Наш любимый актер

К 70-летию Юрия Соломина

Как поверить, что Юрию Мефодьевичу Соломину — уже 70?!

Его обаятельную улыбку знают во всем мире. Образы, созданные в театре и кино этим великим русским актером-патриотом, покоряют нас, зрителей, своей искренностью, простотой, человечностью.

Над столом в кабинете Юрия Мефодьевича висит изображение св. Георгия Победоносца — мужественного воина с мирным именем землетруженика («георгос» — греч. «земледелец» — Прим.ред.). Как известно, Юрий — славянская форма имени Георгий. Наверное, святой, издревле почитаемый в Москве, по-своему помогает тезке, который именно здесь состоялся как великий русский артист.

Юрий Мефодьевич родился в Чите. Здесь и встретил войну. В Читу эвакуировали очень много заводов и военных предприятий, и все большие здания отдали под госпитали. Школа N 5, в которой он учился, тоже стала госпиталем. Однажды учительница Наталья Павловна Большакова спросила своих первоклашек: «Кто хочет выступить в госпитале?» Все закричали: «Я! Я!» И Юрий вместе с ребятами тоже стал тянуть руку.

Что помнит Юрий Мефодьевич про свое первое выступление? Стоит в центре госпитальной палаты. Поет, танцует или читает стихи — сейчас не может сказать. Помнит только, что один из раненых дал ему кусочек сахара. Мальчик как сжал гостинец в руке, так весь день с ним и проходил. А пришёл домой, ладошку разжал… Сахар в ней — какой-то мокрый, раскисший. И все же в этот день они дома пили чай с сахаром, а Юрий ещё и вылизывал свою сладкую ладошку! Это, по словам Соломина, был самый счастливый и радостный день его военного детства.

Пятнадцатилетним подростком Юрий увидел фильм «Малый театр и его мастера» и понял: будет только артистом, и только Малого театра. В 1953 году восемнадцатилетний Соломин из далекой Читы приехал в Москву и поступил в Щепкинское училище. Он стал студентом мастерской одного из лучших педагогов училища — Веры Николаевны Пашенной. Совету своего великого учителя — «Нужно играть так, как будто ты играешь в первый и последний раз!» — Юрий Мефодьевич следует всю свою жизнь.

Вера Николаевна Пашенная дала Соломину путевку в кинематограф, порекомендовав молодого артиста кинорежиссеру Исидору Анненскому. В его фильме «Бессонная ночь» и состоялся кинематографический дебют Юрия Соломина (причем сразу в главной роли!).

Мальчишкой он очень эмоционально воспринимал тогдашнюю жизнь, мечтал подражать военным, с удовольствием смотрел фильмы о них. Так, наверное, в маленького человека и закладывался патриотизм. Вполне возможно, что с детства отложившиеся в памяти образы солдат, героев-фронтовиков и помогли ему создавать образы в кино и театре.

Подсчитал Юрий Мефодьевич как-то, сколько снимался в военных фильмах («Весна на Одере», «Оборона Севастополя», «Море в огне», «Блокада», «Кочующий фронт» и другие) — получилось в общей сложности лет пять! Всё это время он ходил в форме, съёмки шли на военных полигонах, на учениях. Они и под взрывы попадали, а зимой проваливались под лед. Соломин в шутку считает, что отслужил в армии и дослужился до звания генерал-майора: в «Соколове» играл генерала Шаференко.

Но по-настоящему широкую известность Юрию Мефодьевичу принесла в 1970-ые роль капитана Кольцова в многосерийном телевизионном фильме «Адъютант его превосходительства». Правда, киноленту эту выпустили не сразу: в ЦК посчитали, что Белая гвардия в ней выведена с симпатией. Потом все же показали. После этого жизнь Соломина резко изменилась. Публика сразу отметила и полюбила его умного, интеллигентного и обаятельного героя.

В творческой биографии Соломина были и другие, не менее заметные кинороли. Международное признание артисту принесла роль Арсеньева в фильме «Дерсу Узала». Но главное — эта роль подарила встречу и впоследствии дружбу с великим Акирой Куросава. После «Дерсу Узала» Соломину предлагали остаться за границей. Но он не смог этого сделать, несмотря на огромное желание поработать с западными кинорежиссерами. Ему трудно было пойти на долгую разлуку с Малым театром.

На сцене своего родного Малого театра он прожил многие судьбы великих людей нашего прошлого, привык мыслить масштабами истории. Среди более полусотни ролей в произведениях русской и зарубежной классики — главные в спектаклях «Ревизор», «Царь Федор Иоаннович», «Пучина», «Леший», «Дядя Ваня», «Сирано де Бержерак», «Живой труп», «Чайка», «Веер леди Уиндермиер» и многие другие.

Когда в 1976 году Соломина пробовали на роль царя Федора Иоанновича, зрители постоянно звонили в Малый театр, чтобы узнать, кто же будет новым исполнителем. И успокаивались, услышав ответ остроумного администратора: царя, мол, будет играть «адъютант его превосходительства».

«Что вы делаете? Зачем же так? О Руси надобно подумать!» — говорит Соломин-царь Федор Иоаннович, сидя на троне и наблюдая за борьбой Шуйского и Годунова. Не правда ли, звучит вполне современно?

После его исполнения роли последнего Российского императора («И аз воздам…») — человека с мягким голосом и несуетными манерами, покорного судьбе, но духовно не сломленного, — стало возможным свободно обсуждать проблемы канонизации Николая II, до того чаще поминаемого как «Кровавый». Главное, что Юрий Мефодьевич почувствовал в этом человеке, — его любовь к своим детям. Эта тема доминировала в спектакле, чем он и привлек зрителей.

Но особо любимыми и, возможно, лучшими своими театральными работами Юрий Мефодьевич считает Войницкого в чеховском «Дяде Ване» и роль Сирано в пьесе «Сирано де Бержерак».

В репертуаре театра есть и спектакли, поставленные Соломиным-режиссером — «Лес», «Коварство и любовь», «Таинственный ящик», «Три сестры».

С 1989 года Соломин — первый избранный самим коллективом художественный руководитель Малого театра. По его словам, ему, прежде всего, хочется играть: куда спокойнее было бы выходить на сцену, принимать цветы от зрителей, а не решать после спектакля массу организационных вопросов. Но кто-то должен делать и это, постоянно думать о судьбе Малого театра.

Михаил Иванович Царев, который фактически много лет руководил Малым театром, любил говорить: «Малый театр — большой корабль. Пока мы его развернем направо, все изменится. Пока налево — тоже. Будем идти вперед».

Царев старался не ставить пьесы, которые ему навязывали. Конечно, и при нем в Малом шли «рекомендованные» спектакли, но в то время избежать их не было никакой возможности. Соломин старается следовать завету Царева и вести театр своим курсом, не сворачивая в стороны.

Правда, были годы, когда Юрий Мефодьевич не баловал, увы, своих почитателей новыми ролями. Большую часть времени он отдавал руководству театра, режиссуре, преподавательской деятельности в родном Щепкинском училище, работе в возглавляемой им Ассоциации русских драматических театров. Подступили и болезни.

Сейчас Соломина можно увидеть в спектаклях «Царь Федор Иоаннович», «Чайка», «Дядя Ваня» и других.

Безусловная актерская удача Юрия Мефодьевича последних сезонов — далекий от классического прочтения образ Фамусова в «Горе от ума». Эта роль сыграна им виртуозно, с каким-то необычайным внутренним задором. Соломин-Фамусов — вовсе не старичок почтенного возраста в непременном халате и тапочках, а современный деловой человек. Он остроумен, живо реагирует на реплики Чацкого.

Есть одна тема, прикосновение к которой сразу приводит Юрия Мефодьевича в необычное волнение: теплеет взгляд, добреет голос. Это тема актерской преданности своему делу, тема возвышенной и бескорыстной любви артиста к сцене. Сильно прозвучала она в соломинской постановке «Леса» Островского. Линия нищего, но благородного провинциального трагика Несчастливцева в этой пьесе противостоит пошлости и несправедливости окружающего мира. Эта тема все более набирает высоту по ходу спектакля, а в финале становится настоящим его апофеозом. Совсем иначе, но с той же пронзительной внутренней трогательностью звучит она и в спектакле «Таинственный ящик» — комедийно-водевильном действе, увлекательном и веселом. На агрессивное засилье американских мюзиклов в нашей столице Юрий Соломин ответил по-своему — старинным русским водевилем, где сыграл главную роль. Все это и многое другое говорит о непоколебимой вере Соломина в то, что его родной Малый театр, несмотря ни на что, был и остается кафедрой, вторым университетом, чья миссия — сеять в душах людей разумное, доброе, вечное.

- Юрий Мефодьевич, Малый театр отличала и отличает от всех других традиционная русская классическая драматургия. Но насколько сегодня русская классика близка и понятна молодому зрителю?

— Для юношей и девушек прежних эпох классический театр значил очень много. Он воспитывал, побуждал к поиску нравственных ориентиров, да и просто служил достойным способом развлечения. Сегодня души молодых дезориентированы. Изобретены орудия влияния на сознание, многократно превышающие потенциал драматической сцены. Происходит выхолащивание нашей культуры.

Мы кричим: «Наркотики!» но забываем, откуда они появились. Нам показывали западные фильмы и говорили: это демократия! Наше общество такую «демократию» и переняло.

Для того чтобы воспитать поколение, нужно хотя бы десять лет. В семье привить любовь к ценностям отечественной культуры, нравственной в самом широком смысле слова, ныне очень трудно, потому что в каждом доме есть… телевизор. Большинство передач, мне кажется, стали криминализированными, сексуально-озабоченными, их авторы пытаются эту озабоченность вселить и в зрителя. С экранов телевизоров исчезли, увы, герои русских народных сказок, пушкинских сказок.

Молодежь мало читает, плохо знает нашу историю. Однажды 9 Мая на одном из телеканалов «поколение, выбравшее пепси», отвечало на вопросы: «Что сегодня отмечают?» — «Победу!» — «А кто победил?» — «Не знаем…» Больно такое слышать: нельзя быть «Иванами, родства не помнящими».

- Кто спорит, хотелось бы, чтобы молодежь постигала жизнь через русскую классическую культуру. Но, возможно, молодежь не увидела в ней проблем, тем, созвучных дню сегодняшнему?

— У классиков можно найти множество тем, созвучных сегодняшнему дню. Они отвечают на все вопросы — я вам гарантирую! Даже на вопрос о прибавке зарплаты учителям. В чеховской «Чайке» учитель Медведенко говорит Тригорину: «Вы бы написали пьесу об учителях. Ведь они получают 23 рубля — и то не вовремя. И для них все равно: круглая Земля или квадратная"… Зал моментально реагирует. Меня потом спрашивают: «Это что — вы сами придумали? Неужели это Чехов?»

Или в спектакле «Царь Федор Иоаннович» по драме Алексея Толстого Шуйский, отвечая царю Федору, говорит: «Мне в Думе делать нечего, когда дела вершит не Дума, а шурин твой…» И зритель тут же откликается. Мы не намекаем на сегодняшнюю Думу — избави Бог! Текст пьесы воспринимается каждым зрителем по-своему.

Не нужно делать из произведений классиков шоу на тему сегодняшней жизни — хорошей или плохой. Ибо они предчувствовали, предвидели будущее. Недаром во всем мире знают Чехова, Достоевского, Толстого, Островского… Поэтому к классикам нужно тянуться, их наследие беречь.

А что происходит в некоторых театрах? Кто-то считает себя вправе ставить спектакли «на тему» Гоголя, Чехова… Или берут и меняют названия произведений великих драматургов, переводят их в иной жанр, продолжают, изобретают новые финалы.

Если пьесу Островского «Лес» назвать «Нужна драматическая актриса», то это, я считаю, становится нарушением экологии культуры. Все равно, что реку повернуть вспять. Повернуть реку Островского! Кто дал право?

Несколько лет назад я сидел на этом спектакле и думал: но ведь школьники, что пришли его посмотреть, уверены — они смотрят пьесу Островского «Нужна драматическая актриса». Им в школе возразят, что такой пьесы у Островского нет. Но они же ее «видели». Попадут в глупое положение.

Таких, как мы, артисты Малого театра, которые отстаивают экологию культуры, некоторые критики называют «вчерашним днем»: мол, это традиционное. И в слово «традиционное» вкладывают такую нехорошую интонацию. Но это традиции, созданные предками! Они же не придуманы вчера, а складывались столетиями…

Да, наша позиция требует определенного мужества. Однако Малый театр ее отстаивал, отстаивает и будет отстаивать всегда. Я счастлив, что национальным театром России, вторым университетом является именно Малый театр. Мы первый репертуарный театр нашей страны, созданный указом императрицы Елизаветы Петровны. Своим искусством продолжаем воспитывать у общества патриотизм, пытаемся защитить гордость русского человека. У Малого театра свой зритель и своя ниша в искусстве — ниша русского национального театра. Нередко нас называют русофилами, националистами. Ничего подобного! Мы традиционалисты, сохраняющие отечественную культуру. И наше место в театральной палитре никто никогда не займет.

Сегодня поклонники русского искусства каждый вечер заполняют основной зал театра и его филиал, а это в общей сложности полторы тысячи мест. В начале 1990-х годов вышел Указ Президента Российской Федерации о национальном достоянии, куда вошли 17 объектов культуры. В их числе были два театра — Большой и Малый. Некоторые коллеги из других театров тогда возмущались. Я же на язвительные замечания отвечал: «Не сердитесь, господа! Вы — лучше! Но у нас просто люстр больше». Насчет люстр — чистая правда.

- Кроме люстр в Малом есть еще целое созвездие актеров старшего поколения. А вот молодых звезд маловато. Почему не выращиваете своих или не приглашаете на спектакли известных актеров других театров?

— Новые актеры приходят к нам только на постоянную работу. Приглашение же актеров на какую-то роль — разрушение школы Малого театра, которую нам задали Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Островский, Чехов, Толстой… Гордимся, что наша труппа состоит на 80−90 процентов из выпускников Щепкинского училища. Самородки в искусстве бывают очень редко. За то время, что некоторые из студентов — пусть даже очень способные мальчики и девочки — участвуют в постановке того или иного нашего спектакля, невозможно из них сделать звезд. А вот искалечить их жизнь легко. Популярность ведь бывает разная. Как и пути ее достижения. Убежден: чтобы человек стал звездой, прежде всего он должен пройти школу.

Наблюдая за студентами Щепкинского училища с самого первого курса, мы уже думаем над тем, какой дипломный спектакль им предложить. А еще мы учим студентов выживать. И это не только теперь, но и десять, и сорок лет назад, когда я только начал преподавать. Мне хочется помочь студентам, стараюсь предостерегать их от ошибок. Сегодня, чтобы актеру выжить, нужно быть профессионалом, мастером своего дела. Говорю студентам с самого первого занятия: в актерском мастерстве, как в музыке, существует семь нот, которые вы должны знать. Если музыкант из семи нот запомнит только четыре, то музыки не будет. Как классический станок в балете, основы актерского искусства должны крепко сидеть в артисте. Владея своей профессией, вы, попадая к разным режиссерам, в разные театры, на разные площадки, будете делать то, что нужно, не утонете.

Выпускники нашей школы мечтают попасть к нам. Из Малого театра и теперь никто из актеров по своей воле не уходит. У нас нет текучки, убивающей ансамбль.

- Малый называют не только «вторым университетом». Еще при жизни великого драматурга Александра Николаевича Островского за театром, где впервые увидели свет рампы едва ли не все его 47 пьес, закрепилось и другое почетное название — «Дом Островского»

— Островский — живой и вечный. Он уже сто лет входит в репертуар театров и в провинции, и в Москве. Тут одна причина — его гений. Как удивительно точно в его пьесах выписаны психологические взаимоотношения! Когда купец дает слово, то никаких бумаг не надо, все знают — он выполнит обещанное. Так было.

Но выбор пьес драматурга в зависимости от времени меняется. Сегодня более всего востребованы его «экономические пьесы» — «Свои люди — сочтемся», «Волки и овцы», «Не было ни гроша, да вдруг алтын», «Трудовой хлеб». В советское время они воспринимались по-другому. Замечательные, но как бы «не про нас». Частных банков тогда не существовало. Кредитов под проценты никто не брал, долговых бумаг не подписывал. Землей тоже не торговали. Да и денег больших у людей не было. Когда Леонид Андреевич Волков ставил в Малом театре «Свои люди — сочтемся» с Любезновым, Анненковым, Владиславским, Белевцевой, Эллой Долматовой — я там слугу Тишку играл, — пришлось экономиста приглашать. И он нам долго втолковывал, что такое закладные, проценты, долговая яма. А мы ничего не понимали.

Многие сцены пришлось вымарывать, потому что и зритель не понимал. Сегодня, когда появились и банки, и грандиозные аферы, и долговые ямы — тюрьмы для олигархов, не уплативших налоги, — все стало понятно. Сцены, от которых раньше отказывались, теперь самые интересные. Зрители спрашивают в антрактах: «Неужели это Островский написал: так давно, но так точно сказано про нашу жизнь?!» У Островского что ни пьеса, то кладезь поговорок, оборотов, метафор. Попробуйте прислушаться, какая музыка в любой фразе драматурга, ее произнести-то одно удовольствие.

Играя Островского, мы не собираемся угождать десятку театральных умников — «образованцев», по выражению Солженицына, а обращаемся к тысячам людей, которые идут в театр, чтобы получить наслаждение, нравственное очищение, сделаться душевно лучше. Проводим мы и фестиваль, посвященный Островскому, 12 апреля — в день рождения великого драматурга. В фестивале участвуют только региональные театры. Как бы по желанию самого Александра Николаевича, который лучшие свои пьесы — «Лес», «Таланты и поклонники», «Без вины виноватые» посвящал актерам русской провинции, а у себя в Щелыкове даже дом для них отдельный построил, чтобы они приезжали и играли для него. За время существования фестиваля на нашей большой сцене постановки Островского показали более двадцати коллективов России.

-Не могу не спросить о вашем отношении к проекту закона, по которому все государственные театры приравняют к бюджетным организациям: прибыль — Минкультуры, а оно уже станет ее распределять между учреждениями. Причем о том, что готовится такой документ, никто из руководителей творческих коллективов не знал.

— В результате таких законов могут пострадать в первую очередь театры в регионах страны. По России много столетних театров и таких, которым более ста лет. Какая система! Поэтому у нас и была мощная драматургия.

Сегодня далеко не в каждом областном городе есть губернатор, который ходит в театр и любит искусство. Скажет, что на развитие театра у него нет денег, — и точка. Да и зачем, мол, нам свой театр? Гастролеры приедут…

А ведь весь мир завидует стабильному русскому театру-дому. На Западе другой принцип — собирается группа артистов, которая вынуждена каждый день играть на износ одно и то же. Три месяца, полгода, год… Неужели и нам также ставить шаблонные пьески, легко швыряясь текстом? Играть тридцать раз подряд в коммерческом режиме Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Островского, Чехова, Достоевского, Толстого, Горького невозможно: умрет Актер! Играть «вполноги» ни в спорте, ни в искусстве не получается. Когда страна слабеет, беднеет, ее «полпредами» в мире становятся деятели искусств. Но, как только положение чуть-чуть налаживается, власти забывают, чем они нам обязаны.

Вспоминаю рассказ своего учителя — великой русской актрисы Веры Николаевны Пашенной. В годы Великой Отечественной войны их фронтовая бригада ездила на Север, на нашу военно-морскую базу. Спектакль «На бойком месте» Островского они сыграли специально для трех летчиков, которые готовились лететь бомбить Берлин. Вот что такое искусство!

Уже лет десять кричат: «Давайте поднимем экономику!» Я же считаю, что ее можно поднять, только если прежде развить науку, образование, медицину и культуру. Необразованный, больной, малокультурный человек не может создать экономику высокого класса. Поэтому дело еще и в мозгах, совести чиновников, разваливающих эти сферы. Да и бизнесменов. Пока они не возьмут себе за образец меценатов прошлого, наша экономика будет безнравственной. Нельзя ломать то, что создано народом и за века оправдало себя.

Итак, если чиновники, не понимающие тонкостей театрального искусства, начнут руководить театром, они его разрушат. Если уж проводить реформу, то она должна происходить изнутри, а не навязываться сверху.

Однако в окончательную катастрофу я не верю. Русский театр уничтожить нельзя. Будем бороться!

— В 2006 году исполняется 250 лет со дня издания указа императрицы Елизаветы Петровны о создании и субсидировании государственного русского театра. Собираетесь ли отмечать это событие?

— Знаменательную дату отметят сразу два театра — Малый в Москве и Александринка в Петербурге. В наших коллективах есть уже и совместный проект: проехать с лучшими спектаклями по России друг другу навстречу и встретиться где-нибудь в середине пути. Эта акция нужна не столько театрам-юбилярам, сколько России.

— Юрий Мефодьевич, вы много выступаете в защиту русского языка. А удается ли сохранить его высокое качество в самом Малом театре?

— Наши актеры, слава Богу, по-прежнему говорят на великолепном русском языке. Многие иностранцы приходят в Малый, чтобы научиться правильно говорить по-русски. Наш театр этим гордится.

Но если посмотреть на проблему русского языка шире, то я считаю — тут нужны кардинальные меры. Ведь буквально через несколько лет наше общество, возможно, будет говорить в прямом смысле на изуродованном русском языке. Поддерживаю Закон о защите языка, который наконец-то приняли наши депутаты. Думаю, необходимо ввести контроль, особенно в средствах массовой информации. Мне кажется, что в СМИ число людей, которые свои мысли выражают не русским языком, удручающе велико.

Бороться надо не с толпой, а с теми, кому дана возможность, — скажем, на телевидении или радио, — говорить неправильно. Сегодня они, увы, законодатели мод. Как научат молодежь, так она и будут говорить.

— Не кажется ли вам, что современный русский язык изменился и по звучанию?

— Безусловно! Речь стала короткая, очень быстрая. Порой невозможно понять о чем люди говорят…

-…и на каком языке!

— Да, язык становится быстроходным. Как педагог с сорокалетним стажем, как человек, имеющий дело с классической литературой, я чувствую, что даже мои студенты не могут произнести написанное.

Строй речи стал совершенно иным. Сленг, жаргон теперь, к сожалению, общеупотребительны. Даже члены правительства и депутаты Государственной Думы иногда одаривают нас такими словечками! Не говорю уже о народившемся слое людей богатых, но не очень образованных, которые с детства разговаривают на таком «языке».

— Может быть, любой язык идет в сторону упрощения?

— А для чего нужно это упрощение и нужно ли оно вообще? Считаю, что мы должны препятствовать этому.

Жизнь ныне — трудная, жестокая. Но наш язык остался таким же «прекрасным и могучим», каким и был! Как же можно переделывать язык Пушкина, Лермонтова, Толстого, Островского?

— Малый театр выступил инициатором выпуска аудиокниг…

— Мы взяли на себя сей труд, чтобы дать возможность всем, кто начинает изучать русский язык и литературу, научиться правильно говорить по-русски. Когда задумывали этот проект, нам хотелось, чтобы наши аудиокниги слушали, например, дети-инвалиды, которые не имеют возможности ходить в школу. Но оказалось, что это нужно и здоровым.

На выпуск аудиокассет нас еще подтолкнуло и то, что многие наши регионы, особенно русскоговорящие, страдают от нехватки обычных книг и учебников. Вот мы и отправляем туда кассеты, а дальнейшим распространением их по учебным заведениям местные органы занимаются сами. Теперь хотим записывать классику уже не на кассеты, а на компакт-диски.

Артисты Малого театра вложили в проект всю душу. Живая русская речь должна, во что бы то ни стало, звучать во всех уголках нашей необъятной страны, соединяя всех, кто любит и ценит русскую словесность. Мы бы хотели, чтобы нас услышали и за пределами Российской Федерации.

Беседовал Николай Головкин

http://www.sedmitza.ru/index.html?sid=77&did=24 438&p-comment=belief