 |
| Православие и Мир | Протоиерей Павел Великанов | 18.03.2013 |
Каким должен быть подход к Великому посту, чтобы в конце его не испытывать лишь усталость и разочарование? Отвечает протоиерей Павел Великанов, проректор Московской духовной академии.
Дерзну предположить, что самая опасная ошибка, которую может сделать человек, примеряясь к подвигу Великого Поста, -попытаться найти гарантии духовного успеха. Это естественно для нас: иначе кто захочет «вкладываться» без гарантий, без «страхования вкладов»? И действительно: почему бы не придти к Пасхе с вычищенной добела душой и просто, без обиняков, задать Христу вопрос: «Господи! А вот и я, я готов, приходи ко мне. Ты видел, что я отпостился, отмолился, отмучился: с моей стороны всё выполнено, я вполне готов — к Светлому Твоему Воскресению!» Ну, а если ещё проще, то примерно так: «Господи! а как там с нашими духовными дивидендами?».. И вот как только человек с такими мыслями начинает поститься, он тем самым сразу уничтожает тот самый духовный плод, который может получить в результате полноценного и правильного прохождения этого духовного упражнения.
Неспроста Святая Церковь предваряет поприще Великого Поста подготовительными неделями, полагая, что внимательный христианин сам себя заставит задуматься над тем, почему он не должен молиться как фарисей, и почему он не должен ощущать себя в Церкви старшим сыном, который с презрением и изумлением смотрит на то, как младший сын, блудник и мот, возвращается к своему отцу, а тот его встречает с распростертыми объятиями.
Неделя о Страшном Суде окончательно расставляет все акценты. Ведь в этом евангельском чтении говорится не о том, кто постился, кто не постился, кто молился, кто не молился, а о том состоянии, с которым человек приходит на Страшный Суд. И это состояние, как правило, разительно отличается от того, что сам о себе думает человек.
Меня больше всего в этом чтении шокирует та искренность, с которой грешники недоумевают, почему их отправляют в ад. О, если бы им раньше сказали — уж они бы точно всё устроили, как полагается! Но несоизмеримо больше шокирует та же самая искренность, с которой праведники недоумевают, из-за чего это они вдруг оказываются в числе избранных. Ведь то, за что они и получают в итоге возможность быть вместе со Христом в Царстве Небесном, никогда для них не было самоцелью. Всё это — и накормить, и напоить, и утешить — для них было нечто само собой разумеющееся, они по-другому не мыслили, не понимали, как можно иначе поступать в той ситуации.
Этими жёсткими притчами, звенящими в благодушном храмовом пространстве словно гвоздь по стеклу, Церковь выбивает из-под нас те самые ложные подпорки, которые мы постоянно стараемся создавать вокруг себя для того, чтобы пост проходил успешно и благодатно — с нашей точки зрения.
Сколько бы мы ни постились, как бы усердно мы ни молились, какие бы подвиги на себя ни взяли, в конечном итоге допостившись до полного изнеможения, озлобления и непонимания, кто и зачем это всё придумал, мы неожиданно оказываемся в том единственно правильном состоянии, в котором уже невозможно не поднять свои очи вверх к Богу и не сказать: «Господи, вот я такой, другого от меня не жди. А все остальное -зависит от Тебя».
И в этом, собственно говоря, и заключается смысл поста — в том, чтобы обрубить ложные, надуманные нами гарантии нашей близости к Богу, нашей «приличности» или даже «исключительности», чтобы вывернуть душу наизнанку, показать её, как она есть на самом деле. И показать, конечно же, не Богу — Он и так про нас все знает. Самому себе.
В этом состоянии, в чём-то близком к отчаянию, человек оказывается перед лицом Божиим уже без требования какой бы то ни было помощи, без требований или ожиданий какого-то пришествия благодати. И вот, когда человек переступает уже через порог Великого Поста и вступает в Пасхальный праздник, у него, естественно, уже не возникнет вопрос: «Господи, а что же такое? Где обещанная благодать? Я так тщательно постился, я так молился, я столько на себя подвигов взял — а никакой радости Воскресения нет!». Напротив, он скажет: «Как хорошо, что я не пытаюсь подделать в себе эту радость Воскресения — которой пока, увы, нет. Как славно, что все мои труды показали, что я должен быть благодарен Богу уже за то, что просто хожу по этой земле, более или менее здоров и могу что-то делать»..
Любое другое противоположное состояние души автоматически исключает, точнее, блокирует ту самую приходящую сверху небесную радость Христова Воскресения, которую мы никакими своими трудами не можем внутри себя искусственно воспроизвести.
Не помню, у кого точно, но где-то у святых отцов мне встретилась мысль о том, что Христово Воскресение подобно таинству, которое совершается внутри самой Церкви и в душах тех людей, которые являются частями этого тела. Это действительно совершенно удивительный момент соприкосновения человеческой предуготованности — и Божественной милости. Но как и когда происходит эта встреча, естественно, зависит прежде всего от Бога.
Почему святитель Иоанн Златоуст в своем слове, которое читается на каждом пасхальном богослужении, произносит странные с точки зрения благочестия слова: приидите, постившиеся и непостившиеся, воздержницы и лентяи? Тем самым, казалось бы, он полностью выбивает почву из-под всего церковного устава, который требует, чтобы человек со всяким вниманием и тщательностью соблюдал Великий Пост.
На самом деле здесь нет никакого противоречия. Да, очень важна наша человеческая сторона. Да, если мы это не делаем по каким-то причинам, мы тем самым свидетельствуем о каком-то странном отношении к Богу. Но вовсе не мера нашего поста определяет, придет ли Христос в душу человека или не придет.
Мы знаем, что бывают случаи, когда человек, никогда не постившийся и не ходивший в храм на протяжении всей жизни, оказывается вдруг внутри этой стихии пасхального богослужения, этой танцующей, ликующей радости. И его прошибает: он понимает, что здесь происходит что-то такое, что в миру в обычном состоянии не бывает. Это невозможно воспроизвести только человеческими усилиями, спев, развеселившись, потанцевав, выпив чего-нибудь горячительного. Всё это будет совершенно другого качества: та радость, которая пробивается сквозь службу, она иная, инаковая. Не будет той самой всепоглощающей торжественности, которым пропитано все пасхальное богослужение.
Иногда в первый день пасхального богослужения все стоят умаявшиеся от праздничных приготовлений, с кислыми перепостившимися лицами, еле выжимают из себя «Христос Воскресе», но стоит немного понаблюдать, и заметно, как эти люди буквально на следующий день изменяются. Ведь и у души человека тоже есть определенная инерция. Она тоже требует постепенного вхождения в эту пасхальную ликующую радость. И в этом ничего страшного нет.
То, что человек не увидит внутри себя сразу этого отблеска Божественного света, совершенно не должно смущать. Наоборот, вдохновлять: я на своём месте, там, где и должен быть. Это хороший знак того, что по сути — все правильно, я не надеюсь на то, что во мне есть хотя бы какие-то малые требования или малые гарантии со стороны Бога, что если я сделаю то-то и то-то, Он обязательно приходит. Я делаю максимально всё, что могу, но конечный результат полностью ввергаю в Его волю. Если Он не хочет ко мне приходить здесь и сейчас, если Он не хочет, чтобы я испытал эту полноту радости, которую, может быть, вокруг меня испытывают все остальные, надо остановиться и возблагодарить Бога за тот ценнейший опыт, которым Он нас научает: «Господи, мне уже хорошо от того, что я знаю, насколько без Тебя мне плохо!»
Подготовила Юлия Маковейчук
