Русская линия
Московский журнал Анна Грушина,
А. Недоступ
01.05.1999 

Куликово поле современности
На Каирской конференции ООН (1994 г.) для России квота определена в пятьдесят млн. человек. Медицина стала полигоном, на котором осуществляется геноцид народов России

После публикации редакционного плана на текущий год в нашей почте было лишь одно письмо, в котором читатель выражал недоумение: зачем историко-краеведческому журналу посвящать целые блоки статей пограничникам, медицине?.. В основном же мы получили одобрение и еще раз убедились, что нашу читательскую аудиторию интересуют не только забытые архивы, но и история в лицах, «болевые точки» дня сегодняшнего. К одной из них мы и обращаемся в этом номере.
Общество еще не до конца осознало, что именно медицина оказалась в переживаемое нами время на переднем рубеже стояния за Отечество, а значит — за каждого из нас. На этом Куликовом поле современности непримиримо сошлись Добро и Зло, законы традиционной русской жизни и «нового мирового порядка». О том, что сказанное — не преувеличение, не гипербола ради красного словца, свидетельствует беседа главного редактора «Московского журнала» Анны Филипповны Грушиной с доктором медицинских наук, профессором кафедры внутренних болезней N 1 лечебного факультета Московской медицинской академии имени И.М.Сеченова, председателем Московского общества православных врачей, сопредседателем Церковно-общественного совета по биомедицинской этике при Московской патриархии Александром Викторовичем Недоступом.

Анна Грушина. Александр Викторович, в нашей беседе будет не так уж много конкретных дат, но они крайне важны, так как красноречиво говорят, что практически все «медицинские страсти», о которых я попрошу вас рассказать, свалились на страну после так называемой «перестройки». В обществе, переживающем глубокий нравственный кризис, появилась возможность прогресс в биологии и медицине использовать не во благо, а во вред человеку. Причем в таких масштабах, что соотечественников наших необходимо срочно защитить на законодательном уровне. Поэтому и был выработан законопроект «О правовых основах биоэтики и гарантиях ее обеспечения», который Госдумой еще не принят, а первые парламентские слушания по нему в октябре прошлого года — весьма эмоциональные и напряженные — показали, что до согласия здесь весьма далеко. Вы — участник этих слушаний, имеете самое непосредственное отношение к подготовке законопроекта. Поясните читателям, в чем суть проблемы, что такое биоэтика.
Александр Недоступ. Это понятие пришло к нам с Запада, его наша православная среда плохо воспринимает. Да и вообще правильнее было бы говорить о биомедицинской этике. С позиций медицины «био» — ведь не тычинки-пестики. Есть даже такой оттенок биоэтики — это свод нравственных требований, предъявляемых не только к медицине во всех ее аспектах — и к медицинской науке, и к медицинской практике, но и ко всему, что связано с биологией человека, с сохранением его здоровья, а значит — с сохранением народонаселения. Последнее — уже демографическая проблема… Именно то, что понимать биоэтику можно очень широко, стало поводом для отрицания необходимости ее правового регулирования. Известный офтальмолог академик Федоров, например, недоумевает: как можно законодательно регулировать нравственные нормы, их нельзя втиснуть в какие-то рамки… Он глубоко не прав. Есть такой нравственный постулат: не убий! Какой нормальный человек подвергнет его сомнению? Предлагаемый закон о биоэтике как раз и регулирует вопросы (или нарушения) нравственного порядка, связанные с медицинской деятельностью. Цель его — защита прав населения. Беда в том, что медицина опередила соответствующие этические нормативы. Их нужно срочно подтягивать на те далекие позиции, которые уже заняла наука.
А.Г. Как ученый, педагог и практикующий врач, Вы изнутри знаете о подлинном положении дел в современной медицине. Каково оно?
А.Н. Состояние дел в медицине как социальном институте — удручающее. Оно рассматривалось весной 1997 года на Всемирном Русском Соборе и с тех пор не стало лучше. Сохраняется высокая смертность при низкой рождаемости, страна охвачена эпидемией сердечно-сосудистых заболеваний, в частности инфарктов и инсультов; резко возросла заболеваемость туберкулезом, сифилисом. Изменился и сам характер заболеваний — врачи отмечают, что люди стали болеть тяжелее. Не уменьшается фактически поощряемый властями алкоголизм, резко растет наркомания. Катастрофично положение со здоровьем детей. При этом в нарушение действующей Конституции утверждается платный характер медицины при бешеной дороговизне лекарств. Разрушена система управления медициной, дезорганизовано ее финансирование. Процесс вымирания народов России (в год мы теряем от миллиона до полутора миллионов человек) усугубляется деятельностью Российской ассоциации планирования семьи (РАПС), растлевающей детей под предлогом полового просвещения (в том числе и в рамках новоиспеченной дисциплины — валеологии), что приводит к распаду семей, еще большему снижению рождаемости.
Привожу этот тягостный (но далеко не полный!) перечень фактов, чтобы показать, какими путями в угоду «золотому миллиарду» на медицинском поле решается задача истребления народов России. Согласно материалам пятой (Каирской) конференции ООН по народонаселению (1994 год), квота для нас определена примерно в 50 миллионов человек. Речь, по сути, идет о геноциде коренного населения России. «Достойную» жизнь «золотого миллиарда» должно обеспечивать резко сокращенное все прочее человечество, в том числе и остатки русского народа.
А.Г. Теперь понятно, почему медицина сегодня оказалась в эпицентре борьбы за наше Отечество.
А.Н. Более того, за будущее всего человечества. Для религиозного человека его вера — основа мироощущения и оценки всех происходящих событий, а их мистический смысл очевиден: разрушение России как престола Божьего на земле перед приходом антихриста. Россия — последний оплот православия на Земле, полигон, где столкнулись две принципиально разные точки зрения, два мировоззрения, если говорить точнее. Медицина лишь олицетворяет борение нравственных, политических и прочих принципов. Конечно, первостепенное значение имеют вопросы социально-политического преобразования общества — сегодняшний социально-политический строй погубит и народы России, и саму Россию. Но крайне важна и деятельность врачей: лечение людей, профилактика заболеваний.
Как система врачевания русская медицина тоже переживает серьезные потрясения — повсюду расплодились «народные целители», экстрасенсы, восточные врачеватели. В своей «лечебной» практике они применяют не только травы, водные, тепловые процедуры, но и ворожбу, заговоры, волхвование, увлекают доверчивых пациентов в свои «верования"… Есть и новая для нас проблема. Как я уже говорил, медицинская наука ушла далеко вперед. Врачи получили возможность вмешиваться в самые основы зарождения жизни, корректировать или прекращать ее дальнейшее развитие, манипулировать наследственностью. Словом, врачи сегодня могут моделировать практически все жизненные процессы человека — от его зарождения до смерти.
А.Г. Готовясь к беседе с Вами, я внимательно прочитала проект Закона о биоэтике. Если бы была возможность распечатать его тысячными тиражами, опустить в каждый почтовый ящик, все здравомыслящее население страны потребовало бы принять его немедленно. Хотя бы из чувства самосохранения… Кто готовил законопроект?
А.Н. Государственная Дума — с привлечением специалистов из самых разных областей: юристов, священнослужителей, православных врачей. Кстати, во всем мире проблемы биоэтики обсуждаются широкой общественностью, а не только внутри медицинского сообщества. После первых слушаний осталось впечатление, что законопроект затронул некоторые корпоративные интересы. Особенно тяжело, что его яростными оппонентами выступили прежде всего медики — авторитетные, известнейшие имена…
В подготовке Закона мы опирались на традиционные ценности. Признают русские люди Бога или нет, но наша этика базируется на православных постулатах. Оппоненты же считают, что руководствоваться надо «общечеловеческими ценностями». Иными словами, чуждыми нам — американскими, с элементами протестантизма и еще невесть чего… По определенным параметрам пересечения, конечно, есть, но в принципе именно здесь противостоят друг другу два уклада жизни, две философии. Говорят, что безбожная этика вообще присуща «постхристианской культуре». Но это утверждение изначально порочно и не имеет права на существование. Какая постхристианская культура, постхристианская этика? В Христе людям дано высшее, последнее откровение. Следовательно, это уже не пост-, а антихристианская культура, антихристианская этика. Люди, познавшие Христа и отошедшие от Него, впадают в Иудин грех… Вот основополагающий, ключевой момент в понимании и оценке всего происходящего с нами, в том числе и в медицине.
А.Г. С национальной точки зрения, одухотворенной православием, каждый человек — образ и подобие Божие на земле. Проводить на нем эксперименты — недопустимо! Но разве не этим занимается фетальная терапия?
А.Н. Не мудрствуя лукаво, отвечу, что она занимается убийством. «Фетус» — плод. Фетальная терапия — это лечение вытяжками из человеческого плода. Кстати, это одна из медицинских технологий, приносящих очень большой материальный доход. При этом плод должен быть достаточно зрелым. Его не выскабливают из чрева матери, а вызывают искусственные роды.
А.Г. А что берут у плода: кровь, мозг?
А.Н. Берут разные ткани, вытяжки. И мозг тоже — для лечения заболеваний мозга, нервной системы. Апологеты фетотерапии утверждают, что она дает хороший эффект, однако в мае прошлого года на эту тему был проведен большой научный форум, на котором эффективность фетотерапии так и не смогли доказать.
А.Г. Невозможно осознать: ребенка извлекают из материнского чрева, у живого берут вытяжку из головного мозга…
А.Н. В настоящее время официально позволено производить искусственное родоразрешение до 22-х недель беременности. Конечно, это человек, пусть и не до конца сформировавшийся. Он рождается живым. Его заворачивают в полиэтилен и помещают в морозильную камеру. Я не знаю подробностей технологии, но ткани берут, естественно, до того, как произойдут их необратимые изменения. Их применяют при разных патологических состояниях. Например, вводят больным детским церебральным параличом. Поэтому наши оппоненты заходятся в «благородном» гневе: мол, фетотерапия спасает людей от страшных болезней…
А.Г. То, что делают с плодом, происходит с согласия матери?
А.Н. Да, и это еще один козырь сторонников фетотерапии: мать же согласилась…
А.Г. Вероятно, за материальное вознаграждение?
А.Н. Не знаю, но легко себе представить, что да. Материал-то получают дорогой — одна инъекция стоит от сотен до нескольких тысяч долларов. Причем эти эксперименты, насколько мне известно, проводятся только в Китае, Мексике и вот теперь у нас. Во всех остальных странах подобное кощунство запрещено.
А.Г. А в каких клиниках у нас занимаются фетальной терапией?
А.Н. Есть такой Институт биологической медицины. В основном фетальные ткани используют для «омолаживания», к которому прибегают политические деятели, актеры, «звезды» всяческие, озабоченные своей внешностью…
Похоже, что именно с этой деятельностью в большой степени связано принятое Правительством России в 1996 году Постановление, разрешающее аборты по социальным показаниям до 22-х недель беременности, что опять же запрещено в 134 странах мира. В Постановлении приведен перечень этих показаний (14 пунктов), по которым разрешено прерывать беременность на таких сроках.
Конечно, есть моменты щекотливые, которыми козыряют наши противники: вы ханжи, вы мракобесы, отец изнасиловал несовершеннолетнюю дочь, а вы будете заставлять ее рожать?.. Да, для таких случаев, требующих индивидуального подхода, должны быть проработаны все правовые нюансы, но вопиющее Постановление, подписанное Черномырдиным в мае 1996 года, надо отменять. Хотя теперь уже в законопроекте «О здравоохранении в Российской Федерации», практически единогласно принятом Думой в первом чтении, повторяется это Постановление! А по нему мать-одиночка имеет право на 22-й неделе беременности избавиться от ребенка, как будто ей 12 недель не хватило на размышления… Еще такое право имеют лица, находящиеся за чертой бедности, или если в семье уже есть трое детей, и так далее. Довольно обширный список. При всеобщей нашей нищете он охватывает практически все население страны. Демографическая ситуация такова, что государство задачей номер один должно считать защиту и умножение населения, а оно издает законы, направленные на уничтожение неродившихся детей. У разгулявшихся криминальных структур появилась весьма доходная статья бизнеса. Разве это не вписывается в программу геноцида? Как видим, план четко осуществляется и имеет прямое отношение к биоэтике.
А.Г. Одни люди готовы пойти на преступление, чтобы избавиться от ребенка еще в чреве матери. Другие соглашаются на пробирочное зачатие, только бы иметь дитя. Человек из пробирки — странно, неестественно, но для многих женщин это единственная надежда на материнство…
А.Н. Некоторые наши священнослужители отрицают такой путь появления на свет человека как не заповеданный Богом. И даже шире: Бог не дал детей — и не надо ничего предпринимать. Мне думается, что это уязвимая позиция. Допустим, у женщины после воспаления возник спаечный процесс. Достаточно рассечь некую спайку, чтобы восстановилась возможность деторождения. Что же, не делать этого? Здесь проблема в другом.
Когда «в пробирке» встречаются мужская и женская половые клетки, происходит процесс слияния и образования зародыша (на медицинском языке — зигота). Женщине для «гарантии» имплантируется несколько зигот, приживается тоже, как правило, не одна. Теперь надо сознательно выскабливать «лишние» прижившиеся зародыши, то есть — делать аборт. Кроме того, часть зигот остаются непривитыми, вне материнского организма. Что с ними делать — никто не знает: уничтожить, спустить в канализацию? Их замораживают, и таких протозародышей накоплено в мире уже десятки, если не сотни тысяч. По некоторым положениям западной биоэтики считается, что человеческое существо одухотворено с 14-го дня после зачатия, когда у зародыша появляется то, что невропатологи называют «нервной полоской»: начинает развиваться нервная система — некое вместилище чувствования. Православные же люди убеждены, что существо одухотворено с момента зачатия… Десятки тысяч «замороженных» душ вопиют к Небу.
Как видим, далеко не все просто с экстракорпоральным внетелесным оплодотворением, то есть с «пробирочным зачатием». Правда, есть методика, по которой имплантируют только один зародыш и получают один плод. При этом, возможно, какие-то сомнения отпадут. А вообще такие вопросы должен решать Церковно-общественный совет по биомедицинской этике, созданный в прошлом году при Московской Патриархии. Понимаю, что мы вновь даем повод для нападок: вот они — иезуиты-мракобесы, тормозящие прогресс науки… Словом, те, кто воздвигает очередной барьер, у которого сойдутся люди верующие и неверующие.
А.Г. Я нахожусь с Вами по одну сторону барьера, но сейчас попытаюсь выступить в роли оппонента и высказать те аргументы, которые Вы наверняка услышите. Советский Союз имел самое совершенное атомное оружие, поэтому нас боялись, с нами считались (хочется надеяться, что кто-то и уважал). Если бы мы в свое время, руководствуясь исключительно гуманными соображениями, прекратили научные разработки в данной области, нас бы уже давно смели с лица земли. Сегодняшний геноцид — яркое тому подтверждение. Так и в медицине. По телевизору одно время без конца демонстрировали клонированную овечку Долли. Опыт удался. Мы не станем этим заниматься, а Запад успешно продолжит эксперимент, от свиней и овец перейдет к человеку, вырастит армию роботов-рабов или роботов-воинов… Такое может произойти или это из области ненаучной фантастики?
А.Н. Мы уже слышали этот аргумент из уст председателя Комитета по геополитике при Госдуме господина Митрофанова. Он чуть ли не трижды на думском совещании по клонированию повторил, что вот США запретят у себя клонирование, но дадут деньги другой стране на эти эксперименты, плодами которых потом смогут воспользоваться, а мы останемся в стороне и отстанем… Между тем ученые в России готовы к проведению экспериментов по клонированию. Особо хочу подчеркнуть, что работы эти — дорогостоящие, а положительный результат — дело случая. Овечка Долли народилась с 278-й, кажется, попытки.
Многие крупные ученые говорят, что клонирование невыгодно экономически. При этом мы ведь получаем не точную копию живой особи, а лишь биологического двойника. Бог знает, к чему это приведет. Клонируя человека, вместо Эйнштейна можно получить рецидивиста-медвежатника. Внешняя копия не означает повторения натуры внутренней, повторения психофизических, умственных качеств «оригинала». (Даже пресловутая овечка Долли оказалась не по-овечьи агрессивной: родила ягнят и одного почему-то загрызла.)
Здесь чрезвычайно важны аргументация, нравственные императивы. Ладно бы, приходилось полемизировать только с людьми, руководствующимися научными амбициями. Но вот один из наших известных публичных богословов вдруг заявил, что богословского обоснования запрета клонирования нет. Как нет, если это путь поругания Христа?!
А.Г. Но работы по клонированию человека все-таки ведутся?
А.Н. В Южной Корее ученые получили протозародыш методом клонирования, но на уровне многоклеточного развития их что-то заставило остановиться. Скажу больше. С Туринской плащаницы соскоблили кубический миллиметр крови. Установили пол — мужской, группу крови — четвертая. Ватикан наложил запрет на дальнейшие работы и тем самым пресек дерзость тех, кто пытался получить некий «дубликат» Христа. Думаю, что если кто-то все же рискнет двинуться дальше, его остановит Сам Господь.
Кстати, генетика сегодня может кое-что пострашнее клонирования. Например, создать человека, не имеющего памяти. Из таких, можно представить, легко сделать палачей, беспамятных аморальных убийц. Мы слишком далеко зашли, наука живет сама по себе. В этом — самая страшная опасность.
А.Г. В законе о биоэтике есть пункт о презумпции несогласия человека (или его родственников) на то, чтобы у него взять какой-то орган или ткани для пересадки нуждающемуся больному. Поясните, пожалуйста, что такое «презумпция несогласия», много ли в нашей стране проводится операций по пересадке органов?
А.Н. И раньше их было мало, а сейчас и того меньше: нет денег ни на операции, ни на последующее лекарственное лечение, предотвращающее отторжение пересаженных органов. Это дорогие лекарства. Против самой пересадки возражений ни у кого нет. Но вот момент забора донорского органа — вопрос нравственный, этический. Сердце, например, можно брать у человека только тогда, когда констатируется смерть его мозга. Параметры мозговой смерти по закону надо определять почти тремя десятками разных тестов. В реальной жизни их обычно не проводят. Но дело даже и не в этом. В нынешней криминогенной обстановке на почве пересадки органов возможны различные преступления. В погоне за нужным органом, если за него обещано вознаграждение, можно ведь, например, не приложить должных усилий для спасения человека…
В связи с этим авторы законопроекта о биоэтике и считают, что нельзя наши органы брать без прижизненного согласия на то человека. В Америке, кстати, закон требует согласия донора на забор после его смерти какого-то органа. Такое согласие дала примерно половина населения США. У нас подобного закона нет. К чему это приводит? Некоторые государственные и общественные деятели уверяют, что имеют документы, подтверждающие, что после 4 октября 1993 года московские центры, куда доставлялись жертвы расстрелов у Белого дома, незаконно экспортировали человеческие органы и ткани за рубеж. Это иллюстрация к «презумпции несогласия» и к тому, что с принятием Закона о биоэтике мы давно опоздали.
А.Г. Ясно, что на каждом из пунктов, прописанных в законопроекте, мы остановиться не сможем. Но никак нельзя обойти вниманием охватившую буквально всю страну опасную эпидемию — я говорю об оккультной медицине, об экстрасенсах, биоцелителях.
А.Н. Я думаю, что многие так называемые экстрасенсы искренне самообольщаются, считая, что они помогают людям. Есть и шарлатаны, зарабатывающие деньги на чужой беде. Не исключаю, что какая-то малая часть экстрасенсов действительно умеет помочь больному, однако нельзя забывать об обмене духовными энергиями.
Когда люди находятся в контакте (целитель и больной), духовная сущность одного взаимодействует с духовной сущностью другого. Безгрешных людей нет, и последствия такого контакта могут быть самыми неожиданными, далеко не всегда полезными духовно или телесно. Это подтверждают прослеженные случаи экстрасенсорного воздействия: после временного улучшения зачастую наступало резкое ухудшение. Человек якобы «лечится», а время на постановку диагноза и настоящее лечение — уходит, что может привести к тяжелым последствиям. Феномен экстрасенсорики существует, но он опасен, и поэтому Русская Православная Церковь предостерегает от занятий целительством, колдовством, магией. В Законе о биоэтике тоже есть такой пункт.
Между прочим, Дума сейчас собирается обсуждать Закон о биоэнергоинформационном благополучии населения. Благородная цель, благородное название, но что этот закон предлагает? Всем магам и колдунам выдать лицензии, упорядочить их деятельность…
А.Г. То есть — брать с них налоги.
А.Н. Совершенно верно.
А.Г. Доходное место, называется… В одном из медицинских журналов я прочитала, что в стране сейчас очень много людей, страдающих психически. Это что — ответ общества на социальные потрясения?
А.Н. Думаю, социальные потрясения — одна из важных причин. Вообще же психические заболевания, по-моему, появляются где-то на стыке душевного и духовного в человеке. Впрочем, об этом лучше поговорить с верующим психиатром. Здесь мне видится существенным другое. Вот в храмах порой можно встретить людей душевно больных, но духовно они здоровы. У нас общество тяжело больно духовно, хотя и душевных болезней много. Страна находится в состоянии стресса. Сейчас как будто наметилось снижение смертности. Социологи (профессор Игорь Алексеевич Гундаров) объясняют это тем, что люди начали постепенно приспосабливаться к существующим обстоятельствам.
А.Г. Если мы вышли из шока — это уже надежда… Александр Викторович, я сейчас задам Вам, быть может, не вполне корректный вопрос. Думаю, что он не одну меня занимает. Часто перечитываю книгу архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) «Дух, душа и тело» и прихожу к выводу, что болезни или здоровье сердца отражают состояние души. Что скажете на этот счет Вы — кардиолог, воцерковленный человек?
А.Н. На этот вопрос обстоятельнее ответили бы врачи, наблюдающие людей с пересаженным сердцем. У таких больных как будто меняется общая жизненная установка, они становятся более религиозными. Но чтобы резко изменилась их духовность — такого не знаю. На эту тему лучше поговорить с настоятелем храма преподобного Серафима Саровского при Институте трансплантологии отцом Анатолием Берестовым. Он и в медицине человек известный — профессор, невропатолог, а я не рискну конкретизировать. Конечно, сердце — особый орган в человеке: сердце томится, сердце способно чувствовать на расстоянии, что, по-видимому, и привело архиепископа Луку, хирурга с мировым именем, к выводу, о котором Вы говорите.
А.Г.
В журнале «Врач» была опубликована Ваша с профессором В.И.Маколкиным статья о докторе Захарьине, которого дореволюционная демократическая печать (родная сестра нынешней!) незаслуженно оболгала, представила эдаким чудовищем… Доктор Захарьин при обходе, если требовалось, мог и час, и два провести у постели больного. Высокий пример не только профессионального, но и душевного врачевания! Нет сомнения, что эти благородные традиции живы по сей день, хотя резкий переход на платную медицину стал в этом отношении непреодолимым испытанием для иных представителей медицинского сословия.
А.Н. Вы привели пример не только душевного, но и духовного врачевания, хотя духовное лечение — задача не наша, а священников. Но врач должен чувствовать, когда достаточно самому поговорить с больным, а когда надо посоветовать ему сходить в церковь, чтобы болезнь поддалась лечению… Лучшие традиции отечественной медицины не умерли, вы правы. Подавляющее большинство врачей работают не за страх, а за совесть. Часто без зарплаты, без лекарств и необходимого инструментария, на пределе возможностей. Есть ученые-медики, которые в не поддающихся описанию условиях умудряются проводить научные исследования. Что это: великая терпеливость, присущая нашему народу, или безмолвная покорность; знак гибели страны или очередное испытание, которое мы вновь преодолеем благодаря христианскому смирению таких вот людей. Врачи, уж точно, несут свой крест. Конечно, есть и мздоимцы, любители наживы, но о них говорить не хочется — не они сегодня олицетворяют нашу медицину.
А.Г. Вы из семьи врачей? В медицине не редки династии.
А.Н. Нет. Мама была библиотекарем, отец — инженером. Вся дальняя родня по материнской линии — тульские, орловские священники, а со стороны отца — замоскворецкие жители и полтавские крестьяне. По материнской линии был у меня замечательный родственник — известный терапевт академик Евгений Михайлович Тареев. Крупнейший терапевт, Герой Социалистического Труда, лауреат всевозможных премий. Жена его, моя тетя, Галина Александровна Раевская, тоже была известным терапевтом-кардиологом. Умер Е.М.Тареев 91 года от роду. На Пироговке есть его клиника. Я с детских лет, глядя на него, постигал, как надо работать. Это были лучшие уроки: я учился у Евгения Михайловича не столько медицине, сколько пониманию того, что такое вообще работа врача и ученого. Он был неверующим человеком, хотя вырос в Сергиевом Посаде, рядом с Лаврой, а его отец — известный профессор богословия — преподавал в Московской Духовной академии. Помню такой случай: академик Тареев стоит перед полкой со своими книгами, а над ней — полка с трудами его отца-богослова. И он мне говорит, показывая на свои книги: «Вот это все забудется, пройдет». И о книгах отца: «А вот это — останется».
А.Г. Известно, что русская душа — всегда христианка. Даже моральный кодекс строителя коммунизма, по которому жила страна в драматическом двадцатом столетии, не что иное, как исковерканная Нагорная проповедь. Жили всяко — и страшно, и безбожно, но за други своя! Потому и в Великой Отечественной смогли победить… Вы сказали, что у Вас в роду по материнской линии было много священников. Как сложилась их судьба после революции?
А.Н. Большей частью погибли в лагерях, мало кто умер своей смертью. Дед — протоиерей Александр Иванович Раевский — был священником на оружейных заводах в Туле, директором церковноприходской школы, председателем Тульского общества трезвости. В 1916 году вышел закон, обязывающий всех, кто работал в церковноприходских школах, получить педагогическое образование. И дед в 40 лет с небольшим поступил в пединститут на естественнонаучный факультет. Учился с большим интересом и удовольствием. Он собрал хорошую библиотеку, был знаком с издателем Сытиным. Бабушка, говорят, замечательно пела. Будущий патриарх Алексий I любил слушать романсы в ее исполнении. Кстати, бабушка Татьяна Ивановна, в девичестве носила фамилию Русакова, а по материнской линии была Говорова. И Русаковы, и Говоровы — известные священнические фамилии. Поскольку святитель Феофан, затворник Вышенский, происходил из тех же средне-русских мест (елецких) и носил фамилию Говоров, я дерзаю думать, что бабушка имела какое-то отношение к роду епископа Феофана.
В 1918 году деда посадили. Спасло его то, что начальником Тульской ЧК был человек, мальчиком певший у него в церковном хоре. Бабушка пошла просить за деда, он схватился за голову, велел отпустить. Умер дедушка от тифа в 1922 году, ему было всего 48 лет.
А.Г. Вы учились в институте после войны. Время было тяжелое, сейчас тоже не простое, хотя совершенно по-иному не простое. Нынешние студенты похожи на Вас в те годы?
А.Н. В основной своей массе они очень мало знают. Я об общем кругозоре — литература, музыка, искусство. Это наносит серьезный ущерб специальности. Мы, приводя пример с доктором Захарьиным, уже говорили, что врач лечит не только медикаментозно… Я внушаю студентам: высокий профессиональный уровень — это первооснова, но вы должны уметь общаться и с дворником, и с академиком… Что тут сделаешь? Мы взрастали в те времена, когда классика была обязательной, по радио звучала хорошая речь. А что сейчас преподносится молодым, что они получают через средства массовой информации? Но это — наша смена, наши дети. Их личностное становление остается нашей первейшей заботой. Стараемся как можем…
Очень плохо, что студенты неграмотны духовно. Большой урон для будущих медиков. В Москве уже несколько лет работает Общество православных врачей. Когда мы создавали его, не конкретизировали, чем будем заниматься. Стали обсуждать самые актуальные, наболевшие вопросы. И студенты заинтересовались. Иногда приходят на заседания, слушают, впитывают. Кто-то уходит, кто-то остается, но костяк уже есть.
А.Г. А какие вопросы, помимо тех, что мы сегодня затронули, Вы считаете актуальными, требующими обсуждения?
А.Н. Например, можно ли применять гипноз в медицинской практике, ведь это прямое внедрение в человеческую психику. Мнения разделились. Кто-то из врачей аргументирует так: мы же даем снотворное, успокоительные травы, а гипноз — разновидность сна, не более того. Один врач поведал, как он гипнозом лечил солдата-афганца. Тот резко уклонился от пули душмана и остался с искривленной шеей. Психогенный спазм. Ничто не помогало, а в состоянии гипнотического сна врач через внушение вывел солдата из этого положения — шея выправилась. Я считаю, что гипноз допустим, если он проводится опытным врачом, человеком с чистыми помыслами, который не станет давать больному дурных установок. Более того, психиатры утверждают, что если гипнотический посыл противоречит нравственным устоям гипнотизируемого, он не прививается: больной начинает беспокоиться, выходит из гипнотического сна. Но разрешать гипнотизировать всем — опасно, так как мы откроем ворота, которыми воспользуются шарлатаны.
А.Г. На территории Клинического городка на Девичьем поле сейчас открыто уже два храма. Знаю, что Вы имеете к их возрождению самое непосредственное отношение.
А.Н. В храм Михаила Архангела я еще студентом ходил, увы, на физкультуру — там был спортзал. Потом аптека, потом его стали рушить и к 1978 году почти преуспели в этом — храм превратился в руины. Церкви Димитрия Прилуцкого повезло больше — в ней была типография, затем лаборатория, склад грязного белья, но она лучше сохранилась. Когда в 1990 году праздновался очередной юбилей института, нашему ректору академику М.А.Пальцеву пришла в голову благая мысль — восстановить храм Михаила Архангела. Он вызвал меня к себе, попросил создать «двадцатку», чтобы начать регистрацию общины и реставрацию. Я говорю ректору: «Михаил Александрович, с храмом Димитрия Прилуцкого положение не такое, как с церковью Михаила Архангела. Там одни развалины, а здесь есть и свет, и вода, и тепло. Давайте восстанавливать и его». Он буквально секунду подумал и отвечает: «Очень хорошо! Пусть на территории академии будет два действующих храма». Так что главную роль в деле восстановления наших больничных церквей сыграл не я, а академик Михаил Александрович Пальцев.
А.Г. А студенты туда ходят?
А.Н. Я так мечтал об этом, но нет — почти не ходят. Да что студенты! Вот яркий пример: как-то в клинику позвонили, что у нас в Центральном клиническом корпусе заложена бомба. За 40 минут эвакуировали больных — выводили и выносили из палат, из реанимации. Хоть бы кто из ходячих больных или медперсонала обратил свой взор на стоящий рядышком храм, зашел поставить свечку, попросить, чтобы беда прошла стороной… Слишком многим людям еще не открылся религиозный смысл происходящего с каждым из них в отдельности и со страной в целом.
А.Г. Что ж, людей, понимающих этот смысл, способных осознанно сопротивляться злу, и в прежние времена было не много. Когда Минин и Пожарский шли на Москву спасать Отечество, они вовсе не активное большинство представляли.
А.Н. Они были верующими и жили в стране, не отравленной пропагандой эгоизма, себялюбия, насилия. Мы живем в другой реальности, стоим на последних бастионах, а потому должны еще усерднее бороться с силами зла. Одному из духовных светочей современной России, старцу Кириллу (Павлову), я задал прямой вопрос: надо ли в такой ситуации, как у нас, сопротивляться, — он мгновенно ответил: «А как же! Иначе мы своими руками станем отворять ворота антихристу».
А.Г. «Иначе» имеет вполне определенный смысл — это предательство Бога и России.
А.Н. Конечно! Жить в России в XX столетии — тяжелый крест, но и великая милость Божия, которой надо быть достойными. Образно говоря, сегодня мы в окружении, но приказа об отходе не было. Значит, будем сражаться. До последнего вздоха. Это наше послушание ради России.

3 апреля нынешнего года Александру Викторовичу Недоступу исполнилось 60 лет.

Многоуважаемый Александр Викторович!

Коллектив редакции и редколлегия «Московского журнала» сердечно поздравляют Вас — врача Божией милостью, подвижника, верного сына России — с замечательным юбилеем! Общеизвестен Ваш вклад в медицинскую науку. Ваш высокий профессионализм, душевная щедрость помогли вновь обрести здоровье огромному числу людей. Ваша четкая и ясная гражданская позиция вызывает глубокое уважение, умножает веру в торжество Добра и Справедливости.
Желаем Вам благоденствия и счастья, новых успехов в Вашем благородном деле врачевания людей.
Многая лета!


Каталог Православное Христианство.Ру Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика