 |
| Радонеж | Сергей Худиев | 19.06.2014 |
В эти дни, когда политики призывают к борьбе, а Церковь призывает к миру, нередко приходится читать в социальных сетях людей, страшно обиженных на Церковь за то, что она не поддерживает их политическую линию.
Что же, давайте немного подумаем о Церкви — и политике. У мира политики есть две особенности — во-первых, это мир крайне подвижный и неустойчивый; во вторых, это мир манипуляции и обмана. Церковь, напротив, стоит на вечной, неподвижной истине; она являет в нашем мире правду и милость Божию.
Конечно, людям нередко кажется, что их политические пристрастия отражают именно Правду Божию, а в лице их политических противников им противостоит духовное зло. Но давайте попробуем проделать небольшой мысленный эксперимент.
Попробуем посмотреть на ситуацию с некоторого отдаления — как мы сами будем видеть ее годы и десятилетия спустя, когда дым рассеется и страсти улягутся. Этот — пока воображаемый — временной лаг поможет нам отделить временное от вечного, важное от неважного. Как нынешняя ситуация будет восприниматься, скажем, через 20 лет? Что переменится в нашем восприятии событий и что останется неизменным?
Делать долгосрочные прогнозы очень трудно, и чаще всего такие попытки, по прошествии лет, не вызывают ничего, кроме смеха. Мы не знаем, какие экономические и политические союзы сложатся к тому времени; какие силы на мировой арене возрастут, а какие придут в упадок; с кем и против кого будут дружить те или иные державы; кого те или иные пропагандисты будут объявлять силой мира и прогресса, а кого, наоборот, очередной Империей Зла.
Одно наверняка останется неизменным — Евангелие Господа нашего Иисуса Христа. Святая Церковь, которая пережила на своем веку очень много всего — и переживет и это. Церковь будет возносить к Богу те же молитвы и совершать ту же Евхаристию. Многие надежды и упования окажутся ложными — но не упование на Господа. Многое окажется фальшивым — но не Евангелие. Политические ветры много раз успеют переменить свое направление — но Церковь все также будет вести людей ко спасению. Церковь — вот что останется. Это корабль, который переживет любые бури.
Политические симпатии и антипатии масс, особенно в смутные времена, меняются быстро и непредсказуемо. Рассказывают, что когда известный деятель английской революции XVII века Оливер Кромвель въезжал в столицу, его приветствовали огромные толпы народа. Кто-то, желая подольститься к нему, воскликнул «как Вас любит народ! Какая огромная толпа вышла выразить Вам свою любовь и почтение!». Кромвель на это холодно заметил, что когда его будут вешать, народу соберется еще больше.
Этот человек кое-что понимал в политике — тем более, что он жил в бурную эпоху, когда такой опыт приобретался быстро — и знал, что сердечная преданность людям и идеям может меняться на отвращение и ненависть очень быстро.
С тех пор не изменилось ничего — еще на нашей памяти, в 1991 году толпы кричали «Ельцин! Ельцин!» а в 1993-ем — «Банду Ельцина под суд!»
Поэтому, хотя христианин, разумеется, может иметь любые политические убеждения, кроме заведомо богоборческих, ему следует помнить, что политика — дело крайне ненадежное и текучее, и даже он сам не знает, каковы будут его политические взгляды спустя какое-то время. Не разочаруется ли он сам в тех идеях, которые горячо поддерживал, не узнает ли что-то новое о своих лидерах, не заставит ли его развитие событий посмотреть на вещи совсем по-другому?
Другая особенность политики — ее цинизм и манипулятивность. В любой курс политической философии входит классическое произведение итальянского мыслителя XVI века Никколо Макиавелли «Государь». Макиавелли часто бранили за аморальность; он, действительно, дает свои рекомендации правителю исходя из холодной, безжалостной политической эффективности. Его волнует только вопрос приобретения и удержания власти. Он охотно признает, что убийство, предательство, превентивная война, любые действия, которые будут чудовищно аморальными для частного лица, всегда были и остаются обычными элементами политики. При этом Макиавелли подчеркивает, что для политика очень важно иметь вид добродетельного человека — доброго, благочестивого, верного слову, справедливого, пекущегося об общем благе — но быть готовым на любое преступление, когда этого потребует политическая целесообразность. Таковы правила игры, кто не хочет играть по ним, выбывает.
Защитники Макиавелли отвечают его критикам, что он вовсе не подстрекает государей быть аморальными, а просто описывает, как работает политика. Таково реальное положение дел — так что нечего на зеркало пенять. Увы, в нашем падшем мире это действительно так. Во времена Макиавелли политики могли апеллировать к религии или должным правилам престолонаследия, в наше время больше говорят о «правах человека» и тому подобном — суть дела не меняется. Моральная риторика употребляется как один из видов манипуляции людьми, для достижения, укрепления и расширения власти.
Разумеется, политиков абсолютно не волнуют права человека, чья бы то ни было жизнь, достоинство и благополучие. Их волнуют политические интересы — или интересы тех государств, у которых они состоят на службе. Но их публичная риторика обязательно будет о правах, достоинстве и тому подобных вещах.
Вспомним, например, вторжение в Ирак. Западные политики и пресса были исполнены глубочайшего сострадания к народу Ирака, стонущему под гнетом жестокого диктатора. Сообщения о жестокостях и притеснениях, чинимых Саддамом по отношению к простым иракцам, исторгали обильные слезы из всех глаз. После того, как войска коалиции, побуждаемые искренней любовью к страждущему человечеству, низвергли тирана, Ирак погрузился в войну всех со всеми и бесконечный хаос, в котором ситуация с безопасностью и правами людей стала еще хуже, чем при диктаторе, а иракские христиане, вполне жившие при тиране, подверглись массовым преследованиям, убийствам и изгнанию, по отношению к которым слово «геноцид» не будет преувеличением. Как на это реагировали те же политики? Да никак. Им просто нет никакого дела до бедствий простых иракцев — как, на самом деле, не было и до этого. То же самое в Ливии — западных политиков глубоко возмущали жестокости (часть из которых оказалась выдуманными) полковника Каддафи, но совершенно не возмущают мерзости, творимые их союзниками, как не возмущает их хаос и беззаконие, в которые Ливия погрузилась после победы «свободы».
Вернувшись немного раньше, мы можем поинтересоваться поведением западных политиков по отношению к странам Латинской Америки, где прозападные правительства практиковали массовые убийства, пытки и самые вопиющие беззакония. Сильно ли это огорчало западных политиков? Сильно ли их волновало, или волнует, жизнь и благополучие латиноамериканских, иракских и ливийских туземцев?
Есть ли какие-то основания предполагать, что тех же политиков сильно волнует жизнь или благополучие туземцев украинских или русских? Конечно, эти политики заявят, что они большие друзья украинского, а также русского народов. А до этого они были большими друзьями жителей Чили, Сальвадора, Никарагуа, Ирака, Ливии и других стран.
Принимать риторику за декларацию подлинных намерений — значит проявлять наивность, переходящую в идиотизм.
Дело совсем не в том, что США или их союзники являются «империей зла». Нет, и объявлять кого-то «империей зла» есть признак самой недобросовестной политической пропаганды. Дело в том, что политики действуют по Макиавелли, а не по Евангелию, это так со времен ассириян и вавилонян, и это так сейчас. Принимать политическую пропаганду за истину, которой надо предаться всем сердцем, было бы ужасной нерассудительностью.
Никто не будет упускать свои интересы ради Ваших прекрасных глаз. Это грустно, но так устроен мир политики, и он был таков вчера и третьего дня, и в этом нет ничего неожиданного.
Поэтому когда люди объявляют какое-то политическое движение — будь то компартия, или майдан, или что угодно еще, воплощением добра и правды, это всегда горький и пагубный самообман.
Любое политическое, особенно революционное, движение состоит из грешных людей, в нему обязательно присоединяются люди самых сомнительных качеств — от психопатов, радующихся возможности убивать безнаказанно, до олигархов, которые используют те уникальные возможности, которые открывает смута, для приумножения своих состояний.
Есть Тот, кому верить можно — это Христос. Есть общность, за которую действительно стоит держаться — это Церковь. Если Вас призывают отвернуться от Церкви из-за того, что она не хочет поддержать ту или иную политическую движуху, Вас склоняют совершить явную и чудовищную глупость.
