Пришло время прославить Царя-мученика Николая и его Августейшую Семью. До сих пор они не прославлены нашей Церковью. Но отношение к этому в Церкви и в обществе совершенно иное, чем-то, что было еще несколько лет назад. Это знак того, что, несмотря на кажущуюся безнадежность нынешней ситуации, какая-то часть народа пробудилась. Есть немало храмов, как сказано в докладе Комиссии по канонизации, где уже молятся перед иконами Царственных мучеников. Вот чудо, свидетелями которого мы являемся сегодня: естественная потребность православных русских людей в канонизации Царя-мученика, которая совпала с волей Божией. В этом — объединение русского народа вокруг Царя.
«Соскучились, что ли, по Царю-батюшке?» — насмешливо говорят нам наши враги, как будто для России это не было лучшим временем. Между прочим, соскучились. Плохо нам без него, и все хуже становится русскому народу, с тех пор, как вместо Божиего Помазанника стали править самозванцы.
Вот разговоры, которые я слышал во время крестного хода в память Царя-мученика:
«Значение канонизации огромно, не все даже можно выразить словами», — сказал один молодой человек.
«Самое главное, — заметил другой, — здесь раскрывается, что мы — русские, и это наш Царь. В этом одновременно и покаяние, и обретение надежды».
«Я очень молюсь, чтобы прославили Царя, — добавил третий. — Тогда я смогу осознать себя русским в своей стране. Мне легче будет: не за границей, а у нас признали Царя святым. Я этим утвержусь в том, что я живу в России, а не где-то, не в колонии».
Тема канонизации, действительно, прежде всего — тема пробуждения. Размышление о том, как отшибли память у народа, как держали его в гипнотическом сне, внушая, что ничего не было, и не было Царя. Самая запретная тема была — Царь.
Это было табу, запретной темой. Но, как говорится, Бог правду видит, да не скоро скажет, — и Бог обнаружил эту правду. И чем больше люди прикасаются к Царю, чем больше видят его портреты, чем больше читают о нем книг вроде исследований Соколова или генерала Дитерихса, тем слабее это табу. То, что открылась эта правда, — хороший знак для России: у нее Царь был, и теперь он есть — в образе заступника небесного. Это мистический акт покаяния: тот, кого убили, кого пытались сделать посмешищем и скрыть вообще всю правду о нем, теперь признан святым.
Наш Царь — святой символ России. У каждого народа свое историческое призвание и свои особенности. Сейчас происходит все большее обезличивание народов именно потому, что в каждом народе, как и в каждом человеке, истинно и единственно неповторимо только то, что принадлежит Христу. Русский Царь отличался от европейских монархов, и русский народ соответствовал этому образу правления. Русский народ — простодушный, и Царь ему нужен был мудрый и простодушный. В последнем царе все это соединилось.
Вот почему проросли, устремились к этой тайне души столь многих людей. Свидетельство священника о видении ему Царицы накануне пятидесятилетия революции: «Пока не будет прославлен Царь» над Россией будут чары" созвучно десяткам других писем, которые я получаю постоянно. И размышления молодых верующих во время Царского крестного хода, которые я приводил выше, — не поверхностный патриотизм, а проявление глубокого православного самосознания.
Если бы Царя не свергли, не убили, они бы и священников, и весь православный народ не могли бы убивать. Он явился Первомучеником в Церкви новомучеников, пусть хронологически это и не совсем так.
Но враги подбирались к Царю и к Церкви. Когда говорили, что нам не нужен наш православный Царь, они хотели отнять у народа даже инстинкт самосохранения. Они клеветали на Царя, для того, чтобы русские перестали быть русскими, и хотя бы на уровне инстинкта самосохранения мы должны сегодня это понять.
+ + +Для прославления святого всегда требовались два условия: первое — почитание верующего народа, второе — посмертные чудеса.
Когда пять лет назад я начал читать по радио «Радонеж» свидетельства о чудесах Царственных мучеников, я не мог предположить, что эти передачи вызовут такой отклик. С тех пор вышли четыре сборника чудес Царственных мучеников, готовится к изданию пятый, и поток свидетельств не иссякает.
И вот, наконец, чудо с иконой, источающей благоуханное миро, которое началось 7 ноября 1998 года и до сих пор не перестает. На крестном ходе в Москве в день рождения Царя-мученика 19 мая 1999 года свидетелями благоуханного мироточения были пять тысяч человек. Икона переходит из храма в храм, заполняя своим благоуханием всю Церковь. В каждом свидетельстве о чудесах Царственных мучеников есть некое благоухание любви, а здесь это дается ощутить всем, видимым образом, для того, чтобы все видели и чувствовали это помазание святости на Царе-страстотерпце. И для того, наверное, чтобы все понимали, что царское Христово помазание остается на нашем Государе несмотря на низвержение его с престола. Поскольку главным преткновением в вопросе о канонизации Царя-мученика до сих пор для многих остается его насильственное отречение, мы получаем в ответ свидетельство небес.
Этими чудесами, этим чудом будут посрамлены очень многие. Что после этого можно сказать? Не объявить же тысячи людей сумасшедшими! Для всех противящихся это «запах губительный на смерть», как говорит апостол Павел, а для нас — «это запах живительный на жизнь». Причастность Царя-мученика в полноте тайне Креста и Воскресения, тот запах, в котором сегодня больше
всего нуждается наша Церковь и наша Россия.
И среди множества чудесных знамений, которыми Господь прославил ныне Государя Николая II, нужно особо выделить два великих, воистину пророческих чуда. Это чудо христианской семьи, «малой Церкви», накануне разрушения миллионов семей, и чудо законной власти в близком преддверии власти «человека беззакония», антихриста.
Государственное служение Царя соответствовало чудесному небесному помазанию, которое он получил от Бога: правитель должен любить свой народ (любовь Царя, особенно к простым людям, как бы без различения богатых и бедных, не может не поражать), и угождать во всем Богу. Теперь просто в голову никому из претендующих на власть такие понятия не приходят. Во время своего царствования Николай II поражал благочестием, смирением и простотой, которые отличали его от всех правителей. Предельное самоотвержение в исполнении долга перед Россией выражено в знаменитых словах Государя: «Если потребуется жертва для спасения России, я буду этой жертвой».
А семью Царя называют иконой православной семьи. Эта семья поражает вниманием и любовью друг ко другу пятерых детей — они связаны друг с другом, с отцом, с матерью, они одна любовь, одна душа. И еще — это не просто семья, замкнутая в своем семейном счастье: они живут всею жизнью российского общества, непосредственно принимая участие во всех нуждах своих подданных. Действительно, Царская семья.
Убийство Царя имело много далеких целей, в том числе и разрушение семьи. Троцкий писал в 30-е годы: «Опять Россия стала буржуазной, снова в ней культ семьи». Они хотели уничтожить семью. Семья — малая Церковь, и таким образом осуществлялось разрушение всей Церкви.
На семье держится все — и нравственность, и государство. За убийством Царской семьи в обществе последовало: «Долой брак!», «Долой стыд!» — как бы прорвалось и ясно обозначилось (пока на. время) то, что было духовной сутью этого убийства. Мощь государства сохранится на десятилетия, но не может в конце концов не рухнуть.
Символично, что убили не одного Царя и его семью, а всех верных слуг его. Царственные мученики и слуги их — символ России. Это было как уничтожением всей России, всех, кто был предан Царю. А потом старались убить тех, кто их знал, чтобы не было памяти. Мы не должны удивляться, что после разрушения православной монархии последовало быстрое разрушение черт неповторимости русского народа, вначале — в обезличивающей коммунистической коллективизации, а теперь, в более страшной степени, — обезличивающей народ оскотинизации через узаконивание самых растленных грехов как нормы.
То, что происходит в России сегодня. — распад семьи, нравственности и государства — является непосредственным результатом неосознанного и нераскаянного преступления 1918 года. Сейчас, когда уничтожение семьи достигает предела, канонизация Царя будет собиранием русского народа в единую семью и возвращением блудного сына к отцу своему.
Как писал несколько десятилетий назад выдающийся богослов нашего времени, архимандрит Константин (Зайцев), «сейчас, может быть, наиболее явные признаки расщепления русского общества на два духовно разно-окрашенных лагеря -: при всех их в иных отношениях возможностях сближения — это то, как они относятся к Царской Семье». А сегодня, добавим мы, это как никогда соединяется с отношением к судьбе России, ради которой Царь принес себя в жертву.
Кто-то сетует: «Поздно сейчас говорить о канонизации». Но Богу все возможно. Как татаро-монгольское иго, как польско-шведское нашествие, когда, казалось, все кончено с Россией, внезапно рассыпались, так сегодняшнее иго «золотого тельца» и нашествие лжи на Россию расточатся только силой Божией. Канонизация Царя станет историческим чудом: еще недавно среди всеобщего предательства и забвения нельзя было представить даже возможности такого. На исходе XX века, когда война со злом вступает в новый период, нам дается от Бога эта неодолимая духовная поддержка.
Почему канонизация Царя может дать духовную силу верующему народу, почему она может явиться чудом из чудес? Потому что это будет означать, что вся ложь XX столетия спала, слезла, как гниль, а истина открылась. Прославление Царя будет победой над темными антихристианскими силами, победившими Россию в 1917 году. Пусть в небольшой части народа, но победой. Канонизация отгонит бесов от России и от Церкви.
Царь наш — это ориентир и поводырь для слепых. Это тот, кому Россия должна довериться и уже доверилась.
С расстрелом Царя от России как бы отступила благодать. Все загадилось в России. Замутилось. Настолько чудовищно было преступление, что народ наш как бы лишился своего детства, чистого, первозданного, прекрасного.
Как ребенок с открытыми глазами и чистым сердцем, на которого зло, окружающее его, давит сознательно или подсознательно, не может уже жить естественной беззаботной жизнью, так природность из нашего народа ушла. Это был грех противоестественный, противоприродный.
«Мне бабушка об этом рассказывала, когда мне было 7 лет», — поделилась со мной своими впечатлениями одна прихожанка нашего храма. — «У бабушки лицо менялось, когда она говорила о расстреле Царя, Царицы, детей, слуг. Хотя она сама была революционеркой. Этот ужас мне передавался».
Этот ужас переходил из поколения в поколение. Вот почему люди из поколения в поколение с такой рабской покорностью шли в ГУ Лаги. Вот почему говорили «Царь-Николашка» об убитом и смеялись противоестественным смехом — это они так свой испуг прятали. И теперь пришли в еще больший ужас. Это было противонародное, противозаконное преступление. И то, что к памяти Царя-мученика вернулись (а почему, собственно, вернулись? Почему бы не забыть?), свидетельствует о том, что эта память, — все, что связано с ней, подспудно жила в сердцах и совести людей.
Выше мы говорили о потере своего лица русским народом и русским человеком. В, заключение скажем несколько слов о лице святого Царя-мученика. Как написано в Отечнике:
— Почему ты ни о чем не спрашиваешь меня? — говорит авва своему ученику.
— Мне достаточно смотреть на тебя, — отвечает тот.
В лице Царя — благодать Божественного спокойствия. Глядя на фотографию его, можно успокаиваться. Даже в ссылке покой ему не изменил (посмотрите на снимки, где он сидит на бревнах или с лопатой чистит снег). И наш народ может после смятения возвращаться к покою. Человек с чуткой душой не может этого не понять.
Да, лицо Царя говорит само за себя. Оно благообразно, оно просветлено. Оно исполнено высшего благородства. Царь сохранил детскость, чистоту. Царь сохранил застенчивость, ему как бы неловко, что он облечен властью над людьми. Это отмеченность божественная, которую он сохранил до конца.
Как бы кто ни смотрел на Царя, невозможно отрицать, что лицо его всегда исполнено подлинной значительности. Удивительная естественность Царской Семьи отражена в фотографиях. Не было у них ничего актерского. Нет лукавства в лице, прямой взгляд, — потому эти лица отчасти иконописны, сами по себе. Икона Царя в Зарубежной Церкви — по существу просто фотография с нимбом, и некоторые фотографии Царственных мучеников воспринимаются как иконы. Не случайно во многих православных домах они висят вместе с иконами.
Сравните портрет Царя и любого другого государственного деятеля. Не только очередных наших Черненко, Черномырдиных и Чубайсов, но и всех западных знаменитых правителей вроде Черчилля, Рузвельта или де Голля. Есть отмеченность свыше в лице Царя.
Покажи лицо Царя ребенку, и это благотворно подействует на его душу. И народу с канонизацией Царя будет возвращаться чистое восприятие. Дети чувствуют сердцем — их не обманешь. И, что бы ни происходило, жива еще детская душа русского народа. Детское есть в иконах, и лицо Царя в этом смысле имеет общее с ликом Христа. Лицо, доверчивое по отношению к Богу и людям.
