтора-два лишь 17 заявителей набрали. С трудом ещё троих уговорить удалось.
«А вы в Бога верите?»
Храм Нерукотворного Образа Спаса в Перове, 1992 г.
А то так, себе чего-то там нафантазировав, на один храм по три-четыре двадцатки претендовать начинали. «Что за люди? Откуда взялись?» Потом уже понимали…
Приходилось иногда предупреждать настоятелей храмов:
— Подготовь участников своей двадцатки, чтобы они на собрании вопросы задавали. Ради Бога, сам молчи! Не подставляй Патриархию.
Вот начинается приходское собрание храма Нерукотворного Образа Спаса в Перове. Встает некто:
— Здравствуйте! Меня хорошо знает Патриархия. Я с Патриархом Пименом ездил в Сирию, в Ливан и в другие страны…
Я чуть было не уточнил: «В каком, интересно, качестве?..» Но дальше произошло вот что.
Раздается вдруг из первого ряда такой старушечий голосок:
— А вы в Бога верите?..
— Что за глупый вопрос?! — огрызнулся тот.
— Да нет, — успокаиваю я, — вопрос не глупый.
— Снимите вопрос! — просит уполномоченный.
— Да почему же? Пусть ответит.
— Вы в Бога-то верите? — всё так же тихоньким голоском повторяет бабулька.
— Ну, верю…
— А почему «ну»?.. Как вы верите?
— Ну, обыкновенно! — и точно в кружок себя рукой обводит…
— Подождите, чего вы там рукой машете? Вы Символ веры прочитать можете?
Он опять пятерней крутит.
— Символ веры прочтите.
Смотрит и — не понимает. А рукой вензеля выписывает — это он, оказывается, крестное знамение на себе так пытается изобразить, что вызывает всеобщий смех. После 15−20 минут подобного собеседования он не выдерживает и убегает, а за ним — и его двадцатка. Так старушка и вывела очередного прохиндея на чистую воду.
Минирование
Следом берёт слово предводитель следующей двадцатки и начинает так:
— А я отца Владимира «благодарю» (в кавычках) за то, что он с самого начала собрания заложил мину замедленного действия…
А мина эта заключалась в том, что я призвал при открытии собрания:
— В члены приходского собрания, особенно в председатели, выбирайте, пожалуйста, твердых в вере. А то, знаете, бывает: сегодня он православный, завтра католик, послезавтра протестант, а потом, глядишь, к старообрядцам подался — таких не выбирайте!
Это его укололо.
— Я действительно, — объявляет, — из такого-то согласия старообрядцев.
— А зачем же вы в православный храм идёте?
— Я хотел просто открыть православный храм!
— Спасибо, — говорю, — за ваше благое намерение.
Он стал препираться, что, мол, Московскую духовную академию в своё время закончил, и даже в ОВЦС поработать успел, но потом у старообрядцев оказался, причём беспоповцев, но каким-то образом всё-таки получил сан… Так и пришёл в подряснике, с поясом…
Как пришёл, так и ушёл.
Так на крест не восходят
Следующий выходит:
— А я знаю и тропари, и молитвы… Я вам что угодно и спою, и прочитаю!
«И станцую», — чуть было не добавил я.
— Так-то оно так, — говорит присутствовавший на собрании отец Александр Дасаев, назначенный настоятелем храма, — а вот, скажите, почему вы постоянно место своего служения меняете? То здесь вы пели в хоре, то там, то сям — и нигде не задерживались…
— Ну, просто… - явно занервничал. — Я уходил…
— Да не «я уходил», — говорю, — а «вас уходили"… Есть у вас, признайтесь, недостаток, который помешает восстановлению церкви?
Заметался, глазки бегают… Пьяница. Так и эта, третья, двадцатка за ним утопала.
Эти хоть расходились, а то, бывало, иной раз как сцепятся клубком — не разнимешь. Помню, как-то сидим у царских врат, а там уже такая потасовка началась, что всё равно никто уже никого не слышит. У меня всенощная скоро начинается. Мы переглянулись с уполномоченным, у него, наверно, тоже на субботний вечер планы были, и — так, по стеночке, по стеночке, незамеченными и вышли…
Кто только не посягал, как они по богоборческой инерции предполагали, управлять и распоряжаться в Церкви, друг друга расталкивали, рвались…
Так на крест не восходят.
Ужас какой-то.
Без царя в голове, или Кто иерархию отрицает
Храм Святителя Николая Чудотворца Мирликийского в Пыжах
Вернулся я как-то после одного такого собрания, а у меня руки трясутся. «Как всенощную, — думаю, — служить?»
— Успокойтесь! — Святейший Алексий II так мирно глянул.
Тогда надо было церковь Святителя Николая Чудотворца Мирликийского в Пыжах отстоять. Там община Суздальского раскола на захват храма настроилась и требовала дать им настоятелем ещё не рукоположенного мирянина.
— Простите, — говорю, — мирянин не может быть настоятелем.
Накануне мы разговаривали с владыкой Арсением (Епифановым), викарием Святейшего, об обстановке на том приходе, а он затем — с Патриархом. Решили назначить крепкого настоятеля — отца Александра Шаргунова, клирика соседнего храма Иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке.
Представители Суздальского раскола взбунтовались. Все своего мирянина протолкнуть норовят, у него фамилия «говорящая», помню, — Козушин.
— Ну, он же мирянин…
— Ничего, рукоположим его!
Тут же набежали скандально известные Г. Якунин, В. Борщев и др. правозащитники. Всего в храм набилось человек 300 народа, и такой гам подняли!
— Братия, сестры! — обращаюсь. — Вам же вместе, в одном храме потом молиться. Вот вы сейчас перессоритесь, а дальше — что? Зверем друг на друга смотреть будете? Настоятель в этот храм уже назначен, — представляю им отца Александра.
Неоднократно собрание пытались сорвать.
— Нет, давайте, — говорю, — ещё помолимся.
Встаем, снова все: Царю Небесный… — поем. Смотрю: кто-то явно не знает слов…
И при этом требуют, чтобы их заслушали. И вот они стали, человек 15, друг за другом выступать. Люди все явно нецерковные.
Собрание уже около пяти часов длилось, время к шести… «Так, — думаю, — и на всенощную не успеем. Надо форсировать!»
Тактика форсирования
Протоиерей Александр Шаргунов
— Братия, сестры, да вы хоть познакомьтесь, — показываю на отца Александра, — с теми людьми, с которыми вам сотрудничать! У него и помощники есть. Вы в лица взгляните друг другу. Отец Александр, зачитайте прошение!
Стал зачитывать имена-фамилии.
— Расскажите кратенько о себе, — прошу каждого.
Рассказывают — и все такие интеллигентные люди.
— У вас есть какие-то вопросы? — обращаюсь к тем, кто из Суздальского раскола. — Задавайте! — поторапливаю.
Молчат.
Так мы заслушали человек 30. Смотрю, у отца Александра ещё целая кипа листов, мелко исписанных.
— Хватит! Аминь.
— Как это хватит?! — даже по столу стукнул.
Пауза.
— Кто ведёт собрание, я или вы? — уточняет.
— Я, успокойся.
— Вы и будете отвечать!
— Буду-буду, — а сам смотрю, в силу этой мгновенной искры, метнувшейся между нами, суздальцы как-то заинтересовались мной.
— Братия, сестры, смотрите! — пользуюсь я моментом. — Стольких заслушали, и ни одного вопроса! А коли вопросов нет, то, значит, и претензии отсутствуют! Принимаем всех заслушанных в члены Приходского собрания! Кто за?
— Ладно, — подытоживаю поднявшуюся массу рук (все равно при том скоплении народу не все даже слышали: о чём это мы там?), — большинство! Избираем Приходской совет. Председатель — отец Александр, он настоятель, а это всегда стержень прихода…
— Мы хотим Козушина!
— Козушин — светский человек. Давайте всё-таки настоятеля, назначенного Патриархом.
Те надулись. Тут я смекнул.
— Мы Козушина помощником настоятеля выдвинем!
— Я помощником не буду! Категорическое нет!
Я тогда к Глебу Якунину:
— Давайте кого-нибудь из вашей группы помощником изберем?
«Помощник всё равно права подписи не имеет…», — думаю.
За кого-то они там проголосовали.
Дальше с казначеем надо определиться, — это уже серьёзнее.
— Отец Александр, кого?
Он задумался. А там так всё накалено, что я хватаю первое попавшееся прошение:
— Вот, пожалуйста! — вчитываюсь в фамилию, поднимаю глаза.
Человек привстал.
— Вы согласны?
— Как благословите.
— Конечно, давайте! Кто за? Против есть?
Козушинцы растеряны…
— Так, принято.
Далее Ревизионную комиссию так избрали. Председателем — настоятеля, плюс двух членов — одного от отца Александра, другого — из группы захвата.
Надо уже для подписания протокола участников собрания избирать. Отец Александр двоих предложил — и задумался!
«Да что ж такое!»
Те, смотрю, уже троих подсуетились выстроить.
«Они же так большинство за собой оставят, а потом откажутся подписывать протокол».
— Отец Александр, ещё!
— Батюшка, Устав посмотрите! — вспылил он. — Пятерых достаточно!
— Не меньше пяти, отец. Больше можно! Ну, кого?!
Тут уж кто-то сам вызвается. Смотрю: ещё — трое адекватных. Хорошо!
— Остальные проблемы — на следующем собрании. Дня через два-три, — объявляю уже на ходу.
Без пяти минут шесть я рванул на всенощную.
За счет чего можно выиграть?
Иерей Владимир Диваков
Через условленные пару дней возвращаюсь — и не могу понять: «Не явился, что ли, никто?» Мне туда даже идти не хотелось: «Опять в этот ад…». А тут — тишина такая…
Захожу, а храм полон! Просто все тихо, спокойно сидят. Слава Богу!
— Помолимся!
Тут двое — шаг вперед:
— Мы из общины Козушина!
«Началось».
— Хотим заявить, что мы против решения предыдущего собрания. Мы выходим в Свободную Российскую церковь. Протокол не подпишем.
— Пожалуйста, — говорю (это те самые, что от раскольников для подписания протокола выдвигались, а у нас и своих пятеро есть), — дело ваше.
Они — в суд. 10−11 судов было, — всё никак уняться не могли. Но там судья скорее с истцами разбирался:
— Вот, смотрите, собрание же не под эгидой Свободной Церкви проходило, да? Его Московская Патриархия провела. А вы вышли из Русской Православной Церкви и представляете уже какую-то другую, а значит, и претендовать на храм не можете. Понимаете? Протокол, согласно Уставу, подписали 5 участников собрания. Всё по закону. В чём суть претензии?
Глеб Якунин сразу же, уже после первого собрания, заявил:
— Мы проиграли, потому что они привели слишком благочестивых людей.
Потом уже, когда суды прошли, отец Александр, как увидит меня:
— Батюшка, ну, прости, пожалуйста! — про первое собрание всё вспоминал. — Я от того шума и истерики соображать уже перестал…
Когда последние козушинцы удалились, даже внутренне легко всем стало. Мы тогда помощника настоятеля переизбрали. Дальше там уже всё как следует устроилось.
Это уже не диверсии атеистического госаппарата, а попытки внутрицерковные расколы чинить. Церковь всегда под прицелом — это в порядке вещей.
— А что это вы там за концерт устроили? — встречает меня уполномоченный.
— ?!
— Козушина погнали!
— Его церковный народ не выбрал!
— Понятно, что не выбрал. Это вы так собрание повели! Надо ж всё-таки пар из котла выпускать!
«Котлы, известно, где».
— Потом же сами хлопот не оберётесь!
Смотрю, примолк. У всех есть планы на субботний вечер.
Слава Богу, мы в Москве ни одного храма ни раскольникам, ни сектантам не отдали.
Впереди ещё баталия за подворье Псково-Печерской обители — ныне Сретенский монастырь.
(Продолжение следует.)
Подготовила Ольга Орлова
