В статье Патрисии Бриель изложена беседа с помощником генерального секретаря Вселенского Совета Церквей Джорджем Лемопулосом о происшедшей в США встрече и перспективах развития отношений православной и католической церкви. Именно так Папский совет по объединению христиан охарактеризовал возобновление прерванной семь лет назад работы Смешанной международной комиссии по теологическому диалогу между Католической и Православной Церквями. Эта встреча открылась 9 июля в Балтиморе, США. В ней приняли участие представители 15 православных автокефальных церквей и католические священники. Встреча продлится до 19 июля. Проводится она с целью изучения одного из самых крупных спорных вопросов в отношениях между конфессиями. Речь идет об униатах, православных, присоединившихся в XVI веке к католикам в надежде получить защиту от османов. Униаты, как известно, требуют возврата ценностей и имущества, отобранного у них в 1946 году Сталиным и переданного Православной Церкви. А православные, в свою очередь, не хотят мириться с присутствием этих униатских церквей, рассматривая их как аванпост католического прозелитизма в странах бывшего СССР. Последняя встреча Смешанной комиссии, проходившая в 1993 году Баламанде, Ливан, завершилась принятием смелого документа, негативно воспринятого одной и другой стороной. На встрече в Балтиморе будет предпринята попытка урегулировать все разногласия. Автор статьи беседует с помощником генерального секретаря Вселенского Совета Церквей Джорджем Лемопулосом. — Теологический диалог между Католической и Православной Церквями прервался семь лет назад. Почему пауза затянулась так надолго? — Сразу же уточним, что теологический диалог полностью не прекращался. Созданные в ходе встречи в Баламанде подкомиссии выполняли порученную им работу, а отношения между двумя Церквями продолжались на самых различных уровнях. Смешанная комиссия должна была возобновить работу в июне 1998 года, однако война в Косово, затронувшая интересы различных православных церквей и воспринимавшаяся как одна из причин напряженности в отношениях между Востоком и Западом, помешала осуществлению этих планов. Таким образом, диалог возобновился с опозданием по трем основным причинам. Во-первых, текст документа, принятого в Баламанде послужил причиной возникновения споров в обеих Церквях. Этот смелый документ неоднозначно трактовал некоторые аспекты. Во-вторых, православные церкви занимались поисками своего места в обществе в условиях новой политической ситуации, возникшей в результате крушения коммунизма. Вместе с тем, в настоящее время Католическая Церковь переживает внутренние трудности, связанные с царящим в ее лоне плюрализмом. Католической Церкви сложно выработать правильную линию поведения. В-третьих, некоторые действия, такие, как католический прозелитизм, оказали негативное влияние на хрупкие отношения между двумя Церквями. На самом деле, некоторые документы, издававшиеся Католической церковью, открыто поддерживали миссионерство в православные страны. — Какие положения документа, принятого в Баламанде, привели к возникновению проблем? — В документе содержится утверждение, что две Церкви продолжают оставаться родственными. От науки об организации и жизни церкви в условиях раскола совершается переход к существованию в условиях единения. По мнению многих, как с одной, так и с другой стороны, еще преждевременно говорить об этой новой концепции. Кроме того, в документе говорится, что католические церкви восточного обряда имеют право на существование и продолжение их миссии, однако предлагаемая ими модель объединения Церквей считается не только устаревшей, но и неприемлемой. Служители Православной церкви полагают, что эти церкви не имеют права на существование. Католическая сторона не согласна с тем, что идеология униатства больше не актуальна. — Вернемся к проблеме прозелитизма. Викарий апостольской католической церкви в Центральной России Монсиньор Бернардо Антонини в ходе выступления по Радио Ватикана отрицал существование подобной практики. — Когда речь заходит о прозелитизме, необходимо, прежде всего, рассматривать эту проблему в ее историческом развитии. На протяжении веков Католическая Церковь и некоторые протестантские церкви относились к православному населению как к объекту миссионерства. Историческая память православных оскорблена, и она все еще продолжает жить. Если речь идет о сегодняшней ситуации, то вряд ли можно заранее узнать о намерении кого-либо проповедовать Евангелие. Прозелитизм может принимать самые изощренные формы. Если, например, в маленьком городе действует церковная школа и ее посещают десятки католиков, как убедить население, что речь не идет о прозелитизме? Но можно также наблюдать за тем, как епископы или католические теологи оказывают реальную помощь Православной Церкви. В данной ситуации достаточно сложно огульно осуждать или оправдывать католическое присутствие. Более того, не только католики стремятся распространять Евангелие на Востоке. Проповедники, секты и приверженцы философий самого различного толка завоевывают пространство, долгое время остававшееся для них закрытым. В сложившихся условиях, все, что делается из лучших побуждений, может быть неверно истолковано. — Бернардо Антонини упрекал российские церковные власти за отказ вернуть имущество, принадлежавшее униатам до того, как в 1946 году оно было передано Сталиным Православной Церкви. Разве эта реституция незаконна? — Иными словами, когда, кем и как может быть восстановлена справедливость? Униатские церкви, выдвигая свои требования, основной акцент делают на то, что их имущество было конфисковано в период существования коммунистического режима. Униаты правы, но правы и православные, с их более продолжительной историей. В XVI веке некоторые православные общины в полном составе переходили под юрисдикцию Католической Церкви, как по причине оказывавшегося на них политического давления, так и в целях защиты от нападений османов. Для православного — это целые пласты исчезнувшей коллективной истории. Иными словами, я не думаю, что возвращение собственности униатским церквям является сердцевиной проблемы. Да, это источник напряженности, но его значение иногда преувеличивают. Трудности возникают потому, что некоторые католические круги до сих пор не заявили о том, что относятся к церковной экуменической модели униатства как неактуальной. — В последнее время, Иоанн-Павел Второй неоднократно протягивал руку православным. В 1999 году он побывал в Румынии и Грузии. Он давно мечтает побывать в Москве. В ходе своей поездки в Египет, в своей энциклике «Ut unum sint» он вновь предложил свои услуги по организации обсуждения представителями всех конфессий самых насущных проблем. Разве этого не достаточно? — Я не думаю, что поездки Папы можно назвать лучшим способом укрепления диалога. В православных странах есть множество политических моментов, отравляющих отношения между двумя Церквями. В некоторых случая следует считаться с неприятием Запада, с которым ассоциируется Католическая церковь. — Может быть, именно поэтому Алексий II, Патриарх Московский, отказывается встречаться с Иоанном-Павлом Вторым? — Я думаю, что Патриарху Алексию Второму, чьи заслуги перед Церковью не подвергаются сомнению, приходится проявлять большую деликатность в отношении еще довольно хрупкого равновесия, сложившегося в его стране. Российский народ, возможно, пока еще не готов к визиту Папы. А сам Папа, готов ли он обратиться к российскому народу? У меня сложилось впечатление, что именно с таким вопросом Алексий II обратился к Папе Римскому, заявив, что ему нужны гарантии по вопросу об отношениях между двумя Церквями, прежде всего по униатству и прозелитизму. — Какие надежды Вы связываете со встречей в Балтиморе? — Положительным уже является сам факт проведения встречи. Не стоит забывать, что на протяжении веков Католическая и Православная Церкви игнорировали друг друга. Невозможно быстро преодолеть сложности в общении, ставшие следствием подобной ситуации. Лишь постепенно можно выработать единый подход к существующим проблемам. Балтимор — этап на этом долгом пути. Патрисия Бриель Le Temps, 11.07.2000 г.
