Императорские, рыцарские традиции

«В Императорской Армии поднимало дух бойцов то, что она Императорская, что Государь — Отец Родины — с ними в страшную минуту боя».

(генерал П.Н. Краснов).

Документальная хроника и новости интернета доносят до нас страшные факты и кадры отношения мусульман к пленным христианам на Ближнем Востоке и даже к своим собратьям по вере — мусульманам. Не менее ужасная обстановка по отношению к пленным складывается сейчас на Украине и в Новороссии, здесь речь идёт о православных христианах. А ведь совсем недавно отношения к пленным офицерам и солдатам было совсем иное. Как известно, в Первую Мировую (Великую) войну вступили в смертельное единоборство три великие христианские империи — Австро-Венгерская, Германская и Российская. Итог плачевный — империи распались, а многовековые христианские традиции канули в лету, в том числе и благородное, рыцарское отношение к пленным воинам. Революционный марксизм-ленинизм, а за ним и большевизм с фашизмом поставили крест на благородстве, сострадании, милосердии и жалости. В замен пришла революционная целесообразность, диктатура пролетариата, отсутствие элементарных прав, расстрелы без суда и следствия (в лучшем случае, так называемые «тройки»). Как известно система фашистских концентрационных лагерей была позаимствована немцами у большевиков. Ко всему выше сказанному СССР не подписал Женевскую конвенцию 1929 г. по военно-пленным. Плоды всего этого советские военнопленные вкусили во время Великой Отечественной войны.

А что же было до этого? Каковы были воинские императорские традиции, в том числе и по отношению к пленным?

Стяг 10-й кавалерийской дивизии

Вспоминает Георгиевский кавалер, командир 10-го Ингерманландского полка В.В. Чеславский: «я уехал на фронт. в голубой фуражке, в кителе с блестящими золотыми погонами, в красных гусарских чакчирах и в лакированных сапогах с золотыми с большими круглыми розетками, в коих некогда гусары возили ваксу, а теперь они служили лишь украшением.

Проезжая глубокий тыл, как Харьков и Киев, я там видел многих офицеров, военных чиновников и даже земгород и земсоюзов, кои свои не только погоны, но и кокарды закрыли защитным сукном, и я опасался, что граф Келлер (Георгиевский кавалер, генерал-лейтенант, командир 10-й кав. дивизии) разнесёт меня за столь блестящую форму, но оказалось наоборот, на фронте я застал не только самого графа, но и почти всех офицеров дивизии в незакрытых погонах, и сам граф держался того мнения, что погоны являются эмблемой рыцарства, и если мы в мирное время гордились ими, то в бою нечего их маскировать, — кому суждено быть убитым, тот будет убит, невзирая на то, в каких он будет погонах".

Благородство при ведении войны в воинских частях, где старые традиции были всё ещё крепки, сохранялось долго. Летом 1916 г. в боях под Ковелем Лейб-гвардии Измайловский полк, ходивший в штыковую атаку, вернулся на свои прежние позиции. Вернулся без одного из лучших своих ротных командиров Обручева. Сначала думали, что он был ранен или попал в плен. Но потом, когда «стороны успокоились и осели на своих позициях, австрийцы нашли способ передать в наши окопы небольшой пакет, который заключал, во-первых, сообщение, что тело убитого штабс-капитана Лейб-гвардии Измайловского полка Обручева было найдено в лесу и предано земле с воинскими почестями; во-вторых, — золотые часы и орден св. Владимира, снятые с покойника».

«В первой мировой войне, — подтверждал ген. А. И. Деникин, — сохранялись ещё традиции старого боевого рыцарства…».

Командиры австро-венгерской кавалерии, потерпевшие крупные поражения, в первое время даже стрелялись. 4 (ст.ст.) августа 2-я Сводная казачья дивизия рубилась с 8-й австро-венгерской кавалерийской дивизией, которой командовал генерал Фройраки. Неприятель отступил, понеся большие потери. В бою принимали участие два сына командира дивизии. Один был убит, другой попал в плен. Генерал Фройраки застрелился.

Через два дня, 6 августа, юго-западнее Луцка, эскадрон 11-го гусарского Изюмского полка атаковал эскадрон 9-го гонведского гусарского полка. Было изрублено 60 гусар неприятеля, а 112 взято в плен. Командир австро-венгерского эскадрона также покончил с собой.

Приведём ещё один пример: бешенная атака ротмистра Врангеля (будущий белый генерал) с эскадроном у деревни Каушен 6 августа 1914 г. поразила немцев. Раненый командир взятой Врангелем германской батареи просил разрешить сказать своему победителю несколько слов. Когда Врангель подошёл к нему, немецкий офицер пожал ему руку и выразил чувство искреннего восхищения перед его подвигом. Он не допускал мысли, что в современном бою возможна конная атака стреляющей батареи.

После упомянутой атаки 3-го эскадрона Конногвардейского полка барона П.Н. Врангеля немецкая батарея была взята, тяжело раненный германский офицер всё продолжал стрелять из револьвера, ранив корнета Лейб-гвардии Кавалергардского полка А.А. Гернгросса (будучи уже штабс-ротмистром, расстрелян большевиками в Киеве 26 января 1918 г.), а после боя оба они лежали на соседних койках в одном лазарете.

Приведём ещё один удивительный рассказ «Встреча» («Часовой» № 70 дек. 1931 г.) выпускника Константиновского артиллерийского училища подпоручика (В ВСЮР штабс-капитан с 26 апр. 1920 г.) Б.В. Чуйкевича:

«В столовой, после ужина, было скучно. Не знаю почему, мне пришла мысль взять на себя роль «старого полковника», но, увы, без традиционного доброго вина и яркого камина, и разогнать скуку у окружающих. Перебирая в памяти прошлое, я вспомнил случайно необыкновенный факт, свидетелем которого мне пришлось быть лично самому.

11-я кавалерийская дивизия стояла на отдыхе в окрестностях небольшого городка в Буковине. Дни тянулись монотонно, один за другим. Каждый старался убить чем-нибудь свободное время. Некоторые охотились. Один из страстных охотников, полковник Тупальский, был счастливее других: правда, он вернулся с охоты не с дичью, но зато с двумя пленными австрийскими офицерами. Дело было в следующем.

Неприятельский аэроплан принуждён был снизиться из-за порчи мотора, как говорится, у самого «носа» охотившегося с борзыми полковника. Лётчики быстро выскочили из аэроплана. Взрыв, пламя… И от аппарата остался только обгоревший остов. Австрийцы бросились в лес. Но Тупальский спустил на них борзых, и только благодаря этому они попали в плен, ибо у него не было с собой никакого оружия.

Меня вызвал к себе начальник дивизии, барон Д., отыскать помещение для пленных и выставить караул. Выполнив все возложенные на меня служебные поручения, я попросил разрешения начальника штаба пригласить к ужину пленных офицеров. После наших традиционных котлет, за кислым румынским вином все начали делиться более оживлённо впечатлениями и воспоминаниями войны. В разговоре пленный венгерский ротмистр рассказал, что у них в гусарском полку самым славным делом считается атака русского конно-артиллерийского дивизиона под дер. Каменкой, где он ранил саблей в правую руку русского офицера. Рижский драгун, штабс-ротмистр Черкасов, при этих словах молча встал, снял китель и, засучив рукав рубашки, показал венгерцу рубленую рану на правой руке.

Все сразу замолкли. Эта полная тишина и лица присутствующих ярко свидетельствовали, как все были поражены произошедшим у них на глазах.

Черкасов и ротмистр восстановили в памяти все мельчайшие подробности боя — удар принадлежал пленному ротмистру. Оба бывших врага, приятельски расцеловались и выпили на «ты». Тогда у врагов не было острой ненависти и злобы — было только чувство долга. Венгерский ротмистр честно сражался. Теперь он в плену, но он член нашей офицерской семьи. Мы весело отпраздновали эту необычную встречу.

Мои слушатели призадумывались; каждый погрузился в воспоминания ушедшего на веки прошлого. За окном аккуратно падал чужой нарядный снег".

Сквозь Императорскую армию, как стержень, проходило сознание офицерской чести и рыцарской доблести.

Использованная литература: «Граф Келлер», Москва, Посев 2007 г. «Русская кавалерия в первой мировой войне», Москва, Айрис Пресс, 2016 г.