В письме «Нужно проездиться по России», вошедшем в книгу «Выбранные места из переписки с друзьями» и адресованном графу Александру Петровичу Толстому, душевно устремленному к монашеству, Гоголь, в частности, говорит: «Нет выше званья, как монашеское, и да сподобит нас Бог надеть когда-нибудь простую ризу чернеца, так желанную душе моей, о которой уже и помышленье мне в радость. Но без зова Божьего этого не сделать. Чтобы приобресть право удалиться от мира, нужно уметь распроститься с миром… Нет, для вас так же, как и для меня, заперты двери желанной обители. Монастырь ваш — Россия!»
И далее Гоголь советует своему другу, долгие годы проведшему за границей: «Вам нужно проездиться по России. Вы знали ее назад тому десять лет: это теперь недостаточно. В десять лет внутри России столько совершается событий, сколько в другом государстве не совершается в полвека… Чтобы узнать, что такое Россия нынешняя, нужно непременно по ней проездиться самому».
Этот совет Гоголь относил и к себе. В 1849 году он жаловался профессору-филологу Якову Карловичу Гроту: «Я нахожусь в затруднительном положении. Чтобы лучше узнать Россию и русский народ, мне необходимо было бы путешествовать, а между тем уж некогда: мне около сорока лет, а время нужно, чтобы писать».
И все-таки после возвращения из Святой Земли Гоголь отнюдь не сидел на месте. Не раз он бывал в известных русских монастырях. Особенно влекла его Оптина Пустынь, к середине XIX века ставшая одним из главных центров духовной жизни России.
Впервые Гоголь посетил Оптину в июне 1850 года вместе с Михаилом Максимовичем — проездом на юг в Малороссию. 13 июня друзья выехали из Москвы на долгих. 15-го ночевали в Малом Ярославце, утром отстояли молебен в тамошнем Николаевском монастыре. 16 июня провели в Калуге, днем обедали у Александры Осиповны Смирновой, супруги калужского губернатора, давней приятельницы Гоголя. Здесь в присутствии известного поэта графа Алексея Константиновича Толстого Гоголь вновь говорил о своем намерении «проездиться по России». Платон Кулиш, первый биограф писателя, рассказывает со слов Максимовича: «Между прочим, путешествие на долгих было для него (Гоголя. — В.В.) уже как бы началом плана, который он предполагал осуществить впоследствии. Ему хотелось совершить путешествие по всей России, от монастыря к монастырю, ездя по проселочным дорогам и останавливаясь отдыхать у помещиков. Это ему было нужно, во-первых, для того, чтобы видеть живописнейшие места в государстве, которые большею частию были избираемы старинными русскими людьми для основания монастырей; во-вторых, для того, чтобы изучить проселки Русского царства и жизнь крестьян и помещиков во всем ее разнообразии; в-третьих, наконец, для того, чтобы написать географическое сочинение о России самым увлекательным образом. Он хотел написать его так, «чтоб была слышна связь человека с той почвой, на которой он родился».
Из Калуги Гоголь и его спутник отправились в Оптину Пустынь. Последние две версты до монастыря прошли пешком. По дороге встретили девочку с мисочкой земляники и хотели купить у нее ягоды. Но та, видя, что они люди дорожные, отдала землянику даром со словами: «Как можно брать со странных людей». «Пустынь эта распространяет благочестие в народе, — сказал Гоголь. — И я не раз замечал подобное влияние таких обителей».
В Оптиной Гоголь, по воспоминаниям иноков, присутствовал на всенощном бдении — «молился весьма усердно и с сердечным умилением», затем посетил старцев. 19 июня путешественники уехали в имение Ивана Киреевского Долбино, находившееся в сорока верстах от монастыря. Здесь Гоголь на следующий день написал письмо иеромонаху Филарету (бывшему наместнику Московского Новоспасского монастыря, проживавшему с 1843 года на покое в Оптиной): «Ради Самого Христа, молитесь обо мне, отец Филарет. Просите вашего достойного настоятеля, просите всю братию, просите всех, кто у вас усерднее молится и любит молиться, просите молитв обо мне. Путь мой труден; дело мое такого рода, что без ежеминутной, без ежечасной и без явной помощи Божией не может двинуться мое перо».
Пребывание в монастыре произвело на Гоголя очень глубокое впечатление. Спустя три недели он сообщал графу Толстому из Васильевки: «Я заезжал на дороге в Оптинскую Пустынь и навсегда унес о ней воспоминание. Я думаю, на самой Афонской горе не лучше. Благодать видимо там присутствует… За несколько верст, подъезжая к обители, уже слышишь ее благоухание: все становится приветливее, поклоны ниже и участья к человеку больше».
В Оптиной Гоголь познакомился с Петром Александровичем Григоровым (в монашестве Порфирием), тогда рясофорным послушником. В миру Григоров был гвардейским офицером, служил в конной артиллерии. Рассказывают, что однажды на батарею приехал Пушкин, узнав которого, Григоров салютовал своему кумиру пушечным выстрелом, за что отсидел на гауптвахте.
Иноческую жизнь Петр Григоров начал келейником у знаменитого Задонского затворника Георгия, сохранив с ним духовную близость и после перехода в Оптину Пустынь. Впоследствии он издал «Письма в Бозе почивающего затворника Задонского Богородицкого монастыря Георгия» с кратким жизнеописанием.
По приезде Гоголя игумен Моисей поручил послушнику Петру показать гостю обитель. Несмотря на краткость знакомства, Гоголь очень полюбил Григорова и позже говорил о нем: «Славный человек и настоящий христианин; душа его такая детская, светлая, прозрачная! Он вовсе не пасмурный монах, бегающий от людей, не любящий беседы. Нет, он, напротив того, любит всех людей как братьев; он всегда весел, всегда снисходителен. Это высшая степень совершенства, до которой только может дойти истинный христианин».
В Оптиной сохранилось предание, пересказанное преподобным Амвросием: «С IV века и доныне Греческая Церковь хвалится целокупными мощами угодника Божия святого Спиридона Тримифунтского, которые не только нетленны, но в продолжение пятнадцати веков сохранили мягкость. Николай Васильевич Гоголь, бывши в Оптиной Пустыни, передавал издателю жития и писем затворника Задонского Георгия (отцу Порфирию Григорову), что он сам видел мощи святого Спиридона и был свидетелем чуда от оных. При нем мощи обносились около города, как это ежегодно совершается 12 декабря с большим торжеством. Все бывшие тут прикладывались к мощам, а один английский путешественник не хотел оказать им должного почтения, говоря, что спина угодника будто бы прорезана и тело набальзамировано, потом, однако, решился подойти, и мощи сами обратились к нему спиною. Англичанин в ужасе пал на землю пред святыней. Этому были свидетелями многие зрители, в том числе и Гоголь, на которого сильно подействовал этот случай».
Уже из Васильевки Гоголь писал Петру Григорову, прося показать обитель и своему племяннику Николаю Трушковскому, едущему поступать в Казанский университет. Вскоре Григоров был пострижен в мантию с именем Порфирий.
Переписка Гоголя с отцом Порфирием продолжалась. Очевидно, еще летом у них шел разговор о книгах затворника Задонского Георгия, фрагменты писем которого есть в гоголевском сборнике выдержек из творений святых отцов и учителей Церкви. Тогда Гоголь пользовался изданием 1839 года. Теперь отец Порфирий посылает ему последнее издание — 1850 года, дополненное новыми материалами и «Кратким известием о жизни затворника Задонского Богородицкого монастыря Георгия». Гоголь отвечает из Одессы 6 марта 1851 года: «Много благодарю вас и за письмо и за книгу Затворника. Как она пришлась мне кстати в наступивший Великий пост!.. Как мне не ценить братских молитв обо мне, когда без них я бы давно, может быть, погиб. Путь мой очень скользок, и только тогда я могу им пройти, когда будут со всех сторон поддерживать меня молитвами».
Этого послания отец Порфирий, по всей видимости, получить не успел: он почил о Господе 15 марта 1851 года.
Во второй раз Гоголь был в Оптиной Пустыни 2 июня 1851 года, о чем имеется запись в дневнике оптинского иеромонаха Евфимия (Трунова): «Пополудни прибыл проездом из Одессы в Петербург (на самом деле в Москву. — В.В.) известный писатель Николай Васильевич Гоголь. С особенным чувством благоговения отслушал вечерню, панихиду на могиле своего духовного друга, монаха Порфирия Григорова, потом всенощное бдение в соборе. Утром в воскресенье 3-го числа он отстоял в скиту Литургию и во время поздней обедни отправился в Калугу, поспешая по какому-то делу. Гоголь оставил в памяти нашей обители примерный образец благочестия».
По возвращении в Москву Гоголь в письмах к игумену Моисею и старцу Макарию (последнее не сохранилось) благодарит за гостеприимство, просит молитв и сообщает о высылке на нужды обители двадцати пяти рублей серебром. Старцы, в свою очередь, благодарят Гоголя. Преподобный Макарий благословляет его на создание книги по географии России для юношества.
Замысел этого труда возник у Гоголя давно. Именно с ним в значительной мере связано стремление «проездиться по России». В набросках официального послания к высокому лицу с просьбой о материальной помощи (июль 1850 года) читаем: «Нам нужно живое, а не мертвое изображенье России, та существенная, говорящая ее география, начертанная сильным, живым слогом, которая поставила бы русского лицом к России еще в то первоначальное время его жизни, когда он отдается во власть гувернеров-иностранцев… Книга эта составляла давно предмет моих размышлений. Она зреет вместе с нынешним моим трудом и, может быть, в одно время с ним будет готова. В успехе ее я надеюсь не столько на свои силы, сколько на любовь к России, слава Богу, беспрестанно во мне увеличивающуюся».
Старец Макарий, благословляя сочинителя, одновременно предупреждал: «В вашем намерении об издании полезной книги Бог силен даровать вам свою помощь, когда будет на сие Его святая воля. Но, как пишут святые отцы, что всякому святому делу или предыдет, или последует искушение, то и вам предложится в сем деле искус, требующий понуждения».
Замысел так и не был осуществлен.
Третий и последний раз Гоголь посетил обитель в сентябре 1851 года. 22 сентября он выехал из Москвы в Васильевку на свадьбу сестры Елисаветы, намереваясь далее проследовать в Крым и остаться там на зиму. Однако, прибыв в Калугу, он оттуда отправился в Оптину, а потом неожиданно для всех вернулся в Москву, что породило разнообразные толки среди знакомых Гоголя. Достоверно известно следующее.
24 сентября Гоголь был в скиту у старца Макария и на другой день обменялся с ним записками. Гоголь никак не мог решить — ехать или не ехать ему на родину, и спрашивал у старца совета. Тот, видя подспудное желание Гоголя возвратиться в Москву, это ему и предложил. Но Гоголь продолжал сомневаться. Тогда отец Макарий посоветовал все-таки ехать в Васильевку. Гоголь и тут не перестал колебаться. В конце концов старец всецело предоставил выбор ему, благословив образком преподобного Сергия Радонежского. Гоголь уехал в Москву.
Возможно, при встрече с отцом Макарием Гоголь выразил намерение остаться в монастыре. Оптинский старец Варсонофий в беседе со своими духовными чадами передает слова, сказанные Гоголем близкому другу незадолго до смерти: «Ах, как много я потерял, как ужасно много потерял, что не поступил в монахи. Ах, отчего батюшка Макарий не взял меня к себе в скит…» Это предание отчасти подтверждается свидетельством сестры Гоголя Анны Васильевны, сообщавшей Владимиру Шенроку, биографу писателя, что брат ее «мечтал поселиться в Оптиной Пустыни».
Из Москвы Гоголь отправляется в Троице-Сергиеву лавру — помолиться в день именин матери. 30 сентября вечером его встречали в подмосковном Абрамцеве. Сергей Тимофеевич Аксаков вспоминал: «Заметно было, что Гоголь смущался своим возвращением без достаточной причины… и еще больше тем, что мать и сестры будут огорчены, обманувшись его увидеть».
1 октября Гоголь едет к обедне в лавру, находящуюся в тринадцати верстах от Абрамцева. На обратном пути посещает Хотьков Покровский женский монастырь. 3 октября он вновь в Москве, откуда вечером того же дня пишет родным в Васильевку: «Не удалось мне с вами повидаться, добрейшая моя матушка и мои милые сестры, нынешней осенью. Видно, уж так следует и угодно Богу, чтобы эту зиму я остался в Москве… Бог иде же хощет побеждает естества чин. А потому верю, что если вы будете обо мне усердно молиться, то и здесь соберутся во мне силы и я буду здоров и годен для труда и работы… В день ваших именин, матушка, молился я у мощей св. Сергия о вас и о всех нас…»
Больше Гоголь Москвы не покидал.
