Дети двенадцатого года

О «благородных» героях 1825 года.

Любой народ нуждается в героях. Но еще более нуждается в них государственная власть. С помощью культов, мифов, легенд куда легче направлять общественное сознание в нужных направлениях. Одним из эффектных и эффективных исторических инструментов в России ХХ века стала тема декабристского движения. Помните хрестоматийное ленинское — «Декабристы разбудили Герцена»?..

Чтобы превратить историческое событие в культ или легенду, требуется следовать одному обязательному правилу. Правилу упрощения. Потому как культ — это цельное произведение искусства пропаганды. Это монолитное представление народа о чем-либо или о ком-либо. Культ не терпит споров, противоречий, версий, толкований.

Нечто подобное произошло с историческим явлением, получившим название «декабризм». Об этом явлении в России знает, вероятно, каждый грамотный человек, добравшийся до школьного аттестата зрелости. Но весьма немногие утруждают себя чтением работ профессиональных историков, занимавшихся этой проблематикой, в том числе и корифеев темы в советское время — Лотмана, Нечкиной, Эйдельмана. Еще меньше людей, уверен, считают нужным ознакомиться с довольно богатым мемуарным наследием самих участников событий 1825−1826 годов — Лунина, Трубецкого, Пущина, Фонвизина, Якушкина, Розена, Горбачевского и других. Все это, вместе взятое, заменяют обывателю художественный фильм режиссера Мотыля «Звезда пленительного счастья» и странички учебников истории. Романтика накладывается на сухие обобщения, и в результате — люди живут легендой, подкрепленной скупым фактическим материалом.

Итак, несколько ключевых тезисов, на которых и зиждется наше представление о декабризме и декабристах.

— Будущие декабристы прошли Отечественную войну 1812 года и Заграничные походы 1813−1814 годов.

— Необходимость революционных изменений — это результат сравнения жизни в продвинутой Европе и в собственной державе не в пользу последней.

— Декабристы — пионеры российского революционного движения.

— Декабристы — представители дворянской знати и военной элиты.

— Декабристов было много.

— Декабристы были благородны, чисты и бескорыстны в помыслах.

— Декабристы были жестоко наказаны и страдали в острогах и казематах долгие годы.

Война не для всех

«Мы были дети 12-го года». Так писал декабрист Матвей Муравьев-Апостол. Фраза превратилась со временем в афоризм. То есть в нечто бесспорное. И легла кирпичиком в фундамент культа. Сдается, отставной подполковник Полтавского пехотного полка имел в виду следующее: Отечественная война повлияла на жизнь и сознание каждого, ее заставшего, независимо от возраста. Однако впоследствии интерпретаторы добились иного восприятия этого афоризма. Мол, будущие декабристы прошли войну и как победители в оной надеялись, что плоды этой победы приведут к радикальным изменениям российской жизни. Проще говоря, насмотрелись на Европу и решили навести дома такой же порядок.

По делу «14 декабря» привлекли 579 человек (не считая солдат мятежных полков. — Прим. авт.). Привлекли бы еще некоторых, но одни к моменту восстания на Сенатской площади уже умерли, кто-то навсегда задержался в той самой Европе, а генерал Дмитриев-Мамонов сошел с ума за четыре года до событий. К суду привлекли 121 человека, еще 120 человек были наказаны по личному распоряжению государя вне рамок приговора.

А теперь давайте посмотрим, кто из декабристов и причисленных к ним имел боевой опыт Наполеоновских войн. От общего числа в 579 человек — 88. Из 240 наказанных в той или иной форме — 43. Из 120 осужденных специальной комиссией — 36. Вывод напрашивается сам собой: большая часть декабристов пороху не нюхали и о войне, а также европейских впечатлениях офицеров армии-победительницы могли судить только по рассказам старших товарищей. Исключая, разумеется, тех, кто учился или путешествовал по той же Европе после наполеоновского кошмара.

Да и сам боевой опыт бывает разный. Были среди участников тайных обществ кавалеры ордена Святого Георгия — осужденные Волконский, Повало-Швейковский и оправданные Гагарин и Акинфиев (Акинфов). Якушкин награжден солдатским «Георгием» за Бородинское сражение. В течение Наполеоновских войн 20 участников тайных обществ получили Золотое оружие с надписью «За храбрость». Причем тот же Повало-Швейковский такой награды удостоен дважды. Но были и такие, кто на войну попал, но под самый конец, и толком отличиться не успел. Как, например, один из главных деятелей Северного общества, Рылеев.

Завершим военную тему также статистикой, связанной с утверждением, будто радикальными политическими идеями в период 1815—1825 годов было охвачено значительное число офицерства. Не стоит путать «кухонные» разговоры господ офицеров о несовершенстве мира с системной политической оппозиционной работой. Говорили как всегда в России много и многие. А кто делал? На Сенатскую площадь солдат лейб-гвардии Московского, лейб-гвардии Гренадерского полков и Гвардейского флотского экипажа вывели 30 офицеров. По большей части — поручики. В бунте Черниговского полка на Украине участвовало 9 офицеров. А сколько их было всего в России в 1825 году? По официальным данным, только в сухопутных войсках насчитывалось 25 919 человек в эполетах. Насчет военной элиты — тоже статистика не в пользу культа. Четыре генерал-майора, 11 полковников (по гвардии — только один: Трубецкой). Частью — отставные. Далее — ротмистры, капитаны, поручики, мичманы, корнеты.

Тут же уместно поговорить об аристократичности декабристских обществ. Апологеты этой точки зрения сразу начинают оперировать титулами и поминают князей Волконского и Трубецкого. Верно делают — Рюриковичи, Гедеминовичи. От себя могу добавить, что имелось среди заговорщиков по одному Шаховскому, Одоевскому, Оболенскому. Всего — 15 представителей титулованной знати: 8 князей, 4 барона и 3 графа. Встречались и носители столбовых дворянских фамилий — Бестужевы, Муравьевы, Пущин, Мусин-Пушкин, Нарышкин. В список «121» попали, однако, не все. А в списке этом по большей части фамилии хоть и дворянские, но с весьма скромными родовыми древами.

Пионеры и декабрята

Отчасти правы те, кто утверждает, что декабризм — это политическое движение молодых. В том смысле, что большинство участников тех событий — люди в возрасте до 30 лет. Но что касается руководителей, идеологов, авторитетов движения, то тут картина совершенно иная. По меркам начала XIX века генералы и полковники, которым за 30, это уже совсем не молодежь. Скорее, люди пожившие. Вспомним Пушкина, который считал себя в 35 лет уже чуть ли не стариком. Двести лет назад взрослая жизнь начиналась рано. Казненный в 24 года декабрист Бестужев-Рюмин вступил в службу юнкером Кавалергардского полка в 17 лет.

Итак, в 1825 году Пестелю — 32 года, Волконскому — 37, Юшневскому — 39, Трубецкому — 35, Фонвизину — 38, Батенькову — 32, Повало-Швейковскому — 38, Якушкину — 31, Лунину — 38, Николаю Тургеневу — 36, Никите Муравьеву — 30.

Другое дело, что почти все они оказались в политической оппозиции задолго до того, как появились Северное и Южное тайные общества.

Историки до сих пор не пришли к единому мнению, кого же именно можно и нужно называть декабристами. Одна точка зрения — только тех, кто принял непосредственное участие в декабрьских событиях 1825 года в Петербурге и январском походе Черниговского пехотного полка 1826 года. Другая — всех претерпевших от власти за участие в тайных обществах. Обе стороны имеют слабости.

В первом случае кем прикажете считать Лунина, одну из самых ярких фигур движения, пострадавшего не в пример другим? Ведь во время «сенатского стояния» полковник лейб-гвардии Гродненского гусарского полка находился в Варшаве, при штабе великого князя Константина Павловича, который, к слову сказать, относился к Лунину с большим пиететом.

Во втором же случае первыми декабристами, то бишь пионерами движения, надо считать вовсе не создателя «Русской правды» Пестеля, не руководителя Северного общества Рылеева, а генерала Михаила Орлова и Матвея Дмитриева-Мамонова вкупе с Владимиром Раевским. Первые двое еще в 1814 году организовали тайное общество «Орден русских рыцарей» («Орден рыцарей русского креста»). В него вошли такие любопытные личности, как Денис Давыдов, Александр Бенкендорф, Николай Тургенев. В программных документах общества, составлением которых занимался Дмитриев-Мамонов, имелись политические разработки весьма предметного и радикального плана. Конституционная монархия, двухпалатный парламент, депутатская квота от крестьянства и так далее.

Раевский до 1816 года организовал в Каменец-Подольском тайный офицерский кружок «Железные кольца». Это уже потом он сдружился с Волконским, Пестелем, Орловым и оказался в «Союзе благоденствия», основанном в 1818 году. В 1822-м Раевского арестовали, приговорили к смертной казни. Правда, приговор не был приведен в исполнение. Пять лет Раевский провел в одиночном заключении, а потом был выслан в Сибирь. Многие исследователи называют его «первым декабристом».

Примерно в это же время в Петербурге возникли две офицерские артели: в лейб-гвардии Семеновском полку и в Генеральном штабе. Впрочем, члены этих артелей, среди которых были автор «северной Конституции» Никита Муравьев и Якушкин, пока ограничивались только дискуссиями.

В 1816 году в Петербурге появилось протодекабристское тайное общество — «Союз спасения», основанное братьями Муравьевыми, Трубецким, Якушкиным и братьями Муравьевыми-Апостолами. Существовало оно недолго, всего полтора года. Участники не пришли к единому мнению по вопросу о цареубийстве. Всего пятнадцать лет прошло с кровавой кончины императора Павла в Михайловском замке. И методы, использованные заговорщиками тогда, еще не казались такими уж устаревшими.

В 1818 году возникла более многочисленная организация — «Союз благоденствия». Она насчитывала более 200 членов, имела исполнительный и контрольный органы. Строго говоря, тайным это общество назвать уже трудно. В царском дворце имелась информация на сей счет. Да и сами члены общества не слишком скрывались, ведя в основном просветительскую и пропагандистскую деятельность. В свою очередь, и «Союз благоденствия» приказал долго жить по причине внутренних разногласий. К 1820 году оформились два центра силы: радикальное, призывающее к силовым действиям, и «конституционное».

Только в 1821 году на базе петербургского центра и Тульчинской управы «Союза благоденствия» появились Северное и Южное тайные общества. На протяжении всех девяти лет — от «Союза спасения» — в руководстве обществами мелькают в основном одни и те же фамилии: Никита Муравьев, Пестель, Трубецкой, Муравьевы-Апостолы, Якушкин, Николай Тургенев, Лунин, Оболенский, Шаховской, Пущин.

Казалось бы, должен был накопиться значительный политический опыт. Однако основой основ являлись теоретические споры: монархия или республика, низвержение царя или физическое уничтожение императорской фамилии, бунт или неспешная подготовка общественного мнения к необходимости изменений? И это притом, что поводов для активизации хватало. Одно «Семеновское дело» в 1820 году профессиональные революционеры наверняка бы использовали для радикализации процесса. Ничего себе, любимый гвардейский полк царя Александра восстал в полном составе! Да и самого императора в те дни не было в стране.

Наконец, изрядно хромала конспирация. Списки членов тайных обществ имелись в распоряжении Александра I. Незадолго до восстания в 1825 году планы «Юга» выдал непосредственный подчиненный Пестеля, им же принятый в общество, капитан Вятского пехотного полка Майборода. К нему присоединился чиновник Южных военных поселений некто Бошняк и унтер-офицер 3-го Украинского уланского полка Шервуд. В Петербурге соответствующее письмо великому князю Николаю Павловичу принес Ростовцев, близкий товарищ и сослуживец декабриста Оболенского. В последнем случае и Оболенский, и Рылеев знали о предполагаемом визите Ростовцева к Николаю, но даже не попытались ему воспрепятствовать.

Последовавшие события на Сенатской и под Васильковом лишь подтверждают абсолютную незрелость «пионеров русской революции» и в политическом, и в организационном плане. Если вспомнить иерархию молодежно-детских общественно-политических структур в СССР, то сверху вниз они располагались так: комсомол, пионеры, октябрята. По степени готовности к серьезному делу декабристы ближе к последним. Декабрята, одним словом.

Европейский опыт

В путешествиях каждый, как известно, видит то, что хочет видеть. Кому музеи, кому бутики, кому «все включено» на пляжах-близнецах. Расхожий тезис о том, что будущие декабристы насмотрелись во время военных походов европейских свобод и прогресса, не так уж одномерен. Разумеется, отличия в сравнении с Россией найти нетрудно. Но значит ли сие, что в России все было плохо, а в Европе — все хорошо. Речь не только и не столько о бытовой стороне жизни. Ведь офицеры наблюдали и политический уклад, и административное устройство, и экономические модели.

Давайте попробуем взглянуть на Европу тех лет спокойно. Начнем с государственных образований на континенте. Удрученные после эпохи Великих географических открытий и разоренные Наполеоном Испания и Португалия — монархии. Лоскутная Италия единого государства не представляла, ее Север принадлежал австрийскому трону, в Риме — папская власть. Балканы — под Османской империей со всеми вытекающими последствиями, в том числе — работорговлей. Германии как целостной страны нет. Есть мини-монархии и растоптанная Бонапартом Пруссия. Австрия в своих славянских пределах — жестокий колонизатор. Бельгия только появлялась, опять-таки с монархическим правлением. Франция после революции и двадцати лет непрерывных войн обессилела, но обрела исчезнувших, казалось бы, Бурбонов. Скандинавия? Но шведы еще даже не начали цивилизовывать норвежские фьорды, а Россия — облагораживать доставшуюся ей Финляндию. Польши по-прежнему нет. Работорговля в Голландии отменена в 1814 году.

Ах да, еще Британия с ее патологической страстью к свободе! Очевидной на самом острове, но, мягко говоря, еле тлеющей в колониях, занимающих полсвета. Кстати, прогрессивная Франция отменила рабство в колонии Мадагаскар в. 1896-м. Так, на всякий случай.

Строго говоря, после победы над Наполеоном и завершением Венского конгресса «европейский концерт» заиграл монархические мелодии. А идеологи декабризма озаботились республиканскими мотивами! В связи с необходимостью избавить страну от крепостного права.

Политическая логика в большинстве предложений не просматривалась. Были на тот момент монархии, свободные от внутреннего рабства. Та же Британия. Были и республики, в которых рабовладение сохранялось. Например, США. И уж совсем непонятно, почему у революции обязательно должны быть жертвы. Влияние французской гильотины?

В житейском смысле логики тоже было немного. Ратуя за личную свободу русского крестьянства, лидеры Северного и Южного обществ собственных крепостных волей не порадовали. Говорить об этом говорили, но до дела не дошло.

Может, отчасти причина в том, что из 120 осужденных по делу о «14 декабря» 23 человека являлись членами русских масонских лож? Да не случайные подпоручики, а, например, Пестель, Тургенев, Рылеев, Волконский, Трубецкой, Сергей Муравьев-Апостол, Шаховской.

После возвращения армии из Европы масонство в России стало модным. Словно парижские шмотки, приволокли его с собой из Франции. Тысячи офицеров вступали в ложи не только в Петербурге, но и на окраинах империи. Многие вскоре из лож вышли. Но не все. Ушли те, кого привлекла обрядовая мишура. Остались те, кто разделил идеи или с помощью мощной масонской пружины собрался сделать карьеру.

О влиянии масонства на лидеров декабризма размышлял в свое время великий философ Николай Бердяев. Но куда любопытнее свидетельство такого «друга России», как австрийский канцлер князь Меттерних. А он, между прочим, писал, что «дело 14 декабря — не изолированный факт. Выяснится, что нити замысла ведут в тайные общества и что они прикрывались масонскими формами».

Так, может быть, для некоторых декабристских деятелей революционные идеи вовсе не являлись самодостаточными? И во главе угла стояла совершенно иная задача — лишить Россию сильной самодержавной власти, ослабить нового мирового лидера, ставшего вровень с Англией? И тогда логика появляется.

О бедных гусарах

К слову, гусары среди осужденных декабристов присутствовали. Аж пятеро. Но дело не в гусарах, а в том, что всех без исключения участников мятежа принято считать за рыцарей без страха и упрека. Законы легенды, ничего не скажешь. Вот и помалкивали творцы мифа десятилетиями.

Самый очевидный вопрос нравственного свойства — вопрос о воинской присяге. Некоторые простодушно интересуются: раз декабристы в большинстве своем были офицерами, значит, давали присягу? И получают суровую отповедь от апологетов культа: восстание как раз и случилось тогда, когда их и ведомых ими солдат собирались привести к присяге новому императору — Николаю Павловичу. А они — отказывались.

Лукавство в том, что правила воинской клятвы в империи отличались от ныне действующих и действовавших в СССР. Начиная с 1918 года солдаты и офицеры присягают один раз — на верность государству. Ранее существовала иная практика: присягали всякий раз, когда на престол восходил новый государь. Эту систему ввел еще Петр Великий. И присягали именно государю как хозяину земли русской. Поэтому когда после смерти Александра I возникла необходимость присягнуть новому царю, появилась коллизия: какому именно? Константин на трон не претендовал, но о решении Александра Павловича передать престол Николаю знали единицы. Собственно, до критического момента об этом не ведал и сам Николай. Казалось бы, все логично: декабристы использовали шанс на протест и после смерти Александра во время 17-дневного междуцарствия от присяги были свободны.

Ан нет! Аргументация не работает. Ибо в свое время подавляющее большинство участников тайных обществ присягали на верность Александру. Но планы по физическому устранению царя, захвату власти и смене режима вынашивались в обществах задолго до смерти государя в Таганроге осенью 1825 года. Значит, даже в сугубо формальном смысле измена налицо.

Теперь — о частностях. Все шишки обыкновенно падают на князя Сергея Трубецкого. Это ведь он, будучи диктатором восстания, не явился на Сенатскую площадь к взбунтовавшимся ротам. И правильно. Неслучайно ныне живущий князь Александр Трубецкой говорит о том, что его род принес Отчизне много славы и пользы. Вот только одного представителя рода не принято в семье вспоминать ни при каких обстоятельствах. Но разве только Сергей Трубецкой проявил в дни мятежа и, особенно, в дни расследования не самые высокие нравственные качества?

Есть общеизвестные факты. В последний момент бретер и записной храбрец Якубович отказался от обещания захватить Зимний дворец. Пылавший вечным гневом Каховский не решился стрелять в Николая Павловича. Рылеев и Оболенский, зная о том, что в канун восстания Ростовцев собрался передать всю информацию властям, не предупредили об этом остальных, хотя и понимали, на что обрекают молодых поручиков, коим было велено поднять роты на бунт. Романтический герой Анненков, столь обаятельно сыгранный Костолевским в «Звезде пленительного счастья», принял участие в событиях 14 декабря во главе своего взвода в верном государю Кавалергардском полку.

На юге ситуация была не лучше. Насколько безответственным человеком надо быть, чтобы, зная о стартовавшем разгроме тайных обществ, взбунтовать Черниговский пехотный полк и отправить солдат на безнадежную авантюру? А ведь именно так поступил Сергей Муравьев-Апостол.

Но ведь отступления от нравственных принципов позволяли себе некоторые декабристы не только на пике событий, когда эмоции бьют через край и возможны непредсказуемые поступки. Пестель рационально и последовательно расходовал внушительные суммы, отпускаемые на обеспечение вверенного ему Вятского полка, на обеспечение совершенно другого рода: по дороге с Украины в Петербург создавались тайные склады с провиантом и фуражом. В этом процессе ему активно помогал генерал-интендант 2-й армии Юшневский. Я это не к тому, что они поступали неправильно. Наоборот, совершенно правильно, раз поставили себе цель свершить переворот. Это я к тому, что превращать всех до одного декабристов в моральные эталоны все-таки не стоит. Равно как не стоит отказывать некоторым из них в благородстве помыслов, воинской храбрости и личной порядочности.

В заключении

Вернемся к той самой «Звезде пленительного счастья». Изможденные и больные бывшие князья Волконский и Трубецкой с кирками в шахтах рудника. Потерявший былой шарм вчерашний кавалергард Анненков в тюремной власянице.

Всякое было. Особенно — поначалу. Да и как не понять государя Николая Павловича, которому на момент восстания было всего-то 29 лет, когда раз за разом на допросах ему в глаза рассказывали, как собирались уничтожить и его самого, и всю его семью.

Но стоны сторонников культа о жестокостях судебного приговора и невыносимых условиях содержания декабристов на каторге — это тоже перебор. К смертной казни приговорили пятерых. К каторжным работам на разные сроки — 87 человек. Из них 15 — на год. Остальные отправились в Сибирь на поселение. Многих каторжан вскоре перевели рядовыми на Кавказ, заниматься привычным делом — служить в армии. Да, воевать с горцами, но это то самое, к чему военные себя и готовят, выбирая армейскую стезю.

К 1840 году все остававшиеся в Сибири, в том числе и приговоренные к 20-летней каторге, вышли на поселение. Особняком стоят лишь судьбы Батенькова и Михаила Лунина, скончавшегося в Акатуйском остроге в 1845 году и через публикации в печати продолжавшего апеллировать к власти.

Впрочем, о житье-бытье в казематах и острогах пусть лучше расскажут сами декабристы.

Иван Анненков вспоминал, что «в Выборге сидеть было довольно сносно. Там всегда было вино, потому что у меня были деньги. Чувствительные немки, узнав о моей участи… присылали выборгских кренделей и разной провизии..».

Сергей Трубецкой о дороге на каторгу: «Император приказал нас отвезти в Сибирь, в каторжную работу, закованными. Нам надели кандалы и посадили в телеги с жандармами. В Пелле (первая станция по дороге в Сибирь) я нашел жену мою и брата Александра. Мы пробыли вместе два часа. Свежий воздух укрепил меня, и, невзирая на скорую езду и тряску кибитки, я приехал в Иркутск совершенно здоровый».

Николай Лорер писал о времени в читинском остроге: «На работу мы выходили, кроме воскресных и праздничных дней, ежедневно около 9 часов утра, и она продолжалась по 2 часа утром и по 2 часа вечером. Правду сказать, работы наши не были очень обременительны, и мы, запасшись книгами, проводили большую часть времени в чтении и даже разговорах..»

Повторюсь, всякое бывало. И страницы некоторых мемуаров читать нелегко. Но ведь речь в них идет не о детях 1812 года. О государственных преступниках 1825-го.