 |
| Православие и Мир | Сергей Худиев | 19.02.2015 |
Беседуя с людьми, которые находят правильным поддерживать ту или иную сторону в конфликте, я очень скоро обнаружил, что у патриотов обеих сторон один и тот же набор аргументов в разговоре, почему христианину правильно и уместно убивать, мучить и обездоливать людей.
Полное совпадение по всем пунктам и подпунктам. Ссылки на любовь к земному Отечеству, необходимость отдавать кесарю кесарево, указание на то, что святой Иоанн Креститель отнюдь не требовал от воинов отказаться от службы, примеры святых воинов (причем одних и тех же), и так далее.
Если бы я верил в существование методичек, я бы полагал, что методичка одна и та же. Иногда трудно понять, патриотом какой именно стороны является говорящий — в виду полного совпадения аргументации.
При этом каждая из сторон находит этот набор аргументов убедительным в своих устах и полностью неубедительным, даже кощунственным — в устах противника. Добрый христианин может стрелять из пушек по приказу нашего кесаря — но ни в коем случае не неприятельского.
Это не столько политическая, сколько богословская проблема — проблема веры и послушания Господу. Потому что когда люди говорят, что «убийство на войне — не грех», это фактически означает, что греховность или не-греховность конкретного убийства определяет никакой не Христос, а Кесарь, Племя, Нация, Партия — короче, сторона, ведущая войну.
Одно и то же деяние, будучи греховным без ее приказа, становится не-греховным после того, как приказ получен. Порошенко/Захарченко/Путин/Обама или другие правители наделяются их подданными властью объявлять смертный грех не-грехом.
Именно эта сущность — Кесарь, или Нация, или Племя — и является подлинным господом и богом в данном случае. Их повеления обладают безусловным приоритетом перед заповедями Божиими.
Нам, однако, укажут, что мы можем помыслить ситуацию, когда отказ прибегнуть к насилию породит еще худшее насилие. Например, можно застрелить террориста, чтобы спасти тысячи людей, которые погибнут в результате теракта. Позволить лишить жизни множество людей, имея возможность тому воспрепятствовать — значит сделаться виновным в их смерти.
Этот аргумент — вместе с примерами святых воинов — остается излюбленным доводом патриотов обеих сторон.
Беда в том, что они упускают один важный логический шаг — из того, что «возможна ситуация, когда правильно прибегнуть к насилию, чтобы предотвратить худшее насилие», никак не следует — «именно такая ситуация и имеет место».
Приведем пример с другим случаем нарушения заповеди «не убий». Возможна медицинская ситуация, когда аборт будет необходим, чтобы спасти хотя бы мать — когда понятно, что обе жизни не спасти, а надо спасать хотя бы одну. Возможность такой ситуации никак не оправдывает абортов в целом.
Психологический механизм оправдания греха понятен — во-первых, объявим это действие допустимым в некоторых, крайних случаях, потом будем раздвигать границы допустимого за счет серой зоны (когда мы можем быть уверены, что точно можем спасти и мать, и дитя?), потом объявим деяние допустимым в любом нужном нам случае.
Но это самообман — мы все отлично понимаем, что из того, что трагическая ситуация, когда обеих не спасти и надо спасать хотя бы мать, возможна, не следует, что аборты допустимы в любом случае, когда очень надо.
Из того, что возможна ситуация справедливой войны, никак не следует, что она имеет место всякий раз, когда пропаганде захочется объявить текущую войну справедливой. Должны существовать какие-то объективные критерии.
Критерии «справедливой войны» были сформулированы еще в средние века; разумеется, каждая из воюющих сторон всегда настаивала на том, что ее действия им соответствуют.
Однако нам стоит обратить внимание на один из критериев: «предполагаемое бремя войны должно быть адекватным целям войны», то есть жертвы и разрушения, которые причиняет война, должны быть меньше тех, которые она предотвращает. Оправданность военных действий определяет не Кесарь как таковой, а соотношение нанесенного/предотвращенного вреда.
Например, Вторая Мировая Война соответствовала этому критерию, поскольку бедствия и жертвы, которые явились бы результатом победы нацистов, превысили бы бедствия и жертвы собственно войны.
Применим этот критерий к текущему (будем надеяться, сейчас входящему в стадию заморозки) конфликту. Какие бедствия предотвращают жертвы, приносимые на алтарь войны?
Что произойдет, если проиграют повстанцы? Донецк подпадет под власть бедного, коррумпированного и чрезвычайно неблагоустроенного государства, весьма дурно относящегося к своим гражданам. Ничего хорошего в этом нет, но стоит ли приносить все эти жертвы, чтобы отвратить такую перспективу?
Понятно, что пропаганда, чтобы мотивировать людей убивать и умирать, рассказывает об угрожающем геноциде русского населения, но это выглядит неправдоподобно — на территориях, которые контролируют киевские власти, никакого геноцида не происходит.
С другой стороны, что произойдет в случае, если проиграет Киев? Одно из двух — либо Донецкая и Луганская области окончательно отложатся, либо получат широкую автономию, и Украина приобретет довольно обычное для европейской страны федеральное устройство.
Стоит ли удержание разоренных войной областей с враждебным населением тех многочисленных жертв, которые приносятся Украиной? Если мечта большинства украинцев — удалиться из орбиты России, то зачем удерживать в своем составе области, которые будут в процессе «европеизации» только гирей на ноге?
Если же Путин добьется своего — то есть федерализации Украины — то в чем тут ужас, которого надлежало бы избегать ценой гибели десятков тысяч солдат и экономического разорения?
Да, люди говорят что они воюют за свою свободу и независимость с Путиным, который хочет их поработить. Но это выглядит не более убедительно, чем опасение противной стороны насчет «геноцида».
Если бы Путин имел намерение завоевать Украину, что мешало бы ему сделать это полгода назад? Героические киборги? Героические или нет, против лома нет приема, подавляющее превосходство армии РФ в живой силе и технике, буде Путин захотел бы ее использовать, очень быстро привело бы к тому, что Киев был бы захвачен. Если этого не произошло до сих пор — значит, политического решения захватывать Украину просто нет.
С обеих сторон война не спасает жизни, а только губит. Она не предотвращает каких-то ужасов, которые были бы ужаснее, собственно, войны, и не приобретает никаких благ, которые оправдывали бы такие жертвы.
Она является несправедливой с обеих сторон — так бывает, из того, что одна сторона несправедлива, совсем не следует справедливость другой.
Для того чтобы признать это — несправедливость текущей войны с обеих сторон — совершенно не обязательно становиться на точку зрения постоянно к месту и не к месту поминаемого Л.Н.Толстого, что государство и армию вообще надо упразднить.
Справедливая война возможна — когда она предотвращает нечто худшее, чем сама война. Текущая война такой не является; неправильно ее вести, неправильно ее поддерживать, неправильно выступать в роли агитатора той или другой стороны.
Как сказал Патриарх Кирилл:
«Наша принципиальная точка зрения заключается в том, что Церковь должна быть поверх любой схватки. Церковь должна сохранять свой миротворческий потенциал даже тогда, когда всем кажется, что никакого в принципе миротворческого потенциала не существует.
Это непростая позиция, потому что каждый, кто разделяет ту или иную точку зрения, кто вступает в гражданский конфликт, пытается искать поддержку в Церкви. Но Церковь может и должна оказывать поддержку исключительно в рамках своего Божественного мандата — того, что Господь поручил Церкви.
Мы должны осуществлять пастырскую, душепопечительскую работу, мы должны совершать молитву, мы должны примирять людей, но мы ни в коем случае не должны обслуживать те или иные политические взгляды, позиции, концепции, и тогда это позволяет Церкви, находясь над схваткой, сохранять свой миротворческий потенциал".
Митрополит Киевский и Всея Украины Онуфрий недавно обратился ко всем с увещеванием:
«От имени тысячелетней Украинской Православной Церкви я призываю всех, кто называет себя христианином, немедленно прекратить убивать друг друга».
Это — голос Церкви Христовой, и к нему стоит прислушаться.
