 |
| Кремль.org | Леонид Грач | 18.03.2005 |
Для Украины (так же, как и для большинства других республик бывшего СССР) ориентация на Россию означает не просто стремление поддерживать с ней партнёрские отношения, но желание утвердить особый образ будущего собственной страны. Будущего, в котором не только существуют взаимные торговые связи, но и наличествует общее культурное, геополитическое и экономическое пространство, восстановленное и сохранённое. Ясно, что такое видение противоречит стремлению привязать Украину к американскому внешнеполитическому курсу или втащить её в мифическое пространство «большой Европы».
Между тем, только такое видение будущего Украины и может рассматриваться как пророссийская ориентированность. Все рассуждения о России как об одном из стратегических партнёров призваны замаскировать реальную направленность внешнеполитического курса, снять с повестки дня «российский вопрос», сделав невозможным превращение его в фактор развития внутриукраинской ситуации.
Если рассматривать расстановку политических сил под этим углом зрения, то легко обнаружить, что действительные сторонники пророссийской ориентации находятся в крайне неблагоприятном положении.
Во-первых, политики, придерживающиеся пророссийской ориентации, разобщены, будучи рассредоточены по разным партиям от КПУ до «Партии регионов».Речь, конечно же, не идёт о том, чтобы согнать всех сторонников пророссийской ориентации в одну политическую структуру. По своим взглядам на социально-экономические проблемы они различаются столь сильно, что ни о каком реальном объединении говорить не приходится. Однако наличие самостоятельной силы (например, общественного движения), выступающей с открыто пророссийских позиций, позволило бы создать объединительную площадку и совместными силами отстаивать идеи культурного единства и политического союза с Россией.
Во-вторых, пророссийские силы, чрезвычайно разрозненные, дискредитируются и компрометируются разного рода маргинальными политическими образованиями.Маргиналы способствуют радикализации общей политической обстановки. Они вбрасывают в публичное пространство раздвигающие границы возможного призывы и лозунги, которые не осмелились бы выдвинуть политики, претендующие на широкую поддержку. Только с выполнением этих функций может быть связано их место в политическом процессе. В украинских условиях они оказались в роли «официальных» представителей российских интересов.
Именно их поддерживают определённые российские политические и экономические структуры, желающие продемонстрировать собственную борьбу за российские интересы в Украине, исходя из соображений политического престижа или экономической выгоды. Почему это происходит, понять не сложно. Управляемый радикал оказывается очень удобной фигурой, когда речь идёт о реализации разного рода проектов (в том числе, избирательных), а не о достижении политических целей. Радикальные политики могут создать только соответствующий фон. Сами действовать они не способны, в первую очередь, потому, что уже в силу занятой ими позиции, да и кадрового потенциала, обуславливающего их низкий авторитет и неадекватность общественным настроениям, не могут рассчитывать на широкую поддержку. Радикалы, превращённые в основные фигуры, начинают мешать действовать другим и дискредитируют в глазах общества идею, которую призваны отстаивать. В итоге, все усилия уходят на создание шума, а их политический результат оказывается отрицательным.
За прошедшие пятнадцать лет, вопреки периодически звучавшим заверениям, так и не возникла политическая сила, способная обеспечить представительство во власти сторонников пророссийских взглядов. Так и не появились лидеры, способные всерьёз бороться за власть, последовательно отстаивая пророссийские позиции. И это несмотря на господство в украинском обществе настроений в пользу сохранения общего культурного, языкового, экономического и политического пространства с Россией (эти настроения особенно сильно проявляются на юго-востоке страны, но, конечно, не ограничиваются данным регионом).
Здесь нельзя не сказать ещё об одной особенности политических маргиналов — не способности к реальному объединению. Они могут создавать кратковременные коалиции только вокруг для освоения выделяемых ресурсов. При этом объединения маргиналов могут принимать самый экзотический вид. Чего стоит, например, образовавшаяся сейчас «народная оппозиция», в которой лидирующие роли принадлежат ПСПУ Натальи Витренко и «Братству» Дмитрия Корчинского. Неудивительно, что подобные «коалиции» способствуют не соединению усилий, а дальнейшему организационному расколу. Именно это и произошло сейчас с «Русским блоком», одна часть руководства которого решило присоединиться к союзу Витренко-Корчинского, а другая — сочла это неприемлемым. В результате фактически распалась организация, обладавшая неплохим политическим потенциалом.
В-третьих, сторонники пророссийской ориентации, в отличие, от сил, придерживающихся проамериканской или проевропейской (точнее, пропольской ориентации) не имеют собственного географического плацдарма, которым для последних является Галичина. Казалось бы, таким плацдармом для пророссийских организаций мог бы стать Крым. Полуостров обладает статусом автономной республики, что очень удобно с организационной точки зрения. Но самое главное — подавляющее большинство жителей Крыма активно стремиться к созданию политического и экономического союза, сохранению общего языкового и культурного пространства с Россией. Хотя и в Крыму пророссийские силы разрознены и находятся в состоянии постоянного междоусобного конфликта.
Приход в Крыму к власти сил, придерживающихся пророссийской ориентации, способен изменить ситуацию в Украине в целом. Во-первых, сама по себе такая власть стала бы инструментом реализации соответствующих проектов и защиты вытекающих из пророссийской позиции идей и позиций. Во-вторых, само существование в Крыму руководства, отстаивающего своё право на собственные культурные и внешнеполитические приоритеты, повлияло бы формирование внешней и на ход внутренней политики. Без осознания юго-восточными регионами своей культурной, исторической и экономической уникальности, а соответственно и необходимости эту уникальность защищать, невозможно сохранение в украинском общественном сознании пророссийской ориентации в долгосрочной перспективе.
В период с 1998 по 2002 год, когда в руководстве Крыма ведущие позиции занимали политики, ориентированные на Россию, иной была и общественная ситуация в Крыму и Украине в целом. Тогда принятие украинской властью курса на евроатлантическую интеграцию как единственно возможного и полностью безальтернативного было бы невозможно ни с теоретической, ни с практической точки зрения. В действительности, внешнеполитические предпочтения окружения Леонида Кучмы не сильно отличались от приоритетов нынешней власти. Но предыдущее руководство Украины часто вынуждено было «наступать на горло собственной песне» вследствие существования Крыма как фактора актуализации пророссийских настроений в украинском обществе.
Как только этого фактора не стало, украинская власть заявила о выборе в пользу евроинтеграционного курса. Впоследствии, обнаружив, что, провозгласив подобный выбор, она лишилась поддержки значительной части своих сторонников, она попыталась исправить ситуацию. Но, несмотря на то, вступление Украины в ЕЭП, большинство сторонников пророссийских взглядов так и не поверили в искренность намерений окружения прежнего украинского Президента, официальный преемник которого так и не сумел привлечь на свою сторону всех пророссийски настроенных избирателей.
Возникает вопрос, а почему же российские политические и экономические структуры не поддерживали прежнее руководство Крыма, напротив, часто помогая его политическим противникам?
Здесь мы выходим на две фундаментальные проблемы, связанные с российской политикой в Украине.
Первая, — и, пожалуй, главная, — из них, — несформулированность государственных российских интересов.
Вторая — наличие нескольких субъектов, объявляющих себя выразителями российских интересов, но действующих при этом несогласованно, а иногда и противоположным образом.В результате пророссийское движение Украины формируется по принципу «разделяй и властвуй», не имеет общих целей и не стремится к общим результатам.
Несформулированность российских интересов проистекает, по-видимому, из непонимания того, что действительно имеет для России стратегическое значение. Речь идёт не о приобретении контроля над какими-то экономическими объектами или о создании условий для защиты российских инвестиций. Всё это, безусловно, важно, но это способна обеспечить и украинская власть, относящаяся к России нейтрально (или даже враждебно) и являющаяся участницей проекта по изоляции и сдерживанию России. Это и происходит сейчас на наших глазах, со всей очевидностью подтверждается возникающим взаимодействием новой украинской власти и крупного российского капитала.
Для реализации государственных интересов России в Украине необходимо, чтобы большая часть украинского общества видела в России не доброго соседа или хорошего партнёра, а страну, неотделимую от Украины ни с культурной, ни с исторической, ни с языковой точек зрения. Государство, имеющее с Украиной общие геополитические цели и интересы. Такое видение государственных интересов России, как можно заметить, объективно совпадает с видением будущего Украины пророссийски настроенными политическими силами.
Если сформулировать стратегические интересы России подобным образом (а любая иная формулировка, по нашему мнению, уведёт нас в сторону тактических задач), станет понятно, какие ближайшие цели следует преследовать российским структурам, и кто может быть их партнёром в политическом пространстве Крыма и Украины в целом.
Очевидно, что необходимо, во-первых, стремиться к консолидации пророссийских сил на базе широкого общественного и культурного движения, во-вторых, создать в Крыму плацдарм для трансляции и усиления пророссийского влияния. Для этого в Крыму должны прийти к власти политики, представляющие общеукраинские партии и движения пророссийской ориентации.
Это утверждение может показаться неожиданным для многих российских политиков. Почему же непременно общеукраинские, ведь в Крыму множество местных, крымских организаций, стоящих на пророссийских позициях.
Дело в том, что такие организации даже в случае своего прихода к власти (что возможно только в теории, поскольку на практике они слабы, внутренне расколоты и лишены общественной поддержки), не смогут выйти за пределы Крыма, — у них для этого нет соответствующих средств и инструментов. Соответственно, ни способствовать консолидации и активизации пророссийских сил, ни влиять на позицию украинской власти местные крымские организации даже в случае своего успеха не смогут. Подтверждением этого является история блока «Россия», получившего на крымских выборах 1994 года 80% голосов, но вскоре распавшегося на конфликтующие группировки. Ни о каком влиянии крымского руководства того периода на общеукраинскую политическую ситуацию говорить не приходится.
Если ставка будет вновь сделана на крымские пророссийские организации, как на способ реализации государственных интересов России, история неизбежно повториться вновь. Крым так и не станет плацдармом для распространения российского влияния. Напротив, он превратится в слабое место российской внешней политики, в регион, позиции в котором необходимо защищать, прежде всего, из соображений внешнеполитического престижа, а не стратегической или тактической выгоды.
Но, повторю ещё раз, эти рассуждения носят теоретический характер, поскольку никакого реального шанса на приход к власти у крымских пророссийских организаций нет.
Партнёром российских структур могут стать только стоящие на пророссийских организациях общеукраинские организации. Прежде всего, Объединение «Наследники Богдана Хмельницкого», которое в Крыму тесно связано с республиканской организацией Компартии. Объединение в союзе с рескомом КПУ непременно будет бороться за власть в Крыму, под лозунгами создания общего языкового, культурного, экономического и геополитического пространства с Россией.
Приход коммунистов и патриотов в Крыму к власти под пророссийскими лозунгами окажет огромное значение на формирование настроений в украинском общественном и политическом пространстве. В Крыму в избирательный блок с «Наследниками Богдана Хмельницкого» могут войти и другие общеукраинские организации, например, партия «Русско-украинский союз», «Русский блок» (при условии прекращения взаимодействия с маргинальными популистскими организациями вроде «Братства» Корчинского), другие общественные и политические организации, пользующиеся хотя бы относительным влиянием и популярностью.
Внутри такого блока местные крымские пророссийские организации могут оказаться полезными и эффективными. Но только в том случае, если они перестанут использоваться различными российскими структурами (Государственной Думой, мэрией Москвы, экономическими группами) как способ обозначить своё участие в борьбе за российские интересы. Обычно оно выражается в стремлении выставить небольшую организацию в качестве самостоятельной политической силы. Надо ли говорить, что следствием этого является только дополнительный раскол, ведущий к растерянности и апатии сторонников пророссийских взглядов. Для того чтобы стать эффективной российская политика в Украине должна обрести единую субъектность. В противном случае она рискует превратиться в набор несогласованных действий и разнонаправленных интересов. Следствием этого станет утрата пророссийским движением ещё имеющихся позиций, а соответственно, и потеря влияния на политическую ситуацию в Украине.
Леонид Грач
Народный депутат Украины, председатель Всеукраинского объединения «Наследники Богдана Хмельницкого»
