 |
| Богослов. Ru | Александр Блуд | 28.10.2013 |
Публикуется доклад кандидата философских наук Александра Александровича Блуда на Международной научной конференции «Церковь и мир: христианизация и секуляризм (к 1700-летию Миланского эдикта)», проведенной 22−23 сентября 2013 года Киевским Религиозно-философским обществом. Автор прослеживает взаимосвязь уныния с основными страстями, а также рассматривает причины этой страсти и способы борьбы с нею, основываясь на святых отцах.
Тема доклада — О феномене «акедия». Как вызнаете, есть восемь главных страстей, акедия идет после страсти «печаль» и переводят ее обычно как «уныние». Я где-то полгода назад открыл для себя это понятие и столкнулся с тем, что «уныние» — это не совсем точный перевод. Перечитывая отцов-исихастов в Добротолюбии, увидел, что у них акцентировка идет не на «уныние» в собственном смысле слова, которое больше ассоциируется с тяжелой печалью, подавленным эмоциональным состоянием духа. У них акцент идет больше на слабость, на лень, на нерадение. Так отцы-исихасты описывают этот феномен. Его называют «бесом полуденным», про которого говорится в 90-м псалме. Где-то в период 12 часов на монаха в пустыне нападал очень тяжелый дух. Оно очень противоречиво — это состояние. С одной стороны — полный упадок сил, ничего вообще не хочется делать. С другой стороны — «как лихорадка какая» [1, 72], лихорадочная тревожная активность, тревога, беспокойство, хочется бежать в другое место, покинуть свое занятие, свое место. На что тянет этот дух монаха? Делать он (монах) ничего не может, это состояние полной обесcиленности, которое еще вдобавок сопровождается голодом. Тянет ничего не делать, лихорадочное беспокойство тянет любопытствовать куда-то и куда-то бежать [2,275].Если некуда бежать, монах постоянно выглядывает, может кто-то придет к нему в гости [3, 536]. С одной стороны — упадочная лень, с другой стороны — стремление развлечься. В этом суть акедии — как этот феномен себя показывает. Упадок сил, но эта упадочность не полная пассивность, как в депрессии, эта обессиленность предполагает стремление к развлекательной, рассеятельной чрезмерной активности. Тут вспомнилось, отец Евгений Мелёшкин говорил, что дети в больнице от тоски убегают в игры-стрелялки, и потом становятся странно закрытыми, сами в себе, недостучаться до сердца словом Божьим, любовью.
Я думаю, это одно из проявлений акедии, когда молодежь (и не только) от внутренней пустоты убегает в пустое времяпрепровождение — нежелание сосредоточиться на главном и желание рассеяться в виртуальном интернет-общении, в компьютерных играх. Это пример для очерчивания общего контура этого феномена, и этот опыт не только монашеский, каждый человек испытывает подобные состояния. Мы, возможно, не так сильно и остро переживаем акедию, как монахи-пустынники, потому что «мир» нас разноображивает, отвлекает, развлекает, уводит от самих себя, рассеивает. У монаха-исихаста предельная ситуация, там -келья, пустыня, людей нет, и бес акедии прямо нападает и явно борет [4, 119], и тут уже задача — выжить в этой борьбе. В пустыне этот феномен, если можно так выразиться, явней себя показывает. Но в опыте всех людей это присутствует, особенно присутствует это в опыте тех людей, которые пытаются бороться со своими грехами. Которые не плывут по жизни «по своей глупой воле» [5, 68], а пытаются вместе со Христом (уповая на Христа) бороться со грехом.
Это был предварительный набросок, перейдем к понятию «акедия». Это греческий термин -?κηδ?α. Акедия (от, а — не, иkedon — старание, труд [6]) буквально — это нежелание делать, нежелание трудиться, нежелание усердствовать — неусердие. Приведем определения акедии: беспечность, нерадивость, лень, расслабление, изнеможение души [2, 274], упадок духа, скука, тоска сердечная [1, 72]. Еще названия: из тяжких тяжкое иго [7, 442], всепожирающая смерть [4,120]. Суть и причины этого состояния выразил иеромонах Габриэль Бунге, исследовательтворчества Евагрия Понтийского [6]. В чем же причина этого состояния пассивности и одновременно беспорядочной активности, даже лихорадочности, дрожания [4, 120]? Г. Бунге связал акедию с противоположностью добродетели мужества. Акедия — это немужественность. Как трусливый и малодушный воин не может противостоять противнику и бежит, так и монах малодушный не в силах противостоять напору помыслов, искушений и бежит от них, им сдается, от нетвердости духа, от неможения от них убегает. Г. Бунге определяет акедию как изнеможение души (нет сил бороться с помыслами), немужественность, нестойкость, внутренняя неустойчивость, непостоянство, малодушная боязливость.
Состояние апатии, душевного бессилия при акедии-унынии — человек под напирающими вражескими помыслами, искушениями сдается, обезволивается, у него нет сил бороться, противостоять гнету подавляющих темных злых сил. А состояние беспокойной лихорадочности — от тревоги, не выдержав ужаса нечеловеческого страха, убежать хочется. А куда бежать? В «мир"бежать, к людям, отсюда любопытствование монаха, выглядывание — идут ли посетители, гости. Также стремление посещать других, оправдывая это убегание с поприща благовидными предлогами, либо вообще желание переселиться в другое место, якобы там будет лучше подвизаться (бросить в духовной битве место в строю). Недовольство всем, раздражение, ропот на труды подвижнические, которые не приносят плода, хула, жалоба на судьбу[8], на людей (братию), которые невнимательны и не любят, на место жительства, которое неудобно и невыносимо. Недовольство монашеским призванием, желание оставить его и вернуться в „мир“. Любопытствование о чужих делах и болтливость о пустом, мирском, лишь бы изжить, потратить время. Негодование, что время идет медленно, что солнце невыносимо медленно ползет по небу [3, 536], желание, чтобы поскорей пришел час обеда. Все тяготит, хочется убежать от этой тягостности. Убежать в помыслы и мечтать о пустом, о прошлом и о будущем. Убежать в другое место, лишь бы не быть здесь — здесь плохо, где-то там хорошо. Убежать во всякую неплодотворную деятельность, лишь бы рассеяться, лишь бы не совершать собирающих усилий подвига. Аналогия с современностью — убежать в телевизор или компьютер (интернет), чтобы расслабиться, рассеяться. Безволие, но активное, лишь бы не остановиться и в этой остановке опять не почувствовать ужас напирающих иных помыслов. Это побег от себя в"мир», от внутреннего ужаса бежать вовне, к людям в надежде найти там спасение. Хайдеггер говорит: «Люди (das Man — безликие люди вообще, прим.авт.), облегчают так всякое присутствие в его повседневности. И не только это; с таким облегчением бытия люди идут присутствию навстречу, поскольку в нем заложена тенденция к упрощению и послаблению. И пока люди облегчением бытия постоянно делают шаг навстречу всегдашнему присутствию, они удерживают и упрочивают свое жестоковыйное господство» [9,126−130]. Эта послабляющая мнимая успокоенность в людях, в совместном убегании от тревоги дает только временную передышку, в дальнейшем акедия будет нападать яростнее, потому что не встретила сопротивления, подвижник поддался и на него можно нападать смелее. Акедия связана с внутренней нестойкостью, нестойкостью во Христе, нет Христового терпения искушений — нет сил нести крест. Исаак Сирин советует, что если борет этот ужасный дух, можешь лежать и даже уснуть [8,Слово 88], но ни в коем случае не покидать келью, не убегать с поприща, чего этот дух добивается. Акедия желает, чтобы мы были бессильны перед грехом, не трудились, тяготились покаянным подвигом, а в душевной рабской обреченной, унылой, бессильной смиренности выполняли веления врага спасения, которые проявляются через прилоги — мысли искусительные. Не противостояли прилогам врагов, а были ими побеждены, захвачены, пленены и исполняли их волю.
Небольшое отступление для иллюстрации этого феномена. Прочитал в интернете про психологический эксперимент, который провели с детьми. Детям предложили провести восемь часов наедине с самим собой, при этом им запрещалось включать компьютер, любые гаджеты, радио, телевизор. Результат — каждый испытал чувство страха и беспокойства, некоторые испытывали панические атаки, тошноту, даже ощущение шевеления волос на голове.
«Все без исключения говорили о том, что были ужасно удивлены теми мыслями, которые приходили им в голову в процессе эксперимента, но не сумели их внимательно „рассмотреть“ из-за ухудшения общего состояния. Практически все в какой-то момент пытались заснуть, но ни у кого не получилось, в голове навязчиво крутились"дурацкие» мысли.
Прекратив эксперимент, 14 подростков полезли в социальные сети, 20 позвонили приятелям по мобильнику, трое позвонили родителям, пятеро пошли к друзьям, домой или во двор. Остальные включили телевизор или погрузились в компьютерные игры. Кроме того, почти все и почти сразу включили музыку или сунули в уши наушники.
Все страхи и симптомы исчезли сразу после прекращения эксперимента" [10]. Думаю, это проявления акедии, которая подспудно присутствует в нашей жизни. Дети с этим сталкиваются, и мы с этим сталкиваемся, только мы, в отличие от монахов, имеем большее разнообразие вариантов убеганий от самих себя, которые нам предлагает «мир».
Актуальность этой темы в том, что акедия присутствует в нашей жизни, скрыто влияет на нее, и если человек не внимает себе, не борется со страстями, не видит в себе их, она остаётся невидимой и разрушает жизнь. Нужно обратить взгляд в себя, повернуться лицом к тому греховному ужасу, который есть в душе и который мы знать не хотим, полагая себя хорошими. Важно увидеть акедию в себе, в своей жизни, и начать с помощью Христовою бороться с ней, чтобы она перестала быть анонимной и скрытно не убивала, не мертвила душу. Ведь акедия постоянно нападает скрытно, подавляет, угнетает, а люди (не все) придумывают разнообразные виды побега от неё, даже внешне благообразные, благочестивые. Но важно ее увидеть и не потакать ей. На то нам и святоотеческое аскетическое наследие дано, чтобы воспользоваться опытом отцов-исихастов, которые научают борьбе со страстями, и в частности с акедией. Нужно честно посмотреть на свою жизнь и из своего опыта сказать: моя активность, деятельность (работа и т. д.) внешне, может, и кажется плодотворной, но во многом это убегание от акедии. Увидеть, что я убегаю, я трус, я боюсь ужаса напора угнетающих (стужающих) сил, и от напряжения этого внутреннего ужаса убегаю во внешнюю деятельность (пустую, неплодотворную).Разрядка вроде бы происходит, но ужас акедии все равно скрыто присутствует в отчужденной деятельности, мертвость и пустота привносятся в жизнь, сердце каменеет и становится нечувственным, лишь бы не почувствовать этот ужас. Безжизненность мнимой успокоенности. Мнимая жизнь убегания от жизни. Нужно быть предельно честным к себе и нужно это увидеть.
Попробуем сначала увидеть акедию во взаимодействии с другими страстями, потому что в чистом виде акедия ужасна.
1. Чревоугодие. От внутренней тревоги, пустоты человек бежит в чрезмерное насыщение себя едой, надеясь наполнением себя пищей (и информацией — пищей для ума) избавиться от внутренней тревожной пустоты, беспокойства и успокоиться в пресыщении. Цель акедии — чтобы человек ослабел, пресыщенный человек вялый и сонный, и он уже не такой боец во внутренней брани, как умеренный в еде. Чрезмерное насыщение утяжеляет, делает ленивым, расслабленным. Акедия — «полуденный бес», на отшельников где-то в полдень находило сильное желание есть и расслабленность — нет ни на что сил. Но акедия противоречива и обманчива. Она может внушать и чрезмерно голодать, изнурять себя голодом, прикрываясь аскетической ревностью. Цель та же самая — чтобы человек ослабел и не имел сил бороться со страстями.
2. Блудная страсть. Как нерадивому монаху недостаточно одной кельи, его тяготит однообразие подвига и тянет на странствие и разнообразие, так сластолюбцу недостаточно одной жены [2, 275] и его тянет на мнимое «оживление и полноту жизни», которая якобы «проходит мимо него». Акедия наводит скуку, тоску, тягость семейной жизни и подбивает к измене, перемене,"разнообразию". Акедия внушает, что, отдавшись блудной страсти, человек избавится от внутренней щемящей тоски. Но после измены (даже и умственного впадения в прелюбодеяние) тоска и вина нападают вновь, и человек опять бросается в блудную страсть. Убежав от акедии в блудную страсть, вновь встречается с усиленной акедией и опять убегает в блудную страсть — пример порочного круга греха. У Пушкина дон Жуан — трагический герой. Трагичность всякого дон Жуана в том, что в разнообразие любовных приключений он убегает, боясь столкнуться с ужасом собственной несостоятельности. Так же и с алкоголем — от тоски человек пьет, чтобы забыться, в состоянии похмелья встречается с мрачной тоской, и опять пьет, убегая от тоски, не имея сил остановиться и посмотреть правде в лицо, увидеть своё ничтожество, бессилие и падшесть.
3. Сребролюбие. От работы по Богу акедия отбивает монаха тем, что внушает зарабатывать больше денег, якобы для того, чтобы обеспечить себе старость или помогать неимущим. Работа по Богу ненавистна акедии (сама она — нерадение), и она подбрасывает якобы благочестивые предлоги, чтобы исихаст ослабил внутреннее воинствование со злом, ослабил молитву. Чтобы ум озаботился мирским, преходящими не имел заботы о вечном. Тут уже нет полагания, надежды на Бога, доверия к Отцу, что Он даст хлеб насущный, когда стремишься к Царствию Небесному, нет покоя веры-уверенности, а есть тревога-беспокойство ума о средствах к существованию (сам о себе не побеспокоишься, никто о тебе не побеспокоится).
Также и мирского человека внутренняя тревожная неустойчивость, неуверенность в будущем толкает на озабоченность деньгами, чтобы на них полагаться, а не на Бога, в них видеть основу своей жизни. Акедия (лень духовная), как ни странно, возбуждает активность в зарабатывании денег, жажду денег, мирских благ (золотая лихорадка), трудиться до самозабвения, лишь бы не работать над собой. От тревоги злых помыслов убегание в озабоченную захваченность добыванием денег. Но акедия может внушать и не зарабатывать деньги, лениться, тяготиться работой, унывать в работе. Надеяться, что деньги кто-то даст, подарит или они упадут с неба.
4. Гнев. Человек, охваченный акедией, с одной стороны, пассивен, с другой — агрессивен. Это агрессивность подспудная, глухая. Глухая, скрытая ненависть. Тут присутствует ненавистность ко всему. Унылые люди могут быть какими-то вялотекущими, плывущими, но в них присутствует злоба. Эта придавленная ненависть — сильный гнев, который выдает злую сущность акедии. Упадок духа и на всё раздражительность. На людей, что не любят, не внимательны и не помогают мне. На Бога, что оставил. На работу, что тяжела и не удовлетворяет. На место, что всё не так. Всем недовольство, глухая ненависть. Все виноваты в том, что мне плохо, но не я. Всё мешает, цепляет, раздражает, озлобляет. Постоянные жалобы на судьбу и скрытое злое желание переложить на других свои проблемы, сделать их виновными в своих бедах. Это от бессилия и страха перед собой. Также желание от бессильной злости выпустить свою агрессию в мир, на других.
5. Печаль. Смысл печали — человек чего-то желает, не получает желаемое и печалится, расстраивается. Или кто-то относится к нам не так, как хотелось бы, и это удручает. Это подавленное состояние, возникающее от того, что были ложные мирские устремления, они не удовлетворились, потому что невозможно все желания, безудержную жадность удовлетворить — и наступает печаль. В печали человек ослабевает, она обессиливает, опускаются руки, и появляется недовольство. Эти слабость и раздражение указывают на акедию. Печальному, фрустрированному человеку ничего не хочется делать, и он жизнью не доволен.
6. Акедия-уныние. Печаль, доходя до предела, порождает предельное уныние — черное состояние, смерть души. Все мрачно, время остановилось, депрессия, все разваливается. Это крайний предел потерянности человека, его отпадения от Бога, Его любви — тень и сень смертная. Человек в таком состоянии непробиваем, ему ничего не докажешь. Он не хочет слышать о том, что надо идти в церковь, молиться, каяться. Это какая-то предельная закрытость самого-в-себе-пребывания, точнее непребывания, не-присутствия, ничтожения.
7. Тщеславие. Помыслы тщеславия, если человек их принимает, усиливают его нереально высокое о себе мнение, самомнение. Само приятие этих прилогов говорит о невнимательности и слабости, потому что их надо было вовремя отразить несогласием. Если они разрастаются в душе, в этом состоянии самолюбования уже не будет места напряженной работе по Богу, борьбе с лукавыми помыслами. «Я и так хорош, великолепен. Зачем мне трудиться над собой? Хочется почивать на лаврах».Эта самопрельщенная успокоенность — опасное состояние, так как прельщающим врагам открывается доступ к душе, к сердцу. Окружающие люди не будут согласны с этим «о себе возомнением» (мечтанием), на что тщеславный отвечает агрессией. Тщеславный постоянно обеспокоен тем, чтобы не задели его «Я», что выдает его слабость, уязвимость. Эти слабость и беспокойство указывают на акедию, которая прячется за тщеславием. Мир, реальность разбивает эти пустые иллюзии, мечтания человека о себе, и уязвленное самолюбие ведет к печали, унынию, упадку, ослабению, раздражению и убеганию от себя — состоянию акедии. Также стремление самоутвердиться в мире, завоевать мир, прославиться и, почувствовав тщету всего этого, упасть в акедию-скуку, и разрушить свою жизнь. Но акедия противоречива, и может внушать человеку и уничижительное, низкое о себе мнение (унылые, упаднические, безрадостные мысли), говорить, что ты никто, ничего не добился, и не добьешься, а другие живут лучше (зависть). Это тоже ведет к унынию, делать ничего не хочется, сил нет — я ничего не могу. Тут ропот и недовольство собой и всем чрезмерное. Но и скрытое лукавство пред собою: раз я ничтожество, и мне не везет, тогда и делать ничего со своей жизнью не надо — все равно ничего не получится. Буду плыть по течению, скрыто наслаждаясь в уме своим ничтожеством и бессильной никчемностью (приходит на память господин Мармеладов у Достоевского).
8. Гордыня. Гордыня — это когда человек полагает себя самого источником своих успехов, своего бытия (я — субстанция), замкнутость на себе, непризнание Бога. Признак гордыни — когда человек говорит: «Я сам причина моих успехов». Это замыкает человека на самом себе и низводит его в падение в акедию, упадочность. Гордыня внушает, что никто не нужен: ни Бог, ни люди. Ты самодостаточен, силен и можешь сам все сделать. Ничьих советов не принимаешь — ни людей, ни Божьих вразумлений. Это ведет к одиночеству, отгороженности от всех, подозрительности, сомнительности, тоске, унынию от никому не нужности. «Мне никто не нужен, я сильный, но я страдаю и злоблюсь, что никому нет дела до меня. Даже если я кому-то нужен (например, Иисусу Христу), отвергаю его, потому что гордость не позволяет принять чужую помощь. Ведь эта помощь указывает на мою слабость, цепляет гордыню. Но вы сами должны хотеть мне помогать, исполнять мои смутные фантазии, что-то делать для меня, я достоин этого». Удивительно, как бессильная гордыня обманывает себя в своем мнимом могуществе, чтобы не работать духом, не бороться со страстями, а отдаться водительству греховных страстей. Не работать для спасения.
Мы проследили взаимосвязь акедии с основными страстями, теперь следует рассмотреть причины акедии. Г. Бунге говорит, что главная причина акедии (и всех страстей) — это филаутия (греч.термин) — самость [6], самолюбие (само-любие), самолюбление, самолелеяние, самоугодие, саможаление. Это нежелание себя напрягать, трудить, а наоборот, желание себе потакать, себе угождать, себе послаблять. В этом состоянии человек зациклен на себе самом. Когда человек чрезмерно любит себя, он не любит ни Бога, ни людей. Он любит только себя. Его мир замкнут на себя. Филия — любовь, направленная на собственную самость: «я сам», все завернуто на меня, никого нет, людей нет. Это мир самости, для него людей, их интересов не существует, людей нет, есть только я, и то, что мне надо. Это парадоксальный аутический мир, в котором ничто не имеет значения, кроме себя любимого. А так как человек сам (самость), то он забывает Бога, и, соответственно, Бог забывает, оставляет его, оставляя ему самому жить, как он сам пожелает (по своей глупой воле пожить). Человек сам себя от любви Божьей, от благодати отторгает. Такие люди любят кричать: «Почему Бог меня покинул». Бог покинул человека, потому что тот сам Его покинул.
Рассмотрим, как в состоянии филаутия (предельный эгоизм) человек воспринимает Бога и других. Если я сам центр всего, то все должны быть объектами (вещами, персонажами) моего мира филаутии (само-любия, самости). Все должны (именно должны) любить меня, все должны угождать мне, меня лелеять, только и думать о моем благе. Также и Бог должен думать обо мне, должен исполнять мои фантазии, желания, даже те, про которые я не знаю (ибо я толком не знаю, чего хочу). Этого не происходит, желания не исполняются, ибо невозможно, чтобы так было. Отсюда разочарование, фрустрация; мир самости (придуманный мир грез) разбивается, терпит крах. Далее — уныние, на всё озлобление, мрачное состояние, подавленность, беспросветное внутреннее одиночество, чувство покинутости всеми и Богом. Душа человека кричит от тоски и безысходности, но он этого не чувствует из-за окаменелого сердца и огромного нежелания признать свою ничтожность без Бога. Гордыня, самолюбие (само-любие, филаутия) не позволяют этого признать. Остается только роптать на неотзывчивый мир и опять убегать в свое придуманное «Я». Самолюбление ведет к мрачному одиночеству акедии-уныния.
Выход есть. Попробуй полюбить Другого, выйди из себя, из замкнутости себя в самом себе, закрученности себя на самого же себя. Выйди из своего мрачного самозацикленного мира на свет Божьей любви. Борись с собой, со своим самолюбием, отвергни, возненавидь свою самолюбивую самость — «если кто приходит ко Мне и не возненавидит ..самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» [Лк 14:26]. Силы на борьбу нет из-за акедии-изнеможения (не-можения), но в этом осознании своей немощи возможно верою воззвать ко Христу Иисусу, к Его любви, и Он отзовётся и поможет вырваться из мрачной сети, вытянет из расслабленного болота акедии, из бездны греховной. Только позови Христа. Так ведь самолюбие не позволит — я сильный, мне помощь не нужна, я и сам могу себе помочь. Только вот тоска от чего? Потому что не любит никто. Так откуда прийти любви, если никто не нужен?! Если Христос Спаситель не нужен?!
Чтобы понять внутреннюю феноменологию акедии, следует рассмотреть взаимоотношение частей души в ее естественном (первозданном) и противоестественном (падшем, греховном) состоянии. Тут я опираюсь на взгляды Габриэля Бунге, который хорошо прояснил эти аспекты [6]. Душа имеет три части — желательную, раздражительную и умственную. В естественном состоянии желание направлено к Богу, Творцу, оно вожделеет Его любви. Гнев направлен против врагов спасения, злых сил, которые противятся устремлению к Богу. Ум, сам будучи светом, устремлен к созерцанию Бога, Его вечной славы, нетварного света благодати. В противоестественном (греховном) состоянии желание направлено на преходящие вещи, гнев направлен на тех, кто мешает овладению этими вещами, а это в основном люди; ум же, зацепленный, захваченный вещами мира, направлен на услаждение образами, представлениями вещей — это мечтательная деятельность ума. Внутренняя мечтательная рассеянная парительность ума, которую описывали отцы-подвижники, есть неправильная работа (точнее — неработа) ума, который призван созерцать Бога, услаждаться светом Его славы. А ум, который призван устремляться в горняя (вверх), вместо этого ниспадает в дольняя (вниз) и услаждается собственными образами, мечтаниями, услаждается и самим мечтательством, вожделеющим благ этого преходящего мира. И эту вожделеющую мечтательность невозможно удовлетворить, потому что человек в своей закрытости мечтает в себе самом, грезит [12, 191] и не видит реальности — это мир филаутии, само-любления. Так как человек тотально любит себя, то он хочет для себя всего, всех благ, ему всего мало. Любое приобретение будет ему уже что-то не то (не соответствующее мечтанию), потому что он вожделеет бесконечного обладания, да и в реальности все не так, как в воображении. Желает всего и ничто его не удовлетворяет, всего мало, все не так, как представлялось. Отсюда раздражение всем, неудовлетворенность, злость, печаль, уныние. Филаутия (само-любие) приводит к акедии.
При акедии желание вожделеет недоступного, ненависть направлена на доступное [13], а ум помрачен, ибо ненависть, злость — темная сила — помрачает свет ума. Тут — неудовлетворенность настоящим и вожделение смутного будущего. Негация настоящего, ближайшего, и самопрельщенная устремленность к нереальному, придуманному утопическому будущему. Прошлое тут тоже придуманное, чтобы им подкрепить мечтательные притязания. Это как нация для националистов — прошлое придумывается, настоящее ненавистно, ибо не соответствует самолюбивым аутическим мечтаниям, будущее мечтается как исполнение желаний. Закрытый злобный мир самопрельщенности. Злобный, потому что ненавистен всякий иной и несоглашающийся. Страна, родина — тут нереальность, а фантазия. А так как фантазия не сбывается — это приводит к акедии-унынию. И хочется бежать лишь бы куда, только бы от себя, туда, где якобы лучше, только бы не трудиться над своим собственным настоящим.
Борьба с акедией. Чтобы не дать поразить себя расслаблению, монахи в пустыне занимались рукоделием [14]. Акедия — это расслабленность. Необходимо собирать себя, усилием воли принуждать себя к труду. Акедия (нерадение) побеждается терпеливым, усердным трудом. При ручном труде ум не должен оставаться праздным, ему следует давать дело молитвы. Телесный, физический труд соединяется с умным трудом молитвы. При рукоделии монахи произносили короткие изречениями из псалмов, псалмы или места из Библии. Также практиковалось псалмопение и сосредоточенное, внимательное изучение Слова Божьего — чтение и размышление. Умная молитва собирает ум, псалмопение духовно возбуждает сердце (следует понуждать себя к псалмопению), внимательное чтение — методический труд усвоения словес Божиих. Акедии выставляется заслон методическим непрерывным трудом по Богу. Если не допускать духовной праздности, пребывать в напряженном трезвении — молитве и внимании к помыслам-прилогам, страсти уже не найдется места. Как советует Макарий Великий, трудничать, волею принуждать себя на исполнение заповедей Христовых [15].
Какие сильные оружия для победы над акедией использовали отцы-исихасты, которые и нам немощным могут помочь в духовной борьбе?
Иисусова молитва. Так как акедия наводит упадочное бессилие и беспокойное убегающее рассеяние, нужно делать дело вопреки этому. Усиливать, принуждать, трудить себя на молитву, собирать ум на словах молитвы, усилием веры призывать Имя Иисусово и поражать Именем Божьим врага [16]. Просить милости у Христа, да ниспошлет от Отца Духа Святого, дабы даровал жизнь, покой, светлую радость о Боге, возводящую от смерти духовной — уныния-акедии. «Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите. Духа не угашайте» [1Фес 5:16−19]. Молитва должна быть постоянной, стойкой, терпеливой, сосредоточенной. Акедия будет всячески противиться молитве. Наводить скуку, лень, сонливость, мысли, что это бессмысленное дело, что результатов не видно, что лучше делать что-то более плодотворное. Ум может цепляться к окружающим вещам, думать о делах, об обидах. Может находить страх, беспокойство, желание бросить молитву и бежать к «неотложным» делам. Также может быть ощущение, что все отвлекает, мешает, раздражает. Цель тут — любой ценой отвлечь от молитвы Иисусовой, так как она, хоть мы этого и не видим, поражает злые силы огнем Духа Святого, огнем Имени Божьего жжет их, попаляет. Нужно стойко, мужественно и терпеливо, как воин Христов, противостоять вражьим нападениям. И за нашу верность помощь свыше придет и прогонит силы вражьи. Добродетель мужественного терпения, стойкость во Христе нужно противопоставить акедии — расслабленному унылому малодушию, беспокойной неустойчивой нетерпеливости.
Псалмопение, чтение псалмов. Уму тяжело пребывать постоянно в односложной, монологической молитве [17]. Псалмопение дает возможность уму воспарить в духовных таинственных глаголах стихов псаломских, испытать радость сердечную, испытать прикосновение к запредельному смыслу. Также псалмы выражают интимно-сокрытый опыт внутренней брани. Поистине псалмы — это предельная феноменология, описание внутренней битвы в душе, которая из тьмы бездны греховной взывает, устремляется к Богу и радуется Божьему заступлению. Отцы исихасты советуют не лениться в псалмопении, не торопиться [6], а внимательно и сосредоточенно исполнять правило псалмопения. Вообще всяким правилом борется, преодолевается акедия, которая любит беспорядочность, непостоянство и безалаберность, чтобы дело делалось либо никак, либо лишь бы как. Святитель Феофан Затворник советует «исполнять правило, несмотря на разленение, стараясь и мысли собирать, и чувства к Богу воспроизводить. За терпение и смирение благодать воротится. и тотчас разгонит разленение, как ветер разгоняет мглу» [18; 163].
Чтение Библии, Священного Писания. Священное Писание, особенно для новоначальных, тяжело для понимания, потому что это глаголы Божии, словеса Духа, Откровение, несущее запредельную, божественную мудрость. Обыденный разум, привыкший думать, что все знает и во всем разбирается, читая Священное Писание, сталкивается с собственным бессилием уразуметь, невежеством, и впадает в бессильное ропщущее уныние и желание убежать от этого дела [2, 275]. Тут помыслы — «ничего не понимаю, для чего это нужно; в церковь хожу, и то хорошо». Еще слышишь мнения, что протестанты Библию читают, а мы не святые, еще не то надумаем и впадем в искушение. Не оправдываем ли мы свое нерадение в кропотливом труде изучения Словес Божиих благочестивыми отговорками, не есть ли это невежество в Библии проявлением акедии? Отец Андрей Ткачев советует читать Библию постоянно и не беспокоиться о том, что чего-то не понимаешь. Нужно постоянно читать, напитываться Словесами Божьими, а понимание придет в свое время. Необходимо терпение, постоянство, регулярность, соотнесение с толкованиями святых отцов, с Добротолюбием. «Справедливо говорят святые отцы, что Добротолюбие есть ключ к отверзению тайн в Священном Писании» [19, 48], ведь отцы-пустынники, авторы Добротолюбия, в опыте внутренней брани познали истины Писания. Настойчивая борьба со своей унылой ленью при чтении Библии, Божьей помощью побеждает акедию. Живой дух (поистине Слова Жизни) Словес Божьих возвышает ум, как говорит Г. Сковорода, веселит, бодрит, прогоняя унылую подавленность; также некоторые тексты Библии прямо обличают акедию-уныние и указывают средства борьбы с ней. Предельно говорят об акедии псалмы, притчи Соломона и книга Иова.
Внимание к помыслам. Акедия подбрасывает помыслы, чтобы ослабить нашу ревность. Их надо отсекать неприятием, гневом на них. Пресекать мечтательную рассеянную парительность ума, которая движется самолюблением. Пресекать фантазии, услаждение помыслами, которые крутятся вокруг себя любимого. Мечтания о себе и своих желательностях обрывать покаянной молитвой Иисусовой. Она трезвит, приводит в чувство. Скорбные, унылые безрадостные мысли изгонять надеждой на Царство Небесное, верою в любовь Христову, Его о нас промысел. В ответ на послабляющие мысли, наоборот, усиливать ревность по Богу. Внимать себе непрестанно, различать помыслы от Бога и от лукавого. Лукавый будет придумывать хитрости, чтобы ослабить ревность — просить у Христа вразумления, чтобы дал разум разгадать вражьи намерения и обличить их в покаянии. Тут хотелось бы привести мысли старца Сампсона об унынии, которое он называл адским состоянием и противоположностью молитве (бесовским смирением) [21]. Он говорил, что когда ревность по Богу ослабевает, падает духовная жизнь, и мы впадаем в какое-то уныние, которое, как болото, всасывает человека. Поэтому всякое уныние следует отвергать от себя, пусть унывает бес, он в преисподней, он уже осужден, а зачем нам унывать, если мы дети Христовы [22].
Богослужения, Таинства. Принуждать себя нелениться посещать богослужения, отбрасывать мысли — «в следующий раз пойду, а сегодня отдохну, да и дел других много». Пересиливать себя и не попускать самопослаблению, самоугодию. На богослужении быть внимательным, отсекать пустые неуместные мирские мысли. На исповеди каяться в том, что поддаешься акедии-унынию- лени, упадку духа, нерадению, суете и пустой деятельности.
Созерцание. Первая стадия исихастского подвига — это деятельность, принуждение себя своей волей к работе по Богу. Другая стадия — это созерцание, когда действует уже не тварная воля человека, а нетварная благодать Божия. Тогда ум услаждается светом божественной славы и уже не вожделеет тварных вещей, а пребывает в мире, покое, светлой радости с Богом. Услаждают духовные чувства — богослужение, молитва, псалмопение, чтение Писания. Исаак Сирин говорит: «Когда помыслы погружаются в услаждение постижением сокровенной в словесах премудрости. Сама душа пребывает в восторге при новых представлениях, встречающихся ей в море тайн Писания» [8, Слово 1]. Исповедь приносит покой и освобождение от тягостности груза греховного. В унынии ветхий человек умирает, ибо в этом состоянии блага мира уже не радуют, и рождается по благодати духа новый человек, новая тварь — это радость воскресения. «Яко даси ему благословение во век века, возвеселиши его радостию с лицем Твоим» [Пс20:7]. Уныние-акедия — это предельная грань: можно упасть вниз в смерть, либо воспрянуть ввысь в жизнь, к Свету.
Также чтение святоотеческих творений, особенно аскетических, которые учат внутренней брани. Исполнение всякой работы с усердием, тщательностью, по совести, как дела Божьего. Не допускать вольности в обращении с людьми, не тратить время на болтовню и любопытство, на пустое. Желательно иметь опытного, духовного наставника, который поможет и подскажет в аскетическом делании. Все эти оружия, методы борьбы с акедией отцы-исихасты испытали и передали нам в своем наследии. Следует свою борьбу, свой духовный опыт поверять и согласовывать со святоотеческим опытом, тогда есть надежда не сбиться с пути.
Следует рассмотреть феномен акедии в национальных чертах характера и в современной ситуации. Вот вчера говорили о нашей расхлябанности и неорганизованности, безалаберности. Говорят про русскую скуку, хандру, лень, тоску, даже выдают это за достоинство, мол унываем, душа болит от несправедливости жизни. Постоянно слышишь жалобы, сетования, что мы ни на что не способны, только Запад нас научит жить по-человечески и законы соблюдать, а то у нас произвол и своеволие, каждый делает то, что хочет. Думаю, что это проявление акедии-уныния, которые происходят от самопотакания и самоугодия. Ничего толком сделать не получается, выстраивать, созидать не хочется, только бы к кому-нибудь примкнуть, чтобы он сделал наше за нас, и мы были счастливы. Чтобы все само собой каким-то чудом организовалось. Думают, что если вовне каким-то чудом организуется порядок, то нам будет хорошо. Но ведь акедия гнобит изнутри. Если в душе не будет порядка, а будет бесчинство, то и внешняя жизнь будет мрачна и безрадостна, и никуда от себя не убежишь, ни в Европу, ни в Америку. Если не трудиться над собой, не стремиться ко Христу, никакая заграница нам не поможет.
Если говорить о подлинности, то следует обратиться к себе, взглянуть честно внутрь себя, увидеть без придумываний себя таким, как есть. И не оправдывать свое нерадение, лень, неупорядоченность, безответственность, шатание от крайности в крайность, блуждание по беспутию своей глупой воли, неприкаянность, бегание за чужим, а честно признать, что это всё мне подлинному чуждо, это грех, греховная страсть акедии, и начать хоть немного, но постоянно с ней бороться помощью Христовой. И тогда, может, что-нибудь и получится.
Спасибо за внимание.
Страницы: | 1 | |
