За фасадом благополучия: неизвестные страницы политических репрессий в Крыму в 1920-е гг.

Вторую половину 1920-х гг. в истории Крыма принято считать временем относительного процветания и стабильности. Позади остался страшный голод, свирепствовавший до лета 1923 г. и унёсший более 100 тыс. жизней, экономика полуострова, ранее пребывавшая в состоянии глубочайшего кризиса, в условиях новой экономической политики (НЭП) начала медленно оживать.

Началось восстановление кожевенной, соледобывающей, табачной, консервной промышленности. В Симферополе была открыта швейная фабрика. Ещё большие успехи были достигнуты в сельском хозяйстве. В 1925 — 1926 гг. валовой сбор зерновых приблизился к довоенному, составив 40,4 млн. пудов, площадь виноградников составила 6004 гектаров, табачных плантаций — 3,9 тыс. га[1]. Заметную роль в аграрном секторе экономики полуострова стали играть крупные крестьянские хозяйства, использующие наёмный труд односельчан[2].

Житель Феодосии, музыкант Анатолий Ермолинский сравнил введение НЭПа с «глотком чистого воздуха измученному народу» и дал в своих воспоминаниях красочные картины достатка и товарного изобилия:

«Всеми цветами радуги расцвёл городской базар. На телегах, повозках, арбах из деревень приезжали крестьяне со всевозможными продуктами.

Окружавшие город сады, виноградники, огороды щедро одаривали жителей своими плодами. Оживились поселяне немецкой и болгарской колоний, снабжая город колбасами, окороками, фруктами, брынзой. Из русских деревень привозили молоко, творог, яйца и разную домашнюю птицу — живую и битую.

На склонах гор пасли огромные отары овец татары. Помимо этого занимались они садоводством и огородничеством, доставляя на базар плоды высокого качества. <…>

Мешками брали картофель. Капуста и другие овощи шли на засолку. Арбузов покупали по полсотни. Развозить приобретённое на рынке помогали хозяйкам люди с ручными рессорными тачками. Феодосийцы их в шутку прозвали «вридло» — временно исполняющие обязанности лошади.

Изобилие продуктов создавало огромную конкуренцию, благодаря чему цены были очень низкими. Товар отпускался с большим «походом». При этом покупатели непременно торговались, а торговцы охотно уступали, так как были заинтересованы продать как можно больше.<…>

Удивительно хороша была жизнь во времена нэпа, экономическая система которого исключала хищения и приписки, брак и порчу продуктов, недобросовестную уборку урожая. Всё было доступно и дёшево"[3].

Вместе с тем, невзирая на позитивные изменения в экономической сфере, жизненный уровень большинства крымчан был ниже дореволюционного, что не могло не вызывать недовольства. Однако, в отличие от первой половины 1920-х гг., недовольство это носило преимущественно скрытые формы, и не доходило до активного противоборства режиму.

Как следствие, репрессивная политика власти в рассматриваемый период характеризовалась относительной «мягкостью». Преобладающими формами борьбы с инакомыслием в годы НЭПа являлись административная высылка в отдалённые районы страны, а также лишение избирательных прав.

Юридическая основа возникновения и последующего становления института лишенчества была заложена уже в первые годы советской власти. Так, ст. 23 Конституции РСФСР, принятой V Всероссийским съездом Советов в заседании от 10 июля 1918 г., лишала «отдельных лиц и отдельные группы прав, которые используются ими в ущерб интересам социалистической революции»[4].

В ст. 65 Конституции приводится перечень лиц, не имевших права избирать и быть избранными в органы власти советского государства. Это:

а) лица, прибегающие к наёмному труду с целью извлечения прибыли;

б) лица, живущие на нетрудовой доход, как-то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т. п.;

в) частные торговцы, торговые и коммерческие посредники;

г) монахи и духовные служители церквей и религиозных культов;

д) служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России дома;

е) лица, признанные в установленном порядке душевнобольными или умалишёнными, а равно лица, состоящие под опекой;

ж) лица, осуждённые за корыстные и порочащие преступления на срок, установленный законом или судебным приговором[5].

Но в годы Гражданской войны подобная форма преследования по объективным причинам всё же не стала массовой и не очень влияла на политическую обстановку в стране. Это объяснялось, в первую очередь, тем, что выборы в то время были скорее исключением, нежели правилом. Положение изменилось после провозглашения большевистским правительством новой экономической политики.

Поощрение частного предпринимательства, разрешение свободной торговли, внедрение элементов рыночной экономики привели к возникновению обширного слоя людей (так называемых «нэпманов»), которые также подпадали под действие ст. 65 Конституции РСФСР, однако принципиально отличались от дореволюционных «бывших». Многие из них были рабочими и беднейшими крестьянами, которые восторженно встретили революцию и в годы Гражданской войны с оружием в руках защищали советскую власть. Теперь в их лице государство видело источник потенциальной опасности, поскольку они олицетворяли собой тот самый капитализм, против которого большевики столь жестоко боролись. Опасения партийных руководителей были вполне обоснованными, поскольку с усилением частного сектора создавалась реальная перспектива захвата политической власти экономически окрепшими частниками, что было совершенно недопустимо для большевистского руководства. Именно поэтому вопрос о судьбе НЭПа и дальнейших его перспективах в партийных дискуссиях 1920-х гг. становится ключевым.

Понятна в этом контексте и логика первой Конституции СССР, принятой в 1924 г. Все ограничения ст. 65 Конституции РСФСР 1918 г. в ней не только закреплялись, но и расширялись.

Лишая человека избирательных прав, государство фактически выбрасывало его за борт жизни: «лишенец» подлежал увольнению с государственного предприятия, прекращению оформления и выплаты пенсий, выселению с государственной жилой площади, снятию с учёта на бирже труда. «Лишенец» не мог избирать и быть избранным в руководящие государственные и партийные органы, общественные организации. Лица, лишённые избирательных прав, не имели возможности занять любую должность, а также учиться в средних специальных или высших учебных заведениях.

Члены семей «лишенцев» также теряли право на бесплатное образование и лечение, исключались из рядов ВКП (б), ВЛКСМ и пионерской организации. Служба в Красной Армии для них заменялась тыловым ополчением где-нибудь в Средней Азии, в Сибири и на Урале[6]. Для крестьянина лишение избирательных прав означало конфискацию имущества, заключение под стражу с дальнейшим пребыванием в концлагере или ссылку вместе с семьёй на принудительные работы. В сельскохозяйственном производстве эти семьи участия больше не принимали[7].

Лишение избирательных прав происходило через городские, районные, областные (в Крыму — республиканская) избирательные комиссии. На вершине этой пирамиды стоял Президиум ЦИК СССР. В городе основанием для лишения права голоса служила справка из финансовых органов. Всякий, использовавший наёмный труд, занимающийся мелкой розничной торговлей, владеющий предприятиями в сфере обслуживания, сдающий в аренду недвижимое имущество, рисковал оказаться в разряде «эксплуататорских классов». В сёлах лишение избирательных прав часто происходило и вовсе без документальной мотивировки: сельсоветы принимали соответствующее постановление, оформлялся протокол, и судьба человека и его семьи была решена. С каждым годом границы разряда «лишенцев» всё более расширялись. Инструкция ВЦИК от 4 ноября 1926 г. о порядке выборов в Советы предлагала местным органам принимать во внимание не только социальное происхождение потенциальных избирателей, но и род занятий.

Процедура лишения избирательных прав была не просто открытой — она сопровождалась доведением до сведения населения отпечатанных типографским способом списков «лишенцев»[8].

Таким образом, новая экономическая политика стала своего рода социальной ловушкой для тех, кто поверил властям. Занявшись предпринимательской и индивидуальной трудовой деятельностью, люди неизбежно оказывались в числе неблагонадёжных. Причём, на практике кампания по лишению избирательных прав затронула значительно большее число жителей Крыма, нежели «нэпманов».

Нередкими были случаи, когда в числе «лишенцев» оказывались инвалиды, старые люди, отцы семейств, где были малолетние дети. Они не могли вести хозяйство своими силами, и применяли наёмный труд. Так, житель деревни Караджа Ак-Мечетского (ныне Черноморского) района Максим Апанасенко был лишён избирательных прав за применение наёмного труда, который не применял никогда, за исключением периода болезни жены. Житель деревни Чонгурчи Джаманакского сельсовета Ак-Мечетского района Родион Гладырь, будучи инвалидом по зрению, постоянно, о чём знало всё село, нанимал на сезон 1−2 рабочих. За это сельсовет дважды лишал его избирательных прав. Восстановиться в правах крестьянину удалось только в 1932 г.[9] На Южном берегу Крыма лишенцами становились даже одинокие старики, сдававшие летом в наём своё жильё[10].

Наглядное представление о масштабах политических преследований в крымской деревне можно составить на основе следующих цифр. Так, в Ичкинском сельсовете Феодосийского района права голоса при выборах сельсовета лишились 379 человек (или 25% от общего числа избирателей). В Ленинском сельсовете Керченского района количество «лишенцев» составило 143 человека (или 24,3% от числа избирателей), а в Карасанском сельсовете из 850 избирателей «лишенцев» было 172 человека (или 20%), причём большей частью — середняки[11]. Особенно много «лишенцев» насчитывалось среди немецких крестьян, которые традиционно считались хорошими хозяевами. Только в 1926 г. по всему Крыму были лишены избирательных прав 3 180 немцев, что составляло 16.6%[12] по отношению к общему числу немецких избирателей. В Севастопольском районе лишение избирательных прав происходило даже с некоторым опережением, чем в других административно-территориальных единицах Крымской АССР. За традиционные для крымчан занятия, промыслы и ремёсла в 1920-е — начале 1930-х гг. были лишены права голоса и средств к существованию до 13% населения района и до 10% населения города[13].

Так происходило вытеснение экономически сильных крестьян из активной политической жизни, и создавалось широкое поле для деятельности бедняцко-батрацких элементов, которые в создавшихся условиях могли стать проводниками большевистской политики в крымской деревне.

В числе «лишенцев» оказались служители всех религиозных культов. Отнесённых к этой категории ждало выселение за пределы Крыма. Та же участь ждала и наиболее ревностных верующих и служителей культовых зданий. Важно отметить, что практически никто из этой группы впоследствии не был восстановлен в правах. Минимальный шанс давало официальное и публичное отречение от сана.

Тем не менее, многим «лишенцам» удавалось в конечном итоге добиться восстановления своего конституционного права и социального статуса. Этому предшествовало долгое хождение по инстанциям, жалобы, заявления. Восстановлением в правах занимались различные учреждения: сельсоветы, райисполкомы, ЦИК Крымской АССР, ВЦИК РСФСР. При исполкомах всех уровней действовали комиссии по рассмотрению жалоб лишенцев. Активную роль в восстановлении в правах играли сельские сходы[14].

В одних случаях граждане пытались добиться отмены решений избиркомов, если они, по мнению пострадавших, были приняты незаконно. В других — обращались с просьбами о восстановлении в правах по истечении пятилетнего срока «перевоспитания общественно-полезным трудом». Оба пути были сложными.

Для получения необходимого пятилетнего стажа «общественно-полезной» трудовой деятельности следовало поработать на одном из общенародных предприятий. Попасть туда «лишенцам» было весьма нелегко. Как правило, кто-то из членов семьи уезжал в отдалённые районы страны, где местная администрация закрывала глаза на сомнительный статус работников. Использовали их чаще всего в неквалифицированном тяжёлом труде.

Поэтому большинство «лишенцев» действовали иначе. Искали какие-либо зацепки в своей биографии (служба в Красной армии, участие в революционном движении) или процедурные нарушения, чтобы добиться восстановления в правах как можно скорее. Однако и в этом случае возвращение избирательных прав растягивалось на долгие годы.

Кампания по лишению избирательных прав проводилась до 1936 г. и стала первой по-настоящему массовой акцией политических преследований в СССР. С 1926 по 1936 г. в Крыму её жертвами стали более 100 тыс. человек[15]. Имеются основания предполагать, что по числу «лишенцев» Крымская АССР была лидером в Советском Союзе. Принятие в 1936 г. новой сталинской Конституции формально прекратило эту порочную практику. Фактически же, при приёме на работу люди вынуждены были всякий раз отвечать на неудобный вопрос: «были ли вы когда-либо лишены избирательных прав?». Таким образом, дискриминация сохранялась.

Характеризуя период НЭПа, отмечая его положительную роль в восстановлении экономики Крыма в 1920-е гг., следует помнить, что с самого начала руководство большевистской партии подчёркивало временный характер этой политики. Стратегической целью по-прежнему оставалось построение централизованного планового хозяйства, где средства производства были сосредоточены в руках государства. Следует согласиться с оценкой британского историка Роберта Конквеста, что, «объявив НЭП, Ленин спас страну от полной катастрофы и в то же время удержал власть партии»[16].

Поэтому, хоть в массовом сознании НЭП и сейчас ассоциируется с романами Ильфа и Петрова «12 стульев» и «Золотой Телёнок», картинами разгульной жизни и экономическими аферами, реальность, как видно из вышеизложенного, весьма далека от этого образа.

Частичное возвращение элементов рыночных отношений, разрешение свободной торговли и частной инициативы имело «оборотную сторону». Опасаясь усиления «частника» и его проникновения в партийные и государственные структуры, позиционировавшая себя как «рабоче-крестьянская» и «народная» власть, отринула важный демократический принцип — «один человек — один голос»[17].

Логическим продолжением этой кампании стали массовые репрессии 1930-х гг.

Впервые опубликовано: Научно-методический журнал для учителей истории и обществознания «Первое сентября. История», № 2 (618), февраль 2016. — с. 10−15

---

Примечания:

[1] История городов и сёл Украинской ССР. Крымская область. — Киев, 1974. — с. 39−40

[2] История Крыма — М.: ОЛМА Медиа Групп, 2015. — с.342

[3] Ермолинский А.В. НЭП в Крыму // Феодосия, мой древний град. Избранные страницы «Феодосийского альбома». Очерки. Воспоминания. Поэзия. / Составл., подгот., вступит. замет. и послесл. Д.А.Лосева; Предисл. А.А.Ненада — Феодосия: Издат. дом Коктебель. 1997. — 208 с., илл. (Б-ка альманаха «Крымский альбом». Вып 3). // http://travel.kyiv.org/crimea/feodosiia/nep.phtml

[4] Кукушкин Ю.С., Чистяков О.И. Очерк истории Советской Конституции. М., Политиздат, 1987. — с.246

[5] Там же. — с.256−257

[6] Омельчук Д.В., Акулов М.Р., Вакатова Л.П., Шевцова Н.Н., Юрченко С.В. Политические репрессии в Крыму (1920−1940 годы). — Симферополь, 2003. — с.32

[7] Неизвестные страницы политических репрессий в Крыму. Права голоса лишены / С. Юрченко, Л. Вакатова, Н. Козлова, Д. Омельчук. — Таврия Симферополь, 1998. — с.30

[8] Терещук Н.М. К вопросу о лишении избирательных прав севастопольских караимов (на материалах Государственного архива г. Севастополя) //Прошлое Севастополя в архивных документа. Сборник научных статей сотрудников Государственного архива г. Севастополя / Сост. Т.А. Кузнецова, Н.М. Терещук — Севастополь: СПД Арефьев Н.Э., 2011. — с.148

[9] Неизвестные страницы политических репрессий в Крыму. Права голоса лишены. — с.31−32

[10] Омельчук Д.В., Акулов М.Р., Вакатова Л.П., Шевцова Н.Н., Юрченко С.В. Указ. соч. — с.31

[11] Горюнова Е.А. Начало массовых политических репрессий в крымской деревне в 20-х годах ХХ века// Культура народов Причерноморья. — № 31. — 2002. — с.89

[12] Дементьев Н.Е., Коновалов К.Ю. Каких «кулаков» как класс ликвидировала советская власть?// Культура народов Причерноморья. — № 13. — 2000. — с.82

[13] Серокурова Л.А. Особенности применения политики лишения избирательных прав в Севастопольском регионе в 1920—1930-е годы // VIII Таврические чтения, г. Симферополь, 1 июня 2007. Сборник научных статей. Часть 2 — Симферополь, 2007. — с.83−84

[14] Неизвестные страницы политических репрессий в Крыму. Права голоса лишены. — с.36

[15] Там же. — с.12

[16] Конквест Р. Большой террор кн.1 — Рига, «Ракстниекс», 1991 — с.17

[17] Филиппов Б.А. Путеводитель по истории России 1917−1991: Учебно-метод. Пособие — М.: Изд-во ПСТГУ, 2013. — с.245