Суд над террором: партизан Яков Тряпицын и его подручные в материалах судебного заседания

Красный партизан Яков Тряпицын, спаливший дотла в мае 1920 г. большой дальневосточный город Николаевск-на-Амуре (стоящий на месте впадения Амура в Татарский пролив напротив о. Сахалин) и вырезавший не только множество жителей областного центра и всей Сахалинской области, но и всю японскую колонию, дав Японии повод для крупного вооружённого вмешательства в российские дела, держит безусловное первенство в жестокости среди всех красных партизан. Председатель Сахалинского народно-революционного комитета Г. З. Прокопенко писал в конце 1920 г. правительству ДВР, что «пол области разрушено и половина населения выбита [и партизанами] спущена под лед»[1]. В советской историографии Тряпицын часто именовался антисоветским бандитом, хотя террористическая политика тряпицынщины была следствием именно ультрарадикальных воззрений Тряпицына и его ближайшего окружения, учредивших в Николаевске красную коммуну. Как проницательно написал первый и самый компетентный исследователь тряпицынщины, пресловутая Николаевская коммуна «по дикому избиению тысяч ни в чём не повинных людей, включая грудных детей, по утончённейшим пыткам большевистских палачей, представляет собой апофеоз советского режима»[2].

Террористическая деятельность Я. И. Тряпицына и его окружения, проводивших массовый красный террор против населения Приамурья в 1919—1920 гг., до сих пор вызывает полярные оценки в историографии. Распространена точка зрения, согласно которой Тряпицын героически сражался с белогвардейцами и японскими интервентами, став жертвой исторической клеветы[3]. Масштабы его злодеяний отпугивали исследователей, и эта инерция существует до настоящего времени. С 1930-х гг. о Тряпицыне в СССР старались писать как можно меньше. В неопубликованной рукописи сводного анонимного труда о партизанах Сибири, Казахстана и Дальнего Востока, сохранившейся в фонде Сибирского истпарта, оказалась подшита начальственная записка от 28 ноября 1934 г.: «Стоит ли говорить о Тряпицыне. Он — тёмное пятно в партизанском движении. Николаевск на Амуре для нас был тяжёлым моментом». При этом в очерке о Тряпицыне террор партизан и сожжение Николаевска вообще не были упомянуты[4]. В опубликованной в конце 1960-х гг. академической «Истории Сибири», трактовавшей и основные события на Дальнем Востоке, фамилия Тряпицына не фигурировала. В других трудах Тряпицын кратко упоминался как жестокий анархист, справедливо покаранный советскими властями за нарушения законности, суть которых не разъяснялась.

Современная академическая «История Дальнего Востока России» продолжает уверять, что японское правительство фальсифицировало всё содержание николаевских событий, а известный американский историк Дж. Стефан[5] «преувеличил склонность. Тряпицына к террору». Полное уничтожение узников тюрьмы объясняется попыткой японских войск их освободить, в ответ на что Тряпицын закономерно «расстрелял всех арестованных, обезопасив себя с этой стороны». Утверждается, что среди тряпицынцев «бандиты составляли ничтожное меньшинство», и лишь вскользь упоминается, что во время эвакуации (якобы добровольной, а не насильственной) «не обошлось и без нарушения революционной законности». Сожжение Николаевска скорее одобрено — со ссылкой на то, что «подобные решения в огне Гражданской войны принимались не раз»[6]. Не верит в тряпицынский террор и современный левонастроенный историк А. В. Шубин[7].

Только в последнее время появились новые публикации и исследования, которые доказательно, на документальной основе, демонстрируют осуществление Тряпицыным обширной социальной чистки населения Сахалинской области, масштабы которой намного превзошли сталинские[8]. Следует указать, что эпизоды красной резни к 1920 г. не были новостью для жителей Дальнего Востока, где партизанский бандитизм ярко проявлялся с самого начала появления повстанцев в захваченных городах. В марте 1918 г. свыше тысячи жителей Благовещенска стали жертвами красногвардейцев, захвативших город после мятежа атамана И. М. Гамова. Как сообщал в 1922 г. видный чекист И. П. Павлуновский, «масса рабочих с приисков хлынула в город, взяла его штурмом и устроила поголовную резню /буржуазии «вообще"/. Ходили отрядами из дома в дом и вырезали всех заподозренных в восстании и сочувствующих им. Между прочим, вырезали почти весь состав Благовещенского Городского Управления, особенно крошили спецов и служащих горных контор»[9]. Пресса весной 1919 г. сообщала о террористических акциях в Благовещенске при красных: «Зверства большевиков в городе достигли ужасных размеров. Из местного населения расстреляно свыше 1000 человек. Начаты раскопки могил. Большая часть учащейся молодежи после взятия города вступила в ряды нашей армии добровольцами»[10].

В начале апреля 1920 г. бывший глава правительства Колчака П. В. Вологодский встретился в Шанхае с двумя бежавшими от красного террора во Владивостоке офицерами, которые рассказали, что там, несмотря на коалиционное социалистическое правительство А. С. Медведева, «фактически орудовали большевики», арестовывавшие и после почти обязательных мучений убивавшие белых: «..Во Владивостоке происходят систематические убийства офицеров-белогвардейцев. Их арестовывают и на пути к тюрьме расстреливают под предлогом прекращения попыток к побегу и т. п.»[11]. Известный дальневосточный эсер-максималист И. И. Жуковский-Жук писал: «В интересах исторической правдивости необходимо отметить, что к „тряпицынским“ методам, т. е. к методам активной безпощадно-революционной, не знающей компромиссов борьбы, прибегали почти все революционеры на Д.-Востоке, особенно в Благовещенске на Амуре. Расстрелы без суда, служащие главным обвинением против „тряпицынцев“, здесь были не в редкость. Отдельные представители Амурской власти, как например, начальник областной тюрьмы Матвеев и его помощник С. Димитриев (оба коммунисты) не один десяток лиц, подозреваемых и обвиняемых в контр-революции и в белогвардейщине, расстреляли под сурдинку без суда и следствия. Это было известно и Ревкому, об этом узнали и многие в городе, но никто против этого не протестовал, за исключением Благовещенской группы анархистов, настолько все „привыкли“ к подобного рода явлениям»[12]. Однако банде Тряпицына удалось осуществить красный террор в его наиболее беспощадном виде, когда почти все социально и национально чуждые элементы были физически истреблены — заодно с немалым числом и «социально-близких»[13].

Анархист Яков Иванович Тряпицын, молодой и амбициозный партизанский вожак, происходил из петроградских рабочих, был отважным добровольцем мировой войны, доросшим до унтер-офицера. Оказавшись на Дальнем Востоке, он проявил себя способным организатором анархической уголовной вольницы в Ольгинском уезде и Сучанской долине Приморья. В конце 1919 г. Тряпицын был направлен Военно-революционным штабом партизанских отрядов и революционных организаций Хабаровского и Николаевского районов в низовья Амура для организации там повстанческого движения. Есть версия, что Тряпицын вышел с отрядом самовольно, недовольный пассивностью партизанского командования[14]. С ним в качестве комиссара выехала Нина Лебедева-Кияшко, активная эсерка-максималистка из Благовещенска. Движение примерно двухтысячного войска Тряпицына и Лебедевой вниз по Амуру сопровождалось почти полным истреблением сельской интеллигенции (за революционную «пассивность») и всех, кто был похож на горожанина-«буржуя»; священников топили в прорубях, взятых в плен, включая добровольно перешедших к партизанам, расстреливали[15]. Один из тряпицынских помощников Иван Лапта (Яков Рогозин) организовал бандитский отряд, который «производил налёты на деревни и стойбища, грабил и убивал людей», на Лимурских приисках уничтожал тех, кто не отдавал золото, разграбил Амгуньские золотые прииски и окрестные сёла. Отрядники Лапты, вместе с тряпицынцами Заварзиным, Биценко, Дылдиным, Оцевилли, Сасовым, убили сотни нижнеамурцев ещё до занятия областного центра[16].

В отряде Тряпицына насчитывалось около 200 китайцев и столько же корейцев, набранных с золотых приисков (последними командовал Илья Пак)[17] и которым атаман выдал щедрый денежный аванс, пообещал золото с приисков и много русских женщин. Современник отмечал: «В партизанские отряды входили. исключительно китайские низы, социальные отбросы, грабители, убийцы, морфинисты, опиокурильщики и т. д.»[18]. Один из виднейших сибирских большевиков А. А. Ширямов честно написал, что и среди русских приисковых рабочих Амура имелся «значительный процент сильного уголовного элемента». Самостоятельная жизнь в безлюдной тайге превращала старателей в анархических личностей, в связи с чем амурскими партизанами «было проявлено немало излишней жестокости». Ширямов прямо отмечал, что «амурский таёжник мстит так же, как мстили наши [далёкие] предки»[19]. Партизанские вожди выдвигались из наиболее целеустремлённых и жестоких личностей, державших в подчинении анархических повстанцев за счёт предоставления им права на грабежи и убийства.

В начале 1920 г. началось активное обсуждение идеи дальневосточного «буфера» между Советской Россией и Японией. Оказавшись перед фактом крушения колчаковской власти, японцы согласились с приходом во Владивосток красных отрядов, что те и осуществили в последний день января 1920 г. Наличие в столице Приморья большого количества иностранных войск не позволило большевикам одержать полную победу, и они были вынуждены смириться с переходом власти к социалистической Земской управе. В это же время Тряпицын осадил и после артиллерийского обстрела в конце февраля захватил Николаевск-на-Амуре, где дислоцировались японский батальон (350 чел.) и примерно такой же по численности белый гарнизон. Путей к нему до ледохода не было, поэтому защитники почти 20-тысячного города могли полагаться только на собственные силы. Они были обмануты партизанами, обещавшими не производить каких-либо жестокостей. Однако, несмотря на присутствие японских войск, гарантировавших соблюдение соглашения от 28 февраля 1920 г., тряпицынцы немедленно начали оргию грабежей и жестоких убийств.

М. В. Сотников-Горемыка, один из переживших это страшное время горожан, вспоминал, как арестованных уже наутро, раздев до белья, спешно расстреливали у тюрьмы на глазах друг у друга: «..Трупы валились один на другой. Многие из выводимых мужчин падали в обморок, женщины же на убой шли очень храбро. ..В эти дни в милиции были убиты 72 человека. На другой день подъехало несколько саней, повезли трупы, уже совершённо голые, топить в нарочно выбитых прорубях. Топили и приговаривали: „Отправляем в Японию“»[20]. Из показаний николаевца С. И. Бурнашева следует, что партизаны, по соглашению с японскими военными, «..не должны были производить никаких арестов и вообще никому не мстить. В ночь с 8 на 9 марта они, выведя из тюрьмы, разстреляли 93 человека. 9 марта я сам видел трупы на берегу против Куенги. На другой день, 10 марта, японцами была выпущена летучка, что. против того, что красные „губят народ“, разстреливают, ими, японцами, будут приняты меры. Тем не менее аресты продолжались, всё увеличиваясь. 11-го марта вечером красные пригласили японское командование в заседание, где сообщили ему, что. японцы завтра утром до 12 часов должны сдать оружие. Ночью в этот же день часов около двух началась стрельба — выступили японцы»[21].

Японцы быстро поняли, что имеют дело со зверски настроенной бандой, которая не признаёт никаких договорённостей. Скорее всего, А. Гутман прав, когда пишет, что Тряпицын хотел спровоцировать японцев этим ультиматумом на выступление, надеясь, что все партизаны Дальнего Востока точно так же выступят в ответ и разгромят интервентов. И когда толпа пьяных убийц и мародёров предъявила японцам ультиматум о сдаче оружия, командир гарнизона майор Исикава осознал, что именно последует за разоружением единственной силы, способной хоть как-то удерживать партизан. И нанёс 13 марта превентивный удар. Тряпицын при внезапной атаке получил два ранения, но смог организовать сопротивление, — и после яростной схватки японский гарнизон был задавлен численностью, а консул и вся обслуга погибли в подожжённом партизанами консульстве.

Уцелевший С. Строд рассказал о горах изуродованных трупов заключённых, истреблённых накануне и в момент выступления японцев: «Осмотрев эту кучу и не найдя брата, я перешёл к громадной второй, в которой было 350−400 человек. <…> Среди трупов я увидел очень много знакомых. Узнал старика Квасова, инженера Комаровского, труп его был сухой, съёженный, измождённый, очевидно было, что его страшно истязали и били, нижняя челюсть и нос были свёрнуты на бок; двух братьев Немчиновых; бывшего танцора, потом служащего Государственного Банка Вишневского, у него руки были связаны назад и вся грудь исколота штыками; двух братьев Андржиевских, у одного из них — Михаила — голова была совершенно разбита., японский солдат стоял на четвереньках и язык висел на одной нитке. Судовладелец Назаров стоял стоймя на трупах с выколотыми глазами и с смеющимся лицом. Некоторые трупы были лишены половых органов, у многих женских трупов были видны штыковые раны в половые органы, одна женщина лежала с выкидышем на груди. Трупа брата я не увидел и в этой куче… Женские трупы многие были совершенно раздеты, так я видел трупы машинистки земства — Плужниковой, Кухтериной, Клавдии Мещериновой; часть была в одних рубашках, некоторые в кальсонах. При мне работавшие на льду китайцы закончили пробитие проруби и с гиканьем, хохотом, таща по льду за ноги, начали сваливать трупы к проруби и. шестами проталкивать под лёд. В третьей куче трупов, в 75−100, были, как мне потом говорили, трупы г-жи Э.С.Люри, инженера Кукушкина и ещё некоторых знакомых лиц». Другой очевидец писал:

«..К 11 марта 1920 года тюрьма, арестное помещение при милиции и военная гауптвахта были переполнены арестованными. Всего арестованных было в тюрьмах около 500 человек, в милиции около 80 и на гауптвахте человек 50. 12 и 13 марта все русские, заключённые в тюрьме, на гауптвахте и в милиции, были убиты партизанами. Таким образом, в эти дни погибло свыше 600 русских, по преимуществу, интеллигентов. Аресты, обыски, конфискация имущества, убийства граждан не прекращались ни на один день». Людей с нарочитой жестокостью рубили шашками и топорами, прикалывали штыками, забивали поленьями. Некоторые партизаны покидали окопы только с единственной целью «прикончить хоть одного буржуя»[22].

Узнав затем о приближении императорских войск, готовых отомстить за гибель всей японской колонии (700 чел.), Тряпицын решил доведённым до предельных границ красным террором продемонстрировать свою революционную последовательность. Он, как, впрочем, и все красные власти, чётко разделял подконтрольное население на «своих» и «буржуев». Последние подлежали грабежу и избирательному уничтожению; активных недовольных убивали и изолировали, остальные обычно смирялись. Накануне крушения Николаевской коммуны Тряпицын и его команда максимально расширили контингент социально и национально чуждых людей, подлежавший ликвидации.

Архивы говорят о многочисленности искренних жалоб и партизан, и новорождённых советских властей в зажиточных сибирско-дальневосточных районах на буржуазность доставшегося им населения, слабо облагороженного пролетарской прослойкой[23]. Состав городского населения Новониколаевска власти оценивали как мелкобуржуазный и спекулянтский[24]. По оценке местного ревкома, половину населения г. Павлодара Семипалатинской губернии в 1920 г. составляло «контрреволюционное казачество», а треть — буржуазия. Секретарь Алтайского губкома РКП (б) Я. Р. Елькович весной 1921 г. отмечал, что «большая часть населения губернии представляет из себя кулаческое крестьянство»[25]. Сотрудники Госполитохраны ДВР в марте 1921 г. характеризовали забайкальский Нерчинск как «центр контрреволюции и спекуляции»[26].

Как заявлял тряпицынец Д. С. Бузин (Бич), типичными представителями населения Николаевска-на-Амуре были «рыбопромышленники, золотопромышленники, пароходовладельцы, торговцы-спекулянты, мещане-чиновники и т. д. Рабочих здесь почти нет, если не считать одного или двух десятков грузчиков и столько же бондарей. ..Напрасно мы стали бы искать здесь людей, преданных революции и сторонников Советской власти»[27]. Но коренной житель города писал о рабочей прослойке иное: в 1919 г. бурно развивавшаяся рыбная промышленность привлекала в город «новых предпринимателей и массы рабочих». Однако последние отрицательно воспринимали агитацию большевиков о вступлении в партизаны, поскольку получали хорошее жалованье и боялись японцев[28].

Для Тряпицына враждебный богатый город с большой иностранной колонией стал безответным полигоном для насаждения нового строя, физически избавленного партизанами от присутствия как собственно «гадов», так и их семей. Этот вожак, будучи развитым и эрудированным пролетарием, в своём подходе к социальной чистке был апологетом безбрежного террора и опирался на уголовный элемент, который в изобилии присутствовал в партизанских отрядах востока России. Личная и тайная контрразведка Тряпицына имела наблюдение за всем, включая следственную комиссию, что было типично для поведения вождей крупных партизанских отрядов. Например, согласно показаниям А. А. Табанакова, бывшего начальника контрразведки действовавшей осенью 1919 г. в Горном Алтае дивизии И. Я. Третьяка, этот большевистский комиссар после падения советов скрывался в горах и вместе с сообщниками до сентября 1919 г. занимался «грабежами местного населения», а потом примкнул к партизанщине, получив в дивизии Третьяка очень ответственный чекистский пост, демонстрировавший близость его обладателя к руководству[29]. Аналогичные персонажи отправляли функции тайной полиции и у Тряпицына. Партизанский террор, опиравшийся как на доморощенных чекистов, так и ярость активных партизан, носил все те черты, которые привносили в него большевики и анархисты: массовость, беспощадность, уничтожение людей не только по социальному, но и по национальному признаку, а также террор в отношении «своих».

В захваченном городе в течение трёх месяцев существовала так называемая Николаевская коммуна со всеми положенными атрибутами: реквизициями, конфискациями, обобществлением орудий лова, запретом торговли и введением карточек, чрезвычайной комиссией. Анархист Тряпицын и эсерка-максималистка Лебедева, попутно арестовав и уничтожив «своих» коммунистов по подозрению в заговоре, проводили — причём в крайнем варианте — политику военного коммунизма, будучи официально признаны Москвой[30]. Ближайшее окружение Тряпицына составляли лица с уголовным прошлым — Биценко, Будрин, Лапта, Оцевилли-Павлуцкий, Сасов. Основав террористическое государство-коммуну, тряпицынцы под натиском японских войск сами же его и уничтожили. При этом банда Тряпицына пошла по пути социальной чистки предельно далеко, постановив предпринять полное уничтожение даже семей тех, кто был «буржуем», евреем или просто «не своим». Глубокая «чистка» была запланирована, тщательно подготовлена и проведена без малейших колебаний. Объективность данных подробной книги опытного журналиста и издателя А. Я. Гутмана «Гибель Николаевска на Амуре», опиравшегося на десятки показаний переживших «инцидент», включая юристов, прежде всего, судебного чиновника К. А. Емельянова, подтверждается и многими советскими документами.

Уяснив, что провоцировать Японию на войну власти Советской России и ДВР не собираются, и помощи осаждённому японцами (в ответ на ошеломившую империю резню гарнизона и всей колонии) городу не предвидится, диктатор Тряпицын решил громко хлопнуть дверью. Возможно, он вдохновлялся мятежом левых эсеров в 1918 г. и рассчитывал, что окажется удачливей в развязывании революционной войны, что неизбежно взорвало бы идею создания буферной Дальневосточной республики. Но вооружённое выступление мстивших за тряпицынские зверства японцев 4−5 апреля 1920 г. нанесло такой жестокий удар красным силам, что ни о каком серьёзном ответе сразу разбежавшихся партизан и армии ДВР нечего было и думать.

Полное уничтожение областного центра было невиданным делом даже для большевиков, хотя власти соседних регионов тайком готовили главные города к уничтожению при отступлении. Летом 1920 г., подготовляя, в ожидании наступления японцев, эвакуацию Благовещенска, Амурский ревком «спешно вывез в безопасное место все ценности и организовал конспиративную тройку в составе коммунистов Бушуева и Ниландера и максималиста С. Бобринева, которым было поручено спешно разработать план эвакуации и наметить те укреплённые каменные здания, которые Ревком предполагал взорвать в случае оставления города, чтобы их не использовали японцы! — Кто не с нами, тот против нас! таково было общее настроение революционных кругов г. Благовещенска. Никто не жалел города, который обрекался на уничтожение, т. к. решено было, что всё трудовое красное население уйдёт в тайгу с партизанами, а остаться может только контр-революционный элемент, которому пусть не останется камня на камне..»[31] Благовещенск уцелел, но вот при паническом отступлении из Хабаровска 22 декабря 1921 г. большевики, как отмечали белые, сожгли железнодорожную станцию, «взорвали церковь[,] больницу [и] много казенных и частных домов[,] вагонов [со] снарядами и прочим имуществом»[32]. Член Дальбюро ЦК РКП (б) В. А. Масленников писал про «ненужное разрушение» при отступлении пароходов Доброфлота и станции: «Ряд разрушений ценностей, произведённых на ст. Хабаровск тоже, конечно, оставил весьма удручающее впечатление на настроение обывателя». Здесь же Масленников отметил, что «нужно было себе представить возмущение населения», узнавшего про «ненужный расстрел 22-х арестованных ГПО при уходе из города»[33].

Со слов К. А. Емельянова, который работал при Тряпицыне канцеляристом в штабе и хорошо знал документы «коммуны», после получения известий о приближении японских войск на заседании ревштаба и чрезвычайной комиссии по предложению Тряпицына и Лебедевой «.. было решено город сжечь до основания, часть жителей эвакуировать, а часть уничтожить. ЧК получила чрезвычайные полномочия производить не только массовые аресты, но и казни. Председателем чрезвычайки был назначен крестьянин деревни Демидовки Михаил Морозов, который получил бесконтрольное право распоряжаться жизнью николаевских обывателей. <…> В том же тайном заседании составили проскрипционные списки, материалом для которых послужили заранее затребованные сведения от всех комиссариатов. Порядок массового убийства был установлен следующий: в первую очередь шли евреи и их семьи, во вторую очередь жёны и дети офицеров и военнослужащих, третьими обозначены были все семейства лиц ранее арестованных и убитых по приговорам трибуналов или распоряжениям Тряпицына, в четвёртых шли лица, по каким либо причинам оправданные трибуналом и выпущенные на свободу, равно как и их семьи. В пятую очередь предназначались чиновники, торговые служащие, ремесленники и некоторые группы рабочих, не сочувствовавших политике красного штаба. По составленным спискам подлежало уничтожению около трёх с половиной тысяч человек. Почти месяц, приблизительно до мая, продолжалась усиленная работа по намеченному плану. Внесённых в списки систематически убивали небольшими партиями в заранее установленном порядке. Казни производились специально выделенными отрядами из преданных Тряпицыну русских партизан, корейцев и китайцев. Каждую ночь они отправлялись в тюрьму и по списку убивали определённое количество жертв (30−40 человек). К тому времени в николаевских местах заключения находилось около 1500 человек»[34].

Тряпицын открыто говорил, что три четверти населения города состоит из контрреволюционеров и притаившихся «гадов»[35]. Тряпицын и Лебедева, крича на заседаниях созданного облисполкомом 13 мая полномочного военно-революционного штаба: «Террор! Террор без жалости.!», подписывали весьма красноречивые документы с предписаниями начальникам комиссариатов и учреждений спешно ликвидировать врагов. Например: «Мандат Пахомову. Срочно предписывается вам составить список лиц, подлежащих уничтожению. Революционная совесть ваша». Или приказ от 24 мая командиру 1-го полка: «Военно-революционный штаб предписывает вам привести в исполнение смертный приговор над арестованными японцами, находящимися в лазарете, а также над осуждёнными лицами, находящимися в тюрьме»[36]. Пик террора пришёлся на конец мая.

В тряпицынском терроре был не только социальный, но и национальный оттенок: русские партизаны особенно охотно убивали евреев, китайские и корейские — японцев[37]. Позднее в «чистке» выявилась другая чудовищная сторона — преимущественное истребление детей и женщин, как перед эвакуацией, так и после. Детей уничтожали вместе с матерями, женщин перед казнью насиловали. Партизаны специально уничтожали детей как лишнюю обузу, считая их «неисправимо вредными». Сначала перебили почти всех японских детей, причём самых маленьких бросили живыми в выкопанную в снегу яму[38]; затем «членов еврейского общества… на пароходе отвозили на Амур и топили больших и маленьких»[39].

С 28 мая партизаны начали выжигать окрестности, уничтожая рыбачьи посёлки напротив Николаевска-на-Амуре, а 29 мая — сжигать жилые дома и взрывать крупные каменные постройки областного центра. Всего было уничтожено 1 130 жилых построек — почти 97% всего жилфонда. Из общественных зданий сохранились лишь тюрьма и торговое училище[40]. Тряпицын официально объявил сельским ревкомам: «Город весь сожжён. крупные здания взорваны, японцам остался один пепел. Не осталось от Николаевска камня на камне». Гружённые награбленным добром, включая полтонны золота и множество конфискованных драгоценностей, партизаны покинули пепелище. Тряпицынцы бежали вверх по р. Амгунь к приисковому посёлку Керби, поджигая на пути селения, прииски и драги, убивая всех подряд[41].

Уместно отметить, что в сожжении Николаевска-на-Амуре до сих пор, по следам советской пропаганды, обвиняют японских интервентов. Уверения иных краеведов, что японцы-оккупанты «на руинах старого Николаевска не построили ничего»[42], опровергаются документами. В середине ноября 1921 г. чекисты ДВР информировали, что «японцы начинают производить в городе Николаевске постройки, крупный коммерсант СИМАДО[43] строит православную церковь»[44]. Из разведсводки штаба НРА ДВР от 3 августа 1922 г., адресованной ГПУ РСФСР, следует, что 15 июля штаб японского полка, расквартированного в Николаевске-на-Амуре, получил из штаба дивизии приказание готовиться к эвакуации, в связи с чем «постройка домов [в] Николаевске японцами прекращена»[45].

Красный террор не прекратился и с уничтожением Николаевска. Жуткие сцены разыгрывались во время многодневного пешего перехода по тайге девяти тысяч насильно эвакуированных горожан, когда партизаны, по воспоминаниям Г. Г. Милованова, «ехали верхом на людях», а ослабевших женщин и детей тут же приканчивали[46]. Другой очевидец вспоминал: «В Керби творились страшные злодеяния. Ночью приходили вооружённые люди и говорили, что нужно эвакуироваться. Людей поднимали и уводили из села. Никто не возвращался. Без ружейной стрельбы всех до одного рубили шашками. По реке всплывали трупы»[47]. По Амгуни плыло множество трупов: «Плыли женщины, дети и редко мужчины — с обрезанными ушами, носами, отрубленными пальцами, с резаными, колотыми штыковыми ранами. Хоронить их было запрещено»[48]. Отметим, что уничтожение семей тех, кто уже был затронут террором, практиковалось на Дону в период «расказачивания» 1919 г. и было широко повторено чуть позднее — во время террора чекистов 1920—1921 гг. в захваченном Крыму. Таким образом, Тряпицын является одним из идеологов и практиков массовых чисток гражданского населения, включая сознательное уничтожение детей. Его сепаратизм, терроризм и ультрареволюционный авантюризм привели к ликвидации тряпицынской диктатуры руками партизан по инициативе большевиков и их спецслужб.

По наиболее распространённой версии, появившейся в момент событий, сознательные партизаны, устав от террора, который бил по самим отрядовцам, составили заговор против диктатора. Как утверждал на партийной чистке в 1925 г. бывший тряпицынец А. А. Зинкевич, дослужившийся до помощника начальника штаба 56-го погранотряда Амурского губернского отдела ОГПУ, партизаны «расстреливались направо и налево»[49], а руководитель Николаевского ревкома в конце 1920 г. отмечал, что «когда поплыли по Амуру и Амгуни [убитые] жёны, дети партизан, их отцы, матери, народ восстал и сверг Тряпицына»[50]. Внезапным налётом группы партизан во главе с начальником областной милиции И. Т. Андреевым в ночь на 4 июля сонный Тряпицын вместе с 450 соратниками были схвачены без сопротивления. Несколько дней спустя признанные наиболее опасными головорезы были быстро осуждены наспех собранным судом из партизан и местных жителей в составе 103 членов.

Но есть основательные сведения о том, что устранение атамана было проведено хабаровскими властями с помощью верных партийцев и чекистов, — для устранения анархического источника военных провокаций с Японией, враждебного уже созданной ДВР и коммунистам. Один из историков пишет: «Ещё в мае 1920 года революционный штаб в Хабаровске принял решение покончить с Тряпицыным и его штабом. Для этого был подготовлен отряд из 10 человек, который получил предписание арестовать самого Тряпицына и его одиозных помощников, судить их „народным судом“ и казнить, как „изменников советской власти“. В конце июня хабаровские посланники пробрались на Амгунь. и вошли в связь с группой партизан, возглавляемых Андреевым, которые стояли в оппозиции к Тряпицыну»[51]. Имевший доступ к архивам ФСБ А. А. Петрушин сообщает, что властям, узнавшим о произволе Тряпицына, «пришлось отправить в Приамурье „укротителя сибирских партизан“.. Александра Лепёхина… Чекистский спецназ Лепёхина тайно захватил штаб партизана Тряпицына и ликвидировал его вместе с любовницей Лебедевой-Кияшко, зверствовавшей не меньше своего друга»[52]. В пользу версии о вмешательстве Хабаровска говорит и то, что сразу после расстрела тряпицынского штаба хабаровские большевики выразили полное одобрение этой акции.

После ареста Тряпицына началось спешное документирование его зверств. Как сообщал М. В. Сотников-Горемыка, И. Т. Андреев «..назначил комиссию для осмотра укупоренных ящиков, обнаружили деньги в бумагах, золоте, серебре, золотых серьгах, оторванных вместе с мочками ушей. Составлялись протоколы на выловленные трупы из озер и рек. У женщин были отрезаны груди, у мужчин — раздроблены ядра. У всех выловленных трупов были голые [оскальпированные] черепа»[53]. Материалы скорого следствия довольно скупы на подробности, но всё же выразительны циничной уверенностью 23-летнего Тряпицына в абсолютной правоте своих действий. Показания его и остальных подсудимых не противоречат рассказам уцелевших, но следует учесть, что судьи обвиняли Тряпицына в основном за убийства своих, расстрелы коммунистов и мирных японцев, и лишь в последнюю очередь вспоминали о судьбах уничтоженных «буржуев». Обвиняемые изворачивались и старались как можно сильнее приуменьшить свою вину, но в ответах на вопросы предварительного следствия порой бывали достаточно откровенны. Семеро основных обвиняемых 9 июля были осуждены к смертной казни и сразу расстреляны.

Чуть позднее, 13 июля, были осуждены остальные активные тряпицынцы[54]. Всего к суду привлекли 133 чел., из них 23 расстреляли, 33 — осудили к тюремному заключению, 50 — освободили, а 27 дел так и не было рассмотрено. Оказались расстреляны чекист М. Г. Морозов, адъютант Биценко А.Л. Фаинберг, соратники Биценко по бандитизму И. Г. Живный, В. Н. Буря, В. Лобастов, командиры полков и работники властных структур Б. В. Амуров-Козодаев, Л. В. Граков, Ф. В. Козодаев, М. С. Подоприговоров, Ф.И. Горелов, А. С. Козицин, А. И. Иванов, А. И. Волков-Соколов, И. Д. Куликов-Фёдоров, Г. Н. Константинов, К. И. Молодцов[55]. Осуждённые к заключению остальные насильники и убийцы охранялись не слишком тщательно и смогли вскоре благополучно бежать в действовавшие по соседству партизанские отряды.

Часть бандитов Тряпицына, тем не менее, сохранилась во властных структурах области, что вызывало определённую озабоченность руководства ДВР, хотя её истеблишмент был партизанским и далёким от принципиальной борьбы с бандитизмом и мародёрством в собственных рядах. Дальбюро ЦК РКП (б) 6 июня 1921 г. постановило освободить Василия Ганимедова от должности начальника Амгуно-Кербинского района «как тряпицынца» [56]. А осенью 1922 г. в производстве Следчасти Главного военного суда НРА и флота ДВР находилось дело бывшего начальника штаба Военно-уполномоченного Амгуно-Кербинского приискового района П. Г. Тентерева, обвинявшегося в недонесении и пособничестве преступлениям В. Ганимедова (сам Ганимедов на 1 августа 1922 г. содержался под арестом в Военном отделе ГПО ДВР). Тем не менее, Тентерев тогда же был освобождён под поручительство какого-то высокопоставленного лица[57]. Характерно, что основные персонажи суда над тряпицынцами были вынуждены бежать из страны, оказавшись в Японии и Китае (И. Т. Андреев), в США (А. З. Овчинников). Такой исход участников ликвидации тряпицынщины — это не закономерное исчезновение за кордон «белых заговорщиков», как считает склонный к конспирологическим обобщениям Г. Г. Лёвкин[58], а логичные поступки людей, спасавшихся от партизанской мести. Хотя в этом можно видеть и проявление политической беспринципности, весьма свойственной партизанам[59].

На суде сами партизаны говорили об уничтожении около половины населения региона. К началу 1920 г. численность жителей области руководители коммуны оценивали почти в 30 тысяч человек[60]. В результате тряпицынской резни население Сахалинской области в 1920 г. сократилось, по некоторым данным, до 10 тысяч человек[61], а саму область вскоре ликвидировали, слив с Приамурской областью. В конце 1920 г. руководство Сахалинской области определяло численность русского населения в 17 тысяч, инородческого — в 1 200 человек[62]. Таким образом, минимальное число жертв тряпицынщины в одном Николаевске можно оценить, как и современники событий, в 6−7 тысяч человек (включая белый гарнизон и японцев); по оценке же сахалинских властей — исходя из 18 тысяч уцелевшего населения, — цифра потерь в целом по области была на уровне не менее 10−15 тысяч человек, включая умерших от голода и лишений.

Публикуемый документ важен для опровержения аргументации апологетов тряпицынщины. Известно, что партизанские судилища обычно выглядели предельно упрощённо. В них нечасто применяли процедуру сколько-нибудь основательного расследования, упирая больше на скорость осуждения и исполнения смертного приговора. Например, приговор от 1 ноября 1919 г., вынесенный командирами рот и прочими отрядниками (всего 33 человека) действовавшего в Барабинской степи Томской губернии 9-го Каргатского полка, имел следующую формулировку: «..Бывший наш командир 1-го баталиона Павел Твердохлеб являлся не товарищем, а деспотом и держал со времени организации [отряда] до настоящего времени весь район в своих кровавых руках, а потому с разрешения товарищей всего баталиона единогласно постановили: предать Твердохлеба Павла Ульянова сейчас же смертной казни чрез расстрел. О всех подробностях его незаконных действий поручить после приведения приговора в исполнение разследование следственной комиссии»[63]. Исполнение приговора прежде расследования отражало своеобразное понимание партизанами порядка судебно-следственных процедур.

В этом смысле не являются исключением и материалы партизанского суда над тряпицынцами. Однако при общей предопределённости результата этого судилища, в нём было подобие кратких судебных прений, заслушивание обвиняемых и свидетелей, а также документальные обоснования терроризма видных тряпицынцев. Предлагаемый документ является очень красноречивым и цитируемым источником, давно нуждаясь в полной и комментированной публикации. Не отличающийся объективностью конспект протокола судебного заседания можно найти только в малодоступной книге И. И. Жуковского-Жука 1922 г. «Н. Лебедева и

Я. Тряпицын. Партизанское движение в низовьях Амура" (с. 86−92), где автор сознательно опустил ряд особенно компрометирующих тряпицынцев эпизодов. Тем не менее, Жуковский-Жук в своём достаточно подробном конспекте протокола привёл значимые факты и дал представление об этом документе. Составители ценного документального сборника о дальневосточной политике РСФСР периода Гражданской войны ограничились воспроизведением минимального по объёму фрагмента протокола[64]. Наконец, в содержательной книге историка В. Смоляка «Междоусобица» (2008 г.) обширные фрагменты протокольной записи даны с неоговорёнными сокращениями и значительной литературной правкой, приближающей текст к пересказу.

Протокол суда над тряпицынцами при всей относительной краткости и умолчаниях насыщен информацией и даёт важные сведения о массовых самочинных жестоких казнях, расправах над детьми, изнасилованиях, грабежах, которые позволяют доказательно оспаривать мнения многочисленных современных апологетов тряпицынщины. Введение в научный оборот этого ценного источника позволяет расширить документальную базу, относящуюся к одной из самых драматических страниц Гражданской войны. Документ печатается по заверенной копии, направленной хабаровскими большевиками для сведения Сиббюро ЦК РКП (б) и сохранившейся в фондах Государственного архива Новосибирской области.

П Р О Т О К О Л

перваго заседания Народного Суда Сахалинской Области, состоявшагося в селении КЕРБИ[65] 8 Июля 1920 года.

Заседание открывается в 2 час. 20 мин дня председателем трибунала Удинского гарнизона т. КЛЯЧИНЫМ. Присутствует 101 делегат.

Слушается вопрос об избрании президиума.

После непродолжительных прений постановлено избрать президиум в составе семи человек: председателя, двух его товарищей и четырёх секретарей; сверх того пригласить в президиум одного представителя от членов Суда корейцев.

Тайным голосованием /записками/ избираются председателем т. ОВЧИННИКОВ[,] получивший 48 г.[олосов], товарищами председателя тов. ВОРОБЬЕВ[,] получивший 32 голоса[,] и тов. МИШИН, получивший 50 голосов.

Открытым голосованием секретарями избираются т.т. УСОВ, АКИМОВ, ЗАЛОБАНОВ и ПТИЦЫН.

Председатель тов. ОВЧИННИКОВ благодарит за оказанное доверие. Командующий войсками т. АНДРЕЕВ приветствует суд от имени Ревштаба и призывает уклонившихся [в бандитизм] советских работников судить по совести и тщательно не для удовлетворения кровожадных инстинктов массы, а для внесения успокоения в ряды истинных друзей Советской власти. Тов. НИКОЛАЕВ просит кооптировать его как сведущее лицо, просьба отклоняется единогласно. Открываются прения о способе суда.

Ряд ораторов высказывается за необходимость зачитать следственный материал. Другие за осуждение без зачитывания этого материала, так как преступные деяния обвиняемых всем достаточно известны. Вносится три предложения 1. Зачитать следственный материал. 2. Судить главных виновников без следствия. 3. Судить всех без следствия.

Открытым голосованием большинством голосов 62 против 37 при двух воздержавшихся принимается первое предложение, второе и третье отпадает.

Секретарь следственной комиссии тов. САЛПИН начинает зачитывать материал. После прочтения показаний ТРЯПИЦЫНА вносится предложение прекратить зачитывание. После минутных прений подавляющим большинством зачитывание материалов прекращается. Высказывается ряд ораторов по вопросу о порядке опроса обвиняемых и привода их в суд.

Вносится три предложения. 1. Начать разбор со следственной комиссии, 2[.] начать с мало виновных и 3. Начать с главных виновников. Первое предложение принимается единогласно, второе и третье отпадает.

1/ Доставить всю следственную комиссию в караульное помещение и доставлять в заседание суда по одному. 2/ Доставлять в заседание по одному, а порядок привода предоставить командующему войсками.

Объявляется перерыв на 1 час для привода арестованных.

Заседание возобновляется в 7 час[ов] вечера.

Председательствует тов. ОВЧИННИКОВ.

Вносится предложение предоставить каждому члену суда право опроса обвиняемаго[, предложение] без прений принимается.

Вводится обвиняемый тов. ДЫЛДИН /быв. комиссар юстиции и председатель военного революционного трибунала/. Задают вопросы товарищ председателя и члены суда по предварительной записи.

В. Было ли ТРЯПИЦЫНЫМ отдано приказание об аресте и насилии девушек.

О. Если бы было, то я убежал бы из трибунала.

В. Были ли случаи насилия в следственной комиссии.

О. Нет.

В. Знаете ли Вы вообще об изнасилованиях.

О. Ничего не знаю.

В. Отдавались ли лично Вами распоряжения об арестах.

О. Отдавались при необходимости, например, арест НЕХОТИНА. Вообще аресты производились преимущественно по данным, даваемым профессиональными союзами.

В. Как отдавались распоряжения о массовых расстрелах в последние дни эвакуации города.

О. Исключительно ТРЯПИЦЫНЫМ.

В. Известны ли Вам случаи рас[с]трела помимо следственной комиссии.

О. Были рас[с]трелы вероятно Тряпицынской контрразведкой.

В. Кто был в этой контрразведке[?]

О. Это мне неизвестно.

В. Кем производились рас[с]трелы [?]

О. По приговору трибунала особо каждый раз назначаемыми тряпицынскими отрядами в том числе и [над] Мургабовым, а что помимо трибунала мне неизвестно.

В. Как поступалось с ценностями[,] отбираемыми [сотрудниками] следственной комиссии от арестованных.

О. Проводились по особому журналу, каковой контролировался ревизионной комиссией.

В. Куда сдавались следственной комиссией ценности.

О. В банк и в Штаб.

В. Подчинялись ли Вы требованиям Исполкома.

О. Какой бы я был социалист если бы не подчинялся.

В. Почему ничего не сделали против массовых расстрелов.

О. Когда ТРЯПИЦЫН отдал распоряжение бить направо и налево, я уже не мог сопротивляться. Должна была сопротивляться масса.

В. Предполагалось ли уничтожить население[,] которое не успеет эвакуироваться.

О. Не знаю. ПЛЕВАКО говорил[, что] с нами выйдут только сильные, а слабые умрут.

В. Давали ли Вы распоряжения сжечь муку, при следовании из Николаевска через Орскую резиденцию.

О. Нет[,] муку сжег БОЖЕНКО.

В. Кто был ближайшим помощником БИЦЕНКО.

О. Помощником БИЦЕНКО был ФА[Й]НБЕРГ[.]

В. Из какой местности Вы происходите.

О. Пермской губ., Соликамского уезда, села Усолье.

В. Сколько Вам лет.

О. 26.

В. Работали ли Вы в 17−18 год[ах?]

О. Работал с КРАСНОЩЕКОВЫМ.

В. Обладаете ли Вы волей[?]

О. Могут сказать другие.

В. Могли ли протестовать против кровожадности ТРЯПИЦЫНА.

О. Прежде не было у него кровожадности, а в последние дни я с ним поссорился и меня он выгнал в Керби[.]

В. Сделали ли Вы что-нибудь против террора в Удинске[?]

О. Я там не работал. Я вырвал детей одного семейства у Сасова [и] привез в Керби, но здесь их все-таки расстреляли помимо меня.

В. Кто окружал ТРЯПИЦЫНА.

О. Были близки ГРАКОВ, САСОВ, ЛАПТА[,] быв.[ший] ранее у атамана Калмыкова и др.

В. Воздействовали ли в Керби на ход событий[?]

О. Я был безсилен. Я просил у ЦЫГАНКА револьвер[,] говоря: «Я сам застрелюсь, чтобы не быть расстрелянным разбойником». Как-то просил у фельдшара цианистый калий[66], так как был уверен, что буду [утоплен] в Аргуни. Я застрелилъ БИЦЕНКО, когда он намеревался спустить в Аргунь невинных.

В. Делал ли все МОРОЗОВ по распоряжению следственной комиссии[.]

О. Нет[,] он лично бывал у ТРЯПИЦЫНА и непосредственно от него получал распоряжения.

В. Что делала в последние дни Николаевска следственная комиссия[?]

О. Ея работа со дня роспуска трибунала — 22 мая свелась к выдаче пропусков [на выезд из города].

В. Когда Вы выехали из города.

О. Точно не помню.

В. Как уничтожался город.

О. Это было после моего отъезда.

В. Определите день выезда по отношению ко дню выезда союза Иглы[67].

О. Я выехал в тот день когда выехал союз Иглы.

В. Почему производились массовые расстрелы при эвакуации города[?]

О. ТРЯПИЦЫН отдал распоряжение воинским частям уничтожать всю николаевскую буржуазию.

В. Почему Вы не оказали воздействия на командный состав.

О. Командиры частей имели власть больше моей[.]

В. Кому отдавал распоряжение Тряпицын кроме командиров частей по расстрелу буржуазии.

О. Он отдавал распоряжение тому, кому доверял: «Если ты знаешь гадов, то уничтожь».

В. Как производилось учищение [очищение — прим. публ.] тюрьмы при эвакуации города[?]

О. ЖЕЛЕЗИН держал бумагу и по списку спрашивал: «Кто его знает». ОЦЕВИЛ[Л]И или другой отвечал: «Я знаю[,] это гад» и ЖЕЛЕЗИН ставил крест[.] Я был неучастником, а тормазом этой комиссии, разгружавший тюрьму.

В. Кто был в этой комиссии.

О. Был ОЦЕВИЛИН [Оцевилли — А.Т.], ЖЕЛЕЗИН и др. фамилии не помню.

В. Кто выезжал для расстрела т. т. БУДРИНА, ИВАНЕНКО и др.[68]

О. Меня в городе не было, но знаю, что расстреливала милиция.

В. Хотели ли Вы идти из города [Николаевска] на Удинск или в другое место[?]

О. Было предложение идти на Якутск, но я сказал, что не таковой трус и не пошёл.

В. К какой партии себя причисляете.

О. К партии социалистов революционеров максималистов. Состоял в партии во Владивостоке, в Николаевске не состоял за фактическим отсутствием организации.

Обвиняемый просит дать очную ставку с Тряпицыным, каковое заявление принимается к сведению. Обвиняемый уводится.

За поздним временем вносится два предложения. 1/ допросить БЕЛЯЕВА, а остальных обвиняемых отвести под стражу. 2/ Увести всех и отложить заседание до 8 час. утра. Единогласно принимается второе[.] Предлагается отделить опрошенного тов. ДЫЛДИНА от остальных арестованных, чтобы отнять возможность сговора. Принимается единогласно[.] Начальник штаба тов. АНОШКИН оглашает два внеочередных заявления. I/ о праве Ревштаба на представительство в суде, I[I] / о скорейшем разбирательстве[,] не увлекаясь следствием. По первому заявлению собрание подтверждает право Ревштаба, по второму принимает к сведению[.] Заседание закрывается в 11 час. вечера.

Подлинный за надлежащими подписями. С подлинным верно: Секретари народнаго суда /подписи/

П Р О Т О К О Л

Второго заседания Народного Суда Сахалинской Области[,] состоявшагося в селении Керби 9 июля 1920 года

Собрание открывается в 8 час. 45 мин[.] утра при 73 членах суда[,] председательствует товарищ председателя тов. ВОРОБЬЕВ.

Вносится предложение пересмотреть порядок [о]суждения и опроса. Открываются прения. Ряд ораторов говорит о нецелесообразности таких опросов, как опрос ДЫЛДИНА. Члены суда разбрасываются, повторяются, много времени тратиться на маловажные вопросы, а самое необходимое упускается из вида. Тов. СОРОКИН не допускает отступления от тщательных опросов мало виновных подсудимых, нужных для суда, как свидетельские показания, но призывает опрашивающих не повторяться. Оглашается внеочередное заявление отдела вооружения о разборе сегодня же дела главных виновников. Принимается к сведению. Тов. ВОРОБЬЕВ, предлагая не отступать от принятаго порядка опроса, в то же время находит необходимым ограничить время опроса каждым членом суда двумя минутами.

Тов. АНОШКИН находит достаточным задавать каждому обвиняемому 3−4 более важных вопроса, каковые теперь же наметить, причем дело разбирать в порядке виновности, начиная с главных и не вызывая всех в суд. Тов. ГРОБОВСКИЙ предлагает теперь же вынести резолюцию по внеочередному заявлению отдела вооружения. Тов. АНОШКИН вносит конкретное предложение не производить подробнаго следствия над «Главковерхами» и приступить к суду по особо составленному списку начиная с главных виновников. Единогласно принимается. Составляется список подсудимых по очередям, по заявлениям членов суда с мест[.] В первую очередь назначаются ТРЯПИЦЫН, Нина ЛЕБЕДЕВА, харьковский ОЦЕВИЛЛИ[,] ЖЕЛЕЗИН, дед — ПОНОМАРЕВ[,] САСОВ и «ОСЬКА КРУЧЕНЫЙ». Такая очередь большинством утверждается. Тов. СОРОКИНЫМ вносится предложение доставлять в суд обвиняемых по одному для короткого опроса[,] тов. АНОШКИНЫМ вносится предложение в первую очередь судить заочно. Предложение т. Аношкина большинством против 23 отклоняется. Большинством принимается первое предложение. Председательствующий предлагает членам суда представить записки с вопросами подсудимым. Вводится Тряпицын. Допрос ведётся т. председателем т. ВОРОБЬЕВЫМ.

В. К какой принадлежите партии.

О. Анархист-индивидуалист.

В. Почему и по чьему распоряжению уничтожено мирное население Японии в гор. Николаевске.

О. Я был ранен и потому не могу ответить на этот вопрос.

В. Признаете ли Вы себя виновным в гублении мирнаго населения Японии.

О. Безусловно не признаю.

В. Почему и по чьему распоряжению сожжен гор. Николаевск[?]

О. По распоряжению военревштаба и согласно телеграммы тов. ЯНСОНА следующаго содержания: «'Вы должны во что бы то ни стало удержать гор. Николаевск. Этим Вы оказываете неимоверную услугу Советской России и ответственность падает на Вас. Материал по этому поводу должен привезти Степан ШЕРИ[,] командированный мною в Иркутск["].

В. По чьему распоряжению уничтожалось мирное население Сахалинской области.

О. Мирное население вообще не уничтожалось. Может быть зададите вопрос[,] почему уничтожалась известная часть населения. Уничтожался лишь контр-революционный элемент.

В. Знаете ли Вы[,] что уничтожено около половины населения области?

О. Мне неизвестно.

В. Ваша настоящая фамилия ТРЯПИЦЫН.

О. Да.

В. Знаете ли Вы в Красноярске семью МАШНИНЫХ.

О. Нет, знаю там только одну девушку[,] кажется[,] сестру ЗИНИНА[.]

В. Знает ли Вас кто-нибудь из населения Сахалинской области.

О. Вряд ли. Даже могу сказать с уверенностью, что меня здесь никто не знает.

В. Почему и по чьему распоряжению уничтожены в Николаевске видные советские деятели: БУДРИН, ИВАНЕНКО, МИЗИН и др.[69]

О. По моему. Зная прежнюю деятельность МИЗИНА, зная, что ему весной на Хабаровской конференции было вынесено недоверие[,] я .. я. ну, сами знаете, что. Будрин, Иваненко за организацию китайских отрядов с тайной целью судом [среди] приговоренных к расстрелу не были, а потом расстреляны по постановлению Ревштаба и по моему личному распоряжению.

В. Почему Вы окружили себя преступным элементом[:] ЛАПТА, БИЦЕНКО, РЫЖОВ, НЕХОТИН и т. д.

О. О преступности Лапты знал, но знал его работу в партизанских отрядах, знал, что он может быть полезен в военном отношении, что он от нас не уйдёт, и потому держал. Других же [как преступников] не знал, вообще не окружал себя преступным элементом.

В. Была ли у Вас своя контр-разведка.

О. Была. Кто именно не помню. Был ЛАПТА[,] затем ХАРЬКОВСКИЙ[,] других не помню, черт его знает[,] кажется ОЛЬШАНСКИЙ был. чуть ли не был САСОВ. Эта кучка имела наблюдение за всем и между прочим за следственной комиссией.

Обвиняемый просит объявить ему суть обвинения[.]

Председатель объявляет, указывая р[у]кой на окно, за которым лежит труп девочки, [с] рассеченным черепом: «Вы обвиняетесь, как диктатор. Жертва налицо». Обвиняемый отвечает: «Я не отрицаю, что был диктатором и что не шел по программе большевиков, но прошу объявить[,] обвиняюсь ли я как революционер или как контр-революционер..»

Председатель объявляет: «Вы обвиняетесь как диктатор, уклонившийся от основ советской власти, как виновник уничтожения мирного населения».

Вводится Нина ЛЕБЕДЕВА-КНЯЖКО[70].

В. К какой принадлежите партии.

О. Социалистов-революционеров максималистов[.]

В. Почему уничтожено в г. Николаевске мирное население Японии и по чьему распоряжению.

О. Я этого не касалась.

В. Почему расстреляны Советские деятели БУДРИН, ИВАНЕНКО, МИЗИН и др.

О. На этот вопрос также не могу ответить[,] в военные дела не вмешивалась.

В. Как Вы могли не знать[,] будучи Начальником Штаба.

О. У меня были только канцелярские обязанности. Мне ничего не говорили. Даже смеялись надо мною, когда я защищала кого-нибудь, говорили, что я защищаю потому что женщина.

В. Кто был в личной контр-разведке Тряпицына.

О. Об ней ничего не знаю.

В. Считаете ли Вы себя участницей дел Тряпицына, были ли у Тряпицына от Вас секреты.

О. В военные дела не вмешиваюсь и военных дел не знаю.

В. Знаете ли цель уничтожения мирнаго населения Сахалинской области.

О. Об этом не знаю. Ревштабом было отдано распоряжение всем комиссариатам об изъятии белогвардейскаго элемента.

В. Правильна ли Ваша фамилия.

О. Да[,] правильна ЛЕБЕДЕВА, а КИЯШКО дана мне на Хабаровской конференции.

В. Выдавали ли Вы мандаты за своею подписью на право расстрела?

О. Нет.

В. Вступая в должность начальника штаба[,] знали ли Вы возлагаемые на Вас тем самым обязанности.

О. Мне было предложено заведывать канцелярией. В военных же делах ничего не понимаю.

В. Подписывали ли Вы распоряжение об уничтожении китайцев[,] задержанных в устье Аргуни.

О. Об уничтожении распоряжении не было, а о задержании было.

Подсудимой предоставляется три минуты для последняго слова.

Обвиняемая говорит, что ея обязанности заключают заведывание канцелярией, шифрование телеграмм, составление информаций, вообще в письменной работе, что она в военные дела не вмешивалась[,] так как ничего в них не понимала, что об избиении населения ничего не знала, говорит: «Вообще совершенно не понимаю в чем дело, в чем меня обвиняют и за что я подвергаюсь оскорблениям».

Обвиняемая уводится, вводится ХАРЬКОВСКИЙ.

В. Какой Вы партии.

О. Просто большевик. Больше ни к какой партии не принадлежал.

В. Признаете ли себя участником Тряпицына.

О. Не признаю.

В. Были ли в личной контр-разведке Тряпицына.

О. Не был, никакого участия не принимал. Присылались мне мандаты, из которых один я уничтожил.

В. Кто был в личной разведке Тряпицына.

О. Не знаю. Близко к Тряпицыну не стоял.

В. Участвовали ли Вы в расстрелах около оружейной мастерской и по чьему распоряжению.

О. Не участвовал и не знаю[,] по чьему распоряжению [расстреливали]. Мне было не до этого[,] я был с рабочими.

В. Куда Вами отправлялись ручные гранаты и патроны.

О. Отпускались по требованиям Биценко и экспидиционнаго отряда[.]

В. Отправлялись ли патроны по личному распоряжению Тряпицына.

О. В экспидиционный отряд. Кроме того[,] были забраны гранаты ГРАКОВЫМ.

В. Выдавали ли Вы оружие по своему усмотрению.

О. Никакого не выдавал. Только по требованию.

В. Признаете ли себя соучастником Тряпицына.

О. Не признаю.

В. Принимали ли участие в изнасиловании женщин и девушек.

О. Не принимал, наоборот[,] я вырвал из рук конвоиров УТРОБИНУ и БРОННИКОВУ, которых вели для расстрела.

Предоставляется две минуты для последняго слова.

Подсудимый говорит: «При эвакуации я просил об освобождении от должности заведующаго оружием и об откомандировании на фронт. По приезде в Керби был арестован и освобожден БИЦЕНКО. По приезде ВИДЬМАНОВА последний грозил мне арестом. Патроны работал [т. е. изготовлял — прим. публ.] и хранил для фронта. Никакого участия в делах ТРЯПИЦЫНА не принимал, не считаю себя ни в чем виновным». Председатель обвиняет [по смыслу: разъясняет — прим. публ.]: «Может быть[,] Вы хотите знать[,] в чем Вы обвиняетесь». Так вот. остатки [населения] Сахалинской области избрали из себя Народный Суд, который судит Тряпицына и его приспешников[;] в качестве тряпицынскаго приспешника обвиняетесь Вы.

Подсудимый уводится. Вводится ОЦЕВИЛЛИ.

В. Какой Вы партии.

О. Анархист.

В. Признаете ли Вы себя соучастником Тряпицына, работали ли Вы с ним в контакте.

О. Я работал по указанию Тряпицына.

В. Действовали ли самостоятельно.

О. По указанию Тряпицына.

В. Почему и по чьему распоряжению уничтожено мирное население Японии в гор. Николаевске.

О. Не знаю, виновным себя не признаю.

В. Что Вы делали во время японскаго выступления.

О. Я командовал орудием против консульства.

В. Почему и по чьему распоряжению сожжен г. Николаевск.

О. По распоряжению командующаго, согласно деректив из Советской России.

В. Почему окружал себя Тряпицын преступным элементом.

О. Не знаю.

В. Знаете ли этот преступный элемент.

О. Определенно не знаю.

В. Почему и по чьему распоряжению уничтожены советские деятели: БУДРИН, ИВАНЕНКО, МИЗИН и др.

О. Это знает следственная комиссия и трибунал.

В. Кто участвовал в личной контр-разведке Тряпицына.

О. Не знаю. Тряпицын ничего об этом не говорил.

В. Знаете ли об ее существовании.

О. Не знаю, было какое то бюро.

В. Присутствовали ли при расстрелах. Кто был исполнителем.

О. Присутствовал при некоторых [расстрелах] согласно распоряжения Тряпицына по указаниям со стороны. Увозил на катере на форватер и.

В. Были ли при разгрузке тюрьмы[71] 27 мая.

О. Не был.

В. Лично расстреливали.

О. Было сказано[, что] и расстреливал.

В. Как Ваша настоящая фамилия.

О. ОЦЕВИЛЛИ-ПАВЛУЦКИЙ. Двойная фамилия[.]

В. Участвовали ли Вы в изнасилованиях.

О. Нет[,] ничуть и знать не могу.

В. Куда девали ценности в Керби[?]

О. О ценностях знает ВОЛЬНЫЙ.

В. Об какую жертву Вы сломали свой кинжал.

О. При убиении одного жандарма.

В. Чья жертва доктор КАЙДАЛОВ.

О. Было поручено Ревштабом [казнить Кайдалова] мне и [еще] трем лицам.

В. Участвовали ли вы в расстрелах[72] БУДРИНА[?]

О. Мне было поручено.

В. Кто выдавал мандаты на право расстрелов мирнаго населения[?]

О. Выдавал[и] Главнокомандующий и Начальник Штаба[73][.]

В. Пользовались ли доверием у Тряпицына, могли ли выпустить невинную жертву из тюрьмы.

О. Если мог застоять [заступиться — прим. публ.] - застаивал.

В. Материал для ареста исходил из следственной комиссии.

О. Да.

В. А лично от Тряпицына.

О. Приказывал и должно было быть исполнено.

Предоставляется 2−3 минуты для последняго слова.

Обвиняемый говорит, что действовал согласно велений своей совести во имя великих идеалов, строго распоряжения исполнял высшей власти как подобает истинному революционеру. Ни в чем себя не может упрекнуть и в [ни]каких преступлениях не признает себя виновным. Председательствующий объявляет сущность обвинения /см. пред./ Подсудимый уводится. Вводится ЖЕЛЕЗИН.

В. Какой вы партии.

О. Большевик просто.

В. Признаете ли себя соучастником Тряпицына. Работали ли с ним в контакте.

О. Нисколько.

В. Почему и по чьему распоряжению уничтожено мирное население Японии в гор. Николаевске.

О. Неизвестно мне было. Участия не принимал.

В. Почему сожжен г. Николаевск и по чьему распоряжению.

О. По распоряжению лично Тряпицына, как база, сожжены Николаевск и Рыбалки.

В. Поступало ли на это распоряжение из Центра.

О. Ничего не было т. мне неизвестно.

В. Почему Тряпицын окружал себя преступным элементом и знаете ли этот преступный элемент.

О. Затрудняюсь ответить. Считаю вредным ВОЛКОВА, пр.[очих] не знаю.

В. Почему были расстреляны видные советские деятели БУДРИН, МЕЗИН и др. и по чьему распоряжению.

О. Считаю БУДРИНА и МИЗИНА советскими работниками. Трибуналом БУДРИН был приговорен к 2-летнему выселению из пределов области. По соглашению с Дылдиным я предполагал освободить Будрина при эвакуации города, но при докладе Тряпицыну последний наложил резолюцию: «Расстрелять».

В. Кто был в тряпицынской контр-разведке и знаете ли об этом[.]

О. Совершенно не знаю и не состоял.

В. Говорили ли Вы, что в городе нужно уничтожить шестилетних детей[,] так как молока в городе мало.

О. Не говорил. Беседовал об этом с НЕЧАЕВЫМ [и] действительно высказался, что буржуазные дети свыше 12−13 лет уже неисправимо вредны.

В. Для какой цели Вы обменивали романовские деньги на советские[?]

О. Подобных обменов не производилось. Виновным в этом себя не признаю.

В. В качестве кого Вы участвовали при разгрузке тюрьмы.

О. В качестве товарища председателя военревштаба.

В. По чьему распоряжению Вы ходили арестовывать по городу[?]

О. Без распоряжения — сам[.]

В. Кто арестовывал учителя Семена Вас.[ильевича] ЭДЕЛЕВА.

О. Я арестовывал ЭДЕЛЕВА и ПОРЕВА[,] его тестя, последний только был освобожден.

В. Поступали ли от кого-либо списки[,] кого надо уничтожать.

О. Нет. Было сделано распоряжение комиссариатам об уничтожении явно контр-революционнаго элемента.

В. Не было ли среди штаба или исполкома лиц, о которых Вы говорили, что их надо спустить [в реку], как гадов.

О. Неговорил, а говорил, что надо взять под следствие[,] напр. [имер, ] Табашник[а.]

В. Получались ли и исполнялись ли Тряпицыным распоряжения из России.

[О.] Фактической связи телеграфом не имел и не имели члены исполкома[,] за исключением Тряпицына и может быть Лебедевой. Мне же ничего не передавалось.

В. Считаете ли Вы все ныне случившееся справедливым.

О. После прочтения вчерашней газеты и если не будет никакого указания [-] считаю совершившееся справедливым.

Представляется 2−3 минуты для последняго слова.

Обвиняемый говорит: «Найденные у меня деньги вручены мне партизаном[,] отобравшим их у арестованного. На разгрузку тюрьмы я отправился, чтобы взять на себя ответственность за разбор дел арестованных. Ведь кому то надо было брать на себя ответственность. Предо мною стояла задача освободить хотя бы трех из ста[74], сколько мог. Арестованных мною я сдавал в следственную комиссию, например ПОРЕВ, ЭДЕЛЕВ Сем. и др., причем ПОРЕВ был освобожден. Я старый советский работник строго стоял по убеждению на платформе советской власти и был большевиком. Условия Сахалинской области заставляли применить особые условия борьбы и проявлять особую деятельность. Я видел уклонения Тряпицына от правильнаго пути, но сознательно оставался на этой должности и брал на себя всю ответственность. Кому бы то ни было надо было брать на себя всю ответственность за работу в создавшихся условиях и я не хотел сваливать эту ответственность с себя на чужую голову». Обвиняемый говорит на эти тему около 5−6 мин., два раза прося продлить слово[,] так как «я говорю не потому только, чтоб спасти себя. Я уже довольно жил. Ваше дело осудить меня. Прошу мне дать говорить потому[,] что я был ближе к делу и могу сказать больше. Не забывайте, что события, которые мы теперь переживаем, будет разбирать историк и ему будет очень трудно работать[,] если не будет полнаго освещения события. Мое лишнее слово может оказаться ценным для истории». Председательствующий объявляет сущность обвинения /см. пред./ Председательствующий в 11 час. 30 мин. дня объявляет перерыв на 1 час.

Заседание возобновляется в 2 часа дня.

Вводится БЕЗПОЩАДНЫЙ[-]САСОВ.

В. Какой вы партии.

О. Я коммунист.

В. Признаете ли Вы себя соучастником Тряпицына[,] т. е. работали ли в контакте с ним.

О. Только исполнял приказания[.]

В. Почему Тряпицын окружил себя преступным элементом.

О. Ничего не могу по этому поводу сказать.

В. Почему в г. Николаевске уничтожено мирное японское население[?]

О. Не знаю.

В. Почему сожжен город.

О. Будто бы была послана Тряпицыным телеграмма — не знаю куда[,] о том, что если будет натиск врагов[,] город будет сожжен. Более ничего не знаю.

В. Была ли у Тряпицына личная контр-разведка и кто был агентом[?]

О. У меня был мандат в том, что я состою тайным агентом по борьбе с контр-революцией[.]

В. Знаете ли программу коммунистов[?]

О. Немножко знаю.

В. Замечалась ли Вами несправедливость Тряпицына и несоответствие его действий с этой программой.

О. Конечно[,] замечалось.

В. Допустимо ли для коммуниста быть тайным агентом.

О. Не могу ответить.

В. Знаете ли за собой какую нибудь вину.

О. Чтобы не было никакой вины[,] нельзя сказать.

В. Принимали ли участие в изнасиловании женщин и девушек[?]

О. Нет и не знаю об этом, а если бы узнал, то сам бы расстрелял.

В. По чьему распоряжению убито 4 человека с японскими пропусками[?]

О. По распоряжению и почти присутствию Тряпицына[.]

В. Почему расстреливались женщины и дети в Удинске.

О. Не знаю, знает БИЦЕНКО.

В. Почему задерживались беженцы в Удинске.

О. По трудности эвакуации.

В. За что расстрелян МУРГАБОВ[?]

О. Не знаю.

В. По чьему распоряжению расстреляно три семьи в Тыре[?]

О. При мне не расстреливались.

В. Имели ли участи[е] в работе непосредственно с Тряпицыным[?]

О. Тайнаго участия не имел.

В. Для чего давались мандаты тайным агентам[?]

О. Для обнаружения офицеров, контр-разведчиков и т. п.[,] я так понимаю.

В. Лично расстреливали кого нибудь[?]

О. Тряпицын сказал взять из тюрьмы троих и одного я сам застрелил.

В. Лично смертные приговоры выносили.

О. Не выносил.

В. Только по распоряжению Тряпицына.

О. Да.

В. Куда делись ценности из Николаевска.

О. Точно не знаю.

В. Кто расстрелял машиниста с катера Казакевич[а?]

О. Не знаю.

В. Знаете ли тов. Сергеева[?]

О. Не знаю.

В. Почему переименовали фамилию на Безпощадный Сасов[?]

О. Так себе[, это] нисколько значения не имеет.

В. Почему пулеметы держались в Удинске и Керби, а не на фронте[?]

О. Про пулеметы Тряпицын не знал, а в Удинске потому что не собирались отправить.

В. Кем расстреляны два артиллериста[:] Менера [и] I тех.[ник] партизан[?]

О. По моему распоряжению за неисполнение приказаний.

В. Сколько Вы за последнее время переменили жен.

О. Жил с одной.

В. Признаете ли себя в чем виновным.

О. Не признаю.

Предоставляется две минуты для последняго слова. Обвиняемый говорит: «Я не знаю[,] в чем я виноват. Я исполнял только приказания, расстреливал не я, а Биценко. Биценко приказал убить Боголюбского. Он хотел меня расстрелять и меня уже раздевали. Если я приказал расстрелять Менер, то я так и должен был сделать, как командующий фронтом. Я считаю себя не виновным».

Председательствующий объявляет сущность обвинения /см. пред./ Подсудимый уводится. Вводится дед-ПОНОМАРЕВ.

В. Какой Вы партии.

О. С 1905 г. придерживался [партии] соц.[иалистов] рев.[олюционеров] левых.

В. А теперь[?]

О. Колыхаюсь немного[,] но не правею.

В. Работали ли в контакте с Тряпицыным[?]

О. В отношении развития революции — да. В деспотичности власти нет.

В. Почему уничтожено мирное население Японии Николаевска[?]

О. Не знаю[,] не участвовал.

В. Почему сожжен гор. Николаевск[?]

О. Не могу сказать.

В. Почему Тряпицын окружил себя преступным элементом.

О. Не знаю.

В. Была ли у Тряпицына тайная контр-разведка и кто в ней участвовал.

О. Не знаю, не могу сказать.

В. Считаете ли Вы случившийся факт переворота справедливым[?]

О. Если Вы[,] товарищи[,] борцы за народ и свободу, то Вы справедливы, вследствии тех причин, которые мне может быть и предъявите.

В. Знаете ли Вы о терроре и насилиях над мирным населением.

О. Темные пятна. Это темные пятна революции и мне это очень неприятно.

В. Сколько Вам лет.

О. 56 лет.

Предоставляется две минуты для последняго слова. Обвиняемый говорит: «Я много лет боролся за правду, за народ и в последнее время боролся за то-же. Мне больно и тяжело было видеть те уклонения от правды, которые допускались. Будьте чисты и идите за народ и Вы будете на правильном пути. Как можно меньше [проливайте] крови». Председательствующий объявляет сущность обвинения /см. пред./ Подсудимый уводится. Вводится ОСЬКА КРУЧЕНЫЙ.

В. Как Ваша фамилия.

О. ТРУБЧАНИНОВ[.]

В. Имя[?]

О. Не знаю[.]

В. Сколько Вам лет.

О. 64 года[.]

В. К какой партии принадлежите.

О. Чернорабочий[,] с 14 года по тюрьмам.

В. Принимали ли участие в гублении детей и женщин[?]

О. Рубил по приговору САСОВА, КУЛИКОВА и др.

В. Рубили.

О. Рубил[,] нам в привычку.

В. Сколько сделали убийств[?]

О. Три, только три[.]

В. По чьему распоряжению убивались дети[?]

О. По распоряжению САСОВА[,] без [указаний] ТРЯПИЦЫНА[.]

В. Кто еще принимал участие в убийствах.

О. В убийстве принимали участие КУЛИКОВ, МОРОЗОВ, КУЗЬМИН, КОСТИН, и др.

Предоставляется две минуты для последняго слова — «Я зарубили [так! — публ.] только троих, было приказано"[.] Подсудимый уводится.

Зачитывается выработанный секретариатом схематический проэкт приговора. Единогласно, принципиально принимается. Открываются прения по вопросу о порядке выяснения степени виновности каждаго из подсудимых и определения меры наказания. После непродолжительных прений подавляющим большинством принимается следующее положение: I. Суждение [о] виновности производится по очереди о каждом подсудимом отдельно. II. Предоставляется каждому члену [суда] высказываться «за"[,] т. е. в пользу обвиняемаго. III. Когда все желающие «за» выскажутся, предоставляется право каждому члену суда высказаться против. IV. Когда все желающие против выскажутся, решение выносится посредством последовательнаго голосования следующих предложений:

1/а. Кто считает такого то виновным

б. Кто против

в. Кто воздержался

2/а. Кто находит необходимым применить к такому то как меру наказания смертную казнь.

б/ кто против

в/ кто воздержался.

3/а. Кто находит необходимым подвергнуть такого-то тюремному заключению с назначением на общественные работы, впредь до вос-[с]тановления связи с Благовещенском.

б/ Кто против[.]

в/ Кто воздержался[.]

4/ Если не одно из предложений, заключающих в себе меру наказания не собирает большинства, то вносятся новые предложения о мере наказания и ставятся на баллотировку.

5/ Все указанные решения выносятся открытым голосованием, путем поднятия рук при открытых дверях.

Суд приступает к суждению о виновности.

ТРЯПИЦЫН.

Желающих высказаться «за» нет. Против высказывается несколько ораторов, указывающих, что всякие прения излишни. Членам суда, как и всему народу[,] преступления Тряпицына видны и картина его деятельности яснее[,] чем может дать судебный материал и обвинительные речи. Достаточно вспомнить о наполненной трупами Амгуни, о горах трупов, которые вывозились на катерах на форватер в Николаевске на Амуре, о полуторах тысяч трупов, брошенных на льду Амура после японскаго выступления, о шайке уголовных преступников, с которыми Тряпицын пьянствовал у себя в штабе, вспомнить, что вдохновлением уничтожения населения был Тряпицын, что всем известно, и всем ясно станет, что ему может быть вынесено только одно наказание — смерть. Только смертью Тряпицына можно обезопасить народ от дальнейших кровопусканий. Производится голосование, которое дает следующие результаты. Виновен [-] единогласно. Смертная казнь [-] единогласно.

ЛЕБЕДЕВА.

Желающих высказаться «за» нет. Против высказывается несколько ораторов, указывающих на злостную преступность подсудимой, упорно отказывающей[ся] от всех возводимых на нее обвинений[,] в тоже время, как каждый гражданин и каждый член суда знает, что она во всем работала совместно с Тряпицыным[;] в делах имеются фактические доказательства ее участия. Ей также не может быть другого наказания, кроме смерти. Голосование дает. Виновна [-] единогласно. Смертная казнь [-] единогласно.

ХАРЬКОВСКИЙ[.]

Желающих высказаться «за» нет. Против говорят представители отдела вооружения, напоминающие, что по доносам и по распоряжению Харьковского производились расстрелы около мастерской оружейной[,] и другие ораторы, указывающие на документальные данные, подтверждающие в участии Харьковского в личной контр-разведке Тряпицына, безграничное доверие последняго к нему[,] ви[д]ное из фактов нахождения у Харьковского пачки мандатов, подписанных Тряпицыным и Ниной ЛЕБЕДЕВОЙ без проставления фамилии уполномачиваемых лиц и напоминающие об отдельных случаях деятельности Харьковского[,] его угрозах расстрелом и т. д. Голосование дает результаты[.] Виновен [-] единогласно. Смертная казнь [-] единогласно при четырех воздержавшихся.

ЖЕЛЕЗИН.

«За» высказывается один член суда, указывающий на старые заслуги ЖЕЛЕЗИНА и необходимость смягчить приговор как старому советскому работнику. Против говорит много ораторов, подчеркивающих факты личных распоряжений ЖЕЛЕЗИНА по уничтожению населения, факт личный по собственной инициативе ловли жертв по домам, факт личнаго задержания Сем. ЭДЕЛЯ, ранее в Хабаровске спассшаго его от ареста белогвардейцами и с риском для себя скрывавшаго долгое время у себя в своей квартире. Голосование дает. Виновен [-] единогласно. Смертная казнь [-] большинством против двух при пяти воздержавшихся.

ОЦЕВИЛЛИ.

«За» нет. Против несколько членов суда, напоминающих, что ОЦЕВИЛЛИ лично руководил расстрелом[,] был активным членом Тряпицынской контр-разведки и его имя вместе с именем МОРОЗОВА было самым страшным [и] наводящим панику на население. Голосование дает. Виновен [-] единогласно. Смертная казнь [-] единогласно при двух воздержавшихся.

САСОВ[.]

«За» нет. Против говорят представителя от партизанских частей фронта[,] указывающие на зверское отношение Сасова к партизанам вообще, на ряд фактов расстрелов[,] на совместную работу с БИЦЕНКО.

Голосование дает: виновен [-] единогласно. Смертная казнь [-] единогласно.

ДЕД-ПОНОМАРЕВ[.]

«За» высказывается много членов суда, обрисовывающих Деда, как идейнаго и стараго советского работника, подчеркивающих, что ни в делах суда, ни в каких либо других материалах нет ни одной строки, указывающей на незначительную хотя бы его преступность, напоминающих, что недоброжелательное отношение к Деду несознательной массы объясняется его должностью в Николаевске — комиссар продовольствия и выражающих уверенность в том, что старый преданный работник, всю жизнь работавший для народа, не изменит этому народу на старости лет. Против также высказывается ряд ораторов, указывающих на резкую. [агитацию] Деда Пономарева на всех митингах, на поддержку им всегда мнения Тряпицына и на опасность в связи с этим Деда Пономарева для спокойствия населения. Голосование дает[:] Виновен [-] 75 гол.[осов] против 24 и 4 воздержавшихся. Смертная казнь — нет. Тюремное заключение большинством против 30 голосов.

ТРУБЧАНИНОВ[.]

«За» нет. Против несколько слов с мест: «Что тут говорить[,] всем известно[,] мясник. Сам говорит, что [рубить головы] ему в привычку» и т. д. Голосование дает[:] Виновен [-] единогласно. Смертная казнь [-] единогласно.

Зачитывается проэкт приговора в целом, вносится две незначительных поправки. Приговор принимается единогласно[75]. Возникают прения о порядке приведения приговора в исполнение. После непродолжительных прений единогласно при двух воздержавшихся принимается следующая резолюция:

«Привести приговор над Тряпицыным, Ниной ЛЕБЕДЕВОЙ, ЖЕЛЕЗИНЫМ, САСОВЫМ, ТРУБЧАНИНОВЫМ, ОЦЕВИЛЛИ-ПАВЛУЦКИМ и ХАРЬКОВСКИМ в исполнение сегодня же 9 мая [так! — публ.]. Место и время приведения в исполнение приговора предоставить военно-революционному штабу с присутствием 7-ми представителей от Народнаго Суда, которых избрать немедленно».

Вносится предложение об избрании упомянутых в резолюции 7-ми представителей из числа желающих и об обязательном их участии при приведении приговора в исполнение. Принимается без прений. Желающие [присутствовать при расстреле] записываются у председателя. В 9 часов вечера заседание закрывается.

Подлинный за надлежащими подписями. С подлинным верно: секретари Народного Суда /подписи/

Верно Секр[етарь] Вит. Ларин

ГАНО. Ф. П-1. Оп.2. Д. 23. Лл.1−5об. Машинописная копия, заверенная подписью секретаря суда В.Ф. Ларина (автограф красными чернилами); ряд мест подчёркнут красным карандашом. В верхней части первого листа рукописные записи чёрными чернилами: «Секр. Архив XII — А/в Вх 281/сек 18/I.»; и красными чернилами: «т. Гончаровой[76]».

Биографический указатель

Андреев Иван Тихонович (1884 — 1932), член компартии с 1917 г., образование — 2 класса земской школы. Офицер-артиллерист, в 1919 г. перешёл к партизанам; в 1920 г. председатель временного Военно-революционного штаба, организатор ареста и осуждения Тряпицына и его сообщников. Командующий Охотским фронтом, с 16 июля 1920 г. — член областного Ревкома в качестве заведующего военной частью, член временного Сахалинского обкома РКП (б). Затем заведовал артиллерийскими складами в г. Свободном, председатель волисполкома и воинский начальник демаркационной линии с японцами в с. Мариинское-на-Амуре. С лета 1922 г. в лесничестве в село Рыковское на о. Сахалин в японской зоне оккупации. Затем переехал в Китай; умер в Шанхае.

Биценко (Орлянковский) — вероятно, служил в Белой армии. Доверенный человек Тряпицына, раскрывший, по мнению последнего, заговор большевиков, после чего был назначен помощником командира Софийской группы партизан. Организатор террора на Амгуни после эвакуации Николаевска. Согласно показаниям ряда свидетелей, вместе с ним активно уничтожали людей целыми семьями партизаны Буря, Лобастов и Журбин. Разоблачён и убит Б. А. Дылдиным в июне 1920 г. во время взаимной перестрелки.

Будрин И. А. — командир Первого Амгуно-Кербинского горного партизанского полка, затем комиссар горной промышленности Николаевской коммуны. Арестован 14 апреля 1920 г. по обвинению в заговоре, был осуждён к высылке. Расстрелян 24 июня 1920 г.

Волков (Соколов) Александр Иванович, 19 лет; вероятно, из криминальных кругов; адъютант Тряпицына для особых поручений. Расстрелян.

Вольный Анатолий Ипполитович, 26 лет, уроженец Бахмута Екатеринославской губ., — партизан из окружения Тряпицына, 19 мая 1920 г. был командирован в район Амгуни с полномочиями арестов и расстрелов, активный организатор террора в пос. Керби. По суду был оправдан и освобождён.

Воробьёв П. Я. — служил в белой милиции на Кербинских приисках, затем партизан, во время уничтожения Николаевска-на-Амуре организовал сожжение дома с молящимися в нём баптистами. Заместитель председателя «суда 103-х».

Дылдин Борис Аркадьевич, 26 лет, большевик; малограмотный, уроженец с. Усолье Пермской губернии; комиссар юстиции Николаевской коммуны, председатель ревтрибунала г. Николаевска-на-Амуре; арестован, но 13 июля 1920 г. освобождён как оправданный.

Железин Фёдор Васильевич, 35 лет; коммунист; уроженец с. Ручей Курмыжского уезда; учитель с. Богородское; член президиума и председатель Сахалинского областного исполнительного комитета. Расстрелян.

Залобанов (вероятно, Лобанов Н.) — партизан, секретарь «суда 103-х».

Калмыков Иван Павлович (1890 — сентябрь 1920, Гирин, Китай) — войсковой атаман Уссурийского казачьего войска, организатор антибольшевистской борьбы в Приморье. Арестован китайцами 29 февраля 1920 г. по обвинению в уголовных преступлениях, убит конвоем при попытке бежать.

Клячин В. — партизан, в июле 1920 г. — председатель трибунала Удинского гарнизона Сахалинской обл.

Краснощёков (Тобельсон) Александр Михайлович (1880 — 26 ноября 1937, Москва). Член компартии с 1896 г. Из семьи еврея-приказчика, в 1898 г. был арестован и сослан. В 1902 г. эмигрировал в Германию, затем в США, где вступил в Социалистическую трудовую партию Америки, был близок к анархистам. Окончил в 1912 г. Чикагский университет и занимался адвокатской практикой, основал Рабочий университет Чикаго. Летом 1917 г. вернулся в Россию, вступил в партию большевиков. Был членом Владивостокского совета, председателем Никольско-Уссурийского комитета РСДРП. В 1918 г. — председатель Дальсовнаркома, руководитель штаба Дальневосточного большевистского подполья. В 1920—1921 гг. член Дальбюро ЦК РКП (б), председатель правительства и министр иностранных дел Дальневосточной республики. В 1922—1923 гг. работал заместителем народного комиссара финансов РСФСР, членом президиума ВСНХ РСФСР, председателем правления Промбанка СССР. Арестован в сентябре 1923 г. за служебные злоупотребления, осуждён на 6 лет заключения, освобождён в январе 1925 г. С 1926 г. возглавлял Главное управление новых лубяных культур Наркомзема СССР и Институт нового лубяного сырья. Арестован 16 июля 1937 г., расстрелян. Реабилитирован в апреле 1956 г.

Лапта (Рагозин) Яков — грузчик в Хабаровске, член революционного подполья, после ареста калмыковской контрразведкой предал многих подпольщиков и был освобождён; в 1919 г. командир одного из отрядов армии Тряпицына, в 1920 г. помощник Тряпицына по командованию вооружёнными силами Николаевской коммуны. Был убит партизанами в 1920 г. при отступлении к Хабаровску.

Ларин Виталий Филиппович (1885 — 19 декабря 1937, Ростов-на-Дону), член компартии с 1914 г. Из семьи учителя. С 1919 г. секретарь Донского комитета РКП (б), недолгое время работал в ДВР. В 1922—1924 гг. учился в Комакадемии (Москва). С 1928 г. — председатель Северо-Кавказской крайКК ВКП (б). В 1932—1937 гг. — председатель Северо-Кавказского и Азово-Черноморского исполнительных комитетов. Член ЦКК ВКП (б) в 1924—1934 гг. Арестован 11 июня 1937 г., расстрелян. Реабилитирован в 1956 г.

Лебедева (Кияшко) Нина (ок. 1895 — 9 июля 1920) — уроженка Пензенской губернии, училась в гимназии, эсерка. Была сослана в Сибирь. После Февральской революции организовывала Читинский союз эсеров-максималистов, секретарь горсовета рабочих депутатов, затем бежала в Благовещенск и Хабаровск, где была секретарём подпольной организации. С 1919 г. — член Хабаровского военно-революционного штаба, в 1920 г. — начальник штаба армии Тряпицына. Расстреляна.

Мизин Григорий — коммунист, с лета 1919 г. командир Синдинского партизанского отряда в низовьях Амура. Расстрелян по указанию Тряпицына 24 мая 1920 г.

Мишин И. П. — партизан, заместитель председателя «суда 103-х».

Морозов Михаил Георгиевич, 29 лет; уроженец с. Денисовка Удского уезда Сахалинской обл.; член следственной комиссии. Расстрелян.

Мургабов — капитан Белой армии, участвовал как наблюдатель при переговорах Тряпицына с японским гарнизоном Николаевска-на-Амуре в феврале 1920 г., затем вступил в армию Тряпицына. За то, что не смог около Тырского утёса и с. Мариинско-Успенского установить действенные минные заграждения, был замучен партизанами.

Нечаев (Случайный) — партизан.

Овчинников Антон Захарович — председатель суда «103-х», эмигрировал в США, автор мемуаров: Ovchinnikov A. Z. Memoirs of the Red Partisan Movement in the Russian Far East // The Testimony of Kolchak and Other Siberian Materials, in E. Varneck, and H. H. Fisher (eds). — Stanford, 1935. РР. 265−328.

Оцевилли-Павлуцкий Иван Куприянович (Кирьянович), 33 лёт; эсер-максималист; бывший каторжанин Нерчинской каторги; в 1919 г. командир Синдинского партизанского отряда; комиссар труда Николаевской коммуны и член тайной контрразведки Тряпицына. Расстрелян.

Пономарёв Степан Лукич (Дед Пономарёв), 56 лет; служил в Благовещенске в торговой компании Чурина, эсер-максималист; комиссар продовольствия Николаевской коммуны. Осуждён 9 июля 1920 г. к тюремному заключению.

Птицын С. — секретарь «суда 103-х» в Керби; автор воспоминаний.

Сасов-Беспощадный Ефим Варфоломеевич, 34 лет; коммунист; уроженец д. Матвеевка Приамурской обл. В 1920 г. — командир корейского партизанского отряда, глава реквизиционной комиссии. С мая 1920 г. командовал Богородским фронтом. Расстрелян.

Трубчанинов-Кручёный Иосиф Сидорович (Оська Кручёный), 64 лет; профессиональный уголовник-рецидивист; член чрезвычайной следственной комиссии и исполнитель приговоров. Расстрелян.

Тряпицын Яков Иванович (апрель 1897 — 9 июля 1920) — анархист, из семьи зажиточного крестьянина с. Севостейка Муромского уезда Владимирской губ. Окончил 4-кл. сельское училище, крестьянствовал. С 1915 г. — помощник машиниста в паровозном депо, с 1916 г. доброволец на фронте, награждён Георгиевским крестом. Весной 1918 г. демобилизован и уехал во Владивосток, грузчик в порту. Партизанил под Сучаном и Гродеково, после разгрома отряда японцами в июле 1919 г. бежал в Приамурье и командовал партизанским отрядом в районе станции Корфовская. С апреля 1920 г. — командующий Красной Армии Николаевского округа. Расстрелян.

Усов В. — партизан, секретарь «суда 103-х».

Харьковский Макар Михайлович, 37 лет; заведующий отделом вооружения народно-революционного штаба. Расстрелян.

Цыганок — секретарь президиума Сахалинского облисполкома.

Шери (Шерий) Степан И. — партизан, командир Анархо-коммунистического полка, затем официальный представитель штаба Николаевского округа, с целью организации защиты Николаевска от японцев был откомандирован в Якутск, Иркутск и Красноярск «…для сношений с советским правительством Сибири и переговоров с советскими организациями указанных городов».

---

Примечания