Воспоминания об отце. Петр Федорович Баденков

О жизни и деятельности выдающегося отечественного технолога и конструктора, одного из создателей современной шинной индустрии.

Сегодня «Московский журнал» рассказывает о жизни и деятельности выдающегося отечественного технолога и конструктора, организатора производства, одного из создателей современной шинной индустрии нашей страны Петра Федоровича Баденкова (1909−1992). Своими воспоминаниями о нем делятся его дети — Юрий Петрович Баденков и Лариса Петровна Виноградова, а также ветераны Научно-исследовательского института шинной промышленности (НИИШП), возглавлявшегося П.Ф.Баденковым много лет.

Воспоминания об отце Ю.П.Баденкова

Он никогда не вел дневников. Никто из нас, родственников, не предполагал, что в ближайшем будущем те или иные отцовские мемории окажутся востребованы «для печати», и не систематизировал их. Здесь я изложу только общую канву его биографии — насколько позволит память. Рассказ, понятно, окажется далеко не исчерпывающим и во многих аспектах может быть дополнен из других источников (например, в отношении того, что относится к профессиональной деятельности отца).

Петр Федорович Баденков родился в 1909 году в селе Илькино (Киржачский район Владимирской области). Отец его был лесником, то есть в деревенской общине человеком «служилым». Деда я никогда не видел. А бабушку — простую крестьянку — если и видел, то в слишком раннем возрасте: по нашим семейным преданиям, именно она меня крестила, хотя в то время, как известно (конец 1930-х годов), подобное, мягко говоря, не поощрялось. Семья была большая — шестеро сыновей и столько же дочерей. Дядья мои работали на железной дороге, двое из них погибли на войне.

Отец окончил профтехучилище в Киржаче. В нем всегда была сильна «техническая жилка». Он рассказывал мне о строительстве подводной лодки, которое затеял со своим товарищем по училищу на берегу реки Киржач, — рассказывал со смехом, однако в его памяти навсегда сохранился этот авантюрный, но вместе с тем и конкретный инженерный проект, к тому же воплощенный в железе. Не знаю, чем все завершилось, но данная история, на мой взгляд, весьма показательна для его характера: не только «полет мысли», но обязательно — реализация. Он всегда доводил свои замыслы до практического завершения.

После училища он уехал в Загорск, где познакомился с моей матушкой Марией Александровной, в девичестве Лукьяновой, тоже из крестьян. Потом поступил в Военно-химическую академию в Ленинграде. Там в 1932 году родилась моя старшая сестра. Далее семья перебралась в Москву. Отец работал на заводе «Красный богатырь» в Сокольниках. В 1937 году появился на свет и я.

Спустя некоторое время отец какими-то судьбами попал в аппарат Управления делами Совнаркома. То была чисто чиновничья служба. По его воспоминаниям, он изнемогал на ней, «протирая штаны», и не переставал хлопотать о переводе куда-нибудь на производство. В конце концов, в 1940 году оказался в Ярославле — сначала главным инженером резино-асбестового комбината, а с января 1941 года — директором крупнейшего тогда в Европе Ярославского шинного завода, отпочковавшегося от комбината. Предприятие было грандиозным: численность работников составляла около десяти тысяч человек.

Помню авианалет 1943 года, когда немцы разбомбили Ярославский шинный, имевший большое стратегическое значение. За это отца могли и посадить. Он потом сам говорил, что с тревогой «ждал своей судьбы»: мало ли — не обеспечил должной маскировки, не принял своевременно тех или иных мер… Однако обошлось. В результате поистине титанических усилий завод удалось полностью восстановить в считанные месяцы. В 1944 году отец получил орден Ленина, а в 1946-м его назначили заместителем министра резино-технической и каучуковой промышленности.

Мы переехали в Москву. Сначала жили в гостинице «Европа» на Неглинной рядом с Центральными банями (этого здания сейчас уже нет), затем в Доме на набережной, занимая две комнаты в пятикомнатной коммунальной квартире… Последний городской адрес Петра Федоровича Баденкова — дом на проспекте Мира у метро «Щербаковская».

Тем временем сестра поступила на химический факультет МГУ, пойдя, таким образом, по стопам отца, чем он был очень доволен. А вот я, боюсь, его разочаровал, выбрав в 1954 году геологический факультет Московского университета, хотя впоследствии он неизменно поддерживал мое решение.

В 1959 году отца назначили директором Научно-исследовательского института шинной промышленности. К тому времени он, если можно так выразиться, заматерел, набрал полную силу и смог радикально пересоздать пребывавший в довольно плачевном состоянии НИИШП, ныне по праву считающийся его детищем. Институт находился (и находится) в районе шоссе Энтузиастов — районе индустриальном, невыразительном. То же впечатление произвел на меня и сам НИИШП, когда я впервые его увидел: серые, плоские корпуса, неухоженная территория…

Перемены не заставили себя долго ждать. В конце 1950-х — начале 1960-х годов перед шинной промышленностью СССР встали масштабнейшие задачи. Предстояло резко двинуть ее вперед, чтобы обеспечить шинами бурно развивавшиеся автомобилестроение, авиацию, оборонную и космическую отрасли… В стране действовали до десятка шинных заводов — Московский, Ярославский, Белоцерковский, Омский и так далее. НИИШП выдвинулся на роль флагмана, локомотива, мозгового центра отрасли. Здесь разрабатывались и испытывались новые конструкции отечественных шин для всех областей народного хозяйства. В институте трудилось несколько тысяч человек, он имел на своей территории собственный экспериментальный завод, отдельные корпуса по каждой так называемой спецтематике (авиация, космос, оборонка), его специалистами производился огромный объем научно-исследовательских работ. Отец руководил всем этим поистине вдохновенно. Наконец-то он полностью нашел себя, обретя главное дело своей жизни, в котором смог осуществить идеальный синтез творческой работы и хозяйственно-административной деятельности.

Он неоднократно бывал за границей, где его хорошо знали и ценили, и много почерпнул из своих поездок. При этом у отца, человека в хорошем смысле амбициозного, сильно было развито чувство состязательности со странами Запада: он хотел, чтобы продукция нашей шинной промышленности ни в чем не уступала продукции иностранных фирм.

При отце НИИШП буквально расцвел, превратившись в отлично поставленное громадное многоплановое хозяйство с развитой социальной сферой (питание, отдых, ведомственное жилье). Как рассказывают, директор ежедневно находил время пройтись по территории и знал свое предприятие «в лицо», а не по докладам помощников. Последнее любимое детище отца — пионерский лагерь «Росинка». По существу это был не пионерлагерь, а загородный комплекс для отдыха сотрудников и их детей — с зимним бассейном, большим кинозалом, коттеджами, работавшими круглый год. Отец имел много неприятностей и встретил много трудностей при финансировании и строительстве комплекса, но все-таки довел дело до конца. Я считаю «Росинку» лучшим человеческим памятником ему.

Жизнь сводила его со множеством самых разных людей. Он дважды встречался со Сталиным. Лично был знаком с членами ЦК и правительства, военачальниками, космонавтами. Однако при этом оставался достаточно закрытым человеком. Я сейчас даже и не назову его задушевных друзей — не уверен в существовании таковых вообще. В то же время отец не чуждался уз товарищества, которые связывали его, например, с Владимиром Петровичем Чесноковым, в пору пребывания отца на посту директора НИИШПа — директором Ярославского шинного завода. Их товарищество, впрочем, не исключало острой профессиональной конкуренции. Они были совершенно разными людьми — по характеру, корням, воспитанию, культуре, но всегда с уважением относились друг к другу, являясь фигурами одного масштаба. В.П.Чесноков — натура яркая, я бы сказал, артистичная — создал футбольный клуб «Шинник», над чем отец слегка иронизировал. Но это находилось в русле социальной политики В.П.Чеснокова — политики крупного советского руководителя. Он говорил: «Тысячи человек нуждаются в организованном отдыхе. Заводская команда, играющая в высшей лиге чемпионата СССР, поведет их на стадион. Вместо пьянки мужчины увидят хороший футбол. Кроме того, сам стадион является мощным спортивно-оздоровительным комплексом». Отец же, хотя и иронизировал, сам организовал при НИИШПе команду автогонщиков. В какой-то мере это был ответ на вызов Владимира Петровича Чеснокова. Но отнюдь не выпад в борьбе личных амбиций. И то, и другое хорошо встраивалось в общую стратегию развития и поддержки шинной промышленности. Я помню, сколько сил и энергии в последние годы руководства НИИШПом отец отдавал идее строительства всесоюзного автодрома в Краснодарском крае, где испытания шин, в том числе и НИИШПовских, проходило бы на многопрофильных трассах. Думаю, будь он жив, — горячо поддержал бы проект создания в России трассы «Формулы-1».

Характера довольно консервативного, сторонник порядка, твердого уклада, отец и дома требовал того же — порядка и уюта. Был он высокого роста — 192 сантиметра, и мама, едва достигавшая ему до плеча, рядом с мужем выглядела совсем крошечной. Но именно она являлась, так сказать, столпом домашнего бытия. Когда в 1979 году мама умерла от лейкемии, отец очень это переживал — стержень семьи оказался вдруг выдернут. После мамы хозяйство стала вести ее сестра, Анна Александровна.

В 1963 году отец купил в Жуковке половину дома и последние годы жил там. В 1986 году он ушел на пенсию. Опять же, не могу вспомнить: вынужденно или в силу собственного решения. Тогда в стране начинались перемены. Отец с жадностью читал газеты и смотрел телевизор, стараясь понять суть этих перемен. Реакция его была неоднозначная: некоторые вещи он категорически отвергал, некоторые — приветствовал, но в целом, я думаю, больше было вопросов и недоумений. Прожив всю жизнь в одной политической и экономической системе, трудно объективно оценить новшества. Тем более что на первый план вышли люди, многие из которых не пользовались его уважением и доверием.

Умер Петр Федорович Баденков 26 декабря 1992 года. Похоронили его на Новокунцевском кладбище в Москве.