Крым большевистский. Год 1919-й.

События революций 1917 г. и Гражданской войны в России в современной исторической науке остаются одной из наиболее обсуждаемых тем. Уступая, быть может, периоду Второй мировой войны и жизни СССР в 1930-е годы. Состоявшееся в марте текущего года воссоединение Крыма с Россией; внутренний вооружённый конфликт на территории Украины дают обильную почву для размышлений и стимулируют дополнительный интерес к истории региона в ХХ столетии. Речь в данном случае нужно вести не только о геройских, но и о чёрных страницах.

Подобно другим территориям бывшей Российской империи, после революционной катастрофы 1917 г., Крым пережил ужасные потрясения. Больше того — после Октябрьского переворота жители полуострова одними из первых испытали на себе «прелести» военно-коммунистической власти, открывшей здесь мрачную страницу террора. Задолго до его возведения в статус официальной политики, в Крыму были убиты сотни людей. Жертвами разгула насилия стали офицеры, дворяне, духовенство, чиновники. Все те, кого большевистская пропаганда именовала «врагами трудящихся». В одном только Севастополе и только 23−24 февраля 1918 г. «вершители революционного правосудия» за две ночи истребили от 250 (1) до 600 (2) — 800 (3) человек, в том числе женщин, стариков и детей.

Насилие на данном этапе было делом рук распропагандированных соответствующим образом матросов и солдат и примкнувших к ним люмпенизированных и уголовных элементов. Но уже к марту 1918 г. террор в регионе эволюционировал от внешне «стихийных» к относительно «упорядоченным» формам. Всего, по разным оценкам, Крыму в результате террора и боевых действий в декабре 1917 — мае 1918 гг. погибло от 1000 (4) до 8000 (5) человек.

Жестокие убийства, погромы и грабежи прекратились лишь после изгнания большевиков с территории полуострова в апреле-мае 1918 г. После чего Крым почти год контролировался антибольшевистскими силами. До ноября 1918 г. край контролировали австро-германцы; в последующие месяцы — войска Антанты и Добровольческой армией. Формальными носителями политической власти в Крыму в этот период выступали подконтрольные интервентам (впоследствии — интервентам и белым) первое и второе краевые правительства.

Однако в апреле-мае 1919 г. Крым, за исключением Керченского полуострова, который сохранили за собой белые, вновь стал советским.

Вступление красных войск в Севастополь. Май 1919 г.

Очередной период пребывания полуострова под властью большевиков продлился всего 75 дней. Тем не менее, за это время сторонники «диктатуры пролетариата» сумели продемонстрировать населению, какими методами и средствами будут проведены в жизнь провозглашённые ими лозунги.

Вместе с тем, характеризуя период «второго крымского большевизма», современник политик и общественный деятель князь Владимир Оболенский (6), отмечал «бескровный» (7) характер установившегося режима:

«За все три месяца пребывания большевиков в Крыму было расстреляно лишь несколько человек в Ялте, и то уже перед самым уходом большевиков, в суете и панике» (8).

Это утверждение небесспорно. Хотя репрессивная практика коммунистов в Крыму в рассматриваемое время заметно уступала по массовости и жестокости террору зимы 1917−1918 гг., равно как и расстрелам 1920−1921 гг., её нельзя назвать «бескровной» и «мягкой».

К моменту очередного завладения Крымом красные уже представляли собой организованную сплочённую силу, обладали огромным карательно-террористическим опытом (подкреплённым серьёзной идейной основой), а также имели в своём распоряжении мощнейший аппарат подавления.

Сразу после прихода советских войск в Крым была образована Таврическая губернская ЧК, которая обосновалась в Симферополе. Кроме неё, на территории полуострова действовали 6 прифронтовых ЧК и несколько особых отделов (9). А уже 14 апреля (т.е. спустя всего 3 дня после вступления красных войск в Симферополь) была образована Крымская республиканская комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем на полуострове (КрымЧК) (10). Одновременно были созданы городские и уездные ЧК. Как и в других регионах страны, контролируемых большевиками, в задачи крымских чекистов входила ликвидация «контрреволюционных заговоров», они должны были обеспечить выполнение распоряжений советских органов власти, «не останавливаясь перед применением насилия» (11).

15 апреля 1919 г. на заседании коллегии Таврической губ. ЧК крымские чекисты распределили между собой основные обязанности, а также обратились к Симферопольскому ревкому с просьбой выдать в распоряжение ЧК 20 тыс. рублей для расходов на укомплектование штата. Тогда же было принято решение о формировании при ЧК отряда в 60 человек, набранных только по рекомендации профессиональных и политических организаций, а также членов коллегии ЧК (12).

Кроме ЧК и особых отделов, карательные функции осуществляли военные коменданты. Так, в приказе коменданта Севастополя от 15 мая 1919 г. говорилось: «По имеющимся у меня сведениям, у нижепоименованных в списке лиц имеется оружие. Приказываю немедленно, в течение 24 часов со дня опубликования сего, сдать таковое мне в управление. Не исполнившие его (приказа — Д.С.) будут расстреляны» (13).

Одновременно происходит ликвидация прежнего административного аппарата и органов власти. Вместо них создаются «чрезвычайные органы диктатуры пролетариата» — революционные комитеты (ревкомы). В течение апреля 1919 г. ревкомы возникли во всех более-менее крупных крымских городах. Вначале их состав был многопартийным, но вскоре коммунисты вытеснили своих конкурентов из властных структур и заняли в них доминирующее положение. Как и в 1918 г., небольшевистские политические партии оказываются под запретом. Единственной партией небольшевистской направленности, которой позволили принять участие в советском строительстве, была национальная татарская партия «Милли-Фирка», осуждавшая белых и на данном этапе лояльно относившаяся к коммунистической власти. Партия получила официальное разрешение на легализацию и выпуск собственной газеты «Ени-Дюнья» («Новый мир»)(14).

Большевики сделали выводы из своих ошибок в национальном вопросе, допущенных зимой-весной 1918 г. Теперь татарское население активно привлекали к сотрудничеству. Пятеро крымских татар вошли в состав Совнаркома (СНК) Крымской советской социалистической республики (КССР), провозглашённой в мае 1919 г., и заняли должности комиссаров юстиции, внутренних дел, иностранных дел, образования и управляющего делами СНК. Документы правительства, ревкомов и КрымЧК угрожали применением разных кар за «призывы и выступления против отдельных наций», вплоть до расстрела (15). Крымскотатарский язык наряду с русским признавался государственным. Также имели место попытки привлечения татар на службу в Красную армию.

При этом сторонники «диктатуры пролетариата» «старались внести разложение в патриархальный строй татарской жизни, пытались проводить в ревкомы так называемую „бедноту“, т. е. по преимуществу наиболее развращённую часть татарской молодёжи, преступников и хулиганов, но это им плохо удавалось. Татарские „середняки“ были чрезвычайно сплочены и выдвигали на ответственные посты своих лидеров, которые с присущим восточным людям дипломатическим талантом умели вкрадываться в доверие к подозрительному начальству» (16).

В состав Временного Рабоче-крестьянского правительства КССР вошли только коммунисты: временно председательствующий (постоянный так и не появился) брат Ленина Дмитрий Ульянов (народный комиссар здравоохранения и социального обеспечения), Юрий Гавен (Ян Дауман) (нарком внутренних дел), Селим Меметов (нарком иностранных дел), И. Арабский (нарком юстиции), Павел Дыбенко (нарком по военным и морским делам), Иван Назукин (нарком просвещения). Самуил Давыдов (Вульфсон) (нарком продовольствия и торговли), Сулейман Идрисов (нарком земледелия) Иосиф (Степан) Полонский (нарком труда). Яков (Жан) Городецкий (нарком финансов, путей сообщения, почт и телеграфов, председатель совнархоза, Али Боданинский (управляющий делами Совнаркома). Наркомом по национальным делам чуть позже стал Исмаил Фирдевс, исполняющей обязанности наркома пропаганды и агитации — Александра Коллонтай (супруга П. Дыбенко), она же начальник политотдела Крымской армии, созданной 5 мая.

Образование КССР было инициировано из центра и обусловлено тактическими соображениями военно-политического характера (нежеланием РСФСР прямого столкновения с Антантой, оставляя это КССР), а также национальной политикой. 23 апреля 1919 г. на заседании Политбюро ЦК РКП (б) при непосредственном участии Ленина было принято решение: «Признать желательным создание Крымской Советской республики». 10 мая 1919 г, создание КССР было утверждено Совнаркомом РСФСР, а 12-го — ВЦИК.

29 мая 1919 г. было принято постановление ЦК РКП (б) о статусе Крымского советского правительства и обкома РКП (б), в котором говорилось:

«Принять в качестве директивы, что правительство действует на правах губисполкома, подчиняясь ВЦИК и соответствующим наркоматам по принадлежности, а областной партийный комитет приравнивается к губкому, связанному непосредственно с ЦК РКП (б)» (17).

В целом деятельность руководства КССР дублировала опыт «первого большевизма» (Республики Тавриды), осуществляя социальные преобразования в духе «военного коммунизма». На имущие слои населения была наложена значительная контрибуция. Вначале её общая сумма составляла 5 (по другим данным — 10 (18)) млн. рублей, затем она возросла до 12 млн.(19) Кроме того, «буржуазию» обязали выплачивать чрезвычайный налог; вводилась обязательная трудовая повинность. Так, согласно постановлению Севастопольского ревкома от 3 мая 1919 г., «спекулянты и буржуазные элементы» были обязаны выплатить в срок до 13 мая чрезвычайный налог в размере 10 млн. рублей. 5 млн. должны были внести спекулянты; 3 млн. — торгово-промышленный класс; 1 млн. — домовладельцы и 1 млн. — владельцы садовых и земельных участков. Так как за столь короткое время данная сумма не была собрана, ревком принял решение арестовать в качестве заложников всю комиссию по обложению, а также всех недоимщиков до полного поступления налога (20).

Национализировались банки, кредитные учреждения, промышленные предприятия, железнодорожный и водный транспорт, флот, монастырские хозяйства, курорты. В сельской местности национализировались хозяйства зажиточных крестьян. Имущество эмигрантов подлежало конфискации. Взламывались банковские сейфы, вклады частных лиц переходили в доход государства.

Широкое распространение получила принудительная мобилизация «буржуазии», вне зависимости от состояния здоровья, пола и возраста, на проведение работ «для помощи фронту»: строительство земляных укреплений, рытьё траншей и окопов. Для поддержания «трудовой дисциплины» при этом нередко применялись телесные наказания. С целью заполучить в своё распоряжение и в необходимом количестве рабочие руки, власти нередко устраивали облавы. Поэтому, чтобы попасть в число отбывающих трудовую повинность, достаточно было просто случайно оказаться в неподходящем месте и в неподходящее время.

Вот как описывает события тех дней профессор истории Таврического университета Георгий Вернадский: «Когда мы добрались до Симферополя, там советская власть начала уже распоясываться. Начались аресты, людей хватали на улице на принудительные работы. Встречные иногда предупреждали — „не ходите на такую-то улицу, там ловят“. Этим занимались главным образом местные большевики… Университет продолжал функционировать, профессорам предложено было записаться в учительский профессиональный союз. Много помог наладить отношения между новой властью и университетом профессор административного права А.И. Елистратов, ранее очень консервативный, а теперь не только ставший законопослушником по отношению к новой власти, но чуть ли не записавшийся в коммунистическую партию (впрочем, в этом я неуверен). Елистратов спас от ареста нескольких своих коллег. В начале мая 1919 г. поползли слухи, что на Кубани идут бои с Добровольческой армией, успешные для последней, и что положение советской власти в Крыму непрочное. Среди большевиков стала чувствоваться нервность. Аресты участились, введён был полицейский час, при этом очень ранний <> Ещё в конце существования крымского правительства в Крыму начались затруднения с продовольствием. При большевиках стало гораздо хуже <> мы начали питаться или в столовой Симферопольского попечительства о бедных или иногда в столовой при университете. В обеих обеды были скудные. В столовой для бедных кормились кроме нас ещё несколько профессоров, в том числе Кадлубовский. Шутили, что это столовая для бедных и профессоров» (21).

Обеспечение Красной армии всем необходимым провозглашалось приоритетной задачей. В связи с этим ни о какой созидательной работе, налаживании производства, повышении качества жизни не могло быть и речи. О чём, между прочим, открыто писала советская пресса. «Нам некогда думать о мирном строительстве, — сообщала своим читателям 20 мая 1919 г. газета „Таврический коммунист“. — Все силы сверхчеловечно напряжены для войны..» (22)

Население было вынуждено снова кормить многочисленные армейские подразделения, посылать продовольствие в центральные губернии. В сёла направлялись продотряды, занимавшиеся изъятием у местного населения «излишков» хлеба. Только в Евпаторийском уезде в мае 1919 г. было реквизировано 262 829 пудов хлеба (23). На «кулаков» была также наложена контрибуция. В конце мая на съезде сельских ревкомов постановили увеличить налог на «кулаков» на 1 млн. рублей (24).

Помимо хлеба, подлежали реквизиции и другие сельскохозяйственные продукты, и продовольственные товары. Была введена хлебная монополия и карточная система. Продукты питания и товары первой необходимости отпускались на каждого человека согласно установленным нормам. Так, хлебный паёк составлял 200 граммов в день на человека (25). В конце мая 1919 г. Севастопольский комиссариат продовольствия распорядился, чтобы частные лица и торговые предприятия письменно предоставили информацию обо всех продуктах, материалах и товарах, привозимых в город и вывозимых из него. Неисполнение приказа влекло за собой реквизицию собственности и привлечение её владельца к суду революционного трибунала (26). Особенностью «второго большевизма» в Крыму, по мнению князя В. Оболенского, также было стремление властей «регламентировать жизнь в мельчайших её проявлениях. В городах все помещения были переписаны, квартиры и комнаты вымерены и перенумерованы, и жителей развёрстывали по этим нумерованным комнатам, как вещи по кладовым» (27).

Эти и другие «прелести» «социалистического строительства» периода КССР позднее запечатлелись на страницах романа «В тупике» известного писателя Викентия Вересаева, жившего в то время в Крыму. Это была фактически зарисовка с натуры.

Разумеется, перечисленные выше мероприятия коммунистической власти отнюдь не способствовали росту её популярности среди населения, особенно сельского. Недовольство продразвёрсткой приводило к стихийным протестным выступлениям. Отвечая на это, правительство, ЧК и ревкомы, как правило, не утруждали себя уговорами и действовали предельно решительно.

Тем не менее, хотя революционное насилие по-прежнему оставалось доминирующим принципом советской политики, репрессии большевиков на территории Крыма, осуществляемые в этот период, не были такими масштабными, как в 1918 г. Отчасти это было связано с тем, что советские органы власти в Крыму в 1919 г. в основном были созданы в период между уходом добровольцев и приходом частей Красной армии и состояли из местных большевиков. А крымские большевики не были заинтересованы в излишнем кровопролитии. Поэтому не будет преувеличением написать, что многие акты насилия совершали именно пришлые кадры. На этой почве между гражданской и военной властью КССР постоянно возникали трения.

Назначаемые непосредственно красным командованием (и лично наркомвоенмором КССР П. Дыбенко) военные коменданты действовали по своему усмотрению, без оглядки на ревкомы. Доходило до того, что некоторые военкомы сами распускали или собирали ревкомы (как это было, например, в Ялте). Также были отмечены случаи присвоения комендантами чужого имущества и денежных средств (включая и те, которые были уже реквизированы) (28). Не был чужд поживиться за счёт конфискованного и трофейного имущества и сам наркомвоенмор. Как сообщал 6 мая 1919 г. в своём отчёте в ЦК РКП (б) нарком внутренних дел УССР Климент Ворошилов, Дыбенко вывез в неизвестном направлении 27 тыс. винтовок, оставленных белыми, без какого-либо согласования с другими членами крымского Совнаркома (29). Бывший матрос Балтийского флота Дыбенко ещё в дни Февральской революции участвовал в убийствах морских офицеров в Кронштадте и продолжал оставаться в дальнейшем сторонником самых решительных мер. С подачи наркомвоенмора и его окружения прифронтовыми ЧК и особыми отделами активно применялись расстрелы. Расстреливали за самовольный уход с работы, за «распространение слухов», «паникёрство» (30). Были случаи, когда расстреливали даже партийных и советских работников (31).

По этой причине вопрос о «массовых неоправданных расстрелах, проведённых органами ЧК в Крыму», даже стал предметом обсуждения на одном из заседаний Совнаркома КССР в мае 1919 г. Было принято решение ликвидировать все органы ЧК в Крыму и вместо них образовать Особый отдел (ОО) при Реввоенсовете (РВС) Крымской Красной армии. 22 мая 1919 г. это решение было проведено в жизнь. В основных городах Крыма в июне 1919 г. были образованы контрольные пункты указанного ОО, которые взяли на себя функции одновременно органов военной контрразведки и местных ЧК. Согласно решению СНК КССР от 21 мая 1919 г., особые отделы и контрольные пункты утрачивали право суда и расстрела, приобретая статус следственных органов. Появились военно-революционный трибунал армии и революционный трибунал Крымской республики. Вынесение смертных приговоров теперь находилось в их исключительной компетенции.

По факту расстрелов, произведённых органами ЧК, было проведено расследование (32). Но это едва ли положило конец злоупотреблениям в работе советских карательных органов. Самим же потенциальным жертвам режима было глубоко безразлично, по приговору какого органа их расстреливают и вынесен ли приговор.

Не упускали случая расправиться с «классовыми врагами» и рядовые красноармейцы. Так, в апреле 1919 г., за несколько дней до наступления Пасхи, они зверски убили настоятеля храма великомученика Георгия Победоносца в Армянске протоиерея Владимира Веселицкого. Священника отвели на пустырь, верёвками привязали к столбу и стали подвергать мучительным пыткам. После многочасовых истязаний обезображенное тело священника бросили на городской площади и запретили хоронить. Но православные жители Армянска нарушили этот запрет и на следующий день, перед заходом солнца, погрузили останки о. Владимира на телегу, укрыли от посторонних глаз травой и соломой и похоронили на городском кладбище (33).

Моральный уровень работников гражданских учреждений оставлял желать лучшего. Помимо того, что партийные и советские функционеры также не упускали случая поживиться за счёт реквизиций, в их среде было весьма распространено бытовое пьянство. Осуществляя в мае-июне 1919 г. проверку городов полуострова, инструкторы НКВД Крыма отмечали в своих отчётах многочисленные факты злоупотребления алкоголем среди руководящих работников. Весьма красноречиво высказался по этому поводу один проверяющий, инструктор Шипов: «Вообще необходимо отметить, что организация в Карасубазаре здорова, хотя спит сном Ильи Муромца. Нужно их разбудить, чему мешают несколько нечестных комиссаров и вино, которое употребляется в огромном количестве» (34). Пристрастию к спиртному был подвержен и временный председатель Крымского Совнаркома Д.Ульянов. Как написал в своих мемуарах князь Оболенский, Ульянов обнаружил тягу к алкоголю ещё до революции, в бытность санитарным врачом губернского земства в Феодосии. Став временным председателем СНК КССР, Дмитрий Ильич «пьянствовал ещё больше, чем прежде, властности никакой не проявлял, но, как добродушный человек, всегда заступался перед чрезвычайкой за всех, за кого его просили» (35).

Пагубное пристрастие сохранялось за братом «вождя мирового пролетариата» и в дальнейшем. Во время «третьего большевизма», в 1920—1921 гг. Ульянов вошёл в состав Крымревкома и Крымского обкома РКП (б). Наблюдая кровавую оргию расстрелов и казней, захлестнувшую полуостров после окончательного установления советской власти, Дмитрий Ильич, напиваясь, доводил себя до полного отупения, что вызывало недовольство однопартийцев. В конце концов, 7 мая 1921 г. президиум Крымского обкома РКП (б) обсудил вопрос «о случае появления тов. Ульянова в нетрезвом виде» на заседании обкома, а на следующий день пленум обкома обратился в ЦК с просьбой о его отзыве из Крыма. Ходатайство было удовлетворено (36).

Атмосфера «чрезвычайщины» безраздельно царила в Крыму весь 75-дневный период «второго большевизма». 12 июня 1919 г. на полуострове высадился белогвардейский десант генерала Слащёва, и к концу месяца красные были вынуждены оставить Крым. КССР прекратила своё существование.

Анализируя вторую попытку установления советской власти в Крыму весной-летом 1919 г., в целом можно заключить, что относительно меньшая репрессивность режима большевиков в тот момент была обусловлена отнюдь не гуманностью советской системы, а объективными и субъективными местными факторами, когда в условиях близости фронта, наличия внутренних разногласий, сторонники «диктатуры пролетариата» не успели сделать многое из того, что было реализовано ими в дальнейшем. И поскольку в 1919 г. большевики «почти никого не казнили» (37) (последнее, как можно убедиться из вышеизложенного, более чем спорно), обыватели надеялись на милосердие красных, когда те окончательно заняли Крым осенью 1920 г. Последующие события наглядно продемонстрировали всю тщетность этих надежд.

Примечания:

1. Бунегин М.Ф. Революция и гражданская война в Крыму (1917−1920 гг.). Симферополь: Крымгосиздат, 1927. С.126
2. Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму. 2-е изд., испр. и доп. Симферополь: АнтиквА, 2008. С.294
3. Кришевский Н. В Крыму // Красный террор глазами очевидцев / Сост. Волкова. С.В. М.: Айрис-пресс, 2009. С.183
4. Королёв В.И. Черноморская трагедия (Черноморский флот в политическом водовороте 1917−1918 гг.). Симферополь: Таврия, 1994. С. 23
5. Бобков А.А. Разворот солнца над Аквилоном вручную. Феодосия и Феодосийцы в Русской смуте. Год 1918. Феодосия-Симферополь, 2008. С.139
6. Оболенский Владимир Андреевич (1869−1950). Князь, из рода Рюриковичей. Родился в Санкт-Петербурге в семье чиновника Министерства финансов. После окончания гимназии (1887) поступил на естественный факультет Петербургского университета, окончив его в 1891 г. В 1892—1893 гг. обучался в Берлинском университете. Участвовал в деятельности марксистских студенческих групп. В 1893 г. поступил на службу в отдел сельской экономии и сельскохозяйственной статистики Министерствa земледелия, участвовал в работе по оказанию помощи голодающим. В 1896—1903 гг. — земский статистик в Смоленске, Пскове, Орле. С 1903 г. член либерально-демократического «Союза освобождения». С того же года проживал в Крыму. В 1903 г. избирается гласным Ялтинского уезда, губернским гласным, членом Таврической земской губернской управы. Член конституционно-демократической (кадетской) партии с момента её образования (ноябрь 1905 г.); в 1906-м возглавил Таврический губернский комитет партии и её газету «Жизнь Крыма», созданную им же; депутат I Государственной думы, левый кадет. В конце 1907 г. за подпись под призывавшим к гражданскому неповиновению Выборгским воззванием привлечён суду, сидел в тюрьме, был лишён избирательных прав и выслан из Крыма на два года. Масон. В 1914 — 1915 гг. заведовал санитарным отрядом Всероссийского союза городов, с 1915 г. работал в Петроградском комитете Земгора. В 1916—1917 гг. — председатель Петроградского комитета Союза городов. На протяжении 1917 г.: гласный Петроградской городской думы; редактор газеты «Свободный Народ»; участник московского Государственного совещания и Предпарламента; кандидат в члены Учредительного собрания от Псковской губернии. После Октябрьского переворота с декабря 1917 по ноябрь 1920 г. проживал в Крыму, возглавлял губернское земское собрание. С ноября 1920 г. в эмиграции. Жил в Париже, работал в Российском Земско-Городском комитете помощи русским гражданам за границей. Занимался журналистикой. Автор воспоминаний.
7. Оболенский В.А. Моя жизнь. Мои современники. — Paris, YMCA-PRESS, 1988. С.741
8. Указ. соч. С.650
9. Скоркин К.В. На страже завоеваний Революции. История НКВД-ВЧК-ГПУ-РСФСР. 1917−1923: Монография. М.: ВивидАрт, 2011. С. 845.
10. Брошеван В.М. Симферополь: белые и тёмные страницы истории (1918−1945 гг.). Историко-документальный хронологический справочник. Симферополь: ЧП ГУК, 2009. С.24
11. Надинский П.Н. Очерки по истории Крыма. Часть II. Крым в период Великой Октябрьской социалистической революции, иностранной интервенции и Гражданской войны (1917−1920 гг.). — Симферополь: Крымиздат, 1957. С. 171
12. Ишин А.В. Государственное строительство в Крыму периода «второго большевизма» (1919 год) // Таврійські студії № 3, 2012 // http://archive.nbuv.gov.ua/e-journals/tavst/2012₃/pdf/9.pdf
13. Скоркин К.В. Указ. соч. С. 845−846
14. Бикова Т.Б. Створення Кримської АСРР (1917−1921 гг.). К., 2011. С.102
15. Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. С. 508
16. Оболенский В.А. Указ. соч. С.655
17. Дюличев В.П. Крым от Таврической губернии до наших дней — Симферополь: «Доля», 2010. С.221
18. Бикова Т. «Червоний терор» в Криму (1917−1921 рр.) // Проблеми історії України: факти, судження, пошуки, № 5. Київ: Інститут історії України НАН України, 2000.С. 21; Надинский П.Н. Указ. соч. С. 168
19. Зарубин В.Г. Проект «Украина». Крым в годы смуты (1917−1921 гг.). Харьков: Фолио, 2013. С. 220
20. Алтабаева Е.Б. Смутное время: Севастополь в 1917—1920 годах. Севастополь: Телескоп, 2004. С.224
21. Цит. по: Ишин А.В. Проблемы государственного строительства в Крыму в 1917—1922 годах — Симферополь: ИТ «Ариал», 2012. С.110−111
22. Вьюницкая Л.Н., Кравцова Л.П. Дорогами революции: Путеводитель. Симферополь: Таврия, 1987. С.67
23. Надинский П.Н. Указ. соч. С. 169
24. Зарубин В.Г. Указ. соч. С.220
25. Надинский П.Н. Указ. соч. С. 170
26. Алтабаева Е.Б. Указ. соч. С. 227
27. Оболенский В.А. Указ. соч. С.655
28. Бикова Т.Б. Організація Кримської соціалістичної радянської республіки у 1919 р. // Проблеми історії України: факти, судження, пошуки. К., 2005. Вип. 13. С. 137−139
29. Указ. соч. С. 137
30. Ченнык С. Дыбенко — герой или палач? // Первая Крымская, № 81, 8 июля — 14 июля 2005.
31. Бикова Т.Б. Указ. соч. С. 138
32. Скоркин К.В. Указ. соч. С. 845
33. Протоиерей Николай Доненко. Наследники царства. Симферополь: «Бизнес-Информ», 2004. Кн. 2. С.35; Соколов Д.В. Оскудение верой. Таврическая епархия в годы Гражданской войны (1918 — 1921 гг.) // «Первая Крымская», № 227, 6 июня — 12 июня 2008.
34. Бикова Т.Б. Указ. соч. С. 144
35. Оболенский В.А. Указ. соч. С.651
36. Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. С.690
37. Оболенский В.А. Указ. соч. С.741

Впервые опубликовано: Мемориально-просветительский и историко-культурный центр «Белое Дело»: http://beloedelo.ru/researches/article/?389