 |
| Православие.Ru | Священник Грегори Хэллэм | 23.01.2018 |
Священник Грегори Хэллэм
Православное духовенство Британии, если судить по моему опыту общения с его представителями за несколько лет жизни в «туманном Альбионе», очень по-разному относится к православной миссии на Британских островах. Есть священники, которые считают католиков и англикан «братьями и сёстрами» во Христе, полагая, что для них нет особой нужды постигать истины православной веры. Некоторые представители духовенства ориентированы на миссию «среди своих» — эмигрантов той национальности, к которой они сами принадлежат (русских, греков, румын и так далее). Есть и миссионерски ориентированное духовенство, которое видит в Британии ниву, поспевшую к жатве и требующую делателей — грамотных, активных и искренне любящих окружающих их людей.
Как правило, священники, миссионерствующие среди местных жителей, происходят из числа инославных, обратившихся в Православие. Для них различие между Православием и протестантизмом с католицизмом — это не просто «разница в терминах». Обычно такие священники лишены экуменического налёта с примесью рассуждений, что «все конфессии ведут к Богу», поскольку для них переход в Православие был выстраданным, глубоко мотивированным, хорошо продуманным шагом. Принципиальное решение помогло этим людям оставить протестантство или католицизм (даже если они с детства воспитывались в этих конфессиях), чтобы, переборов все преграды, войти в Православную Церковь.
За то время, что я жил в Манчестере, мне удалось хорошо познакомиться с одним из таких священников — Григорием (Грегори) Хэллэмом, настоятелем прихода святого Айдана. Отец Грегори служил в священном сане в Англиканской церкви, но в 1992 году, разочаровавшись в англиканстве, принял Православие. Через три года Грегори вошёл в число клира Православной Церкви и вот уже более 20 лет служит в одном из крупнейших английских городов, в юрисдикции Антиохийского Патриархата.
«Причина не только в женском священстве»
Людям, хотя бы немного знакомым с новейшей религиозной историей Англии, известен тот факт, что в начале 1990-х годов Англиканскую церковь покинула часть духовенства и мирян. Главной причиной ухода стало решение Синода о рукоположении женщин в священный сан. Большая часть несогласных ушла в католичество, некоторые англикане решили стать православными. Однако, как объяснил мне отец Грегори, лично для него появление женщин в англиканском клире было лишь одной из причин (даже не главной) ухода из церкви Англии. При этом выбор в пользу именно Православия, а не католицизма имел глубокие богословские обоснования. Об этом батюшка рассказал мне во время нашей беседы в церкви святого Айдана в Манчестере.
— Отец Грегори, почему вы перешли именно в Православие?
— Есть несколько причин, почему, уходя из англиканства, я стал православным, а не католиком. Во-первых, я не мог принять учение о всеобщем подчинении Римскому папе. Во-вторых, у меня возникало всё больше и больше сомнений в западном латинском богословии, особенно в том, что касается спасения, крестных страданий Спасителя. Более того, я видел, что католицизм — это вера, оторванная от отцов Церкви и собственно от нашей английской традиции.
— Но что в данном контексте вы понимаете под английской традицией?
— Поясню. До нормандского вторжения на Британские острова в 1066 году здесь были тысячи и тысячи святых, которые, думаю, принадлежат православному миру. Конечно, данный вопрос нуждается в дополнительном изучении, но мне известно, что Русская Церковь включила некоторых британских святых в свои святцы. Но после 1066 года (думаю, это более важная для нас дата, чем события 1054 года) и вплоть до Реформации всего 13 человек были причислены к лику святых. Неужели в Англии в то время не было людей, посвятивших себя Богу? Однако процедура причисления к лику святых стала настолько дорогостоящей, усложнённой из-за политических моментов и централизации в Риме, что наши люди по сути были лишены своих праведников. Это создавало проблему для Английской церкви в средневековый период.
— Позвольте вновь вернуться к вопросу о либеральных практиках Англиканской церкви.
— Дело не только в практике, но и в соответствующей теории.
— Всё-таки в 1990-е годы либерализм англиканства не достигал степени, аналогичной сегодняшней. В настоящее время в Англиканской церкви обсуждаются вопросы о рукоположении гомосексуалистов и признании однополых браков; появились женщины-епископы, в то время как в 1990-е годы речь шла только о рукоположении женщин в священники, не более того.
— Давайте вначале поговорим о рукоположении женщин. Моё мнение таково: решение о рукоположении (служении) женщин может приниматься только полнотой Церкви на Соборе. Поэтому для меня неприемлемо, если схизматическая структура, отколовшаяся от схизматической латинской церкви, заявляет о возможности изменить фундаментальные аспекты церковного служения, не дожидаясь проведения всеобщего Собора. К слову, я был на заседании Синода Англиканской церкви до проведения голосования по данному вопросу и слушал выступление Вселенского патриарха. Он был приглашён на Синод и как раз говорил о том, что рукоположение женщин в священный сан создаст значительные трудности во взаимоотношениях Православия и англиканства. Впрочем, каких-то комментариев к позиции патриарха не последовало, и англикане приняли то решение, которое сейчас всем известно.
Церковь св. Эйдана в Манчестере
Решение о рукоположении женщин является проблемным ещё и потому, что привело к расколу в самом англиканстве, к ситуации, когда определённые каноны и внутренняя организация Англиканской церкви приобрели противоречивый и нелогичный характер. В церкви Англии действует каноническое право; при этом канон A4 устанавливает, что человек, рукоположенный в священный сан каноническим епископом Англиканской церкви, должен приниматься в данном сане всеми англиканскими общинами. Другими словами, неправомочно заявлять, что рукоположенный священник («священница») не является священником и отвергать его служение (только потому, что он вам, например, не нравится). Одновременно в англиканстве сформирована структура «летающих епископов», которые должны управлять общинами, не согласными с решением о рукоположении женщин. Сложилась парадоксальная ситуация: с одной стороны, согласно канону A4, вся церковь должна признавать женщин-священников, канонически рукоположенных в священный сан. С другой стороны, церковь предоставила части духовенства и мирян возможность не признавать женское священство, порождая тем самым противоречие с каноном А4.
Я был на собрании духовенства, не согласного с решением о женском священстве. Мне пришлось прямо заявить, что принятые решения — в контексте института «летающих епископов» и требований канона А4 — это оскорбление тех женщин, которых данный вопрос касается, это разрыв с кафолической экклесиологией, это создание церкви внутри церкви и противоречие каноническому праву. Полагаю, что если бы Англиканская церковь была действительно убеждена в том, что рукоположение женщин — это воля Божия или воля Церкви, то следовало бы действовать по-другому: первым делом рукоположить женщин во епископов, а не в священников. Ведь священник получает свой сан и полномочия именно от епископа. Но в либеральном протестантизме решения принимаются иным образом: вначале вы отстаиваете права женщин, люди к этому привыкают, затем вы начинаете хвалить кого-то из женщин-священников, и люди говорят: «Действительно, преподобная Сара просто замечательная. Она вполне может быть епископом». Но ведь это в корне неправильный подход!
— Отец Грегори, вы говорили, что, кроме женского священства, у вас были и иные причины покинуть Англиканскую церковь.
— Да, и хотя рукоположение женщин стало последней каплей, переполнившей чашу терпения, сама чаша наполнялась постепенно, причём не только проблемами женского священства. Фундаментальные причины ухода из англиканства были всё-таки в другом. Проблема ведь не столько в том, что рукоположения и таинства, совершаемые женщинами-епископами и женщинами-священниками, являются порочными (как говорят консерваторы протестантского Запада), а в том, что разрушается взаимосвязь между Священным Писанием и Преданием.
На самом деле рукоположение женщин органично вытекает из фундаментальной проблемы англиканства — отсутствия понимания долженствующей власти в церкви, полномочной принимать значимые решения. Как мы можем узнать, что в церкви правильно, а что — нет? Либеральное протестантское мышление неспособно ответить на этот вопрос. Но для меня более значимым был другой момент: общая концепция западного христианства по отношению к спасению. С годами я всё более убеждаюсь в том, что православная концепция спасения радикально отличается от таковой протестантско-католического Запада. По сути, католицизм и протестантизм — это две стороны одной медали, и их серьёзное различие между собой — только в области понимания церковных таинств.
— Знаете, батюшка, я бы хотел тут вспомнить о труде архиепископа Сергия (Страгородского) «Православное учение о спасении». Владыка Сергий — будущий Патриарх Московский — подробно описывает кардинальные отличия учения о спасении в Православии и западных вероисповеданиях. Католицизм и протестантизм отличны от Православия не в каких-то мелких деталях и нюансах, а фундаментально — в понимании и объяснении того, как человек идёт ко спасению, достигая Царствия Божия. А ведь вопрос о спасении — один из самых основных для любого христианина, и никаких «уступок» здесь быть не может.
Проблемы англиканства и православная миссия
Священник Грегори Хэллэм
Поговорив о фундаментальных отличиях Православия и инославных исповеданий — правда, совсем не в духе столь модного сегодня экуменизма, — мы с батюшкой шаг за шагом зашли на довольно-таки скользкую территорию — современное состояние Англиканской церкви. И дело даже не в том, что среди социологов и богословов отсутствует единство в вопросе о направлении развития церкви Англии. Отец Грегори как раз имеет на сей счёт однозначное мнение, но в него вкрапляется особый взгляд на миссионерскую роль Православия.
— У церкви Англии сейчас действительно большие проблемы. Приходы закрываются, количество прихожан уменьшается. Но что делать в данной ситуации нам, православным? Неужели мы будем безучастно наблюдать за стагнацией христианства в своей стране и замену его другой религией — исламом, например? Ведь это вопрос спасения душ. Может быть, нам, православным — священникам и мирянам, — следует стать более миссионерски ориентированными и постараться отказаться от диаспоровой ментальности? На мой взгляд, единственная Православная Церковь, которая обладает такими миссионерскими возможностями, — это Русская Православная Церковь! Я не могу не вспомнить здесь святителя Николая (Касаткина), основавшего Православную Церковь в Японии, или тех миссионеров, которые проповедовали Евангелие в Сибири и на Аляске. Они ведь имели хорошее представление о том, как нести Благую Весть людям самых разных национальностей и культурных традиций.
Я, конечно, понимаю, почему РПЦ стремится сотрудничать с инославными по определённым вопросам нравственного характера. Однако я не думаю, что Европу можно вернуть к христианству, принимая совместные резолюции об однополых браках или эвтаназии. У нас регулярно проводятся собрания и конференции, принимаются те или иные резолюции, но ведь единственное, что может спасти Европу, — это возвращение к Православию. Но это произойдёт только в том случае, если в Европе появятся миссионеры — православные священники и епископы, — для которых будет важна не только русская диаспора, но и коренные жители европейских стран.
В Церкви св. Эйдана
— Согласен с вашим мнением. Но всё-таки хотел бы обратить внимание на одну практическую проблему. Я всецело поддерживаю миссию Православия среди тех, кто отступил от истинной веры, — католиков и протестантов, а также среди людей, в принципе не знающих христианства. Но во многих местах в Европе Русская Православная Церковь зависима от протестантов и католиков. Они нередко предоставляют православным храмы, часовни, молитвенные комнаты для совершения богослужений. Может быть, именно этим и объясняется нерешительность Москвы в миссионерской работе на Западе? Например, опасением потерять те места для служб, что были ранее найдены, и порой не без труда?
Отец Грегори при этих словах посмотрел на меня с долей иронии, после чего произнёс: «С превеликим уважением, Сергей». Затем добавил:
— Когда англичанин так говорит, то эти слова означают: «ерунда». Так вот, ваш аргумент — это полная ерунда.
— Почему?
— Потому что, если бы у Москвы было такое желание, она могла бы инвестировать в строительство церквей на Западе. Реалии таковы, что большая часть православных общин на Западе — греческие, русские, румынские и так далее — обладает финансовой самодостаточностью. Например, наша община приобрела здание, в котором мы находимся, — оно не арендуется, оно принадлежит нам. А ведь мы начинали в ситуации, когда у нас не было денег, а в общине было не более 20 человек. Через год мы приобрели своё здание; в течение 20 лет община выросла до 200 человек, и я, как священник, получаю жалованье. При этом у нас нет внешних источников финансирования.
Покровский храм в Манчестере
— С другой стороны, Покровская церковь Московского Патриархата в Манчестере была построена благодаря помощи одного известного российского олигарха.
— В нашем случае речь идёт о том, что всё удалось сделать без внешнего финансирования. Но Россия — не бедная страна. Думаю, Россия могла бы построить шесть больших храмов в главных городах Британии, направив туда священников-миссионеров, которые служили бы на английском и славянском языках. При желании всё это осуществимо.
— Но почему же, на ваш взгляд, такого желания нет?
— Полагаю, проблема не в том, что имеются опасения или нежелание обидеть протестантов, у которых арендуются помещения для богослужений. Это не ответ. Ответ нужно искать в чём-то другом. Задам вам встречный вопрос: каково ваше мнение на сей счёт?
— Проблема, на мой взгляд, в определённом богословском менталитете некоторых архиереев и священников, которые не видят принципиальной разницы между Православием и инославными вероисповеданиями. Для них вполне приемлемо, когда католик остаётся католиком, а протестант — протестантом. Главное для таких клириков то, что человек является христианином, а уже какой конфессии — не столь принципиально.
— Но понимают ли они, как мало людей в наши дни на Западе посещают церковь?
— Думаю, что да.
— И как же тогда европейцы смогут познать истину, если не будет делателей на нивах, которые уже поспели к жатве?
— Видимо, некоторые православные иерархи считают, что на Западе с этой задачей должны справляться католические священники и протестантские пасторы.
— Но разве православные не хотят, чтобы европейцы узнали об Иисусе Христе и нашли путь ко спасению? Разве нет нужды в создании православной культуры на Западе? Неужели мы сможем достичь хорошего результата, полагаясь на незавидное существование в рамках католического или протестантского пространства, которое находится в состоянии смертельного упадка? Думаю, что на Страшном суде православных иерархов спросят не только о том, как они заботились о своей пастве, но и о том, искали ли они потерянную овцу. Ведь Добрый Пастырь, согласно Евангелию, думает не только о 99 овцах, находящихся в безопасности, но и отправляется на поиски единственной пропавшей овцы. К сожалению, я сейчас не вижу того, что эту потерянную овцу действительно ищут.
Я вполне понимаю заинтересованность Русской, Румынской, Болгарской и других Церквей в заботе о своей пастве, о русских, румынах, болгарах. Никто не отрицает, что в этом их долг и обязанность. Но, наряду с этой обязанностью, должно быть сердечное расположение к миссионерству среди тех людей, в окружении которых живут русские, румыны или болгары, эмигрировавшие из своих стран. Да, в Британии есть приходы, в которых служат почти исключительно на славянском или румынском, и, с другой стороны, есть приходы, в которых много перешедших в Православие англичан, — там служат преимущественно на английском. Однако эти два направления существуют словно в параллельных мирах. Нам необходимо сотрудничество, некая золотая середина. Ещё раз подчеркну: нужно избавляться от менталитета диаспоры, от концепции, что православные общины на Западе — это лишь продолжение Матери-Церкви. Полагаю, что такой подход неизбежно ведёт к ереси филетизма.
Впрочем, проблема не только в языке богослужения. Имеется и другая сложность: далеко не всегда православное духовенство различных юрисдикций проявляет желание к общению и совместной работе.
Полагаю, что в каждом большом городе, где есть несколько православных общин, духовенство (а затем и миряне, но я начну с духовенства) должно регулярно собираться вместе — для молитвы, бесед о церковной жизни и просто на совместную трапезу. Затем к этому сотрудничеству подключатся миряне. Мы должны прийти к открытому Православию. Не спорю, всеправославная вечерня на первой неделе Великого поста — это замечательная практика, но как же быть с остальными 51 неделями в году? Для нас важно, чтобы Православная Церковь действовала едино, без разделения на национальные группы. Но для того, чтобы сотрудничество на местном уровне стало реальностью, необходимы соответствующие инструкции от архиереев, управляющих епархиями различных юрисдикций на Британских островах. Какой смысл существования епископской ассамблеи в Великобритании, если аналогичное сотрудничество отсутствует на низовом уровне? Но ведь оно очень важно и крайне необходимо.
Православие и британское государство
Как известно, некоторые законы Великобритании идут вразрез с христианской моралью и нравственностью: например, официальное признание однополых браков и попытки представить их равноценными нормальной семье. Христианские общины, для которых библейские ценности были и остаются наиважнейшими, испытывают в этой ситуации определённый дискомфорт, а иногда — прямое давление со стороны властей (так, католическим приютам было предписано не запрещать усыновление детей однополыми парами!).
— Отец Грегори, ощущают ли православные приходы давление со стороны власть имущих центрального или местного уровня?
— Давления нет. Но нужно понимать, что мы — православные — не играем никакой роли в британском обществе. Мы похожи на экзотический цветок в саду, которым любуются, за которым ухаживают, но не более того. Мы не создаём проблем для властей, потому что мы не имеем влияния и не хотим ни в чём участвовать. Пожалуй, перемены стали заметны сравнительно недавно — когда в Палате лордов рассматривался закон об эвтаназии.
— Православные смогли активно заявить о своей позиции?
— Ситуация здесь следующая. Парламент запросил мнение христиан Великобритании об этом законе, но соответствующие письма были направлены только в церковь Англии и в Римско-католическую церковь. Мы направили письмо в канцелярию архиепископа Кентерберийского с вопросом о том, почему не спросили мнения православных — всё-таки это вторая по численности христианская конфессия в мире, насчитывающая в Британии 300 тысяч верующих. В ответном письме нам было указано, что наши общины состоят в основном из иммигрантов, которые даже не имеют права участвовать в выборах. Архиепископ Григорий (Вселенский Патриархат) написал после этого замечательное письмо, в котором отметил, что православные живут в Британии сотни лет, около 95 процентов прихожан имеют право участвовать в выборах и так далее. Да, мы получили официальные извинения из канцелярии архиепископа Кентерберийского. Но что это изменило в принципиальном плане?
Священник Грегори Хэллэм
— Мне много раз приходилось слышать, что англикане в целом очень позитивно относятся к православным.
— Мы для англикан экзотика. Красивые песнопения, иконы, красивые богословские рассуждения. С точки зрения англикан, мы для них интересны и ценны, потому что мы. католики, но не римо-католики. Единственная причина, почему англикане любят православных, связана с тем, что мы им придаём некоторый статус, некоторое самоуважение перед лицом римо-католиков. В своё время англикане очень надеялись, что православные признают их рукоположения и апостольскую преемственность, но этого не произошло. Но в вопросах морали и нравственности англикане неизменно уступают давлению правительства, принимая то, что ранее считали неприемлемым. Думаю, со временем церковь Англии придёт и к признанию однополых браков.
— Под давлением правительства?
— Известные рассуждения в прессе о том, что «правительство навяжет церкви однополые браки», лишены смысла. В этом случае пришлось бы навязывать то же самое католическим священникам и мусульманским имамам. Но этого не произойдёт. Я не упоминаю о православных не потому, что считаю, будто православное духовенство имеет по вопросу семейных отношений мнение, отличное от католиков (наши мнения по вопросам семьи в целом совпадают), но просто потому, что никого не интересует, о чём говорят православные. Поэтому зачем правительству утруждать себя тем, чтобы что-то спрашивать у православных или что-то им навязывать?
Уже прощаясь с отцом Грегори, я подумал о том, что проблема делателей и жатвы приобретает для Британии особую значимость — ведь страна штурмует всё новые «высоты» неверия и даже негативного отношения к христианству. К слову, новый глава Сурожской епархии (объединяющей приходы Московского Патриархата в Британии и Ирландии) епископ Матфей (Андреев) в своё время возглавлял миссионерский отдел этой епархии (и проживал в Манчестере), хотя миссия была направлена в большей степени на эмигрантов из православных стран. Конечно, эмигрантов в Британии немало, и забывать об их духовных нуждах никак нельзя. Но одновременно, как и говорил отец Грегори, следует помнить о потерянной овце, ради поисков которой Добрый Пастырь готов временно оставить другие 99. Не случайно же сказано в Писании, что на Небесах больше радости об одном грешнике кающемся, нежели о 99 праведниках, не имеющих нужды в покаянии. Однако без деятельной миссии Православия на Британских островах их коренные жители вряд ли смогут узнать о покаянии и обратиться ко Христу.
Со священником Грегори Хэллэмом беседовал Сергей Мудров
