Месть или закон

Борьба с повстанчеством в белом тылу 1919 г.

Часть 2

Заканчивая тему понимания причин и последствий повстанческого движения представителями «белой власти», уместно привести слова Верховного Правителя адмирала Александра Васильевича Колчака, сказанные им на последнем допросе перед расстрелом (6 февраля 1920 г.): «Я недавно беседовал с одним из членов революционного комитета. Он меня спрашивал, известны ли мне зверства, которые проделывались отдельными частями. Я сказал, что в виде общего правила это мне неизвестно, но в отдельных случаях я допускаю. Далее он мне говорит: „Когда я в одну деревню пришёл с повстанцами, я нашёл несколько человек, у которых были отрезаны уши и носы вашими войсками“. Я ответил: „Я наверное такого случая не знаю, но допускаю, что такой случай был возможен“. Он продолжает: „Я на это реагировал так, что одному из пленных я отрубил ногу, привязал её в нему верёвкой и пустил его к вам в виде око „за око, зуб за зуб““. На это я ему только мог сказать: „Следующий раз весьма возможно, что люди, увидав своего человека с отрубленной ногой, сожгут и вырежут деревню. Это обычно на войне и в борьбе так делается“» (Протоколы допроса адмирала Колчака чрезвычайной следственной комиссией в Иркутске в январе-феврале 1920 г. // Архив русской революции, Берлин, 1923, с. 321.).

Подобного рода оценка Гражданской войны вполне объективна и даёт представление о нарастающей эскалации братоубийственного противостояния.

Хотелось бы также предложить читателям отрывок из неопубликованной ещё в России книги В. Маевского (офицера Гвардейского конно-подрывного эскадрона) «Повстанцы Украины». Здесь описан приём («переодевание под белых»), использованный частью повстанцев во время боевых операций. Данное свидетельство — показательный пример «красного террора» в годы Гражданской войны.

+ + +

«…Лето 1919 года принесло с собой большевикам крупные разочарования.

Окрепшая и значительно разросшаяся к этому времени Добровольческая армия неожиданно перешла в наступление и под её напором пали Николаев, Одесса и Херсон, не говоря уже о других, более мелких пунктах этого района, ещё недавно занимаемых красными отрядами.

Большевики заколебались и стали поспешно очищать Крым, Таврию и Донецкий бассейн, постепенно переходя в настоящее паническое бегство, бросившее красные армии к днепровским переправам.

Обоими берегами Днепра, оставив позади себя железную дорогу, победоносно шли большие силы Добровольческой армии…

Правым берегом двигался отряд генерала Оссовского, в состав которого входили: 5-я пехотная дивизия, Сводный полк Кавказской кавалерийской дивизии, рота Гвардейских сапёр и Гвардейский Конно-Подрывной полуэскадрон. Левым берегом пошли казаки под командой генерала Шифнер-Маркевича, перешедшие впоследствии днепровский мост у посада Крюкова.

Чувствуя за собой непреодолимую силу этих прекрасных добровольческих частей, большевики уходили всё дальше и дальше, приходя в полнейшую дезорганизацию и превращаясь в беспорядочные банды, преследовавшие только цели личного спасения.

Вскоре отряды генералов Оссовского и Шифнер-Маркевича, почти одновременно появившиеся около Кременчуга, стремительно заняли этот большой железнодорожный и промышленный центр, ворвавшись в него почти на плечах убегавших красноармейцев.

Но заняв Кременчуг, победители-добровольцы не остались в нём «почивать на лаврах» и не приостановили своих дальнейших действий, продолжая стремительно преследовать растерявшегося противника своими передовыми отрядами.

Спасаясь от белых, разрозненные части большевиков бежали по левому берегу Днепра и по двум железнодорожным направлениям на Полтаву и Ромодан — Киев, отмечая свой путь всякого рода бесчинствами и кровавыми расправами над беззащитным населением, попадавшихся на их пути, городов и сёл.

Положение мирных жителей всего этого края в описываемое время действительно представлялось исключительно трагическим: лишённые всякой связи с крупными центрами, давно не получавшие никаких газет и писем и положительно не знавшие о том «какому из богов следует молиться», — все эти несчастные люди, среди которых находилось много интеллигенции и бывших офицеров Императорской армии, жили в постоянном страхе перед всякими ужасами, каковые им могло принести ежеминутное вторжение разнузданных и озлобленных своей неудачей большевиков.

Поэтому является вполне понятной та радость, с кокой встретилась этой области весть о скором приходе добровольцев, которых оно по справедливости считало своими «избавителями», способными вернуть измученным городам и сёлам желанный покой.

Разбитые большевики бежали, но за ними где-то вдали победоносно шли добровольцы, нёсшие с собой конец всем невзгодам и ужасам.

И, притаясь в своих забытых всем миром уголках, запуганные жители Украины ждали прихода последних, как «манны небесной», втайне готовя им торжественные встречи и самый радушный приём, основанные на чувствах неподдельной любви и благодарности…

…К этому-то времени и относится, между прочим, один из ужаснейших эпизодов, представляющийся исключительным даже в ряду всех наиболее кровавых картин жестокой Гражданской войны 1919 года.

Эпизод этот произошёл в небольшом городке Правобережной Украины, известном по своему славному и историческому прошлому, но с конца XVIII века начавшему постепенно глохнуть и под конец превратившемуся в мирное провинциальное местечко Юга России укромно скрывающееся в кущах своих садов (судя по описаниям, а также, исходя их маршрута продвижения отряда генерала Оссовского, — это Чигирин, историческая столица украинского Гетмана — В.Ц.).

Заслышав о победе добровольцев над большевиками и приближении первых к их оторванному от всего света уголку, жители этого городка, подобно другим, воспрянули духом и стали с нескрываемой радостью готовиться к встрече избавителей.

— Идут, идут «белые»! — пронеслось по городу. — Довольно мучений и ужасов! Идут добровольцы в фуражках с кокардами и настоящими погонами на плечах! Слава Богу!…

Такие радужные вести передавались из уст в уста на каждом шагу, наполняя сердца измученных горожан неподдельным восторгом.

В этом городке проживало немало интеллигенции, бывших чиновников царского правительства и офицеров старой арми, не успевших примкнуть к добровольцам. Для последних приход воинов в погонах и с настоящими кокардами на фуражках представлялся уже настоящим днём Светлого Христова Воскресения, вследсьвте чего они не могли надлежащим образом скрыть своих восторгов и неосторожно делились им с каждым встречным.

Бедные люди на радостях совсем забыли о том, в какое страшное и братоубийственное время приходилось им жить…

…О преждевременных восторгах и ожиданиях измученных горожан неожиданно проведал начальник одного из отступавших под напором добровольцев отрядов, находившихся поблизости. А был им человек, несомненно, искренно преданный коммунист, до крайности озлобленный их неудачей, и, в то же время, по-своему смекалистый и способный на всякие неистовства в целях истребления ненавистных «белых» и их мирных сторонников.

Узнав о настроениях жителей, тихо дремавшего среди своих зелёных садов, городка, командир-большевик быстро создал поистине дьявольский план, каковой, к несчастью ему и удалось тотчас же выполнить с полным успехом.

Выбрав из числа своих всадников-красноармейцев несколько наиболее верных и смышлёных, он умело «подделал» их «под добровольцев», нашим им на гимнастёрки погоны и заменив коммунистические пентограммы на фуражках добровольческими кокардами.

После успешного завершения такого рода «подделки», все эти переряженные большевики, получив от своего командира надлежащие инструкции, поскакали в городок, жители которого так нетерпеливо поджидали добровольцев.

По прибытии туда, тотчас же обратив на себя, конечно, всеобщее внимание, верные посланники хитрого большевика смело выдали себя за белогвардейский разъезд, прибывший с вестью о приближении передовых отрядов Добровольческой армии. И от лица последней были переданы соответствующие устные сообщения духовенству, чиновничеству, чинам городского управления и вообще всему населению городка…

— Идут, идут!… Их разъезды уже на площади!… Слава Богу!… Встречать!…

— Но как и где встречать? — спрашивали одни. — Необходимо встретить добровольцев как можно более сердечно, искренно, торжественнее!…

— Само собой разумеется! — отвечали другие. — Всей интеллигенции во главе с духовенством и бывшими представителями власти следует собраться где-либо вместе и официально приветствовать избавителей!…

Вскоре решено было собрать всех старожилов в помещении местной школы, что и было исполнено без всякой задержки, так как жители городка, жаждавшие поскорее увидеть добровольцев, слеьались к назначенному месту, как бабочки на огонь.

В тот же ясный июльский день, когда солнце уже было близко к заходу, во двор этой школы въехал небольшой отряд всадников с теми же погонами и кокардами, какими были убраны прибывшие ранее чины «белогвардейского» разъезда… И к воротам школы, украшенным национальными флагами, повалили горожане, охваченные воистину праздничным настроением…

Глядите — они и впрям в погонах!… Вот они, наши-то, настоящие!… Слава Тебе, Господи!…

В большом школьном зале, тем временем, собралось около 150 человек представителей местной интеллигенции.

Бывшие чиновники и офицеры поспешили снова переодеться в старую форму, нацепив на себя долго лежавшие в разных укромных местах ордена и знаки; духовенство уже спокойно облачилось в камилавки и рясы и возложило на себя наперсные кресты.

В зале торжественно проследовали несколько «представителей» прибывшего «белого» отряда и не без достоинства принимали трогательные приветствия горожан…

Многие из последних искрено плакали, стремясь в то же время доверчиво излить перед «избавителями» свою душу, тяжко наболевшую за страшные дни владычества большевиков, сопровождаемого насилиями и грабежами…

Представители «белых» некоторое время внимательно и по-видимому сочувственно выслушивали все жалобы своих «спасённых», пока по помещению школы не пробежала как бы зловещая искра, внезапно изменившая всю картину…

Закрыть ворота! — неожиданно загремел на дворе чей-то резкий и грубый голос. — Представление кончено!… И никого из этой кадетской сволочи не выпускать из школы!…

И вслед за этим криком все «добровольцы» с циничным смехом стали срывать с себя погоны и кокарды, сопровождая свои действия площадной бранью по адресу опешивших несчастных людей, тотчас же уразумевших весь ужас своего положения.

Вот вам ваши «белые»! Посмотрите, каковы они! — слышались злорадные выкрики. — Вот вам ваши добровольцы!

И не прошло нескольких мгновений, как в воздухе засверкали красноармейские шашки, послышались зловещие удары клинков о живое человеческое тело, короткие и сухие выстрелы из наганов и отчаянные крики несчастных интеллигентов, безжалостно уничтожаемых и расстреливаемых в упор…

— Зал мирной городской школы наполнился запахом порохового дыма, крови и стонами раненых, тут же добиваемых совершенно осатаневшими палачами…

Дьявольски задуманный план большевиков удался, повергнув в страх весь городок.

Стоявший за воротами школы простой народ тотчас же в ужасе разбежался, оставив злосчастную интеллигенцию погибать в импровизированном большевицком застенке…

Душераздирающие крики попавших в кровавую западню мучеников до рассвета раздавались в школе, стены которой сделались свидетелями сцен, не поддающихся никакому описанию.

Мстившие за свои неудачи большевики издевались над своими жертвами всю ночь, преподнося некоторым из них смерть только под самый конец расправы, как бы в виде особой награды.

К восходу солнца упоённые своим успехом «мстители» покинули город, захватив с собой несколько заложников…

Находившиеся ночью по счастливой случайности вне школы родственники несчастных интеллигентов, собравшихся в ней накануне для торжественной встречи своих избавителей, тотчас же бросились в этот роковой дом, оставленный открытым ушедшими палачами.

Картина, представившаяся глазам вбежавших в него людей, была настолько потрясающая, что трое из них тотчас же лишились рассудка, оставшись на всю жизнь сумасшедшими…

Среди холодеющих и обезображенных трупов, потоков крови, отрубленных конечностей и прилипших к стенам школы кусков мозга, валялись ещё несколько недобитых раненых, испускавших нечеловеческие стоны…

Некоторых из них близким людям удалось кое-как возвратить к жизни.

Но таких было немного…

Одного из этих «счастливцев», бедного учителя, автору настоящих строк пришлось лично распрашивать о пережитых ужасах, перед описанием которых остановился бы и творец «Божественной Комедии».

Трудно передать в словах и всё то, что происходило на утро после бесчеловечной «кровавой бани», устроенной большевиками в городской школе в страшный июльский вечер.

Очевидцы рассказывают, что в течение всего последующего дня над городом буквально стоял один непрерывный вопль безысходного горя, отзвуки которого были слышны далеко за городской чертой…

Обезумевшие от отчаяния женщины, полуодетые и растрёпанные, с ужасом распознавали в обезображенных трупах своих мужей, сыновей и отцов, завёртывали их останки в простыни и, собрав последние силы, несли свой страшный клад домой для отдачи последнего долга…

И не одни мужчины пали безвинными жертвами страшных палачей. Для встречи и приёма псевдо-добровольцев в школьной зале накануне собралось и немало женщин, среди которых находились и совсем юные гимназистки, восторженно изготовившие для поднесения своим «избавителям» букеты роз, перевитые трёхцветными лентами.

Эти розы явились последними цветами их девической чести и жизни, нашедших себе неописуемый конец при гоготании негодяев — насильников…

Со всех концов городка безысходно-тоскливой вереницей тянулись к городскому кладбищу кучки несчастных «интеллигентов», нёсших на своих плечах наскоро сколоченные гробы.

Звучали похоронные молитвы, вырастали один за другим надмогильные холмы, число которых в течение одних суток перевалило за сотню.

Не одна женщина, потеряв последние силы после изчестновения под землёй дорогого гроба, оставались лежать без чувств, на свежем могильном холме, не привлекая к себе ничьего внимания.

Чужое горе в эти минуты уже никого не трогало.

Страшная и кровавая баня, неожиданно упавшая на маленький и до того времени «богоспасаемый» украинский городок, повергла всех его уцелевших жителей в состояние полнейшей прострации, граничившей с безумием…

…А на утро следующего дня — о, жалкая насмешка судьбы! — в этот же городок пришли уже подлинные добровольцы, менее всего ожидаемые в эти минуты… Но, взамен радостных речей привета и благодарности, им пришлось услышать только панихидное пение, доносившееся с кладбища, и несвязные, неопределённое ответы, охваченных новыми страхами, горожан.

Многие из последних предпочитали просто молчать, по вполне понятной причине уже не веря и «настоящим» добровольцам.

Пришла вторая ваша партия, чтобы добивать оставшихся! — слышались глухие замечания горожан, направляемые по адресу ни в чём неповинные «белых». — Ну что-же добивайте!… Только поскорее!… Мы готовы на всё!…

Да что вы, чудаки этакие! — пытались возражать смущённые добровольцы. — Ведь мы же свои, белые, из отряда генерала Оссовского… Разве вы не видите — на нас погоны!

Да, как же, погоны!… И на тех, что резали и убивали здесь накануне, тоже были погоны… Не верим мы больше никаким погонам. Опять дьявольский маскарад.

Что могли возразить бедные «настоящие» на такие речи? Чем могли они утешить и успокоить людей, уже переживших самое страшное из переживаний многих поколений?

Простояв в городке несколько часов и накормив лошадей, отряд добровольцев так же скромно двинулся в дальнейший путь по направлению к Черкассам, обещав безутешным горожанам достойно отомстить за невинно пролитую кровь…

Ужасная вещь гражданская война, и недаром верующие люди считают «междоусобную брань» одним из величайших попущений Божиих…"

(Маевский Вл. Повстанцы Украины (1918−1919 г. г.). Нови Сад., б.г., с. 1−10.).

Продолжение следует