 |
| Русская линия | Дмитрий Соколов | 27.10.2015 |
Происходившее в Севастополе и в Крыму в первые месяцы после эвакуации Русской армии генерала Петра Врангеля осенью 1920 г., сегодня вызывает значительный интерес. Не только среди историков и краеведов, но и среди широкой общественности. Безусловно, основное внимание привлекает тема красного террора на полуострове в 1920—1921 гг. На фоне этой трагедии, как правило, остаются вне поля зрения другие аспекты. Как-то: формирование победителями собственных властных структур, социально-экономические преобразования и прочие мероприятия по переустройству жизни края на новых, «революционных» началах.
В настоящем докладе рассказывается о первых двух месяцах жизни Севастополя после прихода войск красного Южного фронта 15 ноября 1920 г. При подготовке данного материала использовались документы, хранящихся в Государственном казённом учреждении архиве г. Севастополя, в частности, фондах: Севастопольского городского революционного комитета (ГКУ АГС, Ф. р-244); Исполнительного комитета Севастопольского городского Совета народных депутатов (ГКУ АГС, Ф. р-79); Объединённого фонда органов военного управления г. Севастополя (ГКУ АГС Ф. р-523); Начальника 1-го района Севастопольской уездно-городской советской рабоче-крестьянской милиции (ГКУ АГС, Ф. р-208); народного музея УМВД России по г. Севастополю; опубликованные источники (монографии, статьи в сборниках, периодических изданиях).
Итак, что же представлял собой Севастополь в день, когда в него вошли передовые части Красной армии? Воспоминания и свидетельства современников передают следующую картину. Центральные улицы города хранили следы недавней эвакуации. Можно было видеть брошенные повозки, снарядные ящики, остатки домашнего скарба. Сохранилась, в частности, фотография с артиллерийскими орудиями, брошенными белыми возле одной из севастопольских пристаней (1). Магазины и рестораны были закрыты. Стояли заводы. Работали только предприятия коммунального хозяйства — водопровод, электростанция (2).
Севастопольский рейд опустел. Практически все корабли были уведены Врангелем заграницу, оставшиеся приведены в полную непригодность. Корабельные орудия, рулевые механизмы, электротехническое оборудование частью были демонтированы, частью выведены из строя. В таком состоянии у причалов стояли военные корабли: линкоры «Борец за свободу», «Иоанн Златоуст», «Евстафий», «Три святителя», «Синоп», крейсер «Память Меркурия» и другие. Прочно «сидел» на камнях у берега Ушаковой балки эсминец «Гневный», выбросившийся на них весной 1918 г. Ещё три миноносца, подорванных англичанами в 1919 г., стояли у стенки Морского завода. На дне внешнего рейда на большой глубине лежали затопленные подводные лодки (3). Военно-морские силы на Чёрном море победителям фактически пришлось создавать заново.
Одним из первых мероприятий новой власти стала организация структур управления городом. Эта задача была возложена на местный ревком и его подотделы. Революционные комитеты представляли собой временные чрезвычайные органы власти, которые создавались в каждом населённом пункте, уезде и волости на основании распоряжений местных Советов, партийных организаций и реввоенсоветов фронтов, и наделялись широкими полномочиями. Некоторые ревкомы организовывались «явочным порядком» ещё до прихода красных войск. Так, Севастопольский ревком был организован уже 13 ноября 1920 г. Наряду с большевиками в его состав входили левые эсеры и анархисты (4). Вскоре после занятия города частями 51-й стрелковой дивизии под командованием Василия Блюхера и 1-й Конной армии Семёна Будённого этот ревком был распущен. Вечером 16 ноября 1920 г. в городе состоялось объединённое заседание Реввоенсоветов 1-й, 2-й и 6-й конных армий, на котором присутствовали высшие армейские чины: С. Будённый, В. Блюхер и Климент Ворошилов. Заслушав доклад севастопольского ревкома, они поблагодарили его членов за проделанную работу и заменили их представителями армии.
20 ноября 1920 г. утвердили следующий состав городского ревкома: председатель Семён Крылов; заместитель Павел Селицкий; члены: Юрий Салтыков, Осман Хатата и Георгий Иванов (5). В этом составе ревком приступил к работе 23 ноября 1920 г. и проработал до выборов в городской Совет, которые состоялись в июне 1921 г. Приступая к своим обязанностям, руководители ревкома пообещали, что «железной рукой наведут строгий революционный порядок во вверенном им городе» (6).
И здесь необходимо сказать об одной серьёзной проблеме, с которой победители столкнулись в процессе формирования органов власти, партийных и советских структур. Этой проблемой был острый дефицит местных кадров, на которые можно было бы положиться в деле управления городом. Как признавал С. Крылов, к моменту начала работы ревкома в Севастополе не было ни большевистской партийной организации, ни пролетарских профсоюзов — того «человеческого материала», который был необходим для создания советского государственного аппарата (7).
«Севастопольский пролетариат, — писал спустя год председатель городского ревкома, — представлял собой невспаханное поле» (8).
Может показаться невероятным, но «рабоче-крестьянская» советская власть долго не могла найти общий язык с местными рабочими и сельскими тружениками. И это притом, что Севастополь являлся одним из важнейших крымских хозяйственных и политических центров, где были сосредоточены главные кадры промышленного пролетариата: до 1400 человек — на железной дороге, 600 человек строителей и т. д. (9)
Взаимоотношения власти и местного населения в рассматриваемый период представляют собой отдельную обширную тему, которая ждёт своего исследователя. Отметим, что рабочие и беднейшие крестьяне, в массе своей, поначалу смотрели на победителей с надеждой, но вскоре были разочарованы. Положение трудящихся с приходом красных войск не улучшилось, а напротив, заметно ухудшилось. Уже в конце ноября 1920 г. стала ощущаться нехватка предметов первой необходимости, продуктов питания. Нормализации социально-политической обстановки в городе и его окрестностях не способствовали развёрнутые новой властью репрессии, которые затронули, в том числе, и рабочих. К такому повороту событий люди оказались попросту не готовы. Местной партийной организации даже пришлось проводить агитационную и разъяснительную работу среди рабочих масс, указывая на «необходимость искоренения контрреволюционеров». Такая резолюция содержится в протоколе № 1 заседания бюро Севастопольской парторганизации, датированном декабрём 1920 г. (10).
Не встречали понимания и другие мероприятия власти: запрет свободной торговли, национализация, принудительные мобилизации и реквизиции. В связи с этим, местные партийные и советские органы уделяли повышенное внимание идеологической работе. Для чего в разных частях города практически ежедневно проводились митинги, и было выпущено 6 тыс. экземпляров брошюры «Азбука коммунизма» (11). При этом власти испытывали острую нехватку грамотных пропагандистов и агитаторов. Севастопольское оргбюро РКП (б) в лице секретаря Имханицкого в начале декабря 1920 г. обратилось ко всем активным членам большевистской партийной организации, находившимся в городе, с призывом в трёхдневный срок (7−9 декабря) зарегистрироваться в Отделе агитации и пропаганды (располагался по улице Большая Морская, д.2). Не явившиеся на регистрацию, независимо от того, состояли ли они в военных частях, организациях или советских учреждениях, рассматривались как «не подчинившиеся партийной дисциплине», и исключались из партии. Списки с именами нерадивых партийных работников передавались в ЦК большевистской партии. Никакие оправдания и отговорки, оправдывающие неявку на регистрацию, не принимались во внимание. Регистрация проводилась с 10 часов утра и до 2 часов дня и с 4 до 6 часов вечера (12).
В целом, Севастопольский ревком, как и ревкомы в других населённых пунктах, был детищем командования красного Южного фронта и большевистского Совнаркома. То же относится и к местной партийной организации. Созданные в Севастополе и в Крыму чрезвычайные органы власти комплектовались преимущественно пришлыми кадрами, в основном, бывшими красноармейцами, комиссарами, политработниками, которые не знали местной специфики, и не учитывали интересов и насущных потребностей населения.
В Государственном казённом учреждении архиве г. Севастополя сохранился значительный массив информации о том, какие социально-экономические преобразования проводились в городе в первые месяцы после окончательного установления советской власти.
Одним из первых мероприятий, проведённых местным ревкомом и его подотделами, стало взятие на учёт всех имеющихся в городе запасов продовольствия и материальных ресурсов, хранящихся в оставленных своими владельцами магазинах и складских помещениях. Так, 4 декабря 1920 г. было учтено 9 магазинов и складов (13); на следующий день — 8. Кроме того, закончен учёт одного склада фруктов (14). 6 декабря производился учёт 13 магазинов и завершился учёт 8 магазинов и складов (15). 7 декабря учли 11 (16); 9 декабря — 14 (17); 10 декабря — 17 магазинов и складов (18). В процессе учёта составлялись акты и описи имущества.
Надо сказать, что эти сохранившиеся документы позволяют не только проследить некоторые мероприятия советских органов власти, но и помогают реконструировать облик города в рассматриваемый период.
Распределением продовольствия и выдачей пайков для совслужащих занимался местный горпродотдел. Выявлена обширная переписка Севастопольского Совета народного хозяйства (совнархоза) с горпродотделом. В своих ходатайствах совнархоз просил об отпуске его работникам продуктов питания, табаку и папиросной бумаги. Причём, каждый день указывалось всё большее число лиц, нуждающихся в получении продовольственного пайка. Так, если в ходатайстве от 24 ноября 1920 г. просили выдать для штата служащих совнархоза в количестве 12 человек «полагающийся паёк сахару, чаю и ежедневный паёк хлеба» (19), то 25 ноября указывалось 20 человек служащих (20). На следующий день, 26 ноября, это количество выросло до 30 человек (21). 27 ноября указывалось 40 человек (22), а 29 ноября уже 50 человек (23).
30 ноября 1920 г. совнархоз обратился в горпродотдел с ходатайством об отпуске продовольствия не только для своих служащих, но и для 85 членов их семей. Всего — 135 пайков (24). В декабре количество работников совнархоза и членов и семей, нуждающихся в продуктах питания, продолжало расти. Если в ходатайстве от 2 декабря говорилось о 185 служащих и членах их семей (25), то 6 декабря уже фигурировали 430 едоков (26). Далее, в ходатайстве от 8 декабря совнархоз просил отпустить продовольствие уже на 570 (27), а 11 декабря — на 830 человек (28).
Как отмечено выше, национализация торговли и другие мероприятия власти в области продовольственной политики, не встретили понимания местного населения. Отчасти это признавали и сами организаторы.
«Здесь необходимо отметить одну ошибку, совершённую нами, — писал год спустя председатель Севастопольского ревкома С.Крылов. — Вместе с крупными фирмами и магазинами были национализированы товары в мелких лавках и даже базарных ларьках. Этого, конечно, делать не следовало. Результаты малые, а озлобление мелкой буржуазии большое». Далее он отметил, что национализация торговли «дала небольшое количество товаров и продуктов, которые пошли в основном на снабжение армии и флота» (29).
Одним из крупных мероприятий советских органов власти, проведённых в Севастополе в конце 1920 г., стала национализация транспорта. В начале декабря 1920 г. Севастопольский ревком выпустил приказ, согласно которому управление всем гужевым транспортом (как частновладельческим, так и учреждений) возлагалось на Транспортно-материальный отдел при Севастопольском совнархозе (трамот). Отныне «все гражданские и военные учреждения, имеющие нужду в перевозных средствах», должны были обращаться с соответствующими ходатайствами в трамот. Извозчики обязывались выполнять все требования советских учреждений и войсковых частей после предоставления ими соответствующего ордера, выданного трамотом. Кроме того, лица, занимающиеся частным извозом «под страхом конфискации лошадей и повозок и строжайшей личной ответственности» были обязаны в течение 24 часов зарегистрироваться в Союзе извозопромышленников или артели возчиков. Все частные владельцы передвижных средств должны были зарегистрироваться в трамоте. Располагался трамот на Нахимовской улице, в д. 50 (30).
Подобные мероприятия проводились во всех отраслях народного хозяйства. 3 декабря 1920 г. Чрезвычайная комиссия Севастопольского ревкома по топливу обязала своим постановлением все организации в течение трёх суток со дня опубликования данного документа представить в отдел топлива и лесозаготовок при Совнархозе точные сведения о количестве потребляемого ими топлива. Отныне все заготовительные функции переходили к совнархозу, и заготовительные органы, производившие лесозаготовки в окрестностях Севастополя, переходили в непосредственное ведение Совнархоза со всеми штатами, провиантом, фуражом, и прочим имуществом (31). В тот же день вышло постановление совнархоза, обязывающее все лесопильные и древообделочные фабрики пройти регистрацию «в следующий после опубликования сего день». Продажа и вывоз лесных поделочных и строй- материалов без разрешения совнархоза запрещались (32). Также запрещался вывоз кем бы то ни было дров, угля и лесоматериалов со складов и лесных дач без соответствующего на то разрешения. Нарушители привлекались к ответственности (33).
В целях точного учёта и распределения рабочей силы во всех отраслях народного хозяйства, и упорядочения спроса и предложения труда 5 декабря 1920 г. Севастопольский ревком учредил вместо ранее существовавшей биржи труда подотдел учёта и распределения рабочей силы при Отделе труда (34). Отныне приём на работу или на службу был невозможен без ордера, выданного указанным подотделом. Для фактического контроля за соблюдением установленного порядка приёма рабочих и служащих в штат предприятий и учреждений, была создана специальная комиссия из трёх человек, которой руководители предприятий обязаны были оказывать всяческое содействие. Все рабочие организации и трудящиеся призывались сообщать обо всех случаях нарушения приказа о порядке приёма на службу (35).
В городе регулярно проводились субботники. Приказом № 13 по отделу управления при Севастопольском ревкоме 8 декабря 1920 г. все отделы ревкома обязывались к четырём часам каждого четверга предоставлять в бюро субботников при парткоме информацию о наличии работ, которые могут быть выполнены в ближайший субботник (36).
Была введена табачная монополия. Постановлением Крымского совнархоза от 10 декабря 1920 г. всем фабрикам, учреждениям, а также складам, кооперативам, кооперативным союзам и частным лицам, владеющим сырьём табака или сырьём махорки, впредь до сдачи его государству, предлагалось хранить у себя под строгой ответственностью. Любые частные сделки по купле-продаже махорки, переработка сырья табака и махорки домашним способом, были запрещены. Лица, виновные в неисполнении указанного постановления, подвергались: а) конфискации сырья табака и махорки; б) штрафу в размере 10-кратной стоимости сырья; в) тюремному заключению (37).
Особенное внимание местные власти уделяли вопросам охраны и взятия на учёт военного имущества, находившегося на складах в районе города и крепости, а также необходимости установления охраны там, где таковая ещё не была установлена. Приказом № 57 по Севастопольскому гарнизону от 8 декабря 1920 г. начальник гарнизона Тржецяк назначил комиссию под председательством заведующего «отделом огнеприпасов» (так в документе — Д.С.) Антонова и членов: представителей коменданта крепости, трофейной комиссии Южфронта, горвоенкома, командования 46-й дивизии, крепостного артиллерийского снабжения, городского ревкома (38). 13 декабря 1920 г. состоялось заседание Коллегии Севастопольского совнархоза по отделу металлов, на котором рассматривался вопрос о передаче совнархозу артиллерийских мастерских в целях использования для ремонта орудий. По результатам обсуждения приняли решение в «самом срочном порядке выяснить вопрос о состоянии мастерских в настоящее время»; войти в переговоры с председателем Трофейной комиссии относительно учёта имущества и оборудования указанных мастерских в ведении совнархоза. Одновременно предполагалось выяснить вопрос о привлечении к работам в мастерских технического персонала, который был ранее задействован в указанной сфере. То же касалось автомобильных мастерских, находившихся в городе (39).
Не обошли своими заботами местные власти и сферу культуры. Уже в конце ноября было принято решение о национализации всех севастопольских «театров, кинотеатров, цирка со всеми постройками и зачислении их за Отделом народного образования» (40). По приглашению ревкома «подотдел искусств» в отделе Народного образования возглавил известный оперный тенор, Леонид Собинов. 27 ноября 1920 г. Собинов обратился в Севастопольский отдел Народного образования с ходатайством о «немедленной национализации тех театров и артистических сил, находящихся в городе, работа которых протекает в крайне ненормальных условиях» (41). Обратив внимание на то, что «в первую очередь необходимо национализировать театры: 1) Морского собрания с его оперным и драматическим коллективами; 2) „Ренессанс“ с коллективом артистов и работников рампы; 3) театр Общественного собрания с труппой украинских артистов под руководством товарища Глазуненко». На основании этого был издан приказ Севастопольского ревкома от 14 декабря 1920 г.:
«Предписываю впредь именовать 1-й Советский театр (бывший „Ренессанс“) театром имени Луначарского, 2-й (бывшего Общественного собрания) — им. Ленина, 3-й (бывший народный дом) — им. Карла Маркса» (42). В целом, на данном этапе реформы коснулись только названий театров, первое время их репертуар оставался таким же, как и до прихода большевиков. Это были преимущественно пьесы по произведениям русских классиков, «революционные» сюжеты появились позднее. В собственность государства были переданы музеи и библиотеки, в том числе, одна из старейших библиотек города и страны — Севастопольская Морская библиотека (43).
Коснулись реформы и системы школьного и высшего образования. 30 ноября 1920 г. был издан приказ Крымревкома № 57 «О перестройке работы учебных заведений», в соответствии с которым все учебные заведения Крыма переходили в ведение государства. Высшие учебные заведения (университеты, институты классных дам в женских учебных заведениях, классных надзирателей в мужских гимназиях) были упразднены (по крайней мере, в том виде, в каком они существовали до ноября 1920 г.). Остались только средние учебные заведения, получившие новое название — советская средняя школа с порядковым номером. Плата за обучение отменялась. Упразднялась система оценок, преподавание тех или иных вероучений. Содержание школьной программы утверждалось исключительно новой властью, которая единолично решала, чему и как следует обучать «новую советскую молодёжь» (44). При этом многие учебные заведения в Севастополе и в Крыму после окончательного установления советской власти длительное время не могли приступить к нормальной работе: собственными помещениями школы в 1920—1921 гг. были обеспечены всего на 35%, часть из них использовалась для размещения красноармейцев и новых советских учреждений.
В фондах архива г. Севастополя хранится приказ Крымревкома, датируемый предположительно июлем 1921 г. В нём отмечалось, что после окончательного установления советской власти осенью 1920 г. все лучшие здания, принадлежащие органам народного просвещения, были заняты различными военными и гражданскими учреждениями. И что «такое положение, разумеется, нетерпимо». В связи с чем, предписывалось освободить помещения (45). Ещё один подобный документ приводится в книге преподавателей севастопольской гимназии № 1 имени А.С. Пушкина Виктора Оганесяна и Татьяны Желонкиной, «Нам сто лет — но мы молоды!», рассказывающей об истории этого учебного заведения от основания до наших дней.
Это записка завотдела севастопольского Наробраза к докладу в городской исполком на 26 июля 1921 г.:
«Согласно прилагаемым копиям приказов КрымРевКома об освобождении школьных зданий от занятия воинскими и гражданскими учениями подлежит освобождению здание высшего начального училища ныне 1 школы имени Ушинского на Соборной 12. Сейчас здание занято ЦУКОМ (Центральное управление курортами Крыма — Д.С.) для эвакораспределителя и используется как дом для ночлега приезжающих на лечение в Крым» (46).
В городе начинает выпускаться газета «Маяк коммуны». До декабря 1920 г. она выходила под названием «Известия Севастопольского ревкома». В ней публиковались главные городские новости и распоряжения органов власти. С 1944 г. эта газета стала называться «Слава Севастополя». Под этим названием она продолжает выходить и в настоящее время.
Для борьбы с преступностью и поддержания общественного порядка в конце ноября создаётся городское Управление рабоче-крестьянской милиции. Как и в других городах полуострова, личный состав севастопольской милиции стремились комплектовать за счёт лиц «правильного» происхождения: рабочих, крестьян, демобилизованных красноармейцев, бывших партизан, членов партии.
Так, выступая на общем съезде начальников городских и уездных милиций, который состоялся в Симферополе 28 декабря 1920 г., начальник севастопольской милиции Кривошеев докладывал о кадровом составе своего ведомства: 95% рабочих, крестьян и красноармейцев, 5% - из интеллигенции (47). С целью поддержания общественного порядка в городе приказом начальника гарнизона за № 38 от 9 декабря 1920 г. был введён комендантский час: передвижение по городу разрешалось только до полуночи, позже — исключительно по пропускам. Все театры и увеселительные заведения должны были заканчивать свою работу до 23 часов, дабы дать публике своевременно разойтись по домам. В обязанность коменданту города и начальнику милиции вменялось обратить «самое серьёзное внимание, чтобы улицы города и дворы своевременно очищались от мусора и др. нечистот». Все не подчинившиеся этим и другим распоряжениям подлежали аресту и привлечению к ответственности (48).
Проводимые властью социально-политические и экономические преобразования проходили в крайне непростой обстановке. Советские учреждения испытывали недостаток во всём: начиная от транспорта и заканчивая канцелярскими принадлежностями и писчей бумагой. Примечательны приказы Крымского губвоенкома за № 7 от 26 ноября и Севастопольского военкома за № 14 от 5 декабря 1920 г., вменяющие «в строгую обязанность» все «исходящие деловые бумаги писать как на четверти осьмых и даже шестнадцатых листа», и «обязательно заполнять оборотную сторону листа» (49).
Суточные сводки милиции пестрели сообщениями о кражах, грабежах и других преступлениях, которые совершали не только уголовники и деклассированные элементы, но и солдаты расквартированных в городе армейских частей. Низкий уровень дисциплины и самоуправство красноармейцев и советских работников стали ещё одной серьёзной проблемой, не только негативно сказавшейся на взаимоотношениях с населением, но нанёсшей серьёзный ущерб городскому хозяйству.
Так, в одном из писем трамота при городском совнархозе от 8 декабря 1920 г. за № 63, адресованном начальнику гарнизона, политотделам, управлению особых отделов при ВЧК и Севастопольскому ревкому, сообщалось, что гужевой транспорт в городе совершенно разрушен, вследствие того, что «две трети наличного состава подвод угнаны военными частями за пределы Севастополя, даже Крыма и в ближайшее время трудно рассчитывать на их возвращение». В связи с чем, создавалась угроза приостановления работы транспорта и невозможность выполнять какие бы то ни было перевозки, включая доставку продовольствия и топлива (50). В другом письме, в адрес президиума Севастопольского ревкома, положение на транспорте прямо назвалось катастрофическим, ввиду фуражного голода (из-за чего начался падёж лошадей), недостатка подвод и личного полуголодного существования извозчиков вследствие недополучения продовольственного пайка. Положение могло спасти только принятие «экстренных и энергичных мер». В противном случае, «в ближайшие дни Трамот станет перед фактом окончательной остановки гужевого транспорта» (51).
Власти реагировали на это изданием новых грозных приказов. Постановлением коллегии Севастопольского совнархоза от 14 декабря всем отделам совнархоза предписывалось «ни под каким видом ничего не отпускать по требованию войсковых организаций». Таковые отпуски разрешалось производить только по распоряжению Чусоснабарма (чрезвычайного уполномоченного Совета Рабочей и Крестьянской Обороны по снабжению Красной Армии и Флота) (52). Тем не менее, факты незаконных реквизиций со стороны красноармейцев, а также несанкционированного отпуска им продуктов питания и имущества фиксировались и в дальнейшем.
Такими были первые месяцы жизни Севастополя после окончательного установления власти большевиков осенью 1920 г. Надо сказать, что социально-экономические проблемы, обозначившиеся в рассматриваемый период (нехватка продовольствия, разруха на транспорте и в народном хозяйстве, рост уголовной преступности, самоуправство и произвол), и в дальнейшем продолжали сохранять свою остроту.
Примечания:
Доклад на международной научно-просветительской конференции «Крымский пролог: исход на чужбину русской армии, флота и гражданских беженцев осенью 1920 года» (Севастополь, 10−12 сентября 2015 г.)
https://rusk.ru/st.php?idar=72992
|
|
