Семья генерала Маркова

25 июня 1918 года, в самом начале 2-го Кубанского похода Добровольческой армии, под Шаблиевкой (Ростовская область) был убит доблестный генерал С.Л.Марков. В день его памяти предлагаем читателям РЛ статью о судьбе семьи русского генерала.

---

Судьбы семей участников Белого движения зачастую складывались не просто. Вне зависимости от того, где они оказались по окончании Гражданской войны — в Советской России, или в какой-либо из стран русского рассеяния, жизнь их не была легкой. Это в полной мере относится и к семьям рядовых участников Белого движения, и к родным видных белых военачальников. Так, трагические подробности жизни оставшейся в Советской России семьи одного из самых известных белых офицеров — генерала В. О. Каппеля стали известны совсем недавно[1]. О судьбе семьи другого выдающегося белого военачальника — генерала Сергея Леонидовича Маркова также долгое время не было почти никакой информации.

Напомним, что генерал-лейтенант С. Л. Марков (1878−1918) был одним из основателей Добровольческой армии. К осени 1917 г. за его плечами был опыт Русско-японской и Первой мировой войн, а также преподавательская деятельность в Академии Генерального штаба. Не принявший революцию Марков в августе 1917 г. оказался в числе участников знаменитого Корниловского выступления, за что был арестован и вместе с другими «корниловцами» заключен до суда в Быхове. Оказавшись после октября 1917 г. на Дону, Сергей Леонидович за несколько месяцев до начала Гражданской войны сумел стать одним из символов Белого движения, легендарным «белым витязем», с чьим именем всегда связывается Первый Кубанский поход Добровольческой армии. После гибели Маркова в бою под станцией Шаблиевкой 25 июня 1918 г.[2] основанный им Офицерский полк получил его именное шефство (впоследствии, наименование «марковских», получили и другие части, развернутые на его основе).

В это время его мама, жена и двое детей проживали на контролируемом белыми Юге России. Смерть Маркова застала его родных в Новочеркасске, где они оказались ещё до приезда Сергея Леонидовича на Дон из Быхова. Жена, дети и мама Сергея Леонидовича присутствовали на его похоронах на военном участке кладбища Свято-Вознесенского кафедрального собора в Новочеркасске.

Судьба мамы Сергея Леонидовича пока не известна. Жена и дети Маркова весной 1920 г. во время новороссийской эвакуации выехали заграницу. Об этом рассказывает один из эпизодов марковской полковой истории. «В штаб военного губернатора Черноморской области генерала [А. С.] Лукомского пришла женщина, скромно одетая, с маленьким сыном. Она пришла, чтобы записаться на эвакуацию. Ожидающих приёма было много. В это время в штаб прибыл генерал [Н. Н.] Шиллинг, бывший начальник Одесской области. Генерал Лукомский принял его, а ожидающим было объявлено, что приём их откладывается на следующий день. Тем не менее, эта женщина обратилась с просьбой к адъютанту, поручику Котягину:

— Не могу ли я просить генерала принять меня после Шиллинга? Я готова ждать. И тут же спросила меня (запись поручика Котягина), какого я полка?

Когда я ей ответил, что марковского, она сказала:

— Я — вдова вашего Шефа, генерала Маркова, — и, указывая на своего мальчика, спросила, — не узнаете?

Я не понял вопроса, несколько смутился и растерялся. Она, взяв мальчика за плечо и, указывая на его пальтишко, объяснила:

— Разве не узнаете на сыне Сергея Леонидовича его знаменитой куртки? Я не имела возможности купить материал на пальто сыну и пришлось перешить ему куртку мужа.

Говорила она что-то о папахе, но у меня как-то в памяти не удержалось. Какая судьба постигла «белую папаху», не помню.

Для каждого марковца, и первопоходника в особенности, этот эпизод с «серой курткой» и «белой папахой» — целая глава о незабвенном Шефе. Просьба вдовы генерала Маркова была, конечно, удовлетворена, и семья эвакуировалась заграницу"[3].

Прояснить судьбу семьи С. Л. Маркова по окончании Гражданской войны помогли сведения, предоставленные Н. Ю. Рейнгардт (Брюссель, Бельгия) и А. А. Словохотовым (Уфа). Как известно, капитан Сергей Леонидович Марков и княжна Марианна Павловна Путятина поженились вскоре по окончании Русско-японской войны. В их семье было двое детей. Сын Леонид родился 6 января 1908 г., дочь Марианна — 24 июня 1909 г. В эмиграции Марианна Павловна вместе с детьми обосновалась в Бельгии, в Брюсселе. Там она во второй раз вышла замуж за бельгийца. Брак, однако, не был счастливым и вскоре распался. В 1950-е гг. Марианна Павловна и её дети переехали жить в США.

Сын С. Л. Маркова — Леонид Сергеевич, скончался в 1977 году в возрасте 70 лет. Каких-либо подробностей о его жизни найти пока не удалось. Дочь — Марианна Сергеевна Маркова вышла замуж за русского эмигранта Александра Чебыкина, происходившего из рода Голенищевых-Кутузовых. Знакомство будущих супругов произошло ещё в Бельгии, где А. Чебыкин получил профессию инженера. За свою совместную жизнь они успели пожить в Тунисе, Канаде и США. Марианна Сергеевна Чебыкина (Маркова) умерла 6 ноября 1993 г. в возрасте 84 лет. Последние годы жизни она провела при Ново-Дивеевском монастыре, на кладбище которого и была похоронена. Ранее, в 1982 г., скончался её муж — Александр Чебыкин. В браке у них родилось двое детей — сын Сергей Александрович (1937 г/р) и дочь Елена Александровна. Внук генерала Маркова С. А. Чебыкин умер 7 мая 1972 г. во Вьетнаме.

Дочь Елена получила образование в одной из итальянских католических школ. Позднее закончила один из вузов в Канаде. В 1960-х гг. она жила в Иерусалиме, в Гефсимании. Всегда хотевшая посвятить свою жизнь Богу Елена приняла иноческий постриг и стала инокиней Марией. Последние годы жизни внучка генерала Маркова провела в Ново-Дивеевском монастыре. Сестра Мария скончалась в США 12 июля 2012 г. Она похоронена на кладбище Ново-Дивеевского монастыря рядом с могилами своих родителей. Все знавшие сестру Марию (Елену Чебыкину) отзывались о ней как о человеке исключительных моральных качеств.

После смерти сестры Марии остался небольшой семейный архив Марковых, включающий в себя несколько десятков личных писем генерала С. Л. Маркова к супруге, написанных в 1917—1918 гг., фотографии семьи Марковых, сделанные в основном в эмиграции, и некоторые другие документы. В 2013 г. этот архив был передан друзьями с. Марии в Музей антибольшевистского сопротивления в Подольске. Благодаря содействию А. А. Словохотова электронные копии этих чудом сохранившихся до наших дней документов переданы для публикации Информационному агентству «Белые воины».

Наиболее интересные из писем генерала Маркова, а также эмигрантские фотографии предлагаем вниманию читателей в этом номере. Первые из двух писем написаны генералом Марковым осенью 1917 г., во время заключения вместе с другими участниками «Корниловского мятежа» в Быхове. Написанные ещё до принятия решения об отправке на Дон, они хорошо передают атмосферу «Быховской тюрьмы», в которой находись генерал Л. Г. Корнилов и другие русские офицеры, тревогу которую испытывали «быховские узники» за будущее своих семей. Третье письмо написано Сергеем Леонидовичем родным сразу после завершения легендарного Первого Кубанского похода и опять-таки пропитано атмосферой весны 1918 г., когда чудом возвратившаяся из кубанских степей Добровольческая армия обрела надежду на продолжение дальнейшей борьбы. Не случайно Марков пишет родным: «При первой возможности загляну к вам, но бросить теперь армию не имею права». Четвертый документ — письмо Люси Зеелер, дочери видного общественного и политического деятеля Владимира Феофиловича Зеелера, занимавшего в 1917 г. пост городского головы Ростова-на-Дону и бывшего комиссаром Временного правительства. Письмо Л. Зеелер показательно для характеристики настроений русской учащейся молодежи, составлявшей в первой половине 1918 г. существенную часть личного состава Добровольческой армии

---

Документы и фото из архива Марковых

[Октябрь 1917 г.]

[Быхов]

Свою полковую шашку я передам доктору Торбену, это бывший мой полковой врач. Он передаст эту шашку Леле (Леониду. — Р. Г.), но пусть мой мальчик не думает, что я хочу ему непременно военную карьеру, пусть идет туда, куда почувствует призвание и лишь всюду будет честным человеком. Я послал тебе через милицию 2500 р[ублей] это на первое время, но вместе с тем я делаю и крупный, хотя вероятно и бесполезный расход, я беру себе защитника. У меня могут на суде не выдержать нервы, мне трудно будет доказывать, что и во мне есть достоинство, наконец, делаю я это больше для вас всех, чем для себя, ему придется тебе заплатить. Там, в Могилеве посоветуйся с Мар. Влад. она хороший добрый человек и, я уверен, чем возможно поможет тебе. Вот и все родная дальше советы и соображения.

Чтобы со мной не случилось свою личную жизнь устраивай как захочешь, помня одно что я благословляю наше прошлое и желаю тебе заслуженного счастья в будущем. Знаю и вижу, что тебе больно читать эти строки, но я должен в этом письме сказать все моя любимая. А ты должна во имя наших детей и стариков найти в себе и силы и волю все снести, все подавить. Будь готова к худшему, а лучшее перенесем легко. Рассказывать тебе день за днем, передавать тебе мои мысли, мне трудно и больно, я стараюсь не позволять себе мечтать о будущем и готовлюсь ко всему, но что-то подсказывает мне, что жизнь еще не уходит, а если уйдет значит так суждено. Я жил полной жизнью 39 лет и не имею данных назвать эту жизнь бесцветной. Много и хорошего и плохого пришлось испытать, но было бы грешно теперь жаловаться на прошлое. Дай Бог каждому прожить так как прожил я. Многим я обязан тебе моя подруга и моя жена и Бог не оставит тебя. Не падай духом, молись и не проклинай меня за эти тяжелые дни. Они пройдут, как проходит все в жизни, как проходит сама жизнь. Смягчится острота грусти и тоски и останется лишь одна забота о тех чья жизнь вся впереди — о детях.

Храни вас Господь, мои любимые, мои близкие, мои все.

Мой долгий крепкий поцелуй тебе моей любимой, моей старушке, моему мальчугану и крошке девочке. Мое благословление и мое духовное я всегда будут с вами.

Твой навсегда Сергей.

Не думаю я чтобы какая бы то ни была просьба о ходатайстве облегчат мою участь, а поэтому и не прибегаю к ним. Посоветуйся с М. Вл. П. П. она скажет, стоит ли просить и как это сделать.

+ + +

2 ноября 1917 г.

Быхов

Родная моя мамочка, пользуюсь оказией чтобы послать тебе несколько слов. Мушка ушла еще до обеда, засветло, теперь 9-й час вечера. Самое спокойное у нас время. Моя жизнь в Быхове протекает прекрасно, я думаю, что давно никто не сидел за решеткой в таких условиях. Беспокоит нас, меня и Миру, лишь ваше существование в Питере. Мысль мутится, когда подумаю что вам угрожает, и чему вы все подвергаетесь. Беспокоит твое молчание, пиши, авось дойдет хоть одно из писем. При первой возможности, когда наладится нормальная езда по жел[езной] дор[оге] Мушка поедет к вам. О себе писать мне нечего. Вы все знаете из газет. Дух мой крепок и вера в лучшее будущее не иссякла. Кошмар Родины продолжаться бесконечно не может, конец наступит, и быть может, скорее чем ожидаешь. Гнусно читать о мерзостях творимых большевиками, но гнусно сознавать всю покладистость так называемой буржуазии. Авось наступит час, когда и буржуазия поймет, что лишь в борьбе она сохранит себя. Разум отказывается охватить и оценить будущее, но сердце, нутро, дает веру и надежду. Не падайте духом и вы все. Что мои ребятишки, надо теперь же приучать их к лишениям, которые лишь закаляют человека в жизни. Я боюсь, что обе бабушки балуют их чрезмерно. Что князь, княгиня, Саня, Дима, их дети? Были ли у вас в квартире подонки улицы, претендующие на громкое имя «народ»? Не падай духом моя старушка, молись и верь в лучшие дни. Вокруг имени Корнилов[а] и нас много шумят, но шум этот создает ту атмосферу при которой с нами трудно разделаться втихомолку. Проглотить нас мудрено — костей много. Что судьба лично мне готовит, не знаю, но верю глубоко, что зря не погибну, и много, много еще работы предстоит мне впереди. Итак, не скучай поцелуй крепко всех, береги себя и детей.

Много раз целую тебя и еще раз всем сердечный привет.

Твой сын Сергей.

Да хранит вас Бог.

+ + +

1 мая 1918 г.

[станица] Егорлыкская

Вчера после долгих тяжелых недель полного [незнания] что творится с вами, я, наконец, получил твою и мамину записки. Моя родная Мушка, я не буду описывать тебе наших битв и походов, их расскажет податель сего, да и многие кто так или иначе уже в Новочеркасске [скажут] [нрзб.] что было часто много [трагичней] чем в обычной [войне].

[Мы] [нрзб.] [верим], что наше дело даст должные плоды. Армия наша растет. Большевики [..]. Их россказни в газетах о нашей гибели полная ложь. При первой возможности загляну к вам, но бросить теперь армию не имею права, нас [нрзб.] единицы, нас [не держи]. Посылаю тебе 2200 руб., верни Кислякову 1000 р., я ему денег не давал и это с его стороны милая любезность. Деньги береги, я со страхом думаю, как вы обойдетесь если я задержусь с высылкой денег. Пришли мне [нрзб.] штаны, рубаху, [нрзб.] подштанники [нрзб.].

Да хранит вас Бог мои любимые.

Знаю, что настанут на Руси иные дни и мы заживем нормально и прилично. Люблю[,] долго и крепко целую мою [нрзб.] Мушку. Поцелуй маму и детишек.

Весь всегда твой Сергей.

У меня есть к вам просьба, господин генерал Марков. Простите. Я девушка, мне 19 лет. Но это для меня не имеет значения: ведь теперь все должны, да, должны помогать общему делу. Если Вы найдете возможным, примите меня к себе в «корниловский» отряд. Я буду делать все, что Вы прикажете. Но, ради Бога, помогите мне! Я Вас умоляю. Жизнь моя никому, да и мне не нужна. Я умею ездить на лошади, у меня хорошее зрение, я могу много и долго ездить. Я могла бы быть сестрой, но это не по мне.

Если можете, отнеситесь благосклонно к моей просьбе: для меня Ваш приговор решит все.

Я преклоняюсь перед героем Корниловым, перед Вами. И быть хоть немного полезной общему делу, быть под вашим начальством — это все.

Я хотела уйти с Вами, со всей Добровольческой армией. Когда она уходила из Ростова, под давлением «большевиков». Но боязнь, что меня поймут не так, отнесутся к моей просьбе с улыбкой и насмешкой — меня удерживали. А это было бы так больно, так несправедливо.

А теперь я решила: будь что будет. Так жить теперь, когда людей убивают, уничтожают все самое лучшее — я считаю не вправе для себя. Я хотела, чтобы папа мой сам хлопотал и устроил меня, но и он и моя мать отказались. Я Вам прямо говорю, что они против этого. Но папа дал мне слово, что не будет мне мешать. Моего отца вы знаете, бывшего градоначальника Зеелера. Я его дочь. Я не могу врать и я Вам говорю все, чтобы потом не было мне стыдно. Еще раз прошу, примите меня к себе.

Не говорите ничего тому, кто даст Вам это письмо он не знает.

Хоть на клочке бумаги напишите да или нет. Если да, то когда и куда мне явиться. Я готова каждую минуту.

Пусть это останется тайной для всех, каков ответ ни был бы.

Преданная Вам Люся Зеелер.

13 мая 1918 г.

P. S. Письмо с ответом передайте тому, кто доставит Вам это.

Впервые опубликовано: История. 2014. № 1.