«Это ложь, когда говорят, что на Руси все плохо!»

— Что привело вас в «Возвращение» — фонд поддержки исторических традиций?

— Не могу слышать, когда говорят, что на Руси все плохо и не так, как надо. Почти 25 лет назад я начал вести дневник, написал «Историю Билибинской атомной станции». Тогда же глубоко задумался о территории Чукотки и начал собирать материал уже о её истории. Меня поразила миссионерская деятельность, которую русские люди несли в мир. Мне удалось побывать на Аляске, воочию увидеть все места, которые посетил выдающийся мореход и землепроходец Семён Дежнёв. Мы возвели памятник этому исследователю Северной и Восточной Сибири, отстроили там наши исторические церкви. В Сиэтле, который называют «Вратами на Аляску», меня пытались спровоцировать вопросом: не прессингуем ли мы коренных жителей? Пришлось напомнить, что русская православная нация, осваивавшая новые земли, никогда с войной не шла, а шла с миром и доброй миссией. Да, конфликты случались. Но ни один мой предок скальп с живого человека не снимал и продажей людей не обогащался. Бывал я и в Тобольске, и в Северодвинске, и в Архангельске — почти весь север прошел. И поразился мощью и напором наших исторических корней, чувством гордости за Россию, исходящим от переживших тяготы жизни и несправедливость людей. Ведь многие оказывались в этих «местах не столь отдаленных» не по своей воле. Так увлекся я Чукоткой, что итогом стал пятитомник, в котором прослеживается ее история от первого упоминания до начала нынешнего века. Так что поддержка исторических традиций стала для меня естественной.

— Зная о вашей обширной авторской библиографии и губернаторском положении, подмывает спросить: не использовали ли Вы административный ресурс, как многие это делают при написании книг?

— Административный ресурс используют тогда, когда за тебя пишут. А у меня самого был богатейший материал. Конечно, я запрашивал Новосибирск, Иркутск, Тобольск и другие центры. Обращался в институты, церковь, различные архивы. Материал собрался богатый. Перелопатил всё. Но такого не было: поезжай и привези. Знаете, что больше всего вынес я из этой трудоёмкой работы? Боль за высокую русскую культуру, которую начали уничтожать после 1917 года. А в России был очень развит и социальный блок по поддержанию населения. Освоение территорий пошло. А сегодня мы иногда говорим о российской культуре так, как будто её и не было! А надо говорить, что российская культура должна вернуться, возродиться. Мы продолжаем чтить Свердлова, застряли на возвращении названия Екатеринбурга и боимся почему-то переименовать Свердловскую область. Мы воспеваем Ленина. Да, Ленин — гений, но для России — черный гений, страшный гений. Истреблялся свой народ. Строились ГУЛаги. Мы же подавили все в человеке, уничтожили семейные традиции, вероисповедания, сгоняли людей с родных земель и отбирали нажитое. А рождаемость какая была! Считалось позором, если не имеешь детей. Вот что находит, когда углубляешься в историю нашей страны.

— Герой вашего любимого фильма «Начальник Чукотки» построил для коренных жителей планетарий. Ваши социальные программы также отличались конкретностью и целенаправленностью. Как это удавалось в лихие, как теперь говорят, 90-е?

— Прежде всего, должно пересиливать желание делать для людей все возможное. У меня не было денег, как у моих преемников, развал Советского Союза, отток населения, закрытие предприятий — тяжелейшая ситуация. Но при этом мы открывали технические и медицинские училища, ребята поступали в институты. Я первый в России ввел контрактную систему обучения студентов. Тогда в десяти вузах, начиная от РГГУ и заканчивая Чувашским госуниверситетом Дальнего Востока, учились наши дети, приобретая нужные нам профессии и специальности. Мы каждому ветерану — участникам Великой Отечественной войны, событий в Афганистане и чеченских операций — дали квартиру. Тяжело было, но не воровали на квадратном метре, как сейчас. Держали в узде коммунальные услуги. Я понимал, что надо открывать рынок, мы первыми начали с Америкой торговать, проложили Северный путь из Сингапура. Ошибки были, но потому, что всегда что-то делалось. Вот сейчас идет спор об адаптации детей. О запрете усыновления американцами российских детей. А вот попробуйте взять ребенка из Америки! Да не дадут вам этого сделать сами американцы. Они любят свою страну и своих детей. И мы должны любить Россию, своих детей и взрослых. Мы должны любить свой флаг, свою атрибутику. Вроде идеи есть толковые. А посмотришь на исполнителей, которые окружают наших первых лиц, то поневоле жутко удивляешься. Глаза на лоб лезут. Где ж их взяли? И со всех, как с гуся вода. Разве нельзя спросить за АТЭС тех, кто разворовал деньги еще при подготовке тихоокеанского саммита? Или с тех чиновников, которые туда ездили и проверяли? А спросить за сочинскую Олимпиаду, которая, ещё не начавшись, стала самой дорогостоящей? Ребята, остановитесь! Верните деньги в Россию! Вкладывайте в Россию! В аграрный сектор, в дороги, во все остальное. Мы же все из России! Нет же, их трогать нельзя, это — элита. А что у нас за элита? Сидят у премьера, сидят у президента, а все их деньги в западных банках, квартиры в Европе, дети в Лондоне. Какая это элита? Вернетесь с деньгами — вот тогда вы будете элита. Либералы, демократы, коммунисты — всё им не нравится. А надо засучивать рукава, вкалывать и вкладывать в Россию. В дороги, в восстановление малых рек, в газоснабжение деревень, в культуру на селе. Да мало ли у нас векторов, куда можно силы приложить!

 — При создании движения «Возвращение», предшественника Фонда, подчёркивался его неполитический характер. Теперь же Фонд объединяет людей различных политических взглядов. Вас это не смущает?

— Ни в коей мере. Это даже очень хорошо. Главное — смотреть в одном направлении, видеть и трезво оценивать происходящее. Исправлять казусы и не допускать ошибок там, где устоялись традиции. У нас сейчас часто не желают выполнять то, что уже определено законами. Столько прилипло к российскому бюджету людей, которые только и думают, как бы от него урвать. А что имеем — не храним. Вот смотрю — в Ярославле закрывают родильный дом. И сидит в Ярославле какой-то местный министр здравоохранения — а сколько по стране развелось высокопоставленных должностей! — и заявляет, что здравоохранение — это бизнес. Я бы лично такого министра, восхищенного своим постом, сразу бы выгнал, даже в больнице не допустил бы работать. Женщина ему: что, возвращаться к повитухам? А он: это бизнес, это экономика. А сколько воровали на компьютерах и оборудовании для больных? Лучше бы не себестоимость больничной койки выносили на обсуждение, а разобрались со здоровьем, с рождаемостью детей, с сохранением материнства. Чем здоровее нация, тем меньше затрат. А тут, видите ли, — бизнес!

 — Вы сейчас рассуждаете, как здравый политик. А как вы себя воспринимаете сами: как политика или предпринимателя? Или как бывший подводник — дифферент на корму и вновь к причалу политики?

— Я себя рассматриваю как истинно российского человека. Да, я сильной воли, меня не сломаешь. Да, я жесткий, себя обидеть не позволю никому. За свое государство я буду бороться. Как боролся в свое время за Берингов пролив, когда его продавали. Я многого насмотрелся. От раболепства надо избавляться. Раболепство — это самая страшная черта сегодняшнего человека. Вот сидит чинуша, смотрит в рот начальству и кивает. А случись что. Вот уйдет, предположим, президент. И тут же все начнут его охаивать и плевать вслед. И в первую очередь те, кто рядом с ним сидели. Да, я сильный. Ничего и никого не боюсь. Такой характер. Я как-то сказал Ельцину: «Борис Николаевич! Меня можно только убить. Меня дальше Чукотки не пошлёшь». А там я уже все прошёл: и лагеря, и бандитизм, и автоматы. Но при Назарове наркоты не было на Чукотке. Мы практически задавили туберкулёз в тундре. Это было тяжело. Не было денег, но была цель и была сила воли. Точно также сейчас должна преобладать в России цель — сильное государство со всеми народами и национальностями, уважение к своей Конституции, уважение к своему народу. Людей заинтересовать надо, а не сваливать всё на поголовную пьянку. Вот я приехал в одну калужскую деревню, вижу, у людей одна забота: на что бы выпить. Приезжайте сегодня туда же. С колена подняли хозяйство. Взяли в мае, а уже к октябрю были высокие надои. И люди не пили, а работали. Это — подход такой: людей работой занять.

— Откуда в вас такая упёртость? Вы были футболистом «Шахтера» — кубковой, как говорили, команды с характером. Оттуда?

— Да, у нас были классные ребята. Но моя судьба по-футбольному не сложилась: сломали ногу. А мы и в самом деле здорово бились, себя не жалели. Начиная с детства, не помню себя, чтобы я не работал. Меня отец никогда не заставлял чем-то заниматься специально, но я все время работал над собой. Ходил в кружки Дома культуры, играл в спектаклях, пел. То есть, можно сказать, развивался гармонично. И ведь не было никакого пьянства. Драться — дрались, иногда такие битвы устраивали — 150 на 150 человек. Приходилось не отставать. И ничего, нормально. Никто не убегал, но ни у кого в руках ножа не было. Такая уличная пацанская битва.

— Но вы не остались в спорте, не пошли в артисты, а в политике оказались.

— От спорта я никогда не уходил. Я и сегодня серьезно занимаюсь. А из команды пришлось уйти после серьезной травмы. Призвали в армию, оказался на Северном флоте. У меня были очень хорошие учителя. Мне повезло на офицеров, на людей, которые в Североморске и Северодвинске дали мне путёвку в жизнь. Потом я преподавал в учебном отряде. Потом по комсомольской путевке приехал на Билибинскую атомную станцию — только начинал строиться первый блок.

— Ваше имя теперь связывают с Милотичами в Калужской области, с той самой деревней, которую Вы упоминали.

— Это история давняя, с советских времен. Надо было переселять людей: избыток рабочей силы, пенсионные вопросы, много чего. Согласовал с тогдашним председателем российского правительства Воротниковым — он был у нас на Чукотке. Поехал к председателю калужского облисполкома и с главами районов мы начали выбирать место. Понятное дело, предлагали самое застойное. А мне говорят: посмотрите, как красиво. Но там же — ни дорог, ничего. Тем не менее, проект утвердили, переселение в Калужскую область началось — переместили порядка 60 тысяч со всей Чукотки. Причем, сразу начали строить благоустроенные дома, даже индивидуальные для ветеранов. И никакого блата.

Не было такого, чтобы кто-то мзду взял. До меня это было бы — самое страшное дело. Потом Рязань, потом Хабаровский край, Белгородская область, Краснодарский край — география обширная. Пришлось переселить около 80 тысяч человек. Милотичи. Приехал, Боже мой! Все разворовано, разграблено. Единственная лошадь — и ту спасали: она повисла в коровнике, мы ее вытащили. Никого не найдешь, а если попался кто — пьяный. Тяжело было. Все думал: чем же их занять. Надо что-то неординарное. Пришла неожиданная мысль. Привезли туда первых 25 голов моралов. Наблюдали за ними из институтов. Приехал Гордеев, тогда министр сельского хозяйства, губернатор Артамонов. Говорят: у тебя ничего не получится. Я на своём: у меня все получится, только не влезайте и не мешайте. И потихоньку пошло. Всем нашим миллиардерам кажется, как будто они все делают. Нет, делают люди. Только людей не надо обманывать и все пускать на личное обогащение. Надо заботиться о людях, которые обеспечивают капитал. Тогда и отдача будет, и сохранность капитала, и все остальное. И не надо будет деньги выводить за границу.

— Каждый приобретает «свечной заводик», будучи на госслужбе или ей благодаря. Насколько такое суждение относится к Вам?

— Намёк понятен. Госслужба в моём случае не причем. Все зависит от самосознания человека, его воспитанности, любви к себе. Я всегда говорил, что любовь к себе — это не значит — в зеркало посмотрел и увидел, какой красивый. В моём понимании любовь к себе — это требовательность к своей жизни, к её регламенту, душевному состоянию, порядочности. А вместе с этим — жёсткость и ответственность по отношению к самому себе. И это породит все благое, которому потом ты отдаешься. Если не создаешь себя для других и общества, то становишься никчемным человеком. Везде надо вкалывать. Также и на госслужбе. Вот я и вкалывал. Всегда вставал в пять-полшестого, когда приходилось во время перестройки по несколько раз мотаться в Москву и обратно — сутками не спал. И команда моя работала также. Людей подбирал таких работоспособных. Я и сейчас сплю пять-шесть часов, не больше. Да, я во всё вникаю до мелочей. И я прошел такую школу жизни, что меня обмануть сложно.

— Вот смотрите. Зеленин из губернаторов подался в фермеры. Аяцков, заявивший «в политику не вернусь», сам учит управленцев. По его стопам преподавательской деятельностью занялся Чиркунов. Руцкой же, наоборот, мечтает в политику вернуться. Строев засел на госслужбе и не покидает Совфед, с которым сроднился. И еще несколько губеров прилипли к креслам верхней палаты парламента. Как вы? Предполагаете возвращение в публичную политику?

— От политики я никогда и не отходил, свою точку зрения отстаивал и буду отстаивать. Есть ли гарантия, что члены «Единой России» не побегут в другую партию, которую, предположим, возглавит другой президент? Побегут, еще как, обгоняя друг друга. У нас Конституция есть, а идеи нет. Не на чем стоять. Можно бесконечно повторять «Великая Россия». Это хорошие слова, но за ними — народ, который, прежде всего, должен трудиться. Который должен получать достойную заработанную плату, отвечать за свое государство и своих детей. Вот сейчас развели разговоры о брошенных детях. Да нет брошенных детей, есть брошенные родители. За что ни возьмись — провал. Реформа образования. Что она дала? Сидят и играются с этой реформой. Институтов наплодили, преподаватель профтехучилища вдруг становится завкафедрой Дальневосточного университета. Чиновники читают лекции в вузах. Смех сквозь слёзы. Премьер говорит, что отпускаются миллиардные суммы на инновации. А кто их будет поднимать? Коммерческие вузы приглашают лучших преподавателей из-за рубежа. Диву даёшься. А за чиновничье кресло все держатся. Вот на следующие выборы по одномандатным округам я пойду. Пойду и буду бороться. А изберут депутатом, не буду как сегодня в Госдуме — один палец поднял и бегает за всех карточки вставляет. Сократить надо эту Думу. Нужна ли она с таким количеством депутатов-прогульщиков?

— Государственные мысли, Государственная дума, о чем вы сейчас сказали. А в губернаторы не хотите?

— Губернаторство сегодня плохо совместимо с государственной системой правления. Я много езжу по областям и в глаза бросается пафос, охрана, выпендреж местных руководителей. Я всю жизнь без охраны ходил. Если ты чего-то боишься, то как с народом работать собираешься? Прихожу к одному губернатору, предлагаю поехать в село, рядом, недалеко от границы с Белоруссией. А он мне: знаешь, мне надо собраться, подготовиться. Чего готовиться: сел в машину, да поехал. Ты же должен быть в курсе всего, что у тебя происходит. Один глава района сидит, к нему замы не могут войти — он по айпаду смотрит, как и когда с кем беседовать, у него прямая связь. А где жизнь реальная? Ведь ничего специального и не нужно. Есть полномочия, есть права. Но вот смотришь на иного руководителя, только получил пост, а его голова уже завёрнута: как бы закон повернуть так, чтобы что-то спилить. А другой председатель сельсовета годами работает. И всё у него по-деловому, без самолюбования, знает, как говорится, где что лежит и что людям делать. Вот это работник. А нам кадровый резерв показывают по телевидению. Общественное правительство. Какое общественное правительство с Абызовым с Мишей? Вы что, смеётесь что ли над народом? Что может Миша Абызов рассказать как куратор общественного правительства? Да ничего! Красивый, симпатичный миллиардер, который с Чубайсом Анатолием Борисовичем тесно работал, заработал хорошие деньги и стал общественным правителем. Пару раз послушал этих резервистов. Ну что за сумасшествие? Люди, которые ни за что не отвечают, а что-то премьеру внушают.

— Как вы относитесь к возвращению прямых выборов губернаторов?

— Надо избираться, надо показаться людям. Не то, что тебя привезли и назначили. Даже раньше всякий партийный назначенец проходил через жерло партийных конференций. Я до сих пор помню, как меня избирали депутатом: возили на прииски, там мочили вопросами, наказами снабжали. Я ездил отчитываться перед избирателями. А теперь никто из депутатов не отчитывается. Хорошо хоть приемные есть. Когда избираешься, ты понимаешь ответственность. И народ видит: кто ты и что ты. Как ты жил, чем живешь сейчас. Я за то, чтобы и богатый, и бедный шли на выборы. Главное, чтобы человек шёл во власть не за правами, а за обязанностями. Вот когда приходишь за обязанностями, сразу понимаешь, для чего ты работаешь. А идущие за правами — это лишние люди для России, да и для любого государства.

Беседовал Валерий Мастеров

Назаров Александр Викторович (род. 24 февраля 1951 г.) — первый губернатор Чукотки (1996−2001), член Совета Федерации (1956−2003), аудитор Счетной палаты России (2003−2009), кандидат экономических наук, лауреат многих государственных наград, предприниматель. Женат, трое дочерей. Член Фонда «Возвращение».