В минувшем году Россия отметила скорбную дату в истории России — 1 августа (19 июля старого стиля) исполнилось 100 лет с того дня, как Германия объявила нашей стране войну. Несколькими днями ранее Австро-Венгрия напала на Сербию. Началась Первая мировая. На протяжении десятилетий она оставалась одной из самых оболганных страниц отечественной истории — ее события искажались или замалчивались в угоду «единственно верной» идеологии, ее герои были преданы забвению, а их памятники уничтожены или осквернены.
Отрадно отметить, что в последнее время ситуация изменилась: в декабре 2012 года Президент РФ В. Путин подписал указ об учреждении празднования 1 августа Дня памяти российских воинов, погибших в Первой мировой войне. Нелишне вспомнить хотя бы некоторых из многочисленных героев Великой, или Второй Отечественной, войны, как называли Первую мировую ее современники.
15 (27) июня исполнилось 120 лет со дня рождения Риммы Ивановой. Она стала первой и единственной представительницей прекрасного пола, награжденной за боевой подвиг офицерским орденом святого Георгия — высшей военной наградой Российской империи.
Юная преподавательница земского училища с началом войны окончила курсы сестер милосердия и, как тысячи русских девушек, добровольно ушла на фронт. Спасла с поля боя свыше шестисот раненых. «Под адский шум и визг носилась смерть над боем,/Ища всё новых жертв; рекой струилась кровь,/Стон, крики и „ура“ сплошным сливались воем./И только по полю святая шла Любовь./Шла женщина без страха и сомненья,/Склоняясь к страждущим, и нежною рукой/Спешила облегчить великие мученья/Иль лаской проводить страдальца на покой», — такой запомнил Иванову офицер-однополчанин. Солдаты называли ее «святая Римма». За проявленное мужество она получила две георгиевские медали — 4 и 3 степени.
Известный военный корреспондент полковник Д. Н. Логофет в журнале «Разведчик» за 1915 год писал о Римме как о «немного экзальтированной девушке с большими печальными глазами, удивительно нежной, самоотверженной, смелой до безумия». Здесь же он рассказал о ее повседневной работе, свидетелем которой был сам. У железнодорожного моста через речку Вислок (Польша) спешно работала подрывная команда, минировавшая мост. Ее начали обстреливать австрийцы. Упал раненый, за ним еще двое. Подойти к ним было практически невозможно — никто даже не пытался, хотя в полуверсте стоял наш поезд. «В этот момент из вагона выскочила сестра Иванова. Окинув взглядом <…> картину, она остановилась и стала креститься. Лицо ее прямо просветлело и было какое-то одухотворенное. Губы что-то тихо шептали, очевидно, слова молитвы, а в глазах была видна такая глубокая вера в помощь Всемогущего, что она невольно поселяла уверенность и у других. С удивительной быстротой бросилась она к мосту и с огромною, откуда-то взявшейся силою, подняла ближайшего раненого и осторожно повела его к поезду. Пример заразителен, и сейчас же другая сестра побежала за ней следом вместе с двумя нижними чинами. Пули ложились градом на берегу реки, но, несмотря на это, раненые были вынесены и никто из помогавших им не был задет». Когда поезд был уже в безопасности и раненые перевязаны, кто-то спросил Римму: «Вам было страшно?». Девушка искренне удивилась и ответила, что нисколько. «Ведь я же, поймите, перекрестилась и всё время, когда бежала, повторяла молитву Ангелу Хранителю. Никакого страха у меня не было. Только хотелось скорее помочь». (Цит. по: Бондаренко Вяч. Герои Первой мировой. М., 2013).
Свой последний подвиг Римма совершила 9 сентября 1915 года у села Мокрая Дуброва в Западной Белоруссии. Рота шла в атаку. По сигналу цепь солдат поднялась из окопов. Римма, как и положено медсестре, была в цепи. И тут случилось непредвиденное: рота нарвалась на замаскированную пулеметную засаду. Офицеры, шедшие впереди, были убиты. Солдаты растерялись и повернули к окопам. Сохранившая хладнокровие среди общей паники сестра Иванова собрала солдат и побежала вперед с криком: «Братцы, за мной!». Боевая задача была выполнена, но победа в этом бою не принесла радости: раненая разрывной пулей Римма умирала. Перекрестив плачущих солдат, она прошептала: «Боже, спаси Россию!» — и закрыла глаза. Незадолго до смерти ей исполнился 21 год.
Хоронили девушку в родном Ставрополе. Божественную литургию в храме во имя апостола Андрея Первозванного служил высокопреосвященный Агафодор, архиепископ Ставропольский и Екатеринодарский. На следующий день Римму погребли на кладбище при храме. В надгробной речи протоиерей Симеон Никольский сравнил героиню с Орлеанской девой Жанной д`Арк. Вскоре он выпустил брошюру «Памяти героини долга Риммы Михайловны Ивановой», в которой размышлял о возможности в будущем причисления Риммы к лику святых Русской Православной Церкви. Имя Риммы было присвоено земскому училищу, в котором она преподавала. Говорили, что после войны Римме воздвигнут памятник в родном городе, но уже 16 июня 1916 года ее имя, среди имен других героев, было увековечено на обелиске в Вязьме, установленном на бульваре Второй Отечественной войны. Сразу после смерти Риммы офицеры и нижние чины ее полка обратились к Георгиевской думе Западного фронта с просьбой посмертно наградить сестру Иванову офицерским орденом святого Георгия IV степени. Дума была в затруднении: по статуту ордена им мог быть награжден только офицер, а сестра Иванова не имела никакого воинского звания. Тогда обратились к императору, и он утвердил решение о награждении.
В годы советской власти о Римме забыли. Обелиск в Вязьме уничтожили в 1920‑е годы. Кладбище при ставропольском Андреевском храме сравняли с землей, на могиле Риммы установили общественный туалет. Думается, не случайно: строителям «нового мира» не терпелось замазать грязью всё, связанное с воспоминаниями о великой России. С 1990‑х годов память о сестре Ивановой в Ставрополе возрождается: ее именем названа улица, могилу привели, наконец, в нормальный вид.
Если Римма Иванова была единственной, кого наградили орденом святого Георгия, то Георгиевские кресты и медали получали многие женщины — сестры милосердия, фельдшеры, врачи, военнослужащие. Некоторые имели по два и три креста. Известная основательница женского «батальона смерти» Мария Бочкарева (за свой патриотический порыв расстрелянная в 1920 году чекистами) была полным георгиевским кавалером, т. е. имела все степени креста.
Говоря о георгиевских кавалерах, нельзя не вспомнить 24‑летнего донского казака Кузьму Фирсовича Крючкова, который первым на Великой войне получил эту награду. 30 июля в неравном бою он, орудуя шашкой и пикой, уничтожил 11 немецких улан. Сам получил 16 ранений, но все оказались легкими. Примечательно, что легендарный герой был обычного роста, отнюдь не богатырского сложения, но отличался необыкновенной гибкостью и ловкостью. Корреспондент, побывавший в его родной станице, отмечал: «Отец Крючкова небогат, занимается земледелием. Среди хуторян Крючковы пользуются заслуженной репутацией домовитых и религиозных хозяев». В годы Гражданской войны Крючков, воевавший на стороне белых, погиб в бою или был взят в плен и убит красными.
Филипп Приданников, тоже казак, сразился в одиночку с шестью австрийцами. В бою под ним была убита лошадь и снарядом раздроблена нога. Оставшись без лошади, он с раздробленной ногой продолжал драться, заколол трех австрийцев пикой; когда пика выпала у него из рук, саблей зарубил еще троих, после чего упал сам. Он тоже стал георгиевским кавалером.
Можно ли забыть героизм русских летчиков — участников Великой войны! Штабс-капитан Петр Николаевич Нестеров, талантливый авиаконструктор и основоположник высшего пилотажа, разработавший и первым в мире выполнивший фигуру «мертвая петля», 26 августа 1914 первым в истории авиации пошел на таран и сбил самолет противника, летевший бомбить нашу пехоту. Сам летчик погиб; ему было 27 лет. И если имя Нестерова в советские времена было одним из немногих имен героев той войны, которое все-таки звучало, то имя подполковника Александра Александровича Казакова, который через несколько месяцев повторил таран Нестерова, но остался в живых, никому не было известно. Причина проста: Казаков служил в белой Северной армии, там и погиб в 1919 году. А ведь Казаков в годы Великой войны был самым результативным летчиком-истребителем в нашей авиации: он сбил 17 вражеских самолетов лично и 20 — в группе.
По меньшей мере два русских летчика, асы Юрий Владимирович Гильшер и Александр Николаевич Прокофьев-Северский, летали, вернувшись в строй после ранений, из-за которых лишились ноги (у каждого из них нога была ампутирована до колена; каждый сумел убедить командование, что протез — не препятствие для полетов). 7 июля 1917 года корнет Гильшер и еще один офицер вступили в бой с 16‑ю самолетами противника, чтобы помешать им бомбить станцию в Тарнополе, где скопились поезда с ранеными. Юрий сбил один самолет, вступил в схватку с другим, и тут его машину буквально изрешетили. Погибшему герою было 22 года. Знавшие его люди вспоминали, что он был очень жизнерадостным, остроумным, всегда имел успех у девушек. Морской летчик Прокофьев-Северский, сбивший 13 немецких самолетов, после прихода большевиков к власти эмигрировал в США, где также прославился как летчик, изобретатель и авиаконструктор.
Таковы лишь некоторые из судеб бесчисленных героев Великой войны. Многие из них погибли, веря, что своей смертью приближают победу. Другие дожили до Катастрофы — рокового февраля 1917‑го, и с горечью увидели, как у Родины, уже стоявшей на пороге победы, эту победу вырвали те, кому, по слову Столыпина, были нужны великие потрясения, а не великая Россия. Но это уже другая тема.
Газета «Православная вера» № 14 (514)
http://www.eparhia-saratov.ru/Articles/ehto-tozhe-nashi-geroi
