- Пожалуйста, пожалуйста, проходите. Добрый день, то есть, простите, вечер. Холодновато сегодня. Но ничего, у нас согреетесь: печка топится. Служба скоро начнется. Священник обязательно поговорит с вами, когда освободится, — приветствовала меня улыбающаяся женщина, стоявшая за пресловутым «свечным ящиком».
 |
|
Храм Рождества Пресвятой Богородицы в Раквере |
От улыбки станет всем светлей — и слону, и маленькой улитке, и чужаку, зашедшему в церковь. Если слоны и улитки в храм не ходят, то это совсем не значит, что чужаки без улыбки обойдутся — у них, может, тоже душа имеется, которой без света тоскливо. Дожили: простые человеческие вежливость, предупредительность и улыбка заставляют расчувствоваться. Может, дело еще и в том, что не в России-матушке нахожусь, а в Эстонии? Да нет, совсем недавно в таллиннской церковной лавке попросил книжку посмотреть — т
ак платочкообразная дама зыркнула, что любая шахидка-смертница позавидовала бы ее ревности «по Бозе». Значит, не в географии дело, а в приходе. Значит, приход приходу рознь, и это радует.
Приход храма Рождества Пресвятой Богородицы в эстонском городке Раквере небольшой. Как рассказал настоятель храма отец Александр Лебедев, здание церкви было построено в 1839 году. Тогда общину составляли семьи купцов, городских чиновников, преподавателей учебных заведений города, воины пограничной стражи. С середины XIX века приход стал пополняться новыми членами — эстонскими крестьянами, принявшими православную веру. Сейчас, по словам отца Александра, эстонцев в приходе мало, в подавляющем большинстве своем прихожане — русские.
 |
|
В ожидании Владыки… (в центре — настоятель Раквереского храма священник Александр Лебедев) |
- В Раквере живет около 15 тысяч человек, из них около тысячи — русские, — говорит священник. — Наверное, как и везде, из этого числа постоянно ходят в храм, не мыслят своей жизни без Церкви несколько десятков человек, составляющих «костяк» общины. Подавляющее же большинство русскоязычных жителей города воспринимают поход человека в храм, увы, как нечто экстраординарное: если пошел/пошла в церковь, значит, что-то случилось, и как правило, что-то нехорошее. Подчас христианство, Православие воспринимается как свод неких гастрономических советов и правил поведения на кладбище. Не так давно в нашей церкви крестилась девочка, школьница. Когда я попытался сказать сопровождавшей ее бабушке, что быть христианином — это значит не только носить нательный крестик, но и знать заповеди и стремиться жить в согласии с ними, та мне без всяких обиняков ответствовала: «Всё, хватит. Она теперь крещена — ваши проповеди ни к чему. Счастливо оставаться». Ну, я-то останусь. А вот девчушка, если, не дай Бог, будет воспитываться по железной «программе поведения» своей бабушки, появится в храме еще раза три-четыре: на венчании, на крестинах ребенка и на собственном отпевании. Если так, то это страшно: мы сами лишаем себя знакомства с Православием, жизни с Христом в угоду каким-то абсолютно нелепым, языческим полуправилам-полуритуалам. Так и получаем духовную полужизнь.
Отец Александр сказал это с горечью. Но, по его словам, есть у православных жителей Раквере и причины для радости. Например, при храме действует воскресная школа.
 |
|
Интерьер храма и рака с мощами священномученика Сергия |
- Причем действует очень даже хорошо: здесь проходят встречи, беседы, изучение Библии, просмотры хороших фильмов, праздники. Такие встречи очень для нас важны: они дают человеку возможность почувствовать свою причастность к Церкви Христовой, увидеть, что он, находясь в маленькой Эстонии, не оторван от Церкви. Вам в России это, может быть, и сложно понять, но здесь такое чувство просто необходимо человеку, — продолжает батюшка. — Видите ли, перед нами сейчас стоит, быть может, та же задача, что и перед нашими предками: показать не только русским, но и эстонцам, что Православие — не моноэтническая резервация, а вселенская вера. К сожалению, для большинства эстонцев Православие сегодня — это только и исключительно «русская вера», и, видя далеко не безоблачные межнациональные отношения в республике, нельзя сказать, что эстонцы относятся к Православию с большой симпатией. По словам одного немецкого ученого, «эстонцы еще просто не пережили кризиса Крещения» — для них религия вообще не является такой важной и значимой, как, например, для русских. Впрочем, как мы видим, и для самих русских, по крайней мере — многих из них, отягченных постсоветским наследием, христианство тоже не очень-то родное. Но мы молимся и надеемся на то, что, даст Бог, будут в нашем храме, как и в храмах всей Эстонии, молиться вместе, как и в былые годы, и русские, и эстонцы. Нет же во Христе ни эллина, ни иудея — значит, и мы можем быть спокойны на свой счет. Только бы нам, русским и эстонцам, быть во Христе — вот задача главная!
 |
|
Иерей Сергий Флоринский |
В храме пребывают мощи священномученика Сергия (Флоринского). Отец Сергий пострадал за Христа в 1918 году, 26 декабря. Краткая история его подвига такова. Полковой священник Пятигорского полка, участвовавшего в сражениях Первой мировой, протоиерей Сергий вместе со своим полком был на передовой. Отмечен наградами: орденом святой Анны 3-й степени, святого Владимира 4-й степени и золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте. Протопресвитер армии и флота Георгий Шавельский в своих воспоминаниях говорит, что для получения такого креста требовался особый подвиг. Отец Сергий снискал любовь и уважение всех его знавших. Так, командир полка полковник Д.Л. Ардазиани в письме протопресвитеру Георгию писал: «..сообщаю Вам, что отец Сергий примерный пастырь во всех отношениях, незаменимое духовное лицо на поле брани и прекрасный человек».
После Февральской революции 1917 года положение духовенства в воинских частях стало очень тяжелым. Равнодушие окружающих, их кощунства порождали чувство ненужности; смертельная опасность исходила не столько от пуль и снарядов противника, сколько от своих же солдат, взбудораженных революционной пропагандой. И в полку, где служил отец Сергий, дела были не лучше.
22 июня 1917 года отца Сергия переводят священником в 29-й полевой запасной госпиталь, располагавшийся в это время в Эстляндии, в Везенберге (ныне Раквере), в здании городской гостиницы.
В госпитале, как и на предыдущем месте служения, отец Сергий, внимательный пастырь и добрый человек, в скором времени покорил сердца всех сотрудников. Когда через шесть месяцев после его назначения — в январе 1918 года — последовал приказ Народного комиссариата об увольнении всего духовенства из военного ведомства, то госпитальный комитет решительно воспротивился этому постановлению новой власти и определил оставить отца Сергия на службе в госпитале — «по желанию всего состава служащих».
Недолго пришлось прослужить отцу Сергию в госпитале. В феврале 1918 года деморализованная русская армия не смогла противостоять продвижению германских войск вглубь России, и Эстляндию заняли немецкие войска, введя здесь оккупационный режим. 22 марта госпиталь был расформирован, и отец Сергий остался в чужом краю без средств к существованию. Положение усугублялось еще и тем, что он не мог вернуться на родину: новое правительство, взяв под контроль все православное духовенство Прибалтийского края, не давало отцу Сергию разрешения на выезд из страны — и даже тогда, когда надзор с него был снят.
Вскоре в Везенберге, как и на значительной части Эстляндии, установила свою власть Эстляндская трудовая коммуна, и 19 декабря 1918 года протоиерей Сергий Флоринский был арестован как представитель старого реакционного режима, в числе многих других жителей Везенберга из самых разных сословий.
По делу отца Сергия не было долгого разбирательства и суда, который определил бы его вину. В конце единственного и краткого допроса, протокол которого представляет собой всего одну страницу рукописного текста, протоиерей Сергий Флоринский заявил: «Считаю одно: вина моя в том, что я священник, в чем и расписываюсь». 26 декабря комиссия вынесла постановление о расстреле. Приговор был приведен в исполнение эстонскими коммунистами в лесу — сейчас на этом месте стоит памятный камень всем расстрелянным в то время.
Когда большевики ушли, казненных перезахоронили. Протоиерей Сергий Флоринский был погребен на городском кладбище с восточной стороны православной часовни, вокруг которой хоронили священников, служивших в храме Рождества Пресвятой Богородицы.
«Вина моя в том, что я священник, в чем и расписываюсь».. Отец Сергий расписался своей мученической кровью. В тропаре священномученику поется:
 |
|
Крестный ход с мощами священномученика Сергия |
«Воинства царя земнаго пастырь добрый, чада своя на подвиги ратные укрепляя, живот свой за други и отечество полагати тех назидал еси. Сам же во граде Везенберге даже до крове за имя Господне пострадавый и от Небеснаго Царя венец нетленный приявый, священномучениче Сергие, моли Христа Бога спастися душам нашим».
Раквере — Везенберг — Раковор (так в старых русских летописях именовали этот городок) опрятен и спокоен. И сами его жители, и уж тем более приезжающие сюда туристы очень любят здешний средневековый замок — действительно, впечатляющая махина, и место выбрано со знанием дела. Да и просто красиво тут: холмы, замок, тишина. Взбираясь на эти пригорки, вспоминаешь священномученика Сергия (Флоринского). Вся вина которого заключалась лишь в том, что он — пастырь Христов.
А с отцом Александром мы договорились встретиться вновь. Даст Бог, свидимся.
