Афон и русский святогорский монастырь в период латинской экспансии 1204 — 1345 гг.

Захват и раздел территории Византийской империи был запланирован латинскими крестоносцами в марте 1204 года. Поводом для этого западные союзники использовали придворный переворот в Константинополе и обращение бежавшего из столицы импери Алексея Ангела, просившего помощи в восстановлении на троне Исаака II, низложенного императора.

Крестовые походы

Предчувствуя богатую добычу, заручившись благословением и поддержкой римского понтифика Иннокентия III (1198−1216), глава Веницианской республики дож Энрико Дандоло (1192−1205) пошел навстречу этой просьбе и стал активно призывать к походу на Восток. Раздел территории империи им был согласован с графом Балдуином Фландрским и маркизом Бонифацием Монферратским. Все знатные венецианские фамилии должны были получить в управление значительные площади занятых земель. 12 апреля 1204 года крестоносцы заняли Константинополь.

С такими позициями и обладая реальными рычагами воздействия, папа Иннокентий приступил к латинизации византийских территорий. Не без его инициативы в 1213 году епископ Палагий сделал попытку ввести на захваченных территориях Унию — но император Генрих (сознавая, вероятно, безнадежность затеи) заступился за греков. Некоторый успех был: часть населения поддалась под влияние католической церкви. Большинство же сохранило верность Православию. Трапезунд, Эпир, Никея и частично Морея были прибежищем тех, кто особенно страдал от латинского гнета. О каком-либо авторитете латинского Патриарха на Афоне говорить не приходится, поскольку акты Иннокентия III, присланные в 1211 и 1214 годах, были инициированы посланиями Протов в связи с бесчинствами, творимыми светской и церковной латинской администрацией.

По соглашению с Иннокентием III (1206), католической Церкви должна была принадлежать в Латинской империи пятая часть земель, городов и замков. Во главе Церкви стоял католический Патриарх. Эта должность традиционно принадлежала венецианским клирикам, хотя папские легаты, прибывавшие в Константинополь, ограничивали юрисдикцию Патриарха. На венецианских территориях главенствовал дож и его подеста. В целом латиняне сохранили структуру константинопольского патриархата, лишь греческий епископат, не признавший главенства пап и католических догматов, был заменен латинским. В Константинополе был произведен раздел храмов между христианами разных конфессий.

В 1205 году была предпринята попытка создать в Византии католический университет под эгидой францисканских и доминиканских монастырей. Богословы и миссионеры, направляемые в Латинскую Романию, обучались греческому языку. Венецианский сенат запретил жителям Ионического архипелага до 1357 года учреждать греческие школы и создавал льготные условия для того, чтобы юноши учились в Италии, в частности, в Падуанском университете .

Такова краткая характеристика «внешней» (относительно Афона) обстановки в стране. Сопротивление «франкам» росло — как в Малой Азии и Эпире, так и во Фракии со стороны Болгарского царства. На руинах Византии стали возникать разные государства, считавшие себя ее наследниками. Крупнейшим из подобных царств была Никейская империя в северо-западной Анатолии — ее правители продолжали считать себя законными наследниками православных византийских императоров, и она в конечном итоге и стала движущей силой возрождения империи. Никейцам приходилось вести постоянные войны и сложные политические игры со своими соседями.

Латиняне после 1204 года создали на территории Византии не менее десяти относительно крупных государственных образований, но большинство из них оказались недолговечными, просуществовав лишь несколько лет или десятилетий. Вот лишь некоторые из них: Латинская империя (1204−1261), Фессалоникийское королевство (1204−1224), Кипрское королевство (1192−1489). К тому же у всех этих территорий постоянно возникали претензии друг к другу, так что вся история региона на десятилетия стала практически сплошной цепью конфликтов — из чего можно заключить, что и положение Святой Горы не отличалось благополучием. Впрочем, здесь была и другая сторона.

+ + +

В период смуты и упадка империи число монастырей и монашествующих на Святой Горе заметно увеличилось. В значительной степени этому способствовали бедствия государства, заставлявшие византийских иноков покидать столицу и другие области страны, страдавшие от внешних врагов и внутренних неурядиц, и бежать на Святую Гору, где можно было найти спасение от мирской суеты. Монашеская жизнь империи «постепенно стала отливать на Cвятую Гору, которая начинала приобретать значение главного центра монашеской жизни Византии и славянских стран. <…> Единством духовных целей Афон роднил все племена и соединял в одну общину представителей разных народностей». К началу XIII века весь полуостров был настолько густо усеян монастырями, что казался одним большим монастырем. Это была высшая школа христианского аскетизма, «иноческий рай», куда стремились тысячи подвижников. Из них в пределах Афона сложилось постепенно как бы отдельное монашеское государство, имевшее свои порядки и законы, по выражению папы Иннокентия III — «место святое, дом Божий и врата Небесные». Здесь между насельниками не было антагонизма национального или религиозного, все видели перед собой только одну цель — вечное спасение. Все, казалось, говорило о том, что монашеству на Святой Горе предстояло блестящее будущее. Но 1204 год открывает новую страницу в истории Афона.

После взятия Византии крестоносцами положение Святой Горы сделалось тревожным, а часто даже и бедственным. Полуостров оказался на территории латинского завоевания, войдя в состав Фессалоникийского королевства (1204−1224), основанного маркизом Бонифацием I Монферратским (ум. 1207). В церковном отношении она оказалась в подчинении у папы Иннокентия III, а непосредственное управление ею было вверено католическому Самарийско-Севастийскому епископу, который «весьма грубо и дерзко обращался с монахами, угнетал их и препятствовал нормальному развитию монастырей и монашеской жизни». Кроме того, монастыри подвергались постоянным притеснениям и грабежам со стороны рыцарей-латинян и частым нападениям разбойничьих шаек.

Буквально на границе Афона была выстроена крепость Франкокастро (лат. «французский замок» или «замок франков») — своего рода «разбойничье логово», причинявшее святогорцам неисчислимые беды. Его жители совершали постоянные набеги на монастыри, отбирая деньги, золотую и серебряную утварь.

По Питтакиону Алексея Комнина Патриарху Николаю от 1054 года Афон был административно независим от Патриарха (до 1313 г.), но вновь провозглашенный император, по традиции, должен получить патриаршее благословение. В 1205 году Феодор I Ласкарис был провозглашен Императором Ромеев в Никее. Но патриарх Иоанн X Каматир (1198−1206) после захвата Константинополя сложил с себя сан и умер в добровольном изгнании, а патриарший престол занимал первый из латинских патриархов — не признанный православными наместник Папы, «кровожадный венецианец» Томмазо Морозини. Поэтому церковную коронацию Ласкариса не могли провести до Пасхи (8 апреля) 1207 года, когда в той же Никее был избран Патриарх Михаил IV Авториан (1207−1213). С точки зрения закона, только тогда Афон получил официального покровителя. Однако провозглашение императора и благословение его Патриархом в той обстановке никак не могло помочь тяжелому положению Афона.

Святой Савва упоминает монашеские волнения на Афоне в 1208 году. В итоге все эти бедствия побудили монахов искать заступничества у главы Римской церкви. В ответ тот осудил бесчинства, творимые «врагами Бога и Церкви», и взял монахов Святой Горы под свою защиту, согласившись выступить гарантом соблюдения всех привилегий, полученных ими от византийских императоров:

…Так как свободные монастыри, которые называются царскими, не были подчиняемы владычеству греческих архиепископов и епископов, то мы властью своей повелеваем Вам, чтобы Вы, после надлежащего разузнания истины, не позволяли архиепископам или епископам, присвоить себе не принадлежащую им юрисдикцию в тех царских монастырях Царства Солунского, которые во время греков, не подчинялись ни архиепископам, ни епископам.

Известны два послания Папы Иннокентия III, касающиеся непосредственно Афона. Письмо 1211 года адресовано Бенедикту, легату Апостольского престола, кардиналу-пресвитеру титула святой Сусанны о необходимости удаления от управления Святой Горой епископа Севастийского, в связи с установлением им чрезмерных повинностей.

Во втором письме, написанном в 1214 году и адресованном Проту и игумену Великой Лавры Архимандриту Феоктисту, речь идет об имевших место ограблениях монастырей мирской властью и подтверждается нахождение Афона под покровительством Престола св. Петра.

Можно предположить, что папскому легату удалось в 1212 году уладить конфликт с католическими иерархами. По всей видимости в Карее было оставлено доверенное лица Папы, хотя это весьма мало вероятно, т.к. в 1214 году разразился очередной конфликт, но теперь уже с неким светским лицом, поставившим свой замок где-то около Мегали Вигла и грабившим монастыри при попустительстве неустойчивой власти: в то время в разгаре были распри между сыновьями Бонифация Монферратского.

Иннокентий III сообщает игумену Лавры св. Афанасия (видимо в это время исполнявшего функции Прота), что грабитель судим и удален и еще раз подтверждает свое «покровительство людей, и место, на которым вы предаетесь божественному послушанию, а также ваши владения и все имущество, которым вы справедливо владеете в настоящее время и которое, с Божьей помощью, возможно, на законных основаниях приобретете в будущем. Свободы же ваши и иммунитеты, оправданные, древние и ранее подтвержденные, согласно тому, что, как утверждается содержать в ваших привилегиях, подтверждаем апостольской властью и скрепляем настоящей грамотой для вас, и через вас — для ваших монастырей. Итак, да не будет позволено никому из людей нарушить сей лист нашей защиты и подтверждения или безрассудной дерзости ему противится».

Некоторые исследователи трактуют Иннокентия III едва ли не как защитника Святой Горы. Но справедливость требует заметить, что политика его все же не помешала разграблению Афона, как светскими католическими властями, так и церковными, в период их хозяйствования. Кроме того, не стоит забывать, что он был одним из инициаторов захвата Византии, за которым и последовали все эти бедствия.

Вмешательство Иннокентия III до некоторой степени защитило Святую Гору, однако обстановка продолжала оставаться более чем напряженной. На священников и монашествующих православных оказывалось постоянное давление со стороны латинян, чтобы провозглашать имя папы за богослужением. Против этого резко возражал Патриарх Герман в письме к латинскому Патриарху Константинополя Николаю де Кастро Арквато. В то же время афонские иноки получали постоянную поддержку и от православных государей, считавших себя наследниками Византийских императоров, — правителей Никейской империи, Трапезунда, Эпирского царства, возникших на землях бывшей империи. К 1222 году эпирский деспот Феодор Комнин Дука (1215−1230) завладел всей территорией Македонии. Святая Гора была освобождена от владычества крестоносцев.

Освобождение в 1224 году Фессалоник после победы Эпирского правителя Феодора I Комнина Дуки над латинским императором Робертом де Куртене и венчание его императорской короной в 1225 году можно считать временем освобождения Афона из-под опеки Римского Престола и восстановления влияния православного Вселенского Патриарха Германа II (1222−1240). Таким образом, под непосредственным папским влиянием Афон был с 1204 по 1224 год.

Однако власть Патриарха в тех местах отнюдь не была безусловной. Сильным оставалось влияние Болгарской Церкви. В 1230 году разгорелся конфликт между Феодором и Болгарским царством. После сражения при Клокотнице, выигранного болгарами, им отошли владения Эпирского деспотата во Фракии до Фессалоник. Территория Афонского полуострова тоже стала частью православного Болгарского государства. Начался период Болгарского влияния на Афоне, продолжавшийся при царях Иване Асене II (1218−1241) и Коломане Асене I (1241−1246). В этот же период болгарские церковные деятели начинают развивать доктрину о том, что именно Болгарское царство, унаследовавшее многое от павшей Византии, является «Третьим Римом».

Вначале болгары пытались заручиться поддержкой крестоносцев, захвативших Константинополь и создавших на обломках Византийской империи свое государство. Калоян Асень отправил к Балдуину I Фландрскому, ставшему 16 мая 1204 года императором Латинской империи, посольство с предложением дружбы. Однако послы вернулись с высокомерным отказом: латиняне претендовали на все земли захваченной ими империи и не склонны были признавать независимость столь недавно отделившейся Болгарии. Как показали дальнейшие события, это было грубым просчетом.

Не желавшие подчиняться католикам жители империи обратились к Болгарии за помощью, и к весне 1205 года греческие восстания охватили всю Фракию. В битве под Адрианополем 14 апреля 1205 года выступившие на подавление восстаний крестоносцы были разгромлены болгарами. Потери латинян составили около семи тысяч человек, включая самого императора Балдуина — он попал в плен к болгарам и в конце того же года умер в заключении (или, возможно, был казнен) в Тырново. Эта победа болгарских войск в сочетании с сопротивлением народа и Церкви, к тому же при относительной малочисленности завоевателей, делали Латинскую империю весьма непрочным государством.

Новый император латинян Генрих I Фландрский (брат Балдуина) остановил наступление болгар уже под самым Константинополем. Папа Иннокентий III, против ожиданий рыцарей, отнесся к случившемуся весьма мягко и лишь «посоветовал» Калояну заключить мир с крестоносцами.

Болгарское влияние

Фактически наступление болгар спасло складывавшуюся на востоке православную Никейскую империю Феодора I Ласкаря от разгрома крестоносцами и позволило укрепить новый очаг греческой государственности, греческой культуры и Православия. Впоследствии это сделало возможным возвращение Константинополя и восстановление Византийской империи.

Итак, Святая Гора была освобождена от латинян и перешла под власть православных болгарских царей, которые повторно подтвердили независимость ее от церковной власти солунского митрополита и иериссовского епископа. Они благотворили монастырям, в особенности Лавре и болгарскому Зографу, и покровительствовали монахам, число которых доходило тогда на Афоне до трех тысяч — в особенности соотечественникам.

После победы при Клокотнице Иоанн Асень II выдал несколько грамот о пожалованиях святогорским обителям (в частности, Ватопеду, Иверону, Лавре, Протату). В конце 1230 года царь совершил паломничество на Святую Гору, посетил многие монастыри (в том числе, разумеется, и Зограф). При посещении Проту была передана царская жалованная грамота. Это время было весьма благоприятно для болгарских иноков на Афоне. Около 1240 года Зографский монастырь при содействии царя был заново отстроен на прежнем месте и очень скоро сделался одной из наиболее значительных обителей Святой Горы.

В 1235 году, болгарский царь Иоанн Асень II заключил с Никейским императором Иоанном Дукой военный союз, одним из условий которого было признание Болгарского Патриархата. В том же году состоялся церковный Собор под председательством Патриарха Германа II и при участии греческого и болгарского духовенства. Тырновский Патриарх Иоаким I, избранный и рукоположенный в Лампсаке, получил формальное признание Патриарха Константинополя; с решением Собора согласились и все восточные Патриархи. Признание было подтверждено также грамотами императорского совета.

Завершая краткий анализ роли Болгарии на Афоне, следует отметить, что, хотя Болгарское руководство и проявляло иногда избыточную активность, влияние Болгарии на Афон было весьма положительным. В это время положение на Святой Горе значительно улучшилось. Что же касается влияния Болгарии непосредственно на Руссикон, то можно отметить активное развитие и укрепление именно в этот период духовных связей обители с монастырем Св. Иоанна Рыльского в Болгарии — связей, продолжившихся далеко за рассматриваемый период.

Михаил VIII Палеолог. Возрождение Империи и угроза Унии

Под властью никейских греческих императоров Святая Гора пользовалась сравнительным благополучием, насколько это было возможно в столь тревожные времена. Однако русские, сербские, греческие и иные насельники Афона не могли считать себя полностью духовно свободными, пока Константинополь и Святая София находились в руках захватчиков. То же можно сказать и о правителях Никеи, никогда не покидавших мысли о возвращении к империи в ее прежнем виде. В 1261 году Никейские войска под командованием Стратигопула Алексея освободили Константинополь и Святую Софию.

Империя была возрождена — правда, в весьма ограниченных пределах — при Михаиле VIII Палеологе (1261−1282). Это достаточно противоречивая историческая фигура; некоторые исследователи трактуют его как «первого и вместе с тем последнего могущественного императора возобновленной Византии». Михаил происходил из знатного византийского рода, был потомком императоров из династий Ангелов и Комнинов. Он был коронован императором Никейской Империи в 1259 году. Уже в 1261 году он освободил Константинополь от латинян, став, таким образом, императором Византии.

После восстановления империи возобновились и давние особые отношения Афона с императорами. Особенно много покровительствовал ему в первые годы своего царствования и после освобождения Константинополя от латинян в 1261 году император Михаил VIII Палеолог (1259−1282), который дарил монастырям новые имения, подтверждал за ними право на прежние владения, высоко ценил подвиги монахов.

Однако ближе к концу 1260-х годов положение резко изменилось.

Находясь в достаточно тяжелом положении, и расценивая угрозу с Востока как самую серьезную, император рассчитывал на политические и военные выгоды от сближения с Западом. При чрезвычайно активном стремлении Ватикана к экспансии закономерным следствием стало то, что император с какого-то момента стал строить планы ввести на Востоке унию с Римской церковью. Однако это намерение встретило ожидаемо сильное противодействие со стороны народа, духовенства и монахов Византии — в особенности Афона.

Начиная с шестидесятых годов, угроза Унии обсуждалась в различных слоях общества. В конце шестидесятых годов начались конкретные дипломатические шаги. Византийские послы прибыли во Францию «в виду предстоящего объединения Греческой и Римской Церквей». Михаил VIII предложил королю Филиппу II Смелому (1270−1285) «быть арбитром условий объединения Церквей и заранее заверил его в своем полном согласии».

Примерно в это время в Риме был избран новый папа — Григорий Х (1271−1276). Его программа предусматривала укрепление церковной дисциплины, осуществление унии с греками и освобождение Святой Земли.

В монашеских кругах, и, в том числе, на Афоне, начался ропот. Не располагая достоверной информацией, монахи стали высказывать различные предположения.

Очевидно, было некое коллективное обращение (вероятно, в 1271 году) к Михаилу VIII от лица Прота и Собора Старцев Афона, встревоженного слухами («что мы слышали неодинаково») о готовящемся с конца шестидесятых годов объединении церквей. Император счел возможным и необходимым направить Проту «Приказ» от [1271] г., в котором он изложил свою позицию — но, видимо, не вдаваясь глубоко ни в международную обстановку, ни в богословскую позицию латинян. Основной акцент был сделан на безусловную необходимость и неотвратимость Унии, по мнению Императора.

Но если для Михаила VIII уния была (как можно предположить) одним из дипломатических шагов в направлении нейтрализации внешней угрозы, то для Афона этот шаг императора стал страшной трагедией.

В мае 1274 года состоялся Второй Лионский собор. В соборе приняло участие около 500 епископов и 1000 прелатов; кроме того, на нем присутствовали представители Византийского императора. На соборе состоялось заключение Унии между Восточной и Западной Церквями: греки приняли «филиокве» и примат папы. В 1274 году послы Михаила VIII на соборе в Лионе произнесли Символ Веры по западному тексту и поклялись от имени Императора признать верховенство Папы. Уния, однако, осталась лишь на бумаге, ибо за ней стояли не церковные, а лишь чисто политические интересы.

Византийский император, заключая унию, надеялся на то, что папство и латинское христианство окажут ему вооруженную помощь в борьбе с турками. Само духовенство и верующие греко-восточной церкви решительно отклонили даже мысль об унии, ибо это был не компромисс равноправных сторон, а полное подчинение Риму. Кроме заключения унии, «вселенский собор» постановил в течение шести лет расходовать церковную десятину только на цели нового крестового похода.

История сохранила для нас весьма важный документ, свидетельствующий об авторитете Афона в XIII веке — обращенное к императору коллективное Вероисповедное послание Прота и Собора старцев в 10 частях (1272), указывающее на заблуждения латинян и содержащее протест против «предоставления первенства еретичествующему в противность всей Православной Церкви Христовой». Это послание — яркий пример обличения нарушения базовых принципов Православия их прямым руководителем — императором. Хотя Уния и была подписана в 1274 году, но тем не менее голос Церкви, поданный монахами Афона, был услышан народом, и договор этот остался лишь на бумаге.

Для Афона, и в том числе для Руссикона, уния обернулась страшными бедствиями. Сохраняя в чистоте Православие, монахи не могли безропотно относиться к натиску латинян. Многие отказывались даже поминать императора-униата во время Литургии.

Привязанность к Православной вере привела святогорцев к тяжелым испытаниям — гонениям со стороны униатов. Нашествию вооруженных латинян на Афон в 1280 году предшествовал (около 1275 года) приход специальных посланников Папы Григория Х, стремившихся духовно разложить Православное монашество, учредив католическую духовную школу в келлии Иоанна Богослова, принадлежавшей Иверскому монастырю.

Папский Престол, у которого Михаил VIII чаял найти защиту, не был удовлетворен поступавшей из Византии противоречивой информацией о практических шагах в направлении принятия Унии и, невзирая на наличие официального Указа Императора от 1278 г. о введении Унии повсеместно «всеми средствами насилия», направил инспекцию, состоящую из духовных лиц и вооруженного отряда, на Афон, где Уния встретила особое неприятие. Святогорское предание сообщает, что император Михаил в сопровождении Патриарха Константинопольского Иоанна XI Векка и других греческих сторонников унии лично посетил Афон вместе с латинским духовенством, пытаясь убедить монахов одобрить его политику.

Прежде всего «инспекция» явилась в Лавру св. Афанасия и встретила там довольно радушный прием. Впрочем, остается гадать, какую роль в согласии лавриотов сыграло желание избежать разорения обители. Кроме них, лояльно отнеслись к унии иноки Ксиропотама — по легенде, они приветствовали императора и латинян с ветками в руках.

Однако большинство святогорских обителей и Протат оказались в оппозиции к императорской политике. На несогласных обрушились суровые репрессии: пострадали Зограф, Ватопед, Иверский монастырь, многие их насельники были казнены или изгнаны с Афона. Как сообщают древние источники, «рассеялись отряды их (латинян. — Д. З.) всюду по Св. Горе, и нигде не скрылась от нападения их ни обитель, ни пирг, ни келлия, ни другое какое жилище иноческое, но все со всеми и внешними предметами разрушили и предали огню, а орудия рукодельные взяли как добычу в плен». Среди такого всеобщего погрома, конечно, не уцелела и русская Афонская обитель, хотя документальных сведений о ее разорении мы не имеем.

Впрочем, исторические исследования показывают, что Михаил VIII и после этого продолжал предоставлять афонским монастырям немалые пожертвования — возможно, желая исправить причиненное им зло.

+ + +

Вооруженные отряды Михаила VIII Палеолога, пытавшиеся силой внедрить Унию на Афоне, опирались в том числе и на Амальфийский монастырь Св. Марии — видимо, еще существовавший в то время. Обитель эта была основана еще до разделения Церквей.

Подписи игуменов Амальфийского монастыря есть на двух документах, весьма значимых для Руссикона. Это Соглашение между игуменом монастыря Иоанна Предтечи Симеоном и игуменом обители Пророка Ильи Николаем об объединении их монастырей (1016) и протатский Акт-передача игумену обители Ксилургу монастыря святого великомученика и целителя Пантелеймона (1169). На акте 1016 года среди двадцати трех подписей шестая на латинском языке: «монах и аббат Иоанн». На акте 1169 среди двадцати восьми подписей пятая подпись на латинском языке: «Я (имя поставлено монограммой), пресвитер и монах и игумен святой Марии, Амальфийского общежития, подписался».

Таким образом, видно, что насельники русского монастыря на Афоне имели постоянный контакт с монахами из Италии; особенно сильно было влияние бенедиктинцев. В IX веке уже существовала византийская служба, посвященная основоположнику западного монашества преподобному Бенедикту Нурсийскому, — ее составил Иосиф Песнопевец, сицилийский монах, поселившийся в Константинополе. В Типиконе Афанасия Афонского содержится ряд цитат из Устава преподобного, а в Житии его рассказано, как однажды он сделал строгий выговор эконому своего монастыря за то, что тот отказался принять с честью монахов-амальфийцев.

В XI в. крепли дружеские связи и глубокое взаимное уважение между первыми афонскими монастырями, в частности Великой Лаврой и Иверским монастырем и бенедиктинцами, прибывшими из Амальфи. Их монастырь был возведен чуть позже Иверского, но еще при жизни Св. Афанасия — приблизительно в 985−1000 годах.

Великая Схизма 1054 года стала причиной достаточно быстрого упадка обители. Отсутствовал приток новых насельников; в довершение несчастий, Амальфийская республика в XII веке прекратила свое существование. Однако есть основания предполагать, что в середине XIII века, накануне Унии, монастырь еще существовал.

Воспоминание о бенедиктинской традиции было живо на Афоне и в XIV веке; святитель Григорий Палама в своих «Триадах» в защиту исихастов Афона говорит о преподобном Бенедикте как об «одном из самых совершенных святых, который увидел всю вселенную в сиянии одного луча этого познаваемого солнца», и видит в нем образцовый пример защищаемой им духовной традиции.

Первое запустение Руссика

Заступничество Пресвятой Богородицы на протяжении всей тысячелетней истории позволяло Руссику пережить трудности и после каждого запустения занимать вновь достойное место среди других афонских обителей.

Первое запустение обители совпадает с периодом латинской оккупации Империи (1204−1261). Для русского монастыря на Афоне положение осложнялось тем, что все более ухудшалась обстановка на Руси — и, как следствие, материальная и политическая поддержка с родины стала значительно сокращаться. Есть основания полагать, что этот процесс начался еще задолго до нашествия монголо-татар, из-за княжеских междоусобиц и смут.

Правда, пока эти связи не порывались полностью. За начало XIII века мы имеем свидетельство о пребывании на Святой Горе затворника Киево-Печерского монастыря Аммона, отправившегося на Афон по благословению. По возвращении на Русь он был в родном монастыре образцом в иноческой жизни для всех старцев. Надо полагать, были и другие паломники с Руси, сведения о которых до нас просто не дошли.

Катастрофа 1237−1241 годов и установившееся вслед за ней более чем двухвековое монгольское иго дополнительно ослабили связи обители с Русью, и русская афонская община поневоле должна была искать себе ближайшей опоры у своих единоверцев и единоплеменников — южных славян, в особенности сербов, имевших уже на Святой Горе свою обитель, находившуюся в тесных дружеских отношениях с Руссиком. Число русских насельников в Пантелеимоновом монастыре все уменьшалось, и он постепенно заселялся сербами. Согласно подписи под актом 1261 года, игуменом монастыря уже в то время был серб Мефодий.

Противоречивость фигуры Михаила Палеолога выражалась отчасти в том, что, оказывая постоянное давление на монастыри в вопросе принятия унии, он одновременно проявлял большую заботу об их материальном благополучии, в частности, о метохах. В 1271 году Руссик получает метох в Ревеникии, на полуострове Халкидики: этим годом датирован документ о его передаче, адресованный Проту Святой Горы и игумену Руссика. Можно предположить, что в рамках налаживания отношений с монашеством вообще и с афонскими иноками в частности, император Михаил «превентивно» одаривает святогорские монастыри, настроенные против надвигающейся Унии 1274 года весьма жестко (вспомним Вероисповедное послание 1272 года Михаилу VIII против Унии). Как бы то ни было, до нас дошел приказ императора Михаила VIII и брата его деспота Иоанна царскому чиновнику Николаю Промудину о передаче русской обители этого владения. Документов о его дальнейшей судьбе не сохранилось, но можно предположить, что этот метох по каким-то причинам не долго пробыл в собственности Руссика: существует акт сербского царя Стефана Душана от 1349 года, которым он дарит метох в Ревеникии Дохиару. Вероятно, речь идет об одном и том же владении.

А в 1275 году Михаилом VIII был подписан Хрисовул о совокупных владениях монастыря. Сын Михаила VIII Андроник II в 1290 г. еще раз подтвердил владения Руссика, в связи с тем, что при нападении латинян на монастырь произошли утраты документов. Метохи обеспечивали хозяйственную жизнь обители, поэтому монахам приходилось вести постоянную борьбу, отстаивая свои права и добиваясь восстановления документальных подтверждений этих прав.

Отказ от Унии. «Каталонская месть»

В первые годы правления преемника Михаила Палеолога, императора Андроника II Старшего (1281−1328), Афон несколько оправился от прежних бедствий. Новый император проявил себя как последовательный противник унии, что окончательно восстановило добрые отношения между Святой Горой и династией Палеологов. Императоры проявляли деятельную заботу об афонских обителях, осыпая их денежными пожертвованиями и земельными дарами. С ними соревновались в щедрости и правители славянских областей — Сербии, Болгарии и Валахии.

Увы, вскоре на горизонте снова стали собираться тучи. Слабеющая империя уже не могла надежно защищать своих богомольцев. Несколько раз в конце XIII — начале XIV века Афон подвергался набегам морских разбойников и турок, разорявших монастыри и убивавших либо захватывавших в плен монахов. В 1307—1309 годах Афон жестоко пострадал от приглашенных Андроником II ради борьбы с турками каталанских наемников, взбунтовавшихся против императора. Многие обители были сожжены, разграблены драгоценные реликвии, древние рукописи, произведения искусства.

+ + +

С конца XIII века начали активно теснить Византию турки. Византия удерживала от наступающих турок три наиболее важных пункта в Малой Азии: Пруссу, Никею и Никомидию. Еще в конце XIII в. османы сильно теснили греков в малоазиатских провинциях. Посланный против них сын и соправитель Андроника Михаил IX (1295−1328) потерпел неудачу.

В подобных обстоятельствах император Андроник II не мог обойтись без посторонней помощи. Такая помощь ему явилась в виде испанских наемных дружин, так называемых «каталонских компаний», или «альмогаваров» — отрядов легкой пехоты Арагона, в состав которых входили жители Каталонии, Арагона, Наварры, острова Майорки и некоторых других местностей.

Отряды наемников различных национальностей, живших только войной и поступавших за известную плату к кому угодно для борьбы с кем угодно, были хорошо известны во второй половине Средневековья. Когда Андроник II обратился за поддержкой к королю Арагона Хайме II Справедливому (1291−1327) за военной помощью против османов, угрожавших Византии с востока, тот охотно оказал ему эту помощь.

Арагонское королевство в конце XIII века находилось в эпохе расцвета и было одним из важнейших государств Средиземноморья. Оно за плату привлекало значительное число наемников, необходимых государству во время его многочисленных больших и малых войн. Но в периоды затишья эти беспокойные группы, привыкшие жить войной, грабежом и насилием, становились обременительны для пригласившего их государства, и потому от них спешили по возможности отделаться. Да и сами «компании» не желали удовлетворяться мирными условиями жизни, ища случая продолжать свою бурную деятельность.

В самом начале XIV века между Сицилией и Неаполем был заключен мир, и будущие грабители Афона, остались без дела. Их вождем был Рожер де Флор, по происхождению немец («Флор» — перевод на испанский язык настоящей фамилии его отца, «Блюм»).

Рожер, бегло говоривший по-гречески, заручился согласием своих подчиненных и предложил свои услуги Андронику II в его борьбе с турками-сельджуками и османами, но поставил императору неслыханные условия. Помимо крупной суммы денег на оплату услуг его отряда, дерзкий авантюрист требовал для себя брака с племянницей императора и титула дуки. Находившийся в трудном положении Андроник вынужден был согласиться, и испанские дружины двинулись в Константинополь спасать Восточную империю.

В самом начале XIV века Рожер де Флор прибыл со своим отрядом в Константинополь; была с великой пышностью отпразднована свадьба Рожера с племянницей императора. После серьезных столкновений в столице между каталонцами и генуэзцами, почувствовавшими в пришельцах соперников с точки зрения исключительных привилегий, которыми генуэзцы до этого пользовались в империи, «компания» была, наконец, переправлена в Малую Азию, где в это время турки осаждали большой город Филадельфию (на восток от Смирны).

Небольшая испано-византийская армия под начальством Рожера освободила Филадельфию от турецкой осады. За первым успехом последовал и ряд других удачных действий против турок в Малой Азии.

Но отношения между наемниками, населением Малой Азии и константинопольским правительством в скорости обострились. Император отозвал Рожера в Европу, и последний со своими людьми, переправившись через Геллеспонт, занял важный пункт на проливе Галлиполи и весь Галлипольский полуостров.

После того как Рожер и его спутники были перебиты по наущению старшего сына Андроника Михаила IX Палеолога, подверглись нападениям и его ополченцы, находившиеся в столице и других городах. Остатки каталонской дружины, сосредоточенные у Галлиполи, порвали союзные отношения с империей и двинулись на запад, предавая мечу и огню проходимые ими области. Фракия и Македония подверглись страшному разорению. Не избежал горькой участи и Афон.

Утвердившись с 1308 года по соседству со Святой Горой, на полуострове Кассандре, каталонцы в течение трех лет и трех месяцев производили свои опустошительные набеги, от которых сильно пострадал весь Афон и Руссик в частности: один из отрядов, не взяв приступом Хиландар, осадил и сжег русский монастырь.

+ + +

В такой сложной внешней обстановке империя не имела достаточно сил обеспечить безопасность Афонского полуострова. За конец XIII — первую четверть XIV века сохранилось как минимум шесть свидетельств о нападении на монастыри пиратов: 1285, 1301 — латиняне, 1305, 1312, 1324 —турки. В 1326 году, после очередного набега, Прот Святой Горы Исаак обращается к турецкому султану Орхану I с просьбой о защите от турецких пиратов, и султан присылает ему соответствующую охранную грамоту.

Внутренние неурядицы (только за 1320 е годы в правящем доме случились три серьезных междоусобных конфликта, причем Афон нередко выступал в качестве посредника между враждующими сторонами) ослабили внимание империи к восточным границам. Этим воспользовались османы и в последние годы Андроника II Старшего и в правление Андроника III Младшего одержали ряд серьезных успехов в Малой Азии.

В 1333 году Андроник III Младший обращается к Папе Иоанну XXII (1316−1334), имевшему уже слабеющий авторитет, с просьбой помощи против турецких вторжений. Королевство Арагон посылает в помощь Андронику III сицилийские отряды, с которыми повторяется «каталонский сценарий»: они не только помогают в борьбе с турками, но и грабят местное население и монастыри, в связи с чем Андроник III направляет Проту послание, в котором указывает на необходимость инокам «переселиться в наиболее неприступные крепости и укрепленные монастыри», по возможности укрупнить обители и предусмотреть способы защиты (1333).

Через шесть лет, в 1339 году, император вновь вынужден обращаться за поддержкой в Рим — уже к профранцузскому Папе Бенедикту XII (1334−1342), причем даже изъявляет согласие на соединение церквей (через игумена Варлаама Калабрийского, оппонента Св. Григория Паламы по вопросам об исихазме и сторонника богословского компромисса с католиками). Таким образом, угроза зависимости от Рима приобретает все более тревожащий характер.

Отчасти с этим связано еще одно знаменательное событие в истории Святой Горы: в 1341 году на Соборе в Константинополе был утвержден Святогорский Томос, направленный против критики святогорского исихазма.

Практика исихии (греч. ἡσυχία — «безмолвие, покой»), углубленного молитвенного делания, призванного отсечь помыслы и соединить ум с сердцем. Первым шагом восхождения к Богу является очищение от страстей и искушений, достигаемое через внутреннюю собранность и молитву. А самособранность означает обращение своего духа на самого себя, отречение от мира и погружение в молчание.

Исихия и делание умной молитвы со временем получили большее распространение, и многие отцы Церкви считали их главной целью аскетизма.

Главным инициатором исихастского возрождения традиционно считают прп. Григория Синаита († 1346), а дальнейшая история святогорского исихазма неразрывно связана с именем свт. Григория Паламы, давшего исихастской практике богословское обоснование, а также его учеников и сподвижников.

Свт. Григорий Палама провел на Святой Горе в общей сложности примерно два десятилетия. Впервые он пришел туда около 1317 года, уже успев поучиться «умной молитве» на Крите, и поселился неподалеку от монастыря Ватопед, под духовным руководством исихаста прп. Никодима Ватопедского (пам. 11 июля). Спустя 3 года свт. Григорий перешел в Великую Лавру, а затем в скит на северо-восточном склоне горы. В 1325 году он уехал в Солунь, но через несколько лет вернулся на Афон и жил в скиту близ Великой Лавры. Среди святогорцев было немало подвижников, достигших высоких степеней созерцательной жизни, но все они приобретали духовный опыт без наставников. Прп. Григорий начал обучение афонских монахов практике умной молитвы. Его ученики держались в отдалении от больших обителей; их идеалом было скитское житие, когда иноки всю неделю пребывают в уединении, а по воскресеньям и на великие праздники собираются в храме для участия в богослужении и Причащения.

Прот и совет Святой Горы в середине 1330-х годов назначили свт. Григория игуменом общежительной обители Эсфигмен, но вскоре он отказался от игуменства и вновь удалился в скит. Тогда же в окрестностях Лавры недолгое время подвизался прп. Григорий Синаит со своими учениками.

Именно в этот период Григорий Палама начал переписку с Варлаамом Калабрийским, своим будущим оппонентом в богословских спорах. Развернувшаяся полемика в какой-то момент заставила святителя уехать в Солунь; около 1339 года он вернулся на Афон с составленным им «исповеданием исихазма» — Святогорским Томосом. Его подписали Прот, игумены Лавры, Ватопеда, и других крупнейших монастырей, славнейшие подвижники, такие как иеромонах Филофей Коккин (будущий Патриарх), и ученики прп. Григория Синаита.

На Пятом Константинопольском Соборе, куда прибыла в 1341 году святогорская делегация, включавшая большинство афонских исихастов во главе с Григорием, спор между Григорием Паламой и философом Варлаамом Калабрийским был разрешен в пользу свт. Григория. С тех пор практически во всех православных Церквях принято именно Григориево понимание исихазма. Святогорский томос, составленный при его участии и заключающий систематизацию его учение, является жемчужиной православного миропонимания. Консолидированная позиция Афонцев под руководством Прота явилась ярким подтверждением преемственности позиций хранителей Православной веры после 1272 года.

Следствием торжества исихазма стал значительный рост духовного влияния Святой Горы, взрастившей это движение. Афон стал важнейшим религиозным центром не только для жителей Византии, но и для болгар, сербов, валахов, русских. Афонское иночество исправно «поставляло» церковных иерархов большинству православных стран юго-восточной Европы. Отсюда влияние исихастов распространялось на весь православный мир, привлекая ищущих духовного учительства и жизни в безмолвии подвижников.

Руссик при Андронике II

Император Андроник II стремился оказывать всемерное содействие и покровительство всем афонским обителям, в том числе и русской, однако годы его правления отмечены таким количеством внешних угроз для слабеющей империи, что обстановку на Афонском полуострове трудно назвать благополучной.

Особенно сильно русский монастырь пострадал в начале XIV века от опустошительного нашествия каталонских наемников, которое привело ко второму запустению Руссика, продолжавшемуся примерно до начала 1320 х годов.

Сербский летописец архиепископ Даниил, который на тот момент являлся игуменом Хиландарского монастыря, подробно рассказывает о произошедшем. Согласно ему, сперва каталонские наемники осадили Хиландар, но хиландарский игумен мужественно отражал их нападения; наконец, видя оскудение съестных припасов, решился на время оставить монастырь: пробравшись тайно сквозь лагерь осаждающих, он успел уйти морем в Сербию, где тогда царствовал король Урош II Милутин (1282−1321). Защиту монастыря во время своего отсутствия он поручил верным людям, обнадежив их скорой помощью, которая и не замедлила явиться. Сперва он, купив пшеницы, нашел средство доставить ее осажденным, а потом ввел в монастырь отряд наемников.

Не сумев овладеть Хиландаром, каталонцы решили отомстить его мужественному защитнику. По свидетельству сербской летописи,

«…слышав игумен Даниил, как идут, поем с собою два черньца и мало чедь своих, встав идее в монастырь Роушкый к Св. Пантелеимону <…> пришедшу ему тамо в монастырь поклонивсе Церкви святой и поем духовного си отца взыде с ним на пирг, ту же в съеденении особне пребысть день той с ним и нощь», — однако каталонцы пришли с большим войском требовать его выдачи. — «К предрьжещим монастырь той глаголахоу: аще хощете да не сьтворим вам пакости ны единоя, то дадите нам именующе блаженного (Даниила); аще ли того несьтворите все сии огнем скончаются о вас».

Получив отказ, каталонцы окружили обитель и пошли на приступ. Сербский летописец подробно описывает осаду каталонцами русской обители. Разбив ворота, они ворвались внутрь, по выражению хрониста, «зверообразно», и «в един час церковь Божественную и все палаты монастыря того зажгоше». Практически все церковное имущество было разграблено; можно предполагать, что и многие из монастырской братии были убиты или ранены неприятелем.

Монастырские здания сгорели практически полностью: уцелела только крепкая каменная башня, в ней и отсиделись от опасности летописец Даниил с некоторыми монахами. В огне погибли все хранившиеся в обители сокровища: монастырские реликвии, древнейшие рукописи, грамоты русских великих князей и греческих императоров.

Благодаря счастливому стечению обстоятельств до нас дошли восемь актов на греческом языке, датируемых с 1030 по 1169 год, однако среди них нет ни одной царской грамоты, а также ни одного акта XIII века (чем в достаточной мере объясняется скудость сведений по истории обители в этот период). Возможно, эти документы хранились либо в уцелевшей башне, либо в русском скиту Ксилургу. Последнее предположение тем более правдоподобно, что уцелевшие акты относятся к периоду до обретения Руссика, когда именно Ксилургу был главной обителью русской святогорской общины.

Таким образом, в начале XIII века монастырь практически полностью лишился документов, подтверждавших его имущественные владения. Погибли правоустанавливающие документы как на сам монастырь, так и на его метохи.

Сохранилось свидетельство 1310 года об обращении Прота Святой Горы и игумена Руссика к сербскому королю Стефану Урошу II (1282−1321), зятю императора Андроника II (он был женат на дочери императора от второго брака Симониде) с просьбой о восстановлении документов на имения. В свою очередь Стефан Урош II обратился к Андронику II и был получен соответствующий хрисовул игумену Руссика о восстановлении прав владения и об освобождении от некоторых налогов. В этой грамоте говорится: «В честной обители россов во имя святого Пантелеимона монахи потеряли при пожаре старобытные хрисовулы и прочие письменные документы, вследствие чего и просят у нашего царства другой хрисовул на имения». Император подтвердил право «обители россов» на недвижимое имущество в Солуни, на Каламарии и на полуострове Халкидики, причем по поводу одного имения отметил, что оно было подарено русскому монастырю его отцом Михаилом Палеологом, затем было утрачено и вновь подтверждено грамотой самого Андроника II. Из содержания хрисовула можно сделать вывод, что Свято-Пантелеимоновский монастырь в то время был русским не только по названию, что насельники его действительно с большинстве своем были русскими по национальности. Это следует из трижды повторенного в тексте «честная обитель россов», а также из слов «эти русские монахи».

На то, чтобы оправиться от разгрома, учиненного каталанцами, у обители было очень немного времени. Через считанные годы вновь наступает трудное время как для монастыря, так и для всего полуострова, и опять — в связи с нашествием арагонских наемников. Начало его отсчитывается от получения афонитами в 1333 году Послания Андроника III Младшего (1325−1341) о необходимости переселиться в наиболее неприступные крепости и укрепления. Третий период запустения Руссика был не слишком продолжительным и положил начало новой эпохе в истории обители: его окончанию способствовала щедрая помощь, оказанная в конце 1330 х — 1340 х годах сербским королем Стефаном Урошем IV Неманей (1331−1355).

Подготовлено по материалам книги: История Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне с древнейших времен до 1735 года. Издательская серия «Русский Афон ХIХ-ХХ веков». Т. 4. Афон, Издание Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне, 2015.

http://afonit.info/biblioteka/istoriya-svyatoj-gory/afon-i-latinyane