Первые отечественные карты на точной метрической основе появились в начале ХVIII века. К тому же времени относится попытка запечатлеть географические
данные целого ряда уездов, и среди них одного подмосковного, как это
явствует из картографического произведения с весьма пространным названием:
«Новая карта Клинского уезду со всеми селениями: принадлежит к Московской
губернии, изобилует сей уезд больши лесом нежели хлебом и состоит в шляхетных деревнях и часть манастырских. Сочинял сию карту геодезист
Тихон Ладоженской в 1729 году, внес в атлас Иван Кирилов. Грыдор: в Москве Алексий Зубов 1733 года». Совершенным этот труд назвать нельзя
ни в каком отношении, но историческое его значение — бесспорно.
Упомянутый выше Иван Кирилов занимал пост обер-секретаря Сената, а фактически
являлся руководителем зарождавшейся тогда в России картографо-геодезической
отрасли. В период 1720—1737 годов Кирилов наладил производство полевых
съемочных работ на огромных территориях, включавших в себя десятки уездов.
Тиражи напечатанных им карт были столь незначительны, что в настоящее
время в библиотеке Академии наук и Российском государственном архиве
древних актов хранится лишь около 30 их оттисков. В 1959 году Институт
истории естествознания и техники предпринял факсимильное издание (в виде фотокопий) сохранившихся карт И. Кирилова.
Прежде чем перейти собственно к нашей теме, отметим одно «побочное»
обстоятельство. Еще М. Г. Новлянская в своих комментариях к факсимильному
изданию «Атласа Кирилова», ссылаясь на опубликованное в 1853 году П.
И. Ивановым «Обозрение геодезических работ в России со времени императора
Петра Великого до сочинения генеральной ландкарты Российской империи
в 1746 году», отмечала, что в составлении карты 1729 года участвовал
геодезист Степан Игнатьев. Вполне определенно в этом смысле выглядит
и указание «Реэстра ландкартам Географического департамента 1748 года»
на наличие среди 12 карт подмосковных уездов «ландкарты Клинского уезду,
сочиненной в 1729 году чрез геодезистов Тихона Ладыженского и Степана
Игнатьева на русском языке». Л. С. Багров в своем фундаментальном труде
по истории русской картографии сообщает (впрочем, без ссылок на источники),
что в 1721 году «геодезии ученики Степан Игнатьев и Тихон Лодыженской»
были посланы на полевые съемочные работы по картографированию земель:
Московского, Коломенского, Каширского, Серпуховского, Оболенского, Тарусского
и Боровского уездов. В сенатском указе от 2 августа 1728 года о картографировании
Московской губернии имена «Лодыженской» и «Игнатьев» опять же стоят
рядом. Теперь скажем, что нет ни малейших оснований думать, будто обе
карты Клинского уезда 1729 года — из «Реэстра» и из собрания Кирилова
— являются разными произведениями, и зададимся вопросом: что же побудило
обер-секретаря Сената И. Кирилова (а может, гравера А. Зубова) лишить
авторства геодезиста Игнатьева? Ответ эти люди унесли с собой в могилу…
Обращаемся теперь непосредственно к карте. Под текстом заглавного картуша
нанесено изображение линейного масштаба, по которому выходит, что отрезок
в 215,0 мм на карте равен расстоянию в 20 верст на местности. В ХVIII
веке длина сажени составляла 2,16 м, в XIX — 2,13 м, следовательно,
в обоих случаях получаем примерно одинаковый масштаб: 1: 100 465 и 1
: 99 070. Так что М. Г. Новлянская в вышеназванных комментариях вполне
справедливо округляет масштаб нашей карты до значения 1: 100 000. И все
было бы хорошо, если б не закравшаяся сюда ошибка: исходя из того, что
на градусной рамке карты длина меридиана при перепаде широт в 10 минут
в среднем равна 111,0 мм (отклонения по периметру рамки до 0,8 мм),
получаем масштаб 1: 167 000, и, таким образом, расстояние в 20 верст
должно соответствовать на карте отрезку не в 215, а в 128 мм. На наш
взгляд, в вину это несоответствие следует поставить граверу Алексею
Зубову, а никак не геодезистам.
Для строгой оценки геометрической точности и анализа топографического
содержания карты Клинского уезда 1729 года мы использовали «Географическую
карту Московской провинции» 1774 года (1: 294 000), «Военно-топографическую
карту Московской губернии» 1860 года (1: 84 000) и составленную нами
по материалам Генерального межевания ретроспективную карту «Клинский
уезд в 1766—1769 годах».
После тщательного их сопоставления, обратившись снова к клинской карте
1729 года, видим, как небрежно нанесены на ней границы станов. Странно,
но эта небрежность при отображении становых границ «полюбилась» картографам
последующих поколений, и они превратили ее в своего рода историческую
традицию, исправно выдержанную и в сравнительно недавно опубликованной
издательством «Энциклопедия российских деревень» ретроспективной карте
подмосковных станов.
Согласно уцелевшим отрывочным сведениям о технических условиях на проведение
в начале ХVIII века полевых работ, прежде всего полагалось определить
астрономические координаты уездного города, от которого по дорогам и рекам прокладывалась система буссольных ходов. При определении углов
использовалась астролябия с компасом, расстояний — мерная цепь, или
одометр. Наличие на карте сетки координат свидетельствует о том, что
она имеет геодезическую опору, то есть составлена при участии геодезиста,
выполнявшего полевые работы со всеми необходимыми вычислениями координат.
Другой вопрос — насколько он был аккуратен. Чтобы ответить на этот вопрос,
мы определили координаты двенадцати четко опознаваемых точек на карте
1729 года и на картах 1774 и 1860 годов.
Не обременяя читателя техническими подробностями проведенного нами анализа
и всякого рода математическими выкладками, сразу скажем, что топографическое
изображение земель Клинского уезда к середине ХIХ века претерпело значительные
улучшения в сравнении с тем, какое мы видим на карте соратников Кирилова.
Так, на этой последней уезд представлен несколько сжатым в направлении
восток-запад. Погрешность долгот на карте 1729 года равна 5,8°, то есть
долготные определения почти в четыре раза грубее широтных.
Для сравнения заметим, что на современной топокарте допускается смещение
контрольного опознака на 1,0 мм, тогда как на карте 1729 года смещения
составляют 5,8 мм вдоль меридиана и 12,5 мм вдоль параллели. Тем не менее качество полевых геодезических работ 1729 года мы должны оценить
достаточно высоко. Квадрант с диоптром вряд ли и сегодня даст погрешность
менее 1,5°. Точность долготных определений на карте из собрания Ивана
Кирилова оставляет желать лучшего, но следует помнить, что тогда долготы
определялись косвенно — путем прокладки буссольно-одометрических ходов,
а при таких методах требовать большего вряд ли приходится.
Анализ топографического (семантического) содержания карты 1729 года
выявляет десять позиций: город, село, сельцо, деревня, погост (пустынь),
мельница, дорога большая, граница уезда (стана), река, лесная растительность.
Еще три вида объектов обозначены дополнительными надписями: стан, гора,
старое городище. Пожалуй, это единственная печатная карта ХVIII века,
на которой изображены территории Повольского, Поламского и Подгородного
станов — древнейших территориально-административных образований Московского
государства.
В заглавном картуше изображения 1729 года подчеркивается, что оно включает
в себя «все селения». Если не брать в расчет небольшие участки в междуречье
Лоби и Ламы, а также на правом берегу Домховки, в 1782 году отошедшие
к Тверскому уезду, селений на карте можно насчитать 241. А вот по данным
Генерального межевания 1766−1769 годов, их 257, так что обещанная Кириловым
со товарищи полнота на самом деле не превышает 94%. Результат, впрочем,
не так уж плох, особенно если учесть возможное появление в Клинском
уезде за период с 1729 по 1769 год новых поселений. Труднее объяснить
причину отсутствия трех из четырех имевшихся в действительности больших
столбовых дорог, соединявших Клин с Дмитровом, Звенигородом и Волоколамском.
«Изобилует сей уезд больши лесом нежели хлебом». Судя по графическому
исполнению карты, в 1729 году лес и в самом деле занимал чуть ли не всю территорию уезда: обозначения буйной древесной растительности отсутствуют
лишь там, где картографам требовались места для нанесения надписей.
Однако такая лесистость скорее всего — плод их неумеренной фантазии;
во всяком случае, Генеральное межевание, проводившееся 40 лет спустя,
лесам в Клинском уезде оставило только 40% территории, а 44% - пашням.
Впрочем, мало ли какие изменения могли произойти здесь за четыре десятилетия!
Однако карте 1729 года не избежать серьезных нареканий со стороны всякого,
кто пожелает внимательно вчитаться в ее топонимы. Тут небрежность составителей
превосходит все границы допустимого. Уже в ХVII столетии орфография
названий станов — таких, например, как «Городской», «Окологородный»,
«Подгородный» — вполне установилась. Между тем в заглавном картуше читаются
надписи типа: «Потгородной стан» и «горат Клин».
Не очень-то бережно отнеслись авторы и к топонимике рек: Сучок назван
Поникой, а такие водные магистрали, как Волга, Шоша, Лобь, Ямуга, Липня,
Жернавка, Вяз, вовсе не поименованы! На карте обозначен ряд населенных
пунктов (по Ламе), привести названия которых составители, однако, не удосужились. Судя по всему, не понравилось им и пристрастие клинчан
к сложносоставным топонимам, и вместо обычного для этого уезда, можно
сказать, народного названия «Спас, что в Заулках» видим на карте просто
«Спасское», а вместо «Борщево, Арбенево, Воскресенское тож» — усеченное
«Борщево». Довольно беспечно обошлись картографы с топонимами таких
почитаемых в народе объектов, как погосты. «Зеленцынской» у них заступил
место «Зеленицына», «с. Покровское» подменило «погост Покрова, что в Старом Шихолове», «с. Николаевское» объявилось вместо «погоста Николаевского,
что в Тешилове». Метаморфозам же, проистекающим от элементарной небрежности
(«Стромилово» превратилось в «Стомилово», «Хлуденево» — в «Хлудево»
и так далее), — несть числа.
Итак, при относительно высоком геометрическом качестве карты 1729 года
она явно уступает в тщательности передачи топонимов даже чертежам ХVII
века. Как бы сознавая ущербность топонимического содержания своего творения,
составители своеобразно «украсили» его добавлением весьма загадочного
объекта под названием «Старое городище» (у южного края рамки между селами
Городище и Алферьево). Что это за объект, до сих пор остается ребусом
для краеведов.
