Белый генерал вновь на коне

17 (29) сентября 1843 года в семье Дмитрия Ивановича Скобелева и его жены Ольги Николаевны (урождённой Полтавцевой) в Петербурге в доме коменданта Петропавловской крепости, которым тогда был его дед, родился сын Михаил, будущий генерал от инфантерии, или полный генерал, военный герой, борец за развитие русского самосознания и возможный военный диктатор России. В характере этого сложного человека тесно переплелись отвага и честолюбие, доходившие до авантюризма; либеральные убеждения и консерватизм, вера в объединение славян и бонапартизм. Он был типичным представителем российского дворянства, с известной долей европейского космополитизма и в то же время истинным патриотом, глубоко любящим и понимающим свой народ — с его верой в справедливость, добротой и жертвенностью, терпением и неприхотливостью.

Не раз случалось, что люди, когда-то бывшие у всех на виду, затем не оставляли заметного следа в памяти народной. Но бывало и так, что личности, много сделавшие для своей Родины, намеренно вычёркивались из истории стараниями тех, кто догматически понимал развитие человечества. Пожалуй, к таким личностям можно отнести и генерала Михаила Дмитриевича Скобелева — самого известного русского полководца второй половины XIX века.

Памятник генералу М.Д. Скобелеву в Москве у Академии Генштаба, установленный в 2015 г.

В последние годы жизни Михаил Дмитриевич называл главным врагом славянства немецкий национализм. И внешний ход последующих событий вроде бы подтвердил его мысль. Но нельзя не видеть за разразившимися двумя мировыми войнами интересов других стран и этнических образований, желавших поживиться за счёт ослабления России и Германии. Стоит задуматься: не оказывается ли в конечном счёте всякий национализм лишь орудием в руках мощных космополитических сил, рвущихся к мировому господству? На этот вопрос не так-то просто найти убедительный ответ. Думается, не всё здесь понимал и Скобелев.

Сейчас, когда Россия имеет шанс возродиться как самостоятельный центр силы, со своей системой ценностей, особенно полезно познать повторяющиеся в истории мотивы мировой политики. Изучение жизни и судьбы генерала Скобелева позволяет нащупать стык российских и западных интересов, чтобы использовать его для национально ориентированного, а не компрадороского развития.

До революции М. Скобелеву была посвящена довольно обширная литература, в которой он рассматривался как «полководец, Суворову равный», талантливый военный администратор и крупный общественный деятель. Мемуары о нём оставили друзья и соратники — В. Верещагин, В. Немирович- Данченко, А. Куропаткин и многие другие известные исторические личности. Собраны и изданы приказы полководца, в какой-то мере изучены его взгляды на политику, войну и военное дело.

Перед Великой Отечественной войной о М. Скобелеве в Париже был издан довольно обстоятельный труд Н. Кнорринга, который имел доступ к архиву родственников Михаила Дмитриевича, оказавшихся за рубежом после революции. Этот исследователь отмечал, что сейчас же после смерти генерала все документы и материалы, находившиеся в его квартире в Минске, — «всего по описи 28 июня 1882 года 36 номеров всевозможных пакетов, папок, свёртков и т. д., десять записных книжек опечатаны в деревянном сундуке, соломенном ящике и отдельном тюке» и, по словам начальника штаба 4-го корпуса, которым в последний год своей жизни командовал Скобелев, отправлены в Петербург. Туда же были отосланы и документы, затребованные от редактора «Руси» И. Аксакова, редактора «Московских новостей» М. Каткова, графа А. Адлерберга и некоторых других лиц.

По всей видимости, эти бумаги сохранились далеко не все. Во всяком случае, в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА) в Москве автору удалось найти лишь немногие из бумаг М. Скобелева. Так, представляют несомненный интерес письма Михаила Дмитриевича И. Аксакову и А. Куропаткину, а также воспоминания последнего о своём боевом товарище. Любопытны также воспоминания о военачальнике деятелей культуры, особенно В. Немировича-Данченко, хранящиеся в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), а также некоторые документы, имеющиеся в других хранилищах.

В Советском Союзе, а затем Российской Федерации о М. Скобелеве крупных работ не издавалось, за исключением, пожалуй, популярного очерка Б. Костина «Скобелев» (М" 1990). Однако в последнее время появились научно-популярные книги В. Масальского «Скобелев. Исторический портрет» (М" 1998), А. Шолохова «Генерал Скобелев: исторический портрет» (М., 2002), «Полководец, Суворову равный, или Минский корсиканец Михаил Скобелев» (М., 2008) и В. Гусарова «Генерал Скобелев. Легендарная слава и несбывшиеся надежды» (М., 2003). Вышли и художественные произведения, посвящённые генералу: Б. Акунин «Смерть Ахиллеса» (М., 2002) и Б. Васильев «Генерал Скобелев» (М., 2007). Думается, сейчас, в начале XXI века, самое время продолжить эти публикации. Тем более, что расцвет жизни генерала совпал с переломным для России временем рубежа царствований Александра II и Александра III, когда до предела обострилась борьба либеральных и консервативных сил, централистов и децентралистов, славянофилов и западников, а реформы, в который уже раз, сменились контрреформами. Из таких исторических точек обычно протягиваются нити и к прошлому, и к будущему. Здесь есть над чем задуматься любознательному читателю.

В судьбе и взглядах Скобелева отразилось переломное время межцарствования Александра II и Александра III, во многом коррелирующее с нашим смутным началом ХХI века.

Новому самодержцу Александру III импонировали предостережения обер-прокурора синода о том, что вместо укрепления власти некоторые деятели «предлагают устроить нам говорильню. Мы и без того страдаем от говорилен, которые под влиянием негодных, ничего не стоящих журналов, разжигают только народные страсти. Мало того, открыты повсюду кабаки, бедный народ, предоставленный самому себе и оставшийся без всякого о нём попечения, стал пить, лениться к работе, а потому стал несчастною жертвой целовальников (торговцев в винной лавке, кабатчиков. — прим.ред.) .. «

К. Победоносцев обращал внимание государя, что разглагольствуют всё больше «люди негодные, безнравственные, между которыми видное положение занимают лица, не живущие со своими семействами, предающиеся разврату, помышляющие лишь о личной выгоде, ищущие популярности и вносящие во всё смуту. Дали, наконец, свободу печати, этой самой ужасной говорильне, которая во все концы русской земли на тысячи и десятки тысяч вёрст разносит хулу и порицание на власть, посевает между людьми мирными, честными семена раздора и неудовольствия, разжигает страсти, побуждает народ к самым вопиющим беззакониям».

К. Победоносцев делал вывод, что для процветания России в ней должна существовать сильная власть, не ограниченная парламентом и конституцией по западному образцу.

На политическом небосклоне России появились новые лица, влияние которых росло. Среди них граф Н. Игнатьев, в прошлом посол России в Турции. Сохранилась его записка, излагающая программу правительственной деятельности. Прежде всего, полагал он, нужно освободиться от некоторых явлений общественной жизни, сгубивших «лучшие начинания» Александра II. Игнатьев писал:

«В Петербурге существует могущественная .. группа, в руках которой непосредственно находятся банки, биржа, адвокатура, большая часть печати и другие общественные дела. Многими законными и незаконными путями и средствами она имеет громадное влияние на чиновничество и вообще на весь ход дел.

Отдельными своими частями эта группа соприкасается и с развившимся расхищением казны и с крамолой. Проповедуя слепое подражание Европе, люди этой группы, ловко сохраняя своё нейтральное положение, очень охотно пользуются крайними проявлениями крамолы и казнокрадства, чтобы рекомендовать свой рецепт лечения .. Всякий честный голос русской земли усердно заглушается .. критиками, твердящими о том, что нужно слушать только «интеллигентный класс и что русские требования следует отвергнуть как отсталые и непросвещённые».

Такая концепция, судя по всему импонировала не только молодому государю, но и М. Скобелеву, который в письме И. Аксакову отмечал, что «по моему глубокому убеждению, политик у нас один — граф Николай Павлович Игнатов».

Как считал советский историк В. Велинбахов, Скобелев имел собственную программу изменения всех сторон жизни в России. Над ней он много работал, оттачивал мельчайшие детали. В одном из своих писем И. Аксакову Скобелев писал: «Для вас, конечно, не осталось незамеченным, что я оставил всё, более чем когда-либо, проникнутый сознанием необходимости служить активно нашему общему святому делу, которое для меня, как и для вас, тесно связано с возрождением пришибленного ныне русского самосознания. Более, чем прежде, ознакомясь с нашею эмиграцией, я убедился, что основанием общественного недуга в значительной мере является отсутствие всякого доверия к положению наших дел. Доверие это мыслимо будет тогда, когда правительство даст серьёзные гарантии, что оно бесповоротно ступило на путь народный, как внешней, так и внутренней политики, в чём пока и друзья и недруги имеют полное основание болезненно сомневаться».

В августе 1881 года Скобелев писал М. Каткову: «до сих пор наше отечественное несчастье главным образом, как мне кажется, происходило не от ширины замыслов, а от неопределённости и изменчивости нашего политического идеального предмета действий. Эта неопределённость об руку с денежной недобросовестностью тяжёлым бременем легла на всём строе государства..»

12 (24) января 1882 года на банкете в ресторане Бореля в Петербурге М. Скобелев произнёс горячую речь, направленную против Австро-Венгрии. Он в частности отметил, что «..Великие патриотические обязанности наше железное время налагает на нынешнее поколение. Скажу кстати, господа: тем больнее видеть в среде нашей молодёжи так много болезненных утопистов, забывающих, что в такое время, как наше, первенствующий долг каждого — жертвовать всем, в том числе и своим духовным я, на развитие сил отечества. <…> Господа, всякий раз, когда Державный Хозяин русской земли обращался к своему народу, народ оказывался на высоте своего призвания и исторических потребностей минуты; с интеллигенцией же не всегда бывало то же — и если в трудные минуты кто-либо банкрутился пред царём, то, конечно, та же интеллигенция. Полагаю, что это явление вполне объяснимое: космополитический европеизм не есть источник силы и может быть лишь признаком слабости. Силы не может быть вне народа, и сама интеллигенция есть сила только в неразрывной связи с народом».

Несколько позднее 5 (17) февраля 1882 года выступая в Париже перед сербскими студентами М. Скобелев говорил: «Я вам скажу, я открою вам, почему Россия не всегда на высоте своих патриотических обязанностей вообще и своей славянской миссии в частности. Это происходит потому, что как во внутренних, так и в внешних своих делах она в зависимости от иностранного влияния. У себя мы не у себя. Да! Чужестранец проник всюду! Во всём его рука! Он одурачивает нас своей политикой, мы — жертва его интриг, рабы его могущества. Мы настолько подчинены и парализованы его бесконечным, гибельным влиянием, что если когда-нибудь, рано или поздно, мы освободимся от него — на что я надеюсь, — мы сможем это сделать не иначе как с оружием в руках!»

39-летний генерал М. Скобелев погиб в расцвете сил в ночь с 25 на 26 июня (по старому стилю) при загадочных обстоятельствах в московской гостинице «Англия», что располагалась на углу Столешникова переулка и Петровки. Несколько ранее в Болгарии была убита и его мать. После ужина с кокеткой Элеонорой (Розой) Альтенроз, прибывшей из Австро-Венгрии. Сразу пошли слухи, что популярного генерала, русского «Бонапарта» отравили. Ответственность возлагали то на немецкую агентуру (Скобелев в своих речах называл главным врагом России Германию), то на «священную дружину», охранявшую царский дом от возможного диктатора. Но более правдоподобно звучит версия смерти генерала от рук представителей радикального крыла «перманентных реформаторов», с которыми он был связан. Так доказано, что писатель В. Немирович-Данченко (брат известного театрального деятеля), друживший со М. Скобелевым и прославлявший его, был масоном. Кстати, и премьер-министр Франции Леон Гамбетта, с которым контактировал генерал, погиб при аналогичных обстоятельствах спустя несколько месяцев после его внезапной кончины. Дело в том, что Гамбетта перешёл на патриотические позиции, стал выступать за сильную, самостоятельную Францию. После этого при чистке охотничьего ружья в присутствии любовницы произошёл якобы случайный выстрел.

Казалось бы, что судьба М. Скобелева предостерегает военных от участия в политических баталиях и неразборчивых связях. Военную прямолинейность всегда «перешибёт» политическая хитрость. Но и в наше время, похоже, на те же грабли, что и Скобелев наступили, например, небезызвестные генералы Александр Лебедь и Лев Рохлин.

Интересна оценка, данная Скобелеву в «Отечественных записках», издаваемых М. Салтыковым-Щедриным: «Если у Скобелева не было, как у других полководцев, особенно громких побед, и никто не знал его заветных дум и идеалов, то всё-таки у него были несомненные, в особенности для нашего времени, достоинства, которые и делали его популярным как среди солдат, так и в обществе; он не гнался за земными благами, не выпрашивал подачек и не захватывал казённых земель, не занимался гешефтами, мог спать и, по-видимому, даже предпочитал спать в траншее, а не на мягком тюфяке, он относился к солдату внимательно: не крал его сухарей и, подставляя его грудь под пули, подставлял рядом и свою. Это несомненные в наши дни достоинства, которым большинство даже не удивляется. Скобелев — это какая-то в высшей степени непосредственная и в то же время что-то таившая в себе натура, натура недовольная и несчастная, при всём видимом счастье, натура отчасти романтическая и склонная к мистицизму, способная уложить более 20 тысяч человек в одну кампанию и плакать перед картиной сражения при Гравелоте (Сражение между французской и германской армиями 18 августа 1870 года, — прим. ред.), натура то разочарованная и не ставившая жизнь ни в копейку, то думавшая о будущем счастье, даже собиравшаяся помогать мужику, то тяготевшая к Москве, то говорившая о свободе народов».

Далее автор статьи в «Отечественных записках» предполагает, что Скобелев как политик выступал «не сам собою, а как будто кто-то толкал его сзади: фатум, обстоятельства или чья-то невидимая рука, смотревшая на него, может быть, просто как на прекрасное историческое мясо, могущее послужить для временного воплощения народного духа и национальной идеи».

Можно согласиться с мнением Н. Кнорринга, считавшего, что Скобелев умер признанным полководцем, но как государственный деятель он только начал раскрываться. Михаил Дмитриевич едва ступил на политическую арену, но на ней ему места не нашлось — это была трагедия его последних лет.

На следующий день после смерти Скобелева Д. Милютин, сожалея о случившемся, писал в своём дневнике: «Он был ещё молод, кипел деятельностью и честолюбием, обладал несомненно блистательными боевыми качествами, хотя и нельзя сочувствовать ему как человеку. У него честолюбие преобладало над всеми прочими свойствами ума и сердца — настолько, что для достижения своих честолюбивых целей он считал все средства и пути позволительными и в чём признавался сам с некоторым цинизмом».

В. Немирович-Данченко доказывал, что в М. Скобелеве два человека: «Один — полководец, вождь, который готов тысячи людей бросить не смерть, когда надо Родине и делу, другой — весь в бессонных ночах и покаянных муках, в беспощадном самобичевании за эти самые жертвы. Честолюбие? Да. Но не для себя. Слава, безопасность и мощь России — да. И для этого он пойдёт на всё».

«Его идеалами, — считал В. И. Немирович-Данченко, — была — великая, свободная, демократическая Россия, живущая сама всею полнотою жизни и дающая возможность жить другим. Россия, свято соблюдающая интересы связанных с нею племён. Россия, для которой нет эллина, нет иудея, где все равны и каждому, как бы он ни назывался, одинаково были бы открыты пути к счастью и вольному труду. Россия, как мощное тело, одноплеменное, одноязычное, окружённое автономиями, опирающимися на её грозную врагам силу, свободно развивающимися племенами. Кто хочет — уходи и живи сам, кто хочет — будь с нами. Соединённые Штаты Восточной Европы и Сибири с самоуправляющимися в общем Союзе Эстонией, Латвией, Литвою, Украиной, Кавказом. Польша — самостоятельная, но связанная с нами отсутствием таможенной границы. Вот к чему шёл человек, которого все знали как гениального полководца и немногие как политического вождя с определённой программой и точными масштабами для будущего».

Такова ли в точности была программа М. Скобелева, как излагал В. Немирович-Данченко, сказать трудно. Известно, что писателям порой свойственно приписывать своим героям собственные взгляды. Одно несомненно: стремясь к процветанию своей страны, генерал твёрдо стоял на почве народной.

Наверное, у Немировича-Данченко были какие-то основания утверждать многие годы спустя после смерти «белого генерала», что, живи он, и вся история России могла пойти другими путями.

Так это или нет, сейчас трудно сказать. Но одно несомненно, что обращение к жизни и взглядам М. Скобелева поможет нынешним гражданам России лучше понять свою страну, разобраться в структуре и мотивах различных сил, действующих на её исторической арене и особенно остро схлестнувшихся в наше переломное время.

Газета «Вузовский вестник», № 16,2016 г.