Чудный город Миргород

Судьба двух «существователей» у Гоголя

Небольшая, объемом в 60 страниц, «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» — завершающая в знаменитом гоголевском сборнике «Миргород» (1835 г.; еще осенью 1834-го повесть была впервые напечатана в альманахе известного книгоиздателя А. Смирдина «Новоселье»). Есть основания думать, что этому творению Николая Васильевича в определенном смысле «не повезло». В сознании многих современников повесть осталась как своего рода «пикантный анекдот», веселая, забавная история (разве что немного не соответствует общему «смеховому» настрою мрачноватый эпилог…). Правда, еще раздавались упреки автору за то, что он сосредоточил свое внимание на будничных, даже низменных сторонах жизни. Газета «Северная пчела» (Санкт-Петербург) негодующе спрашивала: «Зачем же показывать нам эти рубища, эти грязные лохмотья, как бы ни были они искусно представлены? Зачем рисовать неприятную картину заднего двора жизни и человечества без всякой видимой цели?». Итак, с одной стороны, перед нами — забавный «пустячок», а с другой — картина, нарисованная в повести, «неприятна». В какой мере это так? Попробуем разобраться.

Прежде всего стоит заметить, что это — произведение глубоко украинское, одно из самых украинских у Гоголя. И дело не только в том, что повесть очень густо насыщена местными полтавскими реалиями (начиная со знаменитого описания миргородской «удивительной лужи», «единственной, какую только вам удавалось когда видеть! Она занимает почти всю площадь. Прекрасная лужа! Домы и домики, которые издали можно принять за копны сена, обступивши вокруг, дивятся красоте ее» и кончая звучными фамилиями: двух главных героев — Перерепенко и Довгочхун — а еще: Антон Прокофьевич Голопузь, козак Дорофей Бокитько…). Повесть вписана (очень тонко!) в национальный исторический контекст и выводит на сцену ряд колоритных украинских характеров. Человек, знающий прошлое Украины, может почерпнуть для себя немало интересного.

Завязка сюжета (знаменитая злополучная ссора) очень точно локализована во времени: действие происходит летом 1810 года. Оба основных действующих лица, Иван Иванович Перерепенко и Иван Никифорович Довгочхун, потомственные дворяне, чем оба очень гордятся, часто делают акцент на своей «чести» и «звании» (день рождения Ивана Ивановича записан в особой метрической книге, находящейся в церкви Трех Святителей, «равно как и день крещения»). По ходу действия автор демонстрирует нам старый мундир Ивана Никифоровича («дворянский», «с гербовыми пуговицами» и «отъеденным воротником»), затем «синий козацкий бешмет, который шил себе Иван Никифорович назад тому лет двадцать, когда готовился было вступить в милицию и отпустил было уже усы». Из того же ряда — добротное, но уже несколько проржавевшее ружье, принадлежавшее все тому же пану Довгочхуну (из-за спора по поводу этого ружья, которое Иван Иванович, как известно, предлагал выменять на бурую свинью и два мешка овса, и началась злополучная ссора…).

Итак, повесть ненавязчиво, незаметно, немногими словами, но очень аккуратно вплетена в ткань истории. Перед нами — потомки давних козацких родов, а теперь — миргородские помещики-обыватели, мелкопоместные дворяне, верные подданные Российской империи. Начиная со времен Екатерины II тысячи и тысячи таких новоиспеченных дворян (а еще совсем недавно — казаков) стали с наслаждением хозяйствовать на тучных землях Полтавщины, Сумщины, Черниговщины… Каким же рисует Гоголь мир патриархального Миргорода?

Прежде всего в этом мире патологически огромное место отводится двум вещам: собственности (в нашем случае — мелкой) и зависти. Виртуозно придуманный Гоголем рассказчик, от лица которого ведется повествование, обыкновеннейший миргородский обыватель, даже и не скрывает своей прямо-таки лихорадочной зависти к Ивану Ивановичу, обладателю «славной, отличнейшей» бекеши («Господи боже мой! Николай Чудотворец, угодник божий! Отчего же у меня нет такой бекеши!»). Иван Иванович Перерепенко ссорится со своим закадычным другом Иваном Никифоровичем Довгочхуном, обладателем уже упомянутого ружья, не сторговавшись с ним о цене ружья (или его обмене); ссорится так, что вскоре же подает прошение в суд, где ходатайствует, чтобы бывшего друга «яко повинного в зажигательстве, в оскорблении моего чина, имени и фамилии и в хищническом присвоении собственности, а паче всего — в подлом и предосудительном присовокуплении к фамилии моей названия ГУСАКА, ко всысканию штрафа присудить и самого, яко нарушителя, в кандалы забить и, заковавши, в городскую тюрьму препроводить"… Не поделили собственность (ружье!) Не отстает и Иван Никифорович, прямо требующий отправить прежнего приятеля не куда-нибудь, а в Сибирь…

Зависть к вещам заслоняет разум — вот о чем «смешная» повесть Гоголя. Невольно думается: а ведь, если допустить, что подобная психосоциальная ситуация воспроизводима и сейчас, то современный Иван Никифорович, может быть, не будет тратить время на судебные тяжбы, а просто «закажет» недруга (богатства, возможно, и больше, чем у гоголевского прототипа, да вот способ и масштаб мышления — те же; пусть даже речь зайдет не о ружье, а о солидной валютной сумме — злоба, ненависть те же…). Но вернемся в «чудный» город Миргород, «честью» и «украшением» которого были уже знакомые нам «два почтенные мужа». Что еще мы можем сказать о нем?

Миргородцы чтут «просвещение» и науки, но блестящим образцом их мышления служит рассуждения рассказчика гоголевской повести: «Пронесли было, что Иван Никифорович родился с хвостом назади. Но эта выдумка так нелепа и вместе гнусна и неприлична, что я даже не почитаю нужным опровергать ее перед просвещенными читателями, которым без всякого сомнения известно, что у одних только ведьм, и то у весьма немногих, есть назади хвост, которые, впрочем, принадлежат более к женскому полу, нежели к мужескому». Легко смеяться над такой «просвещенностью». Но на высоте ли иные наши современники, верящие в магию, экстрасенсов, полтергейст и прочие паранормальные дела?

В Миргороде без «подношений» (читай — взяток!) не решаются даже самые мелкие судебные дела, в городе процветает коррупция. Но с какой бесподобной иронией показывает это Гоголь! «На площадь выступает крыльцо (миргородского поветового суда. — И.С.), на котором часто бегают куры, оттого что на крыльце всегда почти рассыпаны крупы или что-нибудь съестное, что, впрочем, делается ненарочно, но единственно от неосторожности просителей». Ясно — в присутствие толпами идут взяткодатели, «приправляя» свои просьбы разными подношениями — съестным, крупами и т. д. Но гоголевскому рассказчику будто бы до этого нет дела: он готов укорить лишь «неосторожность просителей». Но само взяточничество — естественно.

А миргородский городничий… Он при ежедневных рапортах спрашивает «квартальных», нашлась ли девятая пуговица от его мундира, оторвавшаяся два года назад! Но главное — это потеря имеет для него не меньшее значение. чем проблема городского благоустройства. И так ли уж абсурдны (на этом фоне) тяжбы Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича друг к другу, длящиеся более 20 лет… Напомним: прослушав гоголевскую повесть, Александр Пушкин к концу чтения стал очень мрачен и сказал: «Боже, какое грустное зрелище — наша Россия!» Но надо уточнить: действие повести происходит не в собственно России, а в украинском Миргороде на Полтавщине, в родных местах Гоголя! Писатель дает нам блестящий урок: любой нации можно и нужно посмотреть на себя со стороны, увидев все худшее в себе «в зеркале смеха». И так ли уж важно, что события, о которых идет речь, случились почти 200 лет назад…

Николай Васильевич писал: «Смех — великое дело: он не отнимает ни жизни, ни имения, но перед ним виновный — как связанный заяц». И трагически фарсовая история почтенных граждан «чудного Миргорода», этих двух «существователей» — блестящее тому доказательство.