Ради исторической справедливости

Русская Зарубежная Церковь и кирилловская ветвь Дома Романовых

Разговор о том, кто является наследником российского императорского престола, может показаться оторванным от современных реалий — вопрос о восстановлении монархии в настоящее время поднимается редко и заметных дискуссий не вызывает. По этой причине рассуждения на тему престолонаследия интересны, пожалуй, в первую очередь историкам. Возможно, тема действительно ушла исключительно в научно-историческую область. С другой стороны, проигнорировать практическую сторону вопроса также нельзя — монархические настроения в церковной среде имеют место и базируются на мнении авторитетных святых. «Россия ждет христолюбивого воинства, христолюбивых царей и вождей, которые поведут русский народ не для славы земной, а ради верности русскому слову правды», — говорил, например, святитель Иоанн (Максимович) в одной из проповедей.

История делает немало неожиданных поворотов и вопрос о монархии при определенных условиях обретет практическую значимость. Позиция Церкви в решении проблемы престолонаследия может оказаться весьма интересной.

Вопрос отношения Русской Церкви к династическим спорам в ХХ в. в настоящее время еще не отражен в историографии. И если Церковь в Отечестве на протяжении десятилетий не могла высказать свое мнение по вопросу престолонаследия, то Русская Православная Церковь заграницей (РПЦЗ), находившаяся в условиях свободы, такую возможность имела. Летом 2018 г. автором этих строк была опубликована статья «Русская Зарубежная Церковь и династия Романовых». Исследование позволило сделать вывод, что Русская Зарубежная Церковь никогда не признавала великого князя Кирилла Владимировича императором, а в отношении его потомков позиция не была однозначной. Так, РПЦЗ признала Владимира Кирилловича главой Императорского дома, а Архиерейский Собор РПЦЗ в сентябре 1939 г. призвал русский народ объединиться вокруг него. Однако в послевоенные годы наблюдалось серьезное охлаждение к Владимиру Кирилловичу, соборных и синодальных определений относительно великого князя более не имеется.

В конце сентября 2018 г. на статью отозвался иеромонах Никон (Белавенец), который в своей публикации «Русская Православная Церковь заграницей и Российский императорский дом в изгнании: правда и вымыслы» постарался оспорить мои выводы.

Ради исторической справедливости эти аргументы необходимо разобрать.

О поведении Кирилла Владимировича в феврале 1917 г.

Недоверие значительной части русской эмиграции к Кириллу Владимировичу было во многом связано с его поведением в феврале 1917 г. Это факт, от которого мы никуда не уйдём.

Моя попытка вывести великого князя из-под удара, указав, что его появление с красным бантом одними оспаривается, другими подтверждается, вызвала недовольство отца Никона, считающего, что факт нужно непременно отрицать. Но сведения, дошедшие до нас, действительно отличаются и имеют право на существование. Вполне объяснимо и то, что свидетельства разнятся: бант — украшение временное, его легко снять, легко приколоть обратно.

Влияли ли на РПЦЗ политические партии?

Перейдём к другому пункту — зависела ли РПЦЗ от эмигрантских политических партий. Напомню, что, во-первых, политические партии эмиграции были разрозненны, небогаты и малочисленны, чтобы оказывать влияние на руководство РПЦЗ, во-вторых, Зарубежный Синод видел свою задачу в сохранении единства эмиграции на основе православной веры и старался дистанцироваться от партийных споров. Этот тезис отец Никон так и не смог опровергнуть. В доказательство зависимости РПЦЗ от монархистов он привел лишь слова Председателя Архиерейского Синода РПЦЗ митрополита Антония (Храповицкого): «До дня кончины Великого князя Николая Николаевича я, как и все члены Всезаграничного съезда в Рейхенгале, были связаны обещанием верности покойному Великому князю».

Но эта ссылка ничего не доказывает — съезд в Рейхенгале (1921 г.) был мероприятием светским, а не церковным. Митрополит Антоний в нём действительно участвовал, но как частное лицо, не уполномоченное на это Церковью. Владыка не был диктатором и не имел возможности навязывать своё мнение всей Русской Зарубежной Церкви. Его взгляды и проекты неоднократно оспаривались и отвергались как на синодальном, так и на соборном уровне, например, попытка продвинуть свой «Катехизис», намерение восстановить общение с митрополитом Евлогием (Георгиевским) в 1934 г. и т. д.

Об отказе РПЦЗ считать Кирилла Владимировича императором

Отец Никон не согласен с описанием реакции Архиерейского Собора РПЦЗ 1924 г. на манифест Кирилла Владимировича, провозгласившего себя императором. Но ведь реакция Собора была отрицательной, с какой стороны это событие ни рассматривай. Чтобы уйти от разбора соборного постановления, автор долго доказывает читателю, что Кирилл Владимирович имел право провозгласить себя царём. В таком подробном изложении нет смысла — разговор вообще не о правах Кирилла Владимировича на престол, а о том, как к этим правам относилась РПЦЗ.

Но о РПЦЗ чуть ниже. Пока же следует обратить внимание на мнение отца Никона, что иного выхода, кроме как провозгласить себя царём, у Кирилла Владимировича не было. По словам отца иеромонаха, Кирилл Владимирович имел стопроцентные доказательства, что Царская семья погибла, а потому и объявил себя императором, являя даже некий героизм. Действительно, на фоне похищений и убийств деятелей Белого движения, поступок Кирилла Владимировича был смелым. Но есть и другое мнение: акт Кирилла Владимировича был выгоден большевикам и внёс смуту в эмигрантскую жизнь. Не будем забывать, что советские спецслужбы прилагали немало усилий для умножения политических и церковных расколов в эмиграции, а поступок Кирилла Владимировича попросту разделил монархический лагерь. Великий князь Николай Николаевич назвал манифест «произвольным, лишённым законной силы, преступным и порочащим честь семьи». Не согласилось с документом и большинство генералитета, в том числе и генерал Врангель (Голдин В. Российская военная эмиграция и советские спецслужбы в 20-е годы ХХ века. Архангельск; СПб. 2010. С. 237).

Наконец, если Кирилл Владимирович не мог не принять титул, то логично было бы провозгласить себя царём и его сыну — Владимиру Кирилловичу. Он этого, как известно, не сделал.

Не всеми разделялась и уверенность Кирилла Владимировича в гибели Царской семьи. Архиерейский Синод РПЦЗ в 1926 г. разрешил служить молебны о здравии и спасении семьи императора Николая. Спустя год Архиерейский Собор запретил служение таких молебнов только архиереям. Попытки Архиерейского Синода РПЦЗ совершить заочное отпевание Царственных мучеников встречали сопротивление представителей Дома Романовых (ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 15. Л. 6). Получается, что их авторитет был для РПЦЗ более весомым, чем мнение Кирилла Владимировича, хотя его информация и оказалась достоверной. Неудивительно, что решение Архиерейского Собора 1938 г. об отпевании семьи императора Николая так и не было исполнено.

Сам Зарубежный Синод, хотя и именовал царя мучеником, только 22 декабря 1964 г. официально заявил, что смерть императора и его семьи является установленной. Заочное отпевание Царской семьи состоялось и того позже — только в 1968 году.

Теперь вернемся к решению Архиерейского Собора РПЦЗ 1924 г. относительно принятия Кириллом Владимировичем императорского титула.

Отец Никон отрицает факт, что Кирилл Владимирович обращался к руководству РПЦЗ за благословением на свой поступок, а его письмо было адресовано всего лишь «члену Архиерейского Синода» архиепископу Феофану (Быстрову). Кроме того, Архиерейский Собор, по словам автора статьи, манифест Кирилла Владимировича не рассматривал, а занималось этим частное совещание архиереев.

На самом деле это не так. Летом 1924 г. в связи с поездкой митрополита Антония (Храповицкого) по православному Востоку обязанности председателя Архиерейского Синода исполнял архиепископ Феофан (Быстров), так что простым «членом Синода» он в тот момент не был. Далее, в протоколе Архиерейского Собора 1924 г. было прямо упомянуто «особое его [т.е. Кирилла Владимировича — А.К.] письмо Председателю Архиерейского Синода с просьбой дать ему благословение на взятый им на себя подвиг великого служения Родине».

Архиерейский Собор состоялся в октябре 1924 г. Принятое определение гласило: «Считать издание манифеста несвоевременным, а себя (Собор) не в праве решать вопрос о признании кого бы то ни было Императором Всероссийским, т. к., с одной стороны Архиерейский Собор заграницей не является голосом всей Российской Церкви, а с другой стороны, Церковь может дать своё благословение на вступление на престол всероссийский только зная волеизъявление на сие всего русского народа». (ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 2. Л. 33).

Данное определение подписано митрополитом Антонием (Храповицким) и 13 архиереями РПЦЗ. Действительно, в протоколах Архиерейского Собора это определение озаглавлено как «Протокол № 1 Епископского Совещания». Однако этот документ подписан теми же архиереями, что подписали и прочие постановления Собора.

Сами иерархи расценивали решение о Кирилле Владимировиче как решение Собора, а не частного архиерейского собрания. Иерархи приняли решение отказать Кириллу Владимировичу именно от лица Собора: «Составить особое послание от имени Собора Великому Князю в смысле вышеупомянутого решения». (ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 2. Л. 33 об.) Это подтверждает письмо на имя Кирилла Владимировича: «В обращении своём к заграничным русским иерархам Вы просите молитв и благословения Св[ятой] Церкви по случаю восприятия Вами титула Императора Всероссийского. Собор русских епископов заграницей <…> не может, однако, дать церковной санкции этому акту». (ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 2. Л. 36).

Как видим, чёткий отказ признать Кирилла Владимировича императором обусловлен соборным решением.

Массиву документов отец Никон противопоставляет всего лишь слова митрополита Антония из «Последних новостей», что Кирилл Владимирович к Собору и Синоду не обращался и решение Собор не принимал. Но как мы видим из соборных документов, обращение Кирилла Владимировича имело место, ответ Собора на это обращение тоже был. То есть первоиерарх РПЦЗ, будучи кирилловцем, в «Последних новостях» исказил реальные события. Однако даже осторожная формулировка, использованная им, показывает, что императором Кирилла Владимировича РПЦЗ в 1924 г. так и не признала.

Об отказе РПЦЗ поминать Кирилла Владимировича как императора

Перейдем к вопросу о поминовении Кирилла Владимировича как императора. На том же Соборе 1924 г. ответ на этот вопрос был дан не менее чётко, как и ответ на манифест великого князя: «По второму вопросу (то есть вопросу о поминовении Кирилла Владимировича как императора — А.К.) вынесено также единогласно отрицательное решение, но когда поставлен был вопрос о поминовении только в нарочитые дни и по особым случаям по просьбе, каждый раз особой, признающих его Императором и без публичного оказательства, то в такой постановке вопрос был решен в отрицательном смысле большинством десяти голосов против четырех» (ГАРФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 2. Л. 33 об).

Единственное, в чем здесь прав отец Никон — что решение было принято не в 1926, а в 1924 г., но это совершенно не меняет дела. Поминать Кирилла Владимировича на службах, как императора, отказались абсолютно все архиереи. Возможность непубличного поминовения (по особым дням и в присутствии великого князя с семьей) имела нескольких последователей, но как видим, и здесь они оказались в меньшинстве.

Говоря о Соборе 1926 г. отец Никон указывает на необходимость учитывать мнение афонских монахов, выступивших в поддержку поминовения. Но данный аргумент принять нельзя — монахи не были и не могли быть членами Архиерейского Собора.

Какими бы строгими подвижниками ни были святогорцы, с авторитетом Собора их мнение сравниться не может.

Тем более, что и у самих монахов не было единого взгляда на права великого князя. Например, часть афонских иноков в январе 1926 г. подала ходатайство об общественном молении о Кирилле Владимировиче как об императоре. Однако 7 февраля того же года монахи попросили Синод это ходатайство аннулировать (ГАРФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 79. Л. 1 об).

Отец Никон считает, что члены Архиерейского Собора 1926 г. признавали Кирилла Владимировича императором. Но против такого мнения в очередной раз свидетельствуют документы. Согласно определению Синода, «Архиерейскому Собору докладывается на решение не вопрос о провозглашении великого князя Кирилла Владимировича Императором, а множество ходатайств признавших Его Императором лиц о разрешении молиться за него, как за Царя» (ГАРФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 81. Л. 2). То есть вопрос о непризнании Кирилла Владимировича был решён в 1924 г., а теперь, в 1926 г., речь шла лишь об икономии — можно ли ради паствы нарушить соборное определение и поминать его в особых случаях как императора.

Официальному соборному непризнанию Кирилла Владимировича и официальному отказу поминать его как императора отец Никон противопоставляет лишь частные мнения отдельных архиереев, например, митрополита Антония (Храповицкого), епископа Гавриила (Чепура) и др.

Но надо быть объективным — мнения были разные. Ходатайства в пользу поминовения Кирилла Владимировича как императора имели место, но в преддверии Собора 1926 г. было немало и резко отрицательных отзывов, которые были мной опубликованы в книге «Русская Зарубежная Церковь в 1925 — 1938 гг.» (М. 2011).

Так, архиепископ Пекинский Иннокентий (Фигуровский) считал вопрос о поминовении Кирилла Владимировича несерьёзным: «Если будет предписано молиться, то получится от этого только один конфуз».

Архиепископ Харбинский Мефодий (Герасимов) отвергал возможность поминовения Кирилла Владимировича как императора даже в нарочитые дни. По словам архиепископа, «о признании великого князя Кирилла Владимировича Императором и поминовении его за богослужением, хотя бы только в нарочитые дни, как Императора, не может быть и речи. Сколько мне известно настроение правых элементов на Дальнем Востоке, то подавляющее большинство относится совершенно отрицательно к выступлению Великого Князя».

Против поминовения Кирилла Владимировича как императора выступил и епископ Нерчинский Мелетий (Заборовский). Такое поминовение архипастырь считал «неблаговременным, в виду отрицательного отношения к сему со стороны православного русского населения Полосы Отчуждения [КВЖД]».

Подобным образом высказался и епископ Нестор (Анисимов): «По нашим наблюдениям ни в Маньчжурии, ни вообще на Дальнем Востоке провозглашение Великого Князя Кирилла Владимировича себя Императором не пользуется сочувствием <…>. Небольшая кучка людей, это провозглашение приявших, состоит главным образом из людей, имевших в прошлом то или иное к Великому Князю Кириллу Владимировичу отношение. Таким образом, в представлении массы населения, сам провозгласивший себя Императором Великий Князь не является таковым и поминание Его, как Императора, могло бы вызвать только смущение и недоумение большинства русских людей».

Проживавший в Праге епископ Сергий (Королев) возможность поминовения допускал только в случае просьб молящихся, считая при этом, что даже в нарочитые дни поминовение нежелательно, так как в вопросе об императорском достоинстве Кирилла Владимировича нет единомыслия.

Даже сам митрополит Антоний (Храповицкий) понимал, что спокойная жизнь Церкви выше политической борьбы, в связи с чем советовал не спешить с поминовением Кирилла Владимировича. «Не надо забегать вперед, — писал митрополит, — чтобы не умножать свар и резни».

Архиерейский Собор 29 июня 1926 г. так и не благословил поминовение Кирилла Владимировича как императора, а в порядке икономии предписал «разрешить в нарочитые дни и по особым случаям, по просьбе признающих Великого князя Кирилла Владимировича императором Всероссийским, поминовение Его». К тому же поминать его даже в таких случаях полагалось не как императора, а как благоверного государя и великого князя. Впоследствии РПЦЗ официально никогда не именовала Кирилла Владимировича императором и «вашим величеством».

Об отношении РПЦЗ к Кириллу Владимировичу после Собора 1926 г.

Особое значение в деле доказательства признания Зарубежной Церковью Кирилла Владимировича иеромонах Никон уделяет «Положению о Православной Российской Церкви». Однако такое внимание к документу излишне. Во-первых, он был мной опубликован и проанализирован уже давно (См.: ХХII Ежегодная богословская конференция ПСТГУ. Т.1. М. 2012. С. 136 — 141). Во-вторых, в проекте ни слова не говорится о том, что РПЦЗ признаёт Кирилла Владимировича императором.

Далее отец Никон подробно рассказывает об отношении к Кириллу Владимировичу Председателя Архиерейского Синода РПЦЗ митрополита Антония (Храповицкого). Необходимости в такой пространности нет — то, что митрополит Антоний был сторонником Кирилла Владимировича, хорошо всем известно. Но это частное мнение митрополита Антония, а не решение всей Зарубежной Церкви.

Нет документов, которые подтверждали бы признание Кирилла Владимировича со стороны следующего главы РПЦЗ митрополита Анастасия (Грибановского). Сам отец Никон говорит лишь о «смягчении его позиции», причём очень расплывчато и, к тому же со ссылкой на кирилловца — митрополита Антония.

Неопровержим и тот факт, что Второй Всезарубежный Собор (1938 г.), хотя и выступил за монархическое устройство будущей России, не назвал имя будущего царя.

Отец Никон пишет, что это замечание «не по делу», потому что «Всезаграничный Церковный Собор 1921 года чётко указал, что речь может идти только о „законном православном Царе из Дома Романовых“». Таким образом, автор статьи полагает, что Второй Всезарубежный Собор признал Кирилла Владимировича императором, но вот имя его возгласить постеснялся.

На самом деле ситуация иная. Огромное число эмигрантов престолонаследником Кирилла Владимировича не считало. Собор не назвал его имя совершенно осознанно. Ни в «Деяниях» Собора, ни в прессе РПЦЗ Кирилл Владимирович ни разу не назван императором. Дипломатичность соборян хорошо заметна, как заметно и стремление митрополита Анастасия уйти от проблемы.

Отец Никон, приведя послание митрополита Анастасия, где Кирилл Владимирович одновременно упомянут и «Государем», и «Вашим императорским высочеством», вопреки очевидному утверждает, что митрополит Анастасий «тактично избег применения титула „Ваше Императорское Высочество“». На самом деле в послании Кирилл Владимирович прямо назван «высочеством», а не «величеством».

Что касается формулы поминовения «Богохранимую страну Российскую и Российский Царственный Дом», принятой Архиерейским Собором 1938 г. и впоследствии отменённую, то здесь при всем желании нельзя увидеть никаких конкретных имён.

РПЦЗ и Владимир Кириллович

Отношение РПЦЗ к Владимиру Кирилловичу было иным, чем к его отцу. Он был признан главой Императорского дома, а в 1939 г., Архиерейский Собор РПЦЗ призвал эмиграцию сплотиться вокруг него. Тем не менее, в послевоенные годы отношение к великому князю серьёзно ухудшилось. Уже приходилось высказывать мнение, что это было связано с его неосторожной позицией в годы войны и морганатическим браком. Отец Никон с этим не согласен, но и своих объяснений, к сожалению, он не предлагает, будто не замечая охлаждения РПЦЗ к великому князю. А охлаждение было, достаточно просмотреть официальную периодику Зарубежной Церкви, на страницах которой Владимир Кириллович стал упоминаться редко и вскользь.

Говоря о послевоенных отношениях РПЦЗ и Владимира Кирилловича, отец Никон указывает, что имелись постановления церковной власти относительно великого князя. Однако вместо официальных постановлений автор приводит лишь приветствия Владимиру Кирилловичу, а также рассказы о том, как его семья присутствовала на богослужениях, приёмах и т. п. Постановлений же как не было, так и нет.

Это неудивительно — следующий Первоиерарх РПЦЗ митрополит Филарет (Вознесенский) пиетета к семье Владимира Кирилловича не испытывал и к «легитимистам» себя не относил. Показательно, что в течение трёх лет после своего избрания митрополит не встречался с великим князем, а некоторые иерархи, например, архиепископ Антоний (Бартошевич), вообще игнорировали его. Владимир Кириллович попытался даже добиться от главы РПЦЗ издания указа духовенству «о воздаянии главе Императорского Дома и Его Семье подобающих почестей, хотя бы в их присутствии».

В случае отказа издать указ о «почестях» Владимир Кириллович угрожал митрополиту Филарету прекратить с ним отношения. Митрополит Филарет со своей стороны не хотел вносить раздор в паству, пригласил Владимира Кирилловича в Нью-Йорк, был вежлив, но указа о «почестях» не издал. «Возможно, что, будь я рядовым архиереем, — писал митрополит, — я стал бы ближе к легитимистам. Но при теперешнем своём положении я могу быть только нейтральным, не связывая себя никаким непосредственным участием в какой-либо из политических группировок, кем бы они ни возглавлялись. Иначе, примкнув к одной, я таким предпочтением оттолкну других, и появится еще новый раздор в Зарубежье. Ведь не секрет — то, что хотя вокруг Вел. Князя собралось много верных ему людей, но всё же, это — далеко не вся масса эмиграции, а только одна из значительных её группировок. Значит, я должен быть более чем осторожен!».

Показательно и то, что послания и приветствия в адрес Владимира Кирилловича в официальных изданиях РПЦЗ не публиковались.

Можно говорить (да и то с оговорками) об особой позиции протопресвитера Георгия Граббе, оказывавшего огромное влияние на митрополита Филарета и старавшегося навязать Русской Зарубежной Церкви свое почитание Владимира Кирилловича. Однако даже всесильный отец Георгий сделать этого не смог. Ко всему прочему, поддержка кирилловичей со стороны протопресвитера Г. Граббе стоит недорого, особенно после того, как он в 1964 г. признал царевичем Алексием самозванца М. Голеневского.

Переходя к контактам Владимира Кирилловича с Московской Патриархией в 1991 г., отец Никон объявляет великого князя чуть ли не пророком, предвосхитившим объединение Церкви в Отечестве и Церкви в эмиграции.

«Для них (то есть иерархов РПЦЗ — А.К.) остались пустым звуком пророческие слова Великого князя из его послания II (на самом деле III — А.К.) Всезарубежному Собору». В действительности о грядущем объединении мечтала вся русская эмиграция, и выделять из неё одного Владимира Кирилловича неправильно. Но объединение Зарубежная Церковь считала возможным лишь при выполнении ряда условий, которые были зафиксированы Архиерейским Собором 1987 г. Причины разделения были указаны следующие:

1. Отказ Московской Патриархии от прославления Новомучеников.

2. «Декларация» митрополита Сергия.

3. Факт, что Московская Патриархия по-прежнему говорит о РПЦЗ, как о расколе.

4. Экуменические контакты Московской Патриархии.

По поводу справедливости этих тезисов можно полемизировать, но дело в другом — Владимир Кириллович позиционировал себя верным чадом Русской Зарубежной Церкви, игнорировать её соборные решения не имел права и действовать без договоренностей с ней не мог.

Позиция великого князя с точки зрения РПЦЗ была некрасивой — когда было выгодно, он принимал от неё признание себя главой Императорского дома, требовал для себя почестей, обращался за благословением браков, разводов и проч. Когда выгоднее стало обратиться к Московской Патриархии, Владимир Кириллович Зарубежную Церковь предал. Ведь даже во время визита в Россию он мог озвучить и позицию РПЦЗ, и позицию белой эмиграции. Этого сделано не было.

Русская Зарубежная Церковь объединилась с Церковью в Отечестве независимо от «пророчеств» Владимира Кирилловича. Наоборот, своими действиями в начале 1990-х гг. он дал старт направлению, которое РПЦЗ считала чуждым идеям белой эмиграции. Оно выразилось в таких фактах, как отказ дочери Владимира Кирилловича Марии Владимировны выступить за реституцию имущественных прав, поддержать инициативу выноса Ленина из Мавзолея, в защите памятника Ленину на царском постаменте в Костроме и т. д.

РПЦЗ и Мария Владимировна

В статье отца Никона, имеющего доступ к документам канцелярии Российского императорского дома, было бы логично увидеть соборный или синодальный документ, подтверждающий признание Зарубежной Церковью статуса великой княгини Марии Владимировны. Однако такой документ не приведён. Возникает подозрение, что главой Императорского дома на соборном или синодальном уровне она признана не была. Это представляется вполне вероятным, так как свой пост Мария Владимировна заняла в момент ухудшения отношений между кирилловской ветвью Дома Романовых и РПЦЗ.

Вместо официального документа отец Никон приводит массу информации, не относящейся к делу. Например, что Мария Владимировна причастилась за литургией, присутствовала на торжественных приёмах, была помянута тем или иным иерархом как государыня, кого-то награждала и сама получала награды и т. д.

Послания и приветствия в адрес Марии Владимировны, как и факт её награждения синодальным орденом РПЦЗ, являются косвенными, а не прямыми свидетельствами о её признании. Однако без официального постановления красивые слова посланий могут расцениваться как дипломатическая игра, которая РПЦЗ ни к чему не обязывает. Тем более, после её слияния с Московским Патриархатом, который в отношении кирилловичей ещё более холоден.

Приходится констатировать, что в настоящее время не представлено документов, которые опровергли бы факт отказа РПЦЗ считать Кирилла Владимировича императором или поминать его в качестве такового. Хотя Владимира Кирилловича РПЦЗ и признала главой императорского дома, отношения с ним в послевоенные годы были прохладными, а после его сближения с постсоветским руководством и вовсе разладились.

Вполне возможно, что официального соборного признания Марии Владимировны главой Императорского дома со стороны РПЦЗ не было.

Если отец Никон предъявит таковые документы, будем очень признательны — ведь именно благодаря спорам и рождается истина.

Кострюков Андрей Александрович — доктор исторических наук, кандидат богословия, ведущий научный сотрудник НИО новейшей истории РПЦ ПСТГУ

http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/radi_istoricheskoj_spravedlivosti₆₁₀.htm