500 лет на дороге

Как только возник Петербург, возникла и потребность в дороге к нему. Ведь из бывшей столицы в новую все время ездили — многие вельможи не желали перевозить свои семьи в болото, оставляли их в обжитой Москве, а сами мотались в Петербург как на работу. Постепенно из натоптанных ямщицких троп возникла трасса Санкт-Петербург — Москва. Самый знаменитый ее ездок — это Александр Радищев, написавший в конце XVIII века бессмертный роман «Путешествие из Петербурга в Москву».

МОЛИТВА С ЧУГУНКИ

Чем дальше от Москвы на север, тем меньше обжитых мест встречалось путнику на дороге, все больше леса да болота. Тем приятнее было въехать в большое село, а нынче даже город — Любань. И насчитывает этот городок уже 500 лет своей истории: никакого Питера еще не было, дальше Новгорода одна чудь с водью жила, да шведы с финнами, а Любань уже стояла на дороге в северные земли.

Когда с великим трудом была построена Николаевская железная дорога, соединившая Петербург и Москву, Любань стала на ней одной из главных станций. Более того: именно здесь остался на житье и ушел в вечность первый министр путей сообщения империи и руководитель Северной дирекции строительства магистрали Павел Петрович Мельников, 200-летие со дня рождения которого отмечали недавно. Могила его находится на территории Петропавловской церкви, поставленной совсем рядом со станцией. Она ведь и была задумана в честь всех строителей железной дороги, единственный в России железнодорожный храм, всегда дороге принадлежавший и недавно вернувшийся к ней. Только в этой церкви, которую видят все, кто подъезжает по рельсам к Любани, обязательна особая молитва — о здравии всех трудящихся и путешествующих по железной дороге.

Усадьба Мельникова, находившаяся неподалеку от его детища, цела до сих пор — правда, усадебный дом перестраивался, перекрашивался и латался, но его не снесли, а разместили в нем правление совхоза «Любанский», теперь — ЗАО «Любань». В Любани Мельников остался потому, что его привлекали местные пейзажи, он полюбил этот городок, и большую часть денег на церковь, построенную по проекту Константина Тона, дал именно он.

ЛУБ ДА ГОРШКИ

После войны церковь лежала в руинах — бои за Любань были настолько ожесточенными, что окрестности станции оказались просто перемолотыми в прах. От нее остались только стены. Когда больше десяти лет назад приступили к восстановлению храма, оказалось, что даже уцелевший кирпич придется менять — он весь крошился. Хотя Октябрьская железная дорога, наследница Николаевской, выделила большую часть денег, но в работах участвовало множество других организаций и частных лиц, не связанных с железной дорогой.

Считается, что не от слова «любовь» образовано название городка, — имя поселению дало занятие жителей: поскольку местные земли не слишком плодородны, то люди предпочитали лубяной промысел, а от «луба» уже пошла Любань. С лубом нынче завязали, не нужны больше лапти да короба, а вот выращивание цветов на продажу до сих пор остается традиционным видом заработка. Вдоль шоссе и на станции всегда можно обнаружить любанских цветочниц — одна такая бабушка похвалилась, что она уже в четвертом колене цветочница, прабабка ей умение передала: «Не все в Питере тогда знали цветок гладиолус, а мы его уже растили!» Чуть поодаль от Любани, в Померанье, где сохранилась старинная почтовая станции проекта Луиджи Руска, торгуют горшками: здесь хорошие глины, поэтому гончарное производство тоже историческое.

Увы, говорить о благополучии Любани и ее окрестностей еще преждевременно. Городок живет между двумя большими дорогами, практически все его население с ними связано, но мысль о процветании не возникает при взгляде на его дома и улицы. Перекусить, например, здесь проблема. Мы зашли в кафе, стоящее между городской администрацией и кургузеньким памятником Ленину у Дома культуры, — не самое глухое место в городке. Там нам сунули бутерброд с колбасой и с плесенью, которая густо покрывала корку булки. Официантка, которой мы показали плесень, пожала плечами: «Ну, извините», но изображать удивление поленилась.

ОТВАЖНЫЕ ЗИМОГОРЫ

А ведь в начале XX века Любань и ее окрестности считались центром «зимогорства» — возникали «интеллигентные колонии-поселки», состоявшие из петербуржцев, не желавших гробить свое здоровье в чахоточном городе. Здесь были выстроены зимние дачные поселки, а Любань прославлялась как центр цивилизации: здесь были церковь, аптека, школы, магазины, врачебная помощь. Конечно, все это есть и сейчас, но вряд ли в тогдашней Любани отважились бы продать дачнику-кормильцу плохую провизию.

Но местные в кафе, видимо, не ходят. У них другие заботы. Главная и постоянная беда Любани — это половодья, случающиеся у реки Тигоды вовсе не только весной. Как где-то выпали дожди — Тигода словно с цепи срывается: маленькая речка немедленно выходит из берегов и заливает все вокруг. В июле этого года вода поднялась так, что затопила улицу под железнодорожным мостом, и к церкви можно было проехать только кружным путем. Даже сейчас можно видеть, как высоко стояла вода: на бетонных устоях моста остались бурые разводы от торфяной воды, и разводы эти куда выше крыши проезжающих мимо машин. Но любанцы — отважные люди. Только ругают стихию, а мест насиженных не покидают. Все та же бабуля-цветочница сказала: «Это программа такая. У реки своя программа, а у нас, у людей здешних, — своя. Нешто наша ейную не пересилит?»

КСТАТИ

Не только цветами, горшками да лаптями славились любанские окрестности. Издавна здесь выращивали такую капусту и репу, что даже в Новгород возили на продажу, а уж с появлением Петербурга любанцы стали торговать в столице.

N 32, 11 августа 2004 г.