Дамы и господа! Дорогие ревнители памяти Митрополита Иоанна! Сегодня мы отмечаем пятую годовщину со дня блаженной кончины Владыки ИОАННА, Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского. Митрополита Божией милостью. Именно так было верно написано на первом — ещё деревянном — надгробном кресте его. Меня с почившим Владыкой в этой земной жизни связывала пусть короткая — всего в три года, а точнее в четыре осени — но очень теплая, искренняя дружба. Доверительные отношения у нас зародились сразу, при первой встрече в сентябре 1992 года. Он расспрашивал меня о жизни. И я была по-домашнему, по-семейному с ним откровенна. Сам подробно рассказывал о своей судьбе. И в его повествовании присутствовали такие эпизоды, которые люди не выкладывают первому встречному. Что же легло в основу этой взаимной открытости и доверительности, без преувеличения сказала бы — исповедальности? Конечно, это отношение к Царской Семье, к Святым Царственным Мученикам Дома Российского. Навсегда отложилась в моем сердце всенощная служба в канун Воздвижения Креста Господня. Её совершал в кафедральном соборе Петербурга немощный плотью, но изобильно бодрый духом старец-Митрополит. В многочасовом Богослужении он мужественно вел свой верующий народ к очередной Христианской Победе над страстями мира как подлинный Духовный Вождь, несгибаемый и целеустремленный. Потом были новые и новые встречи той же осенью, и следующей, и ещё через год. Некоторые из наших всегда очень продолжительных бесед в его уютном доме на Каменном острове были записаны моими помощниками. Еще при жизни Святителя общественно значимые фрагменты из этих разговоров были опубликованы в печати. Потом они печатались в моих книгах «Неравный поединок» и «Под Благодатным Покровом». Конечно, когда-то эти беседы будут опубликованы более подробно, однако это время ещё не пришло. Особенно дорого мне то, что Митрополит Иоанн первым из Российских Архипастырей открыто — в массовой печати и на телевидении — занял принципиальную позицию по отношению к возне вокруг так называемых «екатеринбургских останков». Это был очень мужественный шаг. Присутствующие здесь хорошо помнят, какая царила официальная атмосфера тогда вокруг этого дела: скорее-скорее захоронить в качестве Царской Семьи и окончательно закрыть вопрос. Митрополит благословил проведение первой научной конференции в Москве по этой проблеме. Все мы знаем конечный результат этих усилий. Церковь категорически не признала безвестные останки в качестве Царских мощей. И в этом году Архиерейский Собор непреложно подтвердил эту позицию. Тогда же в начале 1993 года был ещё жив мой возлюбленный супруг Тихон Николаевич Куликовский-Романов. Он оказал высокое покровительство данной конференции в качестве ближайшего из живших тогда родственников Святого Царя-Мученика Николая. Через меня доверительность по отношению к Санкт-Петербургскому Митрополиту передалась и Тихону Николаевичу. Именно к Владыке Иоанну он обратился с горячей предсмертной просьбой не допустить кощунства — вскрытия гробницы его Дяди и Брата Царя — Великого Князя Георгия Александровича. Эта просьба была исполнена. Как нам всем известно, кощунство свершилось, но помимо воли Питерского Архиерея, в дни его отсутствия в Северной столице… Имею все основания считать, что во многом благодаря вдохновляющим усилиям постоянного члена Священного Синода Митрополита Иоанна в Синодальном послании 16 июля 1993 года прозвучали слова о всенародном покаянии в грехе попущения цареубийства и необходимости дорасследования этого злодеяния на высшем государственном и церковном уровне. Конечно, следствие Генеральной прокуратуры Российской Федерации 1993−1998 годов под номером 123 666 нельзя считать таким дорасследованием. Это юридический фарс, если не сказать хуже — должностное государственное преступление. Только на суде в условиях состязательной доказательности осуществляется законное утверждение выводов следствия. Иначе они имеют ничтожную юридическую силу. Никакого суда не было. Устроители фарса говорили: некого судить, все цареубийцы давно мертвы. Но это только отговорка. Конечно, Митрополит Иоанн думал о совершенно ином дорасследовании, которое обязательно будет. Владыка говорил, что это должно иметь характер Нюренбергского процесса. Истина о цареубийстве обязательно восторжествует на Русской Земле. Это завет следователя Николая Александровича Соколова, это завет генерал-лейтенанта Михаила Константиновича Дитерихса. Теперь это — завет и Тихона Николаевича Куликовского-Романова, завет Митрополита Иоанна. Санкт-Петербургский Владыка был заместителем председателя Синодальной комиссии по канонизации святых. Неоценим его вклад в дело прославления Святых Царственных Страстотерпцев, которое наконец совершилось в этом году по милости Божией над Россией. Когда 20 августа во время службы прославления я стояла на солее в Храме Христа Спасителя, то молитвенно вспоминала и Тихона Николаевича, и Владыку Иоанна. Они истинные рыцари духа — воины Христа все свои силы полагали для приближения данного соборного деяния. Они и приблизили это самое счастливое событие для нашего Отечества в двадцатом веке. Стояла в Храме и думала: как они радуются и ликуют о нас сейчас там, на Небесах, у Престола Божия! В моем дневнике есть запись от 13 октября 1995 года: «Прибытие в Санкт-Петербург. Митрополит Иоанн прислал прекрасный букет чайных роз — впервые в жизни получила цветы от Архиерея. Было и приглашение от него на Богослужение во Владимирском Соборе на Всенощную в канун Покрова Пресвятой Богородицы. Чудная Всенощная, храм полон народа». Конечно, короткие строки из записной книжки не передают и тысячной доли впечатлений от этого выражения Христианской любви, которая горячо омыла моё сердце, когда стояла на перроне Московского вокзала и вдыхала аромат тех незабываемых цветов. Я в мельчайших деталях помню тожественную службу на Покров. Обычно почти ежегодно, начиная с 1992 года, на Покров я езжу в Екатеринбург, чтобы молиться Святым Царственным Мученикам на Русской Голгофе — Вознесенской горке. Но в тот памятный год самим промыслом Божиим запланированная поездка не сложилась. Господь готовил иное — нашу последнюю встречу с моим дорогим другом и духовным советчиком. А тогда во Владимирском Соборе было продолжение радости. Глаза Владыки просто излучали, изливали Христову любовь на всех нас молящихся о заступничестве Пресвятой Богородицы. Он был, как всегда, собран и даже строг в этой любви, и, казалось, что телесная немощь покинула его. Сейчас я понимаю, что в нем уже было что-то ангельское в прямом смысле этого слова. Он воочию являл себя Ангелом Петербургской Церкви. Именно так предстоятельский чин и называется в святых канонах — Ангел Церкви. Последняя земная наша встреча с Владыкой Иоанном состоялась несколько дней спустя — 24 октября 1995 года. Позволю себе вновь обратиться к дневнику: «15:00. Приехали в резиденцию Его Высокопреосвященства Владыки Иоанна, Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского. Там обсуждались весьма важные вопросы. В бывшем Дворце Великой Княгини Ольги Александровны на Сергиевской улице (ныне улица Петра Чайковского) была домовая Церковь, сейчас там проходная комната, причем дверь пробита прямо в алтарной части, и все проходящие попирают место, где был Святой Престол. Владыка Иоанн принял это близко к сердцу, собирался непременно ходатайствовать перед городскими властями и нынешними арендаторами здания о восстановлении этой Церкви, а нас благословил образовать её общину для официальной регистрации. Общее впечатление наше от этой встречи было самым радостным. Владыка, как никогда, был бодр и светел». Уже дней десять спустя я приписала: «Ничто не предвещало в сердце моем, что я его больше не увижу». Простите, господа, мне и сейчас тяжело вспоминать этот момент. И так всегда, но вместе с тем всякий раз как будто кто-то незримый мгновение спустя властно удаляет печаль из сердца. Каждый приезд в Санкт-Петербург у меня непременно связан с посещением скромной могилки возлюбленного Владыки Иоанна. Это объясняется так и неутоленной при земной жизни Святителя жаждой духовного общения с ним. Была на дорогой могилке в этом сентябре. Поговорила с Владыкой. Поделилась с ним радостью соборного прославления Святых Царственных Мучеников. Конечно же, о чем-то житейском пожаловалась и даже по-женски поплакалась. Попросила его помощи и заступничества в наших делах и поездках по России. Особенно просила помочь в деле воздвижения памятного покаянного креста в Петропавловской крепости. Ведь там безбожники убили в январе 1919 года четырех Великих Князей. Это злодеяние требует народного раскаяния. И мы с моими сподвижниками и единомышленниками решились взять на себя обет положить почин в этом покаянном труде. Надо сказать, что явную Божию помощь и заступничество в этом деле мы уже получили. Дело движется. Верю, что по усердным молитвам почившего Старца. Там, в подножии Александро-Невской Лавры у заветного креста я всегда испытываю пастырскую любовь, льющуюся прямо в сердце. Такую любовь чувствовала и при земных встречах с Митрополитом. Там всегда вспоминаю слова из завещания Святого Благоверного Царя Мученика Николая: не зло победит зло, а только любовь. Чего и всем вам желаю. Храни вас Господь от зла любовью и только любовью! Москва, 2 Ноября 2000 года по Р.Х. Ольга Николаевна Куликовская-Романова
