Русская линия / Библиотека периодической печати / Хранители духовного огня

Когда мир, встречая третье тысячелетие, подводил итоги развития мировой цивилизации, общепризнанным стало то, что именно русская литература внесла главный вклад в развитие мировой культуры.
Об этом размышляет директор одного из крупнейших научных гуманитарных центров России — Института мировой литературы имени А.М. Горького Российской академии наук (ИМЛИ РАН), известный литературовед и писатель, член-корреспондент РАН, сопредседатель правления Союза писателей России Феликс Кузнецов.
— Мы по праву гордимся историей ИМЛИ, — говорит Феликс Феодосьевич. — Напомню, что наш институт был создан в 1932-м году в память Алексея Максимовича Горького, мечтавшего о том, чтобы к русскому народу пришла «всемирная литература», чтобы русская литература изучалась в контексте мировой культуры.
Для России была характерна своя национальная система ценностей, основанных на Православии. Именно эти основы духовности сформировали народную крестьянскую мораль, создали систему православных ценностей русской литературы. Не случайно три самые могучие фигуры в русской прозе XIX века, определившие духовное развитие нашего народа, — Гоголь, Достоевский, Толстой — были не только самыми могучими прозаиками Земли Русской, получившими мировое признание, но и крупнейшими философами. Они, как никто другой, проникали в суть человеческой души и духа. Русские писатели поднимали вопрос о смысле жизни, осмысленности бытия.
Пристальное внимание к этой проблеме было характерно для нашей культуры изначально, практически — с древнерусской литературы. «Но своей вершины в постановке этого круга вопросов, — говорил академик Дмитрий Сергеевич Лихачев, — русская литература достигла в XIX веке». Веке, когда религиозная идея в значительной степени уступила место в умах и душах людей идее социальной, социалистической, которую, кстати, Федор Михайлович Достоевский называл «великой идеей», но — недостаточной, ибо ни материальный и научный прогресс, ни материальный достаток и социальное равенство еще не приведут людей к счастью.
В «Подростке» Достоевского в одной из ранних редакций романа, Версилов говорит: «Я буду знать все открытия точных наук и через них приобрету бездну комфортных вещей. Теперь сижу на драпе, а тогда все будем сидеть на бархате, ну и что из этого? Все же останется вопрос: что же тогда делать? При всем этом комфорте и бархате для чего, собственно, жить?».
Впрочем, как вы понимаете, спор шел в данном случае не только с социализмом, но и с позитивизмом, с потребительством, с опасностью бездуховности. По глубочайшему убеждению Достоевского вне постижения Бога, человечество не в силах ответить на коренные вопросы человеческого бытия и, прежде всего, — на вопрос о смысле жизни, чем и обрекает себя на нравственную гибель. Помните Раскольникова: ежели Бога нет, значит, и рая нет, а ежели рая нет, значит, и ада нет, значит, все дозволено! Вседозволенность, уничтожение границы между добром и злом и как конечное следствие — расчеловечивание человека, — таково было грозное, горькое предостережение Достоевского как настоящему, так и будущему.
— Феликс Феодосьевич, почему у нас не было реформации, не было протестантизма — этой, как говорил Маркс, «буржуазной разновидности» христианства, у нас не привился позитивизм, хотя его упорно пытались (и пытаются) насаждать.
— На вызовы нового, буржуазного времени русское общественное сознание откликнулось по-своему — онтологическими исканиями Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого, с одной стороны, русским освободительным движением, с другой, и, как это не парадоксально, своеобразным соединением этих двух полярных, казалось бы, начал, вызвавшим к жизни уникальный и удивительный нравственный феномен, называющийся русской интеллигенцией.
— Как известно, само понятие интеллигенция вошло в мир как своего рода калька с русского. В европейских языках эквивалентом ему является слово «интеллектуал».
— Это — не равноценный эквивалент, поскольку лишен как раз нравственного содержания. Между тем понятие интеллигент — нравственное и не определяется лишь уровнем образованности человека, масштабом его интеллектуального развития. Интеллигентом на Руси человек становился тогда, когда заболевал высоким и святым чувством вины и долга перед народом, когда видел смысл своей жизни в служении ему.
— Советское общество было атеистическим. Нынешнее — потребительское… Куда же мы движемся?
— Несмотря на свободу вероисповедания, нынешнее общество, еще в большей степени без Бога, без веры, без совести… С моей точки зрения, большой ошибкой после революции было то, что Россия отказалась от религии — того духовного скрепа, который возник на протяжении столетий.
Несмотря на атеистические позиции, тем не менее, если взять духовную систему ценностей, советская литература продолжала традиции русской литературы XIX века, утверждала ту систему ценностей, которая росла из глубины веков. В ней продолжал существовать и развивался единый цивилизационный код.
В этом, достаточно дерзком, с точки зрения сегодняшнего дня, утверждении, я опираюсь на мнение одного из образованнейших иерархов Русской Православной Церкви — Митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла: «…Удивительно, но эту систему ценностей наш народ сохранил при разных политических режимах, при разных политических реалиях, — глубинная же суть этого феномена заключается в том, что все мы корнями уходим в нашу единую природу, созданную духом и силой русского православия… То есть, в нашей стране, в нашем народе сохранилась преемственность правды, преемственность системы ценностей. И, в этом смысле, правильно сказал Святейший Патриарх, что «русская литература в советское время сохранила православную систему ценностей, формально себя с православием не отождествляя… В этой преемственности поколений, в этой генетической связи есть нечто невероятно важное. Меняется Россия, меняются политические условия жизни, меняется экономика. Но сохраняется система ценностей».
Если мы вспомним Есенина и Ахматову, Шолохова и Булгакова, Платонова и Леонова, прозу наших писателей-деревенщиков — Шукшина, Белова, Распутина, у которых, конечно же, проза не «деревенская», но — бытийная, — нам будет понятна вся глубина этих слов.
— Как же сохранить эту национальную систему непреходящих ценностей в условиях, так называемого, глобализма? На некоторых телевизионных российских каналах, в частности на канале «Культура», классиками называют Пригова и Ко. А вот имена Шолохова и Леонова, если и произносятся, то лишь для фона.
— Сегодня под сомнение ставится самоидентификация нашего народа. Претендуя на то, чтобы быть «элитой», «духовное мещанство» (о нем говорил когда-то Герцен!) вкупе с бандитским капитализмом ощущают в русской литературе своего исконного врага и делают все, чтобы изъять ее и мировую классику из духовного обращения народа, заставить людей забыть их.
Разрыв с лучшими традициями русской интеллигенции, прислуживание олигархии, неспособность сопереживать страданиям народным, с тревогой и болью думать о судьбах страны наносят серьезный ущерб не только читателям, но и самой литературе. Еще никогда в истории России успехи литературы не была столь ничтожны, как в десятилетие «ельцинских реформ». Ведь мы привыкли мерить историю русской литературы десятилетиями, — практически каждое из них в истории страны как XIX, так и ХХ века имело свое ярчайшее литературное лицо и давало свою плеяду имен.
— А что нам дало минувшее десятилетие?
— Детективщиков Маринину, Донцову, Акунина да бесстыжих охальников типа Виктора Ерофеева или Сорокина…
— Почему многие из настоящих мастеров слова сегодня, увы, молчат?
— Прежде всего, потому, что живут с кляпом во рту. Наша либеральная печать, вопиющая на весь мир о безбрежной свободе слова в России, которую якобы принесли «реформы», лжет. Она умалчивает о том, что в действительности свободы слова полностью лишено целое направление — патриотическое, государственное направление — в нашей культуре и литературе.
Писателям патриотического, народного направления практически полностью перекрыт кислород, закрыт доступ на телевидение. Все они будто по продуманному и тщательно, пунктуально отслеживаемому списку выдворены с телеэкранов.
Их заменила «тусовка», «постмодерн», а в действительности — агрессивная и бескультурная «массовая культура» американского образца. Причем наступление это идет на «молекулярном» уровне, чтобы лишить людей вечных ценностей, убить совесть и стыд, подменить верх низом, снять различия между добром и злом, утвердить мамону (секс, насилие…), — все то, отчего общество уходило тысячелетиями — в качестве нормы взаимоотношений между людьми.
Такого разгула пошлости и бескультурья нет ни на одном телевидении мира. Россию оболванивают и оскотинивают, с тем, чтобы превратить ее народ в бездуховный и бездумный, а потому послушный «человеческий материал», который будет «сырьевым придатком» к не исчерпанным пока что природным кладовым России. Вот где таится главный вызов государственной безопасности России, чего никак не может понять наше руководство, продолжающее относиться с преступным равнодушием к культуре и нравственности народа как к чему-то десятистепенному. Ведь бездуховность страшнее всех напастей…
Отечественные телеканалы, которые систематически целенаправленно внедряют безнравственность, должны опомниться: уровень бескультурья и цинизма на них уже перешел все пределы. Речь не идет о политической цензуре. Речь идет о чувстве ответственности людей, которые там работают. Полагаю, что всем нам нужно просто нормальное, здоровое, человеческое телевидение.
К сожалению, эти агрессивные деструктивные тенденции четко обозначились и в средствах массовой информации, в книгоиздании, в кино, на эстраде …
— А как противостоит антикультуре ваш институт?
— В эпоху глобализации мы — хранители духовного огня! Другого — просто не дано. Фундаментальная академическая филологическая наука, без которой невозможно существование ни школьного, ни вузовского образования, ни самой культуры, не имеет права стоять в стороне. В тех формах и при тех возможностях, которые ей доступны, она противостоит сегодняшней агрессии бездуховности и невежества, защищает подлинные, высокие ценности отечественной культуры.
ИМЛИ стремится сохранить лучшие духовные традиции нашего Отечества — тот базовый фундамент, без которого начнется процесс расчеловечивания, движения общества назад, в животное состояние. Наш институт работает над многотомной «Историей русской литературы XX века», в которой будут в диалектическом единстве рассматриваться советская литература и литература русской эмиграции. Мы разработали и реализуем стратегическую программу подготовки и издания академических собраний сочинений Льва Толстого, Гоголя, Блока, Андреева, Маяковского, Шолохова, Есенина… Это итог напряженнейшего научного труда ученых нашего института и Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН.
Сегодня в нашем институте имеется мощный парк компьютеров и оптико-волоконная связь, которая позволила нам выйти в Интернет с порталом «Фундаментальная электронная библиотека. Русская литература и фольклор». На этом портале будут сконцентрированы все академические собрания сочинений, выпущенные ИМЛИ, а также обширная библиография. У нас есть свои издательство и типография, что позволяет нам выпускать несколько десятков научных изданий в год.
— Есть ли в вашем сердце тревога за будущее российской академической филологической науки и отечественной науки вообще?
— Нет спору, идет огромная «утечка мозгов» — за границу и в коммерцию внутри страны. Мизерная зарплата, намеренное занижение авторитета самой профессии ученого, конечно же, дают горькие плоды. Кое-кто хотел бы превратить Россию в «банановую» республику — этим, наверное, объясняется такая дискриминация интеллектуального труда. Но Россия — упрямая страна. Она жила — и продолжает жить — трудом энтузиастов.
Приток молодых и талантливых людей в ИМЛИ не иссякает. Мы восстановили аспирантуру и докторантуру, у нас действует Совет молодых ученых, систематически издается сборник работ молодых литературоведов «Начало».
— Наверное, напряженная работа в ИМЛИ и большая общественная работа практически не оставляют вам времени для своих книг?
— Да, это так. Тем не менее, я сейчас завершил работу над книгой «За семью замками. Правда о «Тихом Доне»». Видимо, в этом году она будет опубликована.
Огромным событием в культурной жизни России считаю обнаружение и приобретение ИМЛИ с помощью Президента страны Владимира Владимировича Путина утраченной рукописи первых двух книг «Тихого Дона». Это дало, наконец, возможность поставить окончательную точку в постыдном споре. Решению этой задачи и посвящена моя книга, а также научное, академическое собрание сочинений Михаила Александровича Шолохова, над которым мы сейчас работаем.
Почему Шолохов вдруг оказался «за семью замками»? При внимательном рассмотрении выясняется, что писатель был очень закрытым человеком. Подлинный его внутренний мир был недоступен буквально никому. Он проявлялся только в его творчестве. Поэтому-то и возникало некоторое противоречие между его официальными высказываниями, выступлениями, которые публиковались в советской периодике, и реальным характером содержания «Тихого Дона».
Противоречие породило разговоры: мол, будто бы роман, прославивший имя Шолохова на весь мир, написал не он. Так «Тихий Дон» был объявлен плагиатом. Так завистники и русофобы оклеветали великого русского национального писателя. И эта ложь на протяжении четверти века навязывалась как закордонными, так потом и нашими либеральными СМИ.
Поэтому-то моя книга насквозь полемична, ибо только в споре можно восстановить истину. Я доказал, что «Тихий Дон» написан именно Шолоховым. Для этого исследовал всю систему прототипов, которая легла в основу романа: это были люди, близкие Шолохову. Никто из писателей, называемых в качестве возможных авторов, не мог их знать. Наконец, соотношение уровня таланта этих литераторов и таланта Шолохова. Они были совершенно другими по масштабу дарования.
Михаил Александрович Шолохов — гений русской литературы. Он явился основоположником того народного, патриотического направления в отечественной литературе, которое особенно близко мне. «Тихий Дон» — одно из самых великих произведений русской и, на мое ощущение, мировой литературы XX века. Оно, как никакое другое, выразило весь масштаб, всю степень трагедии русской революции да и века в целом.
Увы, нам с большим трудом удалось добиться общероссийского статуса предстоящего 100-летнего юбилея Михаила Александровича Шолохова.
Теперь надеемся, что стандарты по литературе все-таки претерпят изменения: «Тихий Дон», как и другие произведения подлинных мастеров слова, которые должны быть в ней по праву, вернут в современную школу. Кстати сказать, само слово «стандарт» не годится для определения такой трепетной вещи как литература.
— До революции и какое-то время после нее уроки литературы и русского языка в гимназиях и школах назывались уроками словесности. Это сейчас, к сожалению, из нашей школы уходит…
— Да, даже в какой-то степени выдавливается. Хотя имеет место и сопротивление учительства. Наиболее ответственного, наиболее понимающего, к чему это ведет. В русской школе литература всегда занимала особое место. Она никогда не уравнивалась и не может быть уравнена с другими предметами. Литература никогда не была и не может быть лишь информацией о событиях: это — всегда живое отношение к жизни, несущее духовную энергию, высокие человеческие чувства, наконец, то, без чего немыслима жизнь, — любовь. Одновременно литература — художественное исследование действительности во имя главного в ней: правды. Правды, которая неизменно противостоит социальному злу жизни.
Именно под влиянием литературы формируется личность. Учителя отечественной школы учили через нее жизни то поколение, которое вступило в Великую Отечественную войну, прошло войну и войну выиграло. Мы можем прямо сказать, что Отечественную войну в значительной степени выиграл русский учитель. И, прежде всего — учитель словесности.
Преподавание литературы и русского языка было всегда взаимосвязано глубинно. Педагоги — словесники прекрасно понимали: без опоры на литературу научить ребенка языку невозможно. Ибо постижение русского языка — это не только постижение грамматики, синтаксиса, орфографии… Это еще постижение культуры речи, что дает только литература.
Сегодня этим главным предметам вследствие так называемого «реформирования образования» не уделяют должного внимания. В обществе растет тревога по поводу положения русского языка в школе, его судьбы: снижение уровня владения языком сказывается на всем школьном образовании, на уровне нашей культуры.
Но это и вопрос государственный! Ведь русский язык — не только язык русского народа, не только язык великой литературы. Это — язык, объединяющий народы России. Без нашего великого языка не было бы таких великих личностей, какие были в истории Отечества!
Русской словесности необходимо вернуть подобающее ей в школе место. Этот вопрос необходимо решать сообща всем причастным к делу образования в России. Уже много лет на базе нашего института работает очень сильная Комиссия Российской академии наук по вопросам преподавания литературы и русского языка в средней школе. Ее возглавляет главный научный сотрудник ИМЛИ, доктор филологических наук Всеволод Троицкий. Мы провели большое количество конференций «Филология и школа».
Благодаря деятельности комиссии не только кое-что удавалось отстоять, но даже была развернута Государственная программа «Русский язык».
Бесславно уходит в небытие десятилетие ельцинских реформ. Его результаты в духовной, нравственной сфере не менее, а может быть даже и более разрушительны, чем в сфере социальной и экономической. Но будем надеяться: глубинные вечные ценности, которые всегда составляли базовую основу всей нашей жизни, продолжают формировать дух народа и душу людей. Верю, что сейчас наступил период некоторой стабилизации, когда в школьной программе возможно объективное рассмотрение и отечественной литературы, и отечественной истории.
— Жизнь учительства вы хорошо знаете с детства — ведь ваши родители, как я слышал, оставили добрый след на педагогической ниве Вологодчины …
— Да, я вырос в учительской семье в глухих вологодских местах, в сотнях километров от железной дороги, и убежден: профессия учителя — одна из самых благородных и высоких.
Мои родители по корням вологодские крестьяне. После революции они закончили Тотемский педагогический техникум и стали народными учителями.
Вся жизнь родителей прошла во глубине России (подчеркиваю: не в глубинке, а именно — во глубине России; между прочим, у Константина Паустовского есть рассказ с таким названием!). До сих пор поражаюсь уровню их интеллигентности, образованности.
Можно сказать, — я вырос в школе. После Великой Отечественной войны мой отец, Феодосий Федорович Кузнецов, заслуженный учитель РСФСР, долгие годы был директором Тотемской средней школы, и директорская квартира, как это часто бывало, располагалась в здании школы. Он преподавал в старших классах физику, математику. А мама была учительницей младших классов.
Я хорошо знал еще довоенное учительство нашего русского Севера, хранившее традиции земства, лучшие традиции нашего замечательного отечественного просвещения, всегда соединявшего воедино образование и воспитание. Поэтому то, что в наших северных деревнях учителя звали — «наставник», я считаю справедливым.
Всю войну отец провел на фронте, и мое детство прошло в колхозе, в родной деревне Маныловица Тотемского района. Как и все мои сверстники, выполнял любую колхозную работу. Рано повзрослел.
Мои родители и их коллеги, книги и русская литература, трудовой народный опыт в значительной мере определили мое мировоззрение, взгляды на жизнь. Это, по-видимому, сказалось позднее и на выборе моих научных изысканий, когда я стал студентом, а потом — аспирантом МГУ имени Ломоносова.
И, конечно же, я благодарен моей малой родине — кладезю языка, сохраняющихся народных традиций и народной души. Крупнейший наш исторический писатель и фольклорист Дмитрий Балашов написал свою знаменитую книгу о вологодской свадьбе, основываясь на записях свадебных обрядов на моей родине. Мою родную Маныловицу отделяют от деревни Никола, где рос в детдоме во время Великой Отечественной войны великий русский поэт Николай Рубцов, лишь река Сухона да несколько верст проселочного пути.
Не случайно, что наши заповедные в изначальном значении этого слова места в послевоенные годы дали своего рода протуберанец, выброс пассионарной энергии в литературе и культуре: Александр Яшин, Сергей Орлов, Сергей Викулов, Владимир Тендряков, Василий Белов, ряд великолепных художников, композиторов, включая великого композитора современной России — Валерия Гаврилина … Вот далеко неполный перечень ярких имен, которые в отечественной культуре взрастила Вологодчина.