Здесь и далее, цитируя, мы сохраняем стилистику оригинала. «С прекращением дипломатических отношений между Японией и Россией пришлось разрешать судьбу обоих государств силой оружия; и вот на Дальнем Востоке, как на море, так и на суше разыгралась кровавая драма… Так как все мы сыны одного Бога, и на основании заповеди „любви к ближнему“ мы равны и одинаковы с той лишь разницею, что каждый из нас служит своему отечеству, и потому мы надеемся, что настанет время, когда обе нации сблизятся и народы сойдутся на помощь друг другу развивать возможные интересы на востоке, чего так жаждет давно весь Народ Японии… Все вы, находящиеся здесь, лишенные счастливого исхода, попали в плен и поневоле живете на чужой земле в печальном душевном настроении. Здесь, в Японии, климат и местные условия жизни для вас новы и чужды, а также неизвестность всего происходящего на войне и родине невольно наводит вас на мысль о доме и родных. Переносясь душою туда, вы испытываете невыразимую тоску и печаль. И вот, входя с глубоким сочувствием в ваше положение и признав необходимым облегчить ваше существование в плену, мы решили издавать газету на русском языке под названием „Япония и Россия“, помещая в ней всякие известия с театра войны, а также заграничные телеграммы. Эта газета будет выпускаться в пределе, дозволенном властями, и отвлечет вас от тяжелых мыслей, и познакомит вас с бытом Японского Народа. Газета уже готова к изданию и выйдет после окончания подписки. Мы вполне надеемся, что желающие из вас поспешат подпиской, и благодаря сочувственной поддержке вашей не пропадут наши долговременные труды, и наша идея не останется без желаемых последствий». Такой передовицей открывался вышедший 8 июля 1905 года первый выпуск газеты для русских военнопленных в Японии. Напоминания ради о милой их сердцу Родине в «пилотном номере» поместили фотографии, запечатлевшие виды Кремля, выезд царской семьи из Зимнего дворца и тому подобное, сообщения о деятельности депутатов Государственной Думы, начало трогательной повести «Зиночка» (продолжение следует), вести из русской глубинки. А чтобы несчастные получше осознали, какой могучий народ пленил их, с других фотографий грозно глядели полуобнаженные толстые «чемпионы японских атлетов» и адмирал Того, командующий японской эскадрой. О прелести и очаровании «страны пребывания» свидетельствовали портреты томных гейш и изображение «горы Фуджи». Редакция уведомляла, что выходить газета будет четыре раза в месяц. Забегая вперед, скажем, что с подписанием мира и последующей отправкой пленных на Родину «Япония и Россия» прекратила свое существование (на N 12). Отнюдь не являясь нелегальной, газета, тем не менее, печаталась без указания тиража, фамилии издателя, состава редколлегии и лиц, взявших на себя связанные с ее созданием финансовые расходы*. Единственный конкретный ориентир — просьба к «господам русским подписчикам», чтобы они «присылали статей для газет в редакцию» и ссылка на «The Kobe Daily News» как на место, где производится подписка (за 20 иен в год). Если отрешиться от этого «присылали статей» и других подобных стилистических странностей, несколько отдающих одесским жаргоном, остается признать: задачи и цели газеты формулировались в общем-то четко. Подробно разбирать все опубликованное в «Японии и России» нет, разумеется, нужды. Отметим лишь, что в первых трех номерах упор делается на освещение жизни самой Японии, а также сообщаются необходимые официальные данные, связанные с пребыванием наших людей в плену. Кстати, слово «лагерь» в газете не употреблялось — его породит первая мировая война, писалось: «приют», что более или менее адекватно характеризует достаточно сносные условия пребывания русских в японской неволе. Так, многим офицерам разрешалось проживание на частных квартирах под надзором полиции, то есть, по существу, под домашним арестом. Некоторых из них под честное слово, даваемое в письменном виде, отпускали на Родину с запрещением впредь участвовать в боевых действиях. Капитан II ранга Владимир Семенов, историк и публицист, первый раз попал в плен после падения Порт-Артура. Отпущенный вышеуказанным способом он решил, что присяга на верность своему царю выше каких-то подписанных в стране Восходящего Солнца бумажек, и снова вышел в море в этот раз на кораблях 2-й Тихоокеанской эскадры под командованием адмирала З. П. Рожественского. Закончился сей поход для него повторным пленением. На счастье Семенова, его весьма распространенная фамилия помешала японцам «вычислить» «обманщика», и он, избежав расстрела, оставил потомкам трилогию: «Расплата», «Бой при Цусиме» и «Цена крови». Так же был отпущен и адмирал Небогатов, сдавший японцам 3-ю Тихоокеанскую эскадру. В России его ждали суд и заточение в крепость. …Россия терпит поражение на море и на суше. Захваченный японцами броненосец «Николай I» превращается в «Ики», контр-миноносец «Бедовый» в «Сацуки» и так далее. Япония сильна, надежно защищена, жизнь в ней спокойна и благополучна. Японские женщины могут беззаботно и красиво предаваться чайной церемонии (см. фото). Не то в России: «В Варшаве и Лодзи снова вспыхнули мятежи и убито много народу. В Лодзи убиты до 130 человек и ранены несколько сот человек». В той же Лодзи после одного из столкновений на еврейском кладбище похоронено 343 человека, на христианском — 218. В перепечатанном из «Русских ведомостей» очерке «По губернии беспокойной» некто Тан, левый агитатор, рассказывает, как «в городе Костроме, возвращаясь ночью из клуба, встретил членов местной черной сотни, вооруженных длиннейшими палками, выше человеческого роста, и шествовавших рука об руку с форменными чинами». Подписавшийся «Израильтянином» заверяет, что если верны слухи о предоставлении евреям равных прав с другими народами России, то «мы — народ трудолюбивый, полезный, двигающий промышленность, развивающий науку и искусство — найдем средства к существованию не в торговле, а в других отраслях деятельности, чем мы постепенно и вытравим то постыдное пятно (еврей — мошенник), которое веками залегло на нашей тяжелой жизни». А в открытом письме крестьян графам Шереметеву, Бобринскому, Нарышкину и другим говорится: «Вы, реакционеры, убили почти все живое в душе народа, вы разрушили в нем все, что можно было разрушить, и теперь много, слишком много потребуется труда для восстановления нового здания Российского государства». Желая подчеркнуть, что они не питают к бывшим противникам никаких враждебных чувств, японские офицеры с готовностью фотографируются вместе с нашими: все сидят рядком, как бы объединенные некой общей задачей. В целях оказания русским моральной поддержки по инициативе нескольких православных христиан японцев организуется «Общество духовного утешения военнопленных». Однако в каждой бочке меда — по непременной ложке дегтя. Взять хотя бы такую благостную корреспонденцию: «5 июня похоронен на русском морском кладбище в Инассе Иван Николаевич Лебедев, умерший от ран командир „Дмитрия Донского“. (…) По свидетельству офицеров и экипажа, Иван Николаевич был сильно ранен во время боя: ядро оторвало ему мягкие части вокруг бедра. Он был перенесен в рубку и оттуда продолжал делать распоряжения. Когда всякая надежда была потеряна, он приказал открыть кингстоны и затопить судно. Что и было исполнено. Перевезенный в катере на берег последним, он приказал нарисовать на куске холста своею обильно струившейся из огромной раны кровью красный крест и выставить его на месте высадки, чтобы японцы не стреляли в беззащитных. Все время ободрял команду и шутил, интересуясь, будет ли в состоянии когда-либо ездить на велосипеде. Перевезенный в Нагасаки, он умер от кровотечения. Мир праху твоему, один из множества русских героев, которых имена так и останутся неизвестными за недостатком протекции в Штабе (выделено мной. — В. Д.)». Поток негативной информации из России возрастает от номера к номеру. Известия о беспорядках в русских городах, о революционных выступлениях и актах насилия чем дальше, тем больше и откровеннее смакуются. Японское правительство разрешило некоторым российским политзаключенным, отсидевшим сроки в Шлиссельбурге и отправленным на поселение в Восточную Сибирь, в частности на Сахалин, эмигрировать в Японию, чем те охотно поспешили воспользоваться. Пленным предлагается сочувственно отнестись к подобным политическим предпочтениям верховной власти Японии. Весьма подробно рассказывается о «Потемкине», об обстреле Одессы его экипажем, о волнениях на других кораблях Черноморского флота. Среди материалов, посвященных созыву Первой Государственной Думы, заметное место занимает раскинувшаяся на две газетные полосы анонимная статья. Ее автор (подпись — «Солдат») дает оценку причин и следствий русско-японской войны с весьма радикальных позиций и предлагает план построения в России демократической республики с провозглашением свободы слова, печати, собраний, равенства перед законом всех без исключения, ответственности министерств перед народом. Не так ли в скором времени и немцы не только словом, но и делом будут проявлять озабоченность судьбами русской революции? Седьмой номер посвящен подготовке мирного договора между воюющими сторонами, освещению позиции графа Витте, принявшего на себя ведение сложнейших дипломатических переговоров с японцами, в результате которых Россия, «проиграв войну, все же выиграла мир». Материал здесь исключительно «русский». Перечисление фамилий прибывших в Японию с Сахалина политэмигрантов — Тригони, Перлашкевича, Бугайского, Блоха и других известных по процессу 1881 года лиц — тоже не выбивается из «русской» колеи, хотя бы потому, что Сахалин оставался нашей территорией. Некто доктор Руссель на банкете в токийском клубе экономистов свою речь предварил сугубо отечественным вопросом «что делать?», и отчет о его не менее отечественной неспособности дать сколько-нибудь внятный ответ занял три полосы. Зато граф Окума, японский мыслитель, «высказал великую истину, что за всю историю человечества еще ни одно государство не погибло от внешних причин; что причина гибели всегда была внутри». Самая важная из этих причин — национальная рознь. По Окуме, «будущая Россия должна быть союзным государством, а не союзом государств. В союзном государстве — мощь, единение, целость. В союзе государств — национальная вражда, борьба и распадение». Не очень-то вняв мудрости графа, творцы газеты с восторгом сообщают о торжественных проводах пламенной революционерки и едва ли большой поклонницы идей «мощи, единения и целости» Веры Фигнер из Архангельска в Казанскую губернию: «Мы на своем пароходе выкинули красное знамя и пели революционные песни». Изобилие «красного материала» в газете вызывало неоднозначную реакцию, и в восьмом номере редакция дает следующую отповедь на сыпавшиеся в ее адрес упреки: «С тех пор как издание наше отвело соответствующее место новостям из России и поручило освещение их особому русскому редактору (кто бы это мог быть? — В. Д.), мы начали получать не мало похвал и порицаний. Хотя редакция и черпает свои русские известия главным образом из русских источников, каждый раз указывая, откуда они взяты, при нынешнем брожении в России такое отзывчивое отношение к нам наших читателей совершенно естественно, очень желательно и лестно. Оставляя в стороне похвалы, в ответ на упреки в „одностороннем подборе фактов“, в употреблении „нелегальных“ приемов и т. п. мы должны напомнить, что „Япония и Россия“ есть пока единственная издающаяся здесь на русском языке газета. В силу этого обстоятельства мы не считаем себя вправе представлять исключительно то или другое направление. Что касается специально „нелегальности“, то упрекающие нас, очевидно, забывают, что в стране, где существует свобода печати, не может быть легального или нелегального слова». Объяснять односторонний подбор фактов — а он несомненно имел место — отсутствием для носителей русского языка в Японии возможности поступать иначе и тут же не обинуясь заверять, что никакого такого специального подбора нет, — опять же из области приемов, весьма распространенных на одесском Привозе. Как же все это всегда и везде одинаково… Мирный договор (приводится полный его текст) вызвал в Японии, как сообщается, многочисленные митинги и акции протеста, не обошедшиеся без жертв. В том, что договор, поставивший точку в войне, принес вовсе не те результаты, на которые уповали победившие японцы, — большая заслуга графа Витте, хотя немалую роль сыграла и трезвая оценка событий со стороны третьих держав, в частности Англии и США. Англия, занимавшая откровенно антирусскую позицию во время войны, в действительности вовсе не хотела усиления Японии. А в США, может быть, предчувствовали, что в не столь отдаленном будущем Япония еще попортит им много крови… Девятый номер открывается «Высочайшим манифестом» от 16 августа 1906 года, опубликованным в переводе с английского: «Россия с торжеством выйдет из своих нынешних испытаний, укрепится во славе и величии своей тысячелетней истории». В противовес столь мощному оптимизму редакция торопится сообщить о росте революционных волнений в русской провинции. В Баку «положение делается все хуже и хуже с каждым часом, город переполнен войсками; артиллерия разрушила большую часть города». В Одессе полиция забирает людей в участки и там избивает их. Польский писатель Генрих Сенкевич подвергнут домашнему аресту за протест против обрусения польских школ. В Сормове рабочие «с праздничными лицами» ходят в поле в сопровождении своих жен и детей и там обсуждают свои нужды; полиция не препятствует. В России мало кто уже интересуется русско-японской войной, люди понимают, что «судьба России решается на большой, а не на малой войне… Старая Россия спит, расслабленная бюрократией, молодая же всецело поглощена решением основных вопросов истории. Тут, а не на малой войне, поворотный пункт… Малая война непопулярна, потому что популярна большая». Да, большая… Умные головы в японских военных штабах прекрасно ведали все выгоды загребания жара чужими руками. В самом деле, отчего бы не предоставить левым случай заагитировать массу пленных, которым вскоре предстоит вернуться домой? Может быть, пригодится в будущем. Мир заключен, но многие в стране Восходящего Солнца им недовольны, чувствуя, что задачи, поставленные перед военными, в сущности не решены. Засматривались на Сибирь, а так и остались на своем клочке суши, со всех сторон окруженном водой… Интересно, что в России предпринимались попытки блокировать возвращение пленных по только что открытой Транссибирской магистрали. Волнения на этой стратегической линии едва не привели к забастовкам, и только решительные действия генералов Гротекова и Ренненкампфа, с двух сторон двинувшихся восстановить порядок, умиротворили недовольных… *Предположительно редактором и издателем газеты был упоминаемый в тексте Николай Судзиловский, известный в революционных кругах как «доктор Руссель». Одно время он примыкал к народникам. Большей частью жил за границей, в том числе в Юго-Восточной Азии. После революции 1917 года эмигрировал в Америку. Умер в начале 1930-х годов.
