Данная статья опубликована в «Экономической газете» в сокращенном варианте. Мы приводим ее полностью. На собственном печальном опыте Россия убедилась в том, что «идеи правят миром». Как сказал классик, «нет ничего практичней хорошей теории». После трех революций и трех войн, потрясших Россию в прошлом веке и унесших половину населения страны, мы можем добавить: нет ничего хуже ложной теории, реализуемой на практике. Парадоксально, что и сегодня, после чудовищных разрушений российской экономики в годы псевдолиберальной революции, мы вновь наступаем на те же грабли. Нынешние руководители ведомств, определяющих экономическую политику, продолжают следовать революционной идее саморазрушения государства в самом примитивном виде. Главное, что отличает нынешний призыв младореформаторов от их предшественников — это простота. В отличие от «правительства завлабов» и сменившего его «правительства хозяйственников», обремененных некоторыми экономическими знаниями и практическим опытом, новые рулевые российские экономики действуют по принципу «чем проще, тем лучше», не задумываясь над последствиями своих решений. Как известно, революционеры любят простые решения, разрушая до основания собственный дом и возводя на его руинах нежизнеспособные химерические конструкции. Отличительной чертой нынешнего этапа современных псевдолиберальных реформ являются явно обозначившиеся тенденции деградации. Если в первое время радикальные реформы представлялись как путь к кардинальному повышению эффективности экономики, средство устранения барьеров к дальнейшему социально-экономического развитию страны и препятствий к росту качества жизни, то сегодня, оправдывая проводимую политику, реформаторы объясняют народу пользу от сокращения бюджетных расходов на развитие и жизнеобеспечение страны, от свертывания социальных гарантий, и даже от вывоза капитала. Уже и прогнозируемое демографами двукратное сокращение населения России к середине века воспринимается как нечто естественное, а всеобщее бесплатное современно образование и здравоохранение, бесперебойное обеспечение населения светом и теплом — как непозволительна роскошь. Нам всерьез внушают мысль о неизбежности и даже желательности деградации России, доказывая необходимость скорейшего избавления от наукоемкой промышленности, бремени обороноспособности и даже от собственности на природные ресурсы. Правительство совершенно официально одобряет планы массового привлечения иностранной рабочей силы и передачи прав на использование природных ресурсов за рубеж. Завершая процесс революционного разрушения «до основания», реформаторы дают нам понять, что никакого нового строительства «затем» не будет. В противоположность глобальным тенденциям повышения сложности и разнообразия экономических систем по мере развития производительных сил общества и, соответственно, усложнения национальных и международных систем регулирования экономики в России реализуется линия на примитивизацию экономики и упрощение экономической политики. Если в развитых странах происходит расширение горизонта прогнозирования развития экономики, повышается значение планирования развития не только на уровне корпораций, но и всей экономики, увеличивается разнообразие инструментов и методов экономической политики, то в России в качестве главного направления реформирования экономики навязывается дерегулирование, а горизонт принятия решений как на национальном, так и на корпоративном уровнях не превышает нескольких месяцев. Если все развитые страны, давно признав принципы социально-ориентированной экономики, продолжают наращивание социальных гарантий и повышение качества жизни населения, понимая объективную необходимость сочетания принципов экономической эффективности и социальной справедливости, то у нас наблюдается реставрация самых диких форм эксплуатации человеческого труда и хищнического разграбления национальных богатств, изжитых развитыми странами полвека назад. В то время как в развитых странах государство все более активно занимается развитием науки, образования, социальной и производственной инфраструктурой, российское правительство предпочитает снять с себя всякую ответственность за состояние экономики и общества. А заодно и бремя государственного суверенитета в формировании экономической политики. С самого начала радикальных реформ правительство отказалось от промышленной, научно-технической, структурной составляющих экономической политики, так же как и в целом от политики развития, сыгравших важнейшую роль в истории становления всех без исключения развитых и новых индустриальных странах. В отсутствие каких-либо ориентиров развития мгновенная ломка сложившихся хозяйственных связей и институтов без их замены новыми повергла российскую экономику в хаос, следствием чего стало быстрое разрушение всех сколько-нибудь сложных и нуждающихся в планировании производственных систем. За десятилетие реформ эффективность российской экономики снизилась более чем на треть, произошло пятикратное падение инвестиционной активности, половина производственных предприятий стали банкротами и лишь единицы из некогда мощных научно-производственных объединений превратились в успешно работающие корпорации. Потеряв ориентиры долгосрочного социально-экономического развития, правительство не может вести осмысленную торговую, налоговую, инвестиционную и практически все другие составляющие экономической политики современного государства, находя их слишком сложными. Если прежние правительства реформаторов признавали необходимость проведения комплексной политики экономического роста, оправдывая ее отсутствие обстоятельствами революционного периода, то нынешние реформаторы просто считают ее ненужной, точно следуя тенденции деградации как экономики, так и системы ее регулирования. Чем проще организм, тем примитивнее его мозг. Как известно, простейшие могут вообще обходиться без него, из чего, видимо, и следует провозглашенная Министром экономики стратегия дерегулирования экономики. За год своей работы нынешнее правительство добилось определенных результатов в свертывании инструментов торговой политики (приступив к унификации таможенных тарифов), принципов социальной справедливости (введя единую ставку подоходного налога), механизмов осуществления инвестиционной и структурной политики (ликвидировав бюджет развития и большую часть федеральных целевых программ). При этом в качестве причины отказа от перечисленных составляющих экономической политики выдвигалась сложность их реализации, недееспособность государственного аппарата вследствие его коррумпированности и некомпетентности. Так, в качестве главного основания для снижения и унификации таможенного тарифа указывалось на коррумпированность таможенников, которые в сговоре с импортерами занижают таможенную стоимость товара и фальсифицируют его номенклатуру в целях уклонения от импортных пошлин. Но вместо, казалось бы, очевидного вывода о необходимости наведения порядка в этой сфере, правительство, по сути, пошло на поводу у контрабандистов, снижая таможенный тариф в надежде на то, что недобросовестные импортеры соизволят честно платить пошлины. Унификация подоходного налога обосновывалась снижением мотивов уклонения от налогов. Идя на поводу у злостных неплательщиков, власть предоставила им возможность легализовать ранее сокрытые налоги, наказав таким образом добросовестных налогоплательщиков и отказавшись от общепринятых в мире норм справедливого налогообложения доходов по прогрессивной шкале. Аналогичным образом министерство финансов предлагает решать поставленную в Президентском послании задачу усиления налогообложения природных ресурсов. Вместо общепринятого в мире подхода, предусматривающего дополнительное налогообложение сверхприбыли (горной ренты) от эксплуатации конкретных месторождений природных ресурсов, правительство планирует введение универсального налога на добычу полезных ископаемых по единой ставке на тонну добываемого продукта. По мотивам простоты Минфин отказывается от целесообразного в данном случае рентного подхода, оставляя принадлежащую всему обществу природную ренту в карманах у пользователей богатых месторождений и облагая налогом производство, дестимулируя таким образом освоение относительно бедных месторождений и поощряя хищническое отношение к природным ресурсам. Принцип максимального упрощения своей деятельности реализуется Минфином не только в части сбора доходов бюджета, но и в планировании расходов. По предложению этого министерства правительство отказалось от таких слишком сложных для него инструментов экономической политики, как бюджет развития и федеральные целевые программы. В обоснование такой позиции министр финансов сослался на то, что государство, мол, тратит деньги менее эффективно, чем частный сектор, из чего следует, что политика экономического роста должна заключаться в сокращении государственных расходов. При такой «логике» западные страны до сих пор бы не имели ни космической связи, ни атомной энергетики, ни биотехнологий, безнадежно отстав от социалистического лагеря. Успешное послевоенное развитие стран Северной Америки, западной Европы и Японии, а также мощный подъем новых индустриальных стран в решающей степени объясняется разумным сочетанием механизмов рыночной самоорганизации и государственного регулирования. При этом с научно-технической революцией роль последнего резко возросла — в интересах обеспечения конкурентоспособности того же частного сектора государство взяло на себя решение задач финансирования фундаментальных и поисковых прикладных исследований, развертывания транспортной и информационной инфраструктуры, организации образования населения, а также обеспечения социальных гарантий в целях создания необходимых социальных создания необходимых условий для активизации человеческого фактора, ставшего ключевым в поддержании конкурентоспособности национальной экономики. Соответственно и существенный рост государственных расходов, доля которых в валовом внутреннем продукте развитых стран в течение прошедшего столетия выросла в 5 раз (достигнув половины от ВВП), объясняется необходимостью выполнения резко увеличившихся обязанностей государства в эпоху НТР, а не данью социалистической идее, как наивно полагают многие апологеты проводимой в России политики деградации. По известному стечению обстоятельств в ситуации, объективно требующей резкого повышения ответственности государства за одновременное решение задач модернизации и структурной перестройки экономики на современной технологической основе, организации перехода к рыночной экономике, защиты национальной экономики от дестабилизирующего влияния кризиса глобальной финансовой системы, России была навязана политика саморазрушения государства. Вопреки очевидным закономерностям современного социально-экономического развития, накопленному национальному и международному опыту российскую политическую элиту охватила эйфория безответственности, оправдывающая и саморазрушение государства, и деградацию экономики. Никогда еще не было столь глубокой пропасти между теми, кто формирует экономическую политику, и интересами нации, само существование которой оказалось под угрозой вследствие этой политики. С маниакальной настойчивостью в жизнь проводятся абсурдные и бестолковые решения, вред которых очевиден для всех, кроме их авторов. При острейшей нехватке средств на модернизацию устаревшего производственного потенциала, восстановление изношенной инфраструктуры, сохранение и активизацию научно-технического потенциала (не говоря уже о чудовищном недофинансировании социальных обязательств правительства, которое только по бюджету этого года превышает 460 млрд руб.) правительство изымает около половины бюджетных денег из хозяйственного оборота, направляя их на платежи по внешнему долгу и просто накапливая на счетах Центрального банка. Цена этой политики огромна — массовая эмиграция ученых и специалистов, разрушение научно-технического потенциала, упущенные возможности экономического роста, свертывание социальных гарантий, отключения городов от света и тепла и даже человеческие жизни. Она должна расцениваться как преступление против собственного народа. Но у нас ее проводники продолжают руководить государственными финансами и хвалиться количеством денег, изымаемых из экономики, рапортуя о растущем бюджетном профиците как о величайшем достижении государственной политики. Недавно один из советников Президента даже посоветовал наращивать платежи по внешнему долгу в качестве метода поддержания стабильности и роста экономики. По его мнению, что чем больше капитала изымается из производственной сферы и уходит из России, тем лучше для российской экономики. Абсурдность такой логики и чудовищный ущерб от реализации подобного рода рецептов не нуждаются в доказательствах. Однако настойчивость в ежемесячном изъятии из российской экономики десятков миллиардов рублей Правительством и Центральным банком заставляет задуматься над ее причинами. Почему в ситуации, когда вполне конкурентоспособные отрасли задыхаются от недостатка кредитов, зарплата десятков миллионов работающих в бюджетной сфере людей не дотягивает до прожиточного минимума, разрушается научно-технический потенциал страны и государство не в состоянии выполнить свои, законом установленные, обязательства перед обществом, главными и фактически единственными целями бюджетной политики стали максимизация бюджетного профицита и погашение государственного долга, Центральный банк ограничил денежное предложение объемом приобретаемой свободно конвертируемой валюты, а в качестве главной задачи валютной политики декларируется отмена обязательной продажи экспортной выручки и валютного контроля? Не хочется подозревать высокопоставленных финансистов и советников в невежестве или лоббировании интересов иностранных кредиторов или доморощенных олигархов, давно настаивающих на устранении валютного контроля и свободе вывоза капитала из страны. Но тогда остается одно объяснение — нежелание обременять себя какой-либо ответственностью за состояние экономики и качество экономической политики. В самом деле, зачем ломать голову и утруждать себя борьбой с нелегальным вывозом капитала из страны, когда намного проще его легализовать, предавшись маниловским размышлениям о пользе хорошего инвестиционного климата. И заодно сыскать расположение олигархов, не обременяя себя ответственностью за реализацию туманных общенародных интересов. Как говорится, «авось, кривая выведет» и невидимая рука рынка сама развернет потоки капитала из России обратно на родину. Или еще проще — вообще отказаться от постановки этой проблемы, объявив о желательности вывоза капитала для России и предложив обложить налогами чудаков, инвестирующих в Россию, как это сделал советник Президента по экономике. Действительно, вместо того чтобы создавать условия притока инвестиций в производственную сферу, формировать необходимые для этого институты и механизмы, куда проще заявить об избытке капитала в российской экономике, который ею отторгается и создает «денежный навес», угрожающий раскруткой инфляции. Но рассуждать так — все равно, что лечить тяжело пострадавшего в автокатастрофе человека кровопусканием, вместо того чтобы сращивать раздробленные кости и сшивать поврежденные ткани. В средние века, в отсутствие медицинских знаний, примерно так и поступали, прописывая пиявки в качестве универсального средства от всех болезней. Применение подобной практики лечения российской экономики уже обернулось потерями национального богатства, намного превышающими ущерб от гитлеровского нашествия. Ее продолжение неизбежно приведет к" летальному исходу". Тем не менее, руководствуясь крайне упрощенными представлениями о функционировании современной экономики, господа, формирующие сегодня государственную экономическую политику, продолжают следовать по пути ее дальнейшей примитивизации. Не понимая значения научно-технического прогресса в генерировании экономического развития, не задумываясь о роли государства в его обеспечении, не зная ни теории современного экономического развития, ни международной практики управления развитием экономики, эти господа уподобляются средневековому лекарю, уверенно прописывающему пиявки от любого недуга. Когда формирующие экономическую политику эксперты рассуждают об избытке денег в российской экономике, они напоминают французскую королеву Марию-Антуанетту, которая в ответ на предупреждение о грозящей революции вследствие чудовищного обеднения крестьян, не имевших средств, чтобы купить даже хлеб, посоветовала им есть пирожные, которые, по ее мнению, были в избытке. Как известно, правление ее августейшего супруга закончилось революцией, вынесшей правящей чете смертный приговор. К какому же исходу приведут российское руководство рекомендации его советников? Следование этим советам уже стоило стране сотен миллиардов рублей, тысяч оставшихся без света и тепла домов и даже человеческих жизней за прошедшие два года. Конечно, последствия уже принятых решений не сопоставимы с теми, что были в эпоху Ельцина, но, по сути, означают продолжение той же политики саморазрушения страны. Оценим последствия лишь некоторых из них. Под давлением нынешнего министра финансов правительство отказалось от использования бюджета развития, лишив себя важнейшего инструмента стимулирования инвестиционной активности в перспективных направлениях экономического роста. В частности, неразрешимой оказалась задача кредитования производства и лизинга российских самолетов нового поколения, которую неоднократно ставил перед правительством Президент. Вместо того чтобы предоставить гарантии под кредиты, привлекаемые для финансирования лизинга новых конкурентоспособных российских самолетов, правительство сочло более простым и удобным предоставление таможенных и налоговых льгот для ввоза иностранных самолетов им же контролируемой авиакомпанией. Только прямой ущерб от этих решений для бюджета составил более миллиарда долларов. В дополнение к этому платой за упрямое нежелание или беспомощность Правительства в работе с инструментами инвестиционной политики станет фактическая ликвидация одной из самых перспективных отраслей российской промышленности, обладающей огромным потенциалом экономического роста. Это будет означать не только упущенные возможности производства современной высокотехнологической продукции на многие миллиарды рублей, но и потерю работы для сотен тысяч высококвалифицированных специалистов. Отсутствие промышленной и инвестиционной политики в условиях неразвитости соответствующих рыночных институтов приводит к аналогичным последствиям и в других отраслях наукоемкой промышленности, безвозвратно теряющих накопленный, но нереализуемый в нынешних макроэкономических условиях потенциал. Оценим последствия еще одного рекламируемого правительством «достижения» — профицита бюджета. В прошлом году профицит федерального бюджета составил 160 млрд руб. Эти деньги, собранные в виде налогов, главным образом, с производственной сферы и населения, были тем самым изъяты из экономики, сократив соответственно конечным спрос и сузив возможности экономического роста. К этому следует добавить 164 млрд руб. прироста средств на счетах органов государственного управления в Центральном банке — это сумма накопленных, но не израсходованных государственных средств. Кроме того, 17 млрд руб. средств коммерческих банков было связано на депозитных счетах Банка России и еще 60 млрд руб. — в фонде обязательных резервов ЦБ. И, наконец, свыше 90 млрд руб. было связано в государственных обязательствах. Таким образом, Минфином и Центральным банком в 2000 г. было изъято из внутриэкономического оборота 490 млрд руб. 160 млрд руб. из них было направлено на погашение и обслуживание внешнего долга, остальные, за вычетом 60 млрд руб., обязательных резервов сформировали тот самый «денежный навес», который советуют правительству отправить туда же. Указанная сумма в 270 млрд руб. составляет четверть от инвестиций, вложенных в основной капитал российских предприятий в прошлом году. Иначе говоря, объем инвестиций в развитие нашей экономики мог бы быть увеличен как минимум на четверть, если бы правительство и Центральный банк направили эти средства на финансирование капитальных вложений. А если бы их использовали для стимулирования инвестиционной активности в экономике в целом посредством Бюджета развития, банка развития и других институтов развития, то объем инвестиций в экономике мог бы быть увеличен в 1,5 — 2 раза. При этом следовало бы определить наиболее перспективные для инвестирования направления российской экономики, организовать при помощи государственных гарантий из Бюджета развития привлечение частных инвестиций в осуществление приоритетных проектов, реализовать федеральные инвестиционные программы, ориентированные на расшивку «узких мест» в модернизации российской экономики. Это, в частности, позволило бы запустить производство и эксплуатацию новых конкурентоспособных российских самолетов, что обеспечило бы ежегодный прирост национального дохода не менее чем на 30 млрд руб. (с последующим быстрым увеличением этой суммы), создать условия для быстрого распространения современных биотехнологий, мировой рынок использования которых ежегодно удваивается, продвинуться в модернизации ключевых отраслей отечественного машиностроения, наращивая национальные конкурентоспособные преимущества и формируя сектора опережающего экономического роста. Этих средств хватило бы для инициирования быстрого и самоподдерживающегося роста в таких ключевых направлениях формирования нового технологического уклада, как авиационная промышленность, информационные технологии, биотехнологии, промышленная переработка природного газа, развитие которых потянуло бы за собой модернизацию и рост других отраслей экономики. При помощи государственных гарантий можно было бы привлечь достаточно инвестиций для модернизации автомобильной промышленности, судостроения, электротехнической и электронной промышленности, приборостроения, химической промышленности и других отраслей, производящих товары с высокой добавочной стоимостью и определяющих современный экономический рост. Центральному банку вместо того, чтобы связывать деньги на своих депозитных счетах, сдерживая тем самым рост экономики, следовало бы сформировать механизмы рефинансирования производственной деятельности, наладить хотя бы кредитование коммерческих банков под залог векселей производственных предприятий. Это кардинально изменило бы в лучшую сторону финансовое положение производственной сферы, способствовало бы изживанию бартера и взаимозачетов, открыло бы предприятиям доступ к кредитам, процентные ставки по которым стали бы, наконец, сопоставимыми с рентабельностью производственной деятельности. Все это дало бы мощный импульс росту инвестиций и производства, вывело бы, наконец, российскую экономику на траекторию быстрого подъема. Еще один вопрос — легитимность профицита бюджета в ситуации, когда объем недофинансирования установленных законом обязательств государства составляет 460 млрд руб. К этой величине следует добавить накопленную задолженность бюджета перед детьми по выплате детских пособий, составлявшую на конец прошлого года 25 млрд руб., задолженность по заработной плате около 4 млрд руб., а также задолженность бюджетных организаций по коммунальным услугам, составляющую около 150 млрд руб. Следствием последней стал острейший кризис жилищно-коммунального хозяйства, приведший в ряде регионов страны к вымораживанию целых поселений, систематическому отключению электроэнергии и человеческим жертвам. Поразительно, что вопреки продекларированной в Послании Президента задаче остановить вырождение нации, Минфин, имея 160 млрд руб. профицита, недофинансировал расходы на выплату на выплату детских пособий на 90%! Причем полное финансирование расходов по этой статье в прошлом году потребовало бы от него всего лишь 500 млн руб., или 0,3% от профицита бюджета. У Минфина также не нашлось денег на погашение задолженности по оборонному заказу в 50 млрд руб. На 18% недофинансированы расходы на культуру, на 12% - на науку, на 13% - на строительство. Таким образом, оборотной стороной политики «выжимания» профицита бюджета становится обострение социальных проблем, нарушение прав человека, фактическое лишение миллионов людей минимальных социальных гарантий, граничащее с геноцидом. В защиту политики изъятия сотен миллиардов рублей из экономики через государственную финансовую систему приводят два аргумента — связывание «избыточных денег» в целях предотвращения инфляции и желательность скорейшего погашения государственного долга. О ложности первого из них уже говорилось выше. Он сродни утверждению, что в стране нет проблем голода, недоедания и нехватки лекарств, так как полки магазинов «ломятся» от товаров и никаких очередей нет. Стоит ли объяснять, что так же, как в этом случае, проблема заключается в соотношении цен и доходов, а вопрос избытка или недостатка денег определяется соотношением рентабельности и процентных ставок? Все показатели насыщения экономики деньгами как на макро-, так и на микроуровне свидетельствую об острой недостаточности денежного предложения, следствием чего стала бартеризация экономики, неплатежеспособность половины предприятий производственной сферы, недоступность дешевых кредитов из-за завышения процентных ставок, острейший бюджетный кризис. Для решения всех этих проблем требуется формирование институтов и механизмов расширенного воспроизводства рыночной экономики, которые обеспечили рефинансирование производственной деятельности, аккумулирование сбережений и их трансформацию в инвестиции. О необходимых для этого мерах экономической политики, частично перечисленных выше, много писалось и говорилось. Они предлагались Отделением экономики РАН, Координационным советом отечественных товаропроизводителей, Государственной Думой, Советом Федерации. Но воз, как говорится, и ныне там. На все эти предложения от важных сановников правительства и Центрального банка мы слышим один ответ — все разворуют, поэтому денег надо давать как можно меньше, а лучше не давать вовсе, переправляя максимально возможные средства кредиторам в погашение государственного долга. Как говорится, каждый судит по себе. Чего здесь больше — лукавства, наивного невежества или коммерческой заинтересованности в финансовых спекуляциях — остается только догадываться. Не более убедительными выглядят доводы в отношении целесообразности скорейшего погашения и полного обслуживания государственного долга. Как известно каждому финансисту, долги обслуживаются в полной мере только тогда, когда необходимы новые кредиты. Если их не дают или они не нужны, умный должник начинает вести переговоры о списании или реструктуризации долгов. Так поступают все страны, попавшие, как и мы, в долговую ловушку. Так поступали и мы, объясняя кредиторам невозможность полного обслуживания государственного долга в ситуации, когда долговые платежи уже приблизились к половине государственного бюджета. В полном соответствии с этой логикой Президент предложил кредиторам взаимоприемлемую в сложившейся ситуации схему обмена долгов на инвестиции. В случае ее реализации кредиторы получили бы свои деньги, которые направили бы на инвестиции в российскую экономику. В конечном счете, обусловленный долговыми платежами бюджетный профицит материализовался бы в приросте инвестиций. Но советник Президента по экономике решил, что эти схемы то ли слишком сложны, то ли не очень солидны и объявил на весь мир, что Россия может и должна заплатить все наличными деньгами. Что же, для этого много ума не надо. Достаточно иметь гешефт в форме спекулятивных прибылей на росте курсовой стоимости российских бумаг, морального удовлетворения или хотя бы аплодисментов в МВФ или похвалы от министров финансов стран «семерки». В какой форме — для нас, российских граждан, не важно. Важно, что вместо того чтобы направить сотни млрд. руб. на инвестиции в восстановление и развитие российской экономики или на выполнение обязательств государства перед населением, они переведены за рубеж, связаны на счетах Центрального банка и в очередных спекуляциях Минфина с государственными ценными бумагами. Подобные «советы» слишком дорого обходятся нашему народу. Вспоминается известный госплановский анекдот. Высокий зарубежный гость спрашивает руководителя нашего государства на параде: «Кто эти демонстранты в каракулевых шапках?». Тот отвечает: «Это новое оружие массового поражения — наши экономисты. За пятилетку могут разрушить экономику любой страны». Сегодня мы видим явный прогресс в производстве этого «оружия». Но если тот анекдот воспринимался, скорее, как шутка, то сейчас уже не до шуток — судьбоносные для страны решения принимаются узким кругом сановников, советников и экспертов, а наносимый ими ущерб сопоставим с последствиями мировой войны.
