Путевые заметки из страны фьордов

Исландия. Остров между Норвегией и Гренландией. Триста тысяч народу. Абсолютно мне не знакомого. Почему бы не восполнить пробел.

 — Зато у вас свободы слова нет!

 — Да уж побольше, чем у вас.

 — У вас невинных артисток в тюрьму упекли!

 — А ты не путай «невинных» и «невиновных». Кстати, ни тем, ни другим они не являются. Артистками тоже. И вообще, культура страны Достоевского, наверное, достойна более пристального внимания и более глубоких знаний! А повторять вранье ваших западных СМИ не надо — в России наслушался. Ты хоть всю историю-то про этих дамочек знаешь?
Тут собеседник чуть успокоился и признал, что нет, не все ему известно. Преодолевая тошноту и усталость, начинаешь рассказывать о некоторых «особенностях» «поклонниц настоящего искусства», устроивших шабаш в храме, музее, в магазине. Удивляются, возмущаются, кто-то даже соглашается.

.Ну, честное слово, не для этого я ехал в Исландию, чтобы и здесь, в стране далекой, почти каждый день окунаться с головой в помои, разлившиеся по России-матушке с большевицким задором и либеральным гоготом. А вот — поди ж ты — и тут тебя эти же самые помои подстерегают! С ужасом начинаешь убеждаться: единственное, что могут сказать твои многочисленные собеседники о России, — это повторение собственных масс-медийных заклинаний о русской христианской недоразвитости, дикости и нетерпимости. В России (пока) легче: выльются на тебя помои из какой-нибудь очень свободной, либеральной и «независимой» газетенки — открыть нормальную можно. Или в церковь зайти, или в лес сходить — отдышаться. А тут — ни тебе газет, где другую точку зрения узнать можно, ни тебе церквей, а лесов в Исландии нет и подавно. Гейзеры тут. Вулканы. Фьорды. Киты, морские котики и птицы — тупики. Ветер. Ради этого вот и ехал. Приехал, называется.

Впрочем, о природных красотах островного государства потом. Сначала признаюсь в том, что соврал насчет церквей: есть они тут. Православный храм в Рейкьявике, столице местной — единственный на всю страну. Сюда и ринулся после первых встреч с туристической шатией-братией, увеличивающей раза в три население Исландии в летнее время. Нашел церковь очень просто: спросил у пробегающего мимо исландца, где он находится. На успех особенно не рассчитывал — какое дело местным до каких-то там православных церквей, где эмигранты собираются. Ан нет: «Ольдугата, 44! — был ответ улыбающегося парня. — Ты откуда? Из России? Вологда? О, так вы с моей женой почти соседи — она из Архангельска. Для вас такое расстояние — как дорогу перейти. Знаю, знаю я эту церковь. Священник там хороший, сир Тимофей» — «Сир? А почему не лорд или пэр?» — «Ну, у нас так священников называют. Увидимся завтра на службе».

Никольский храм в Рейкьявике находится на первом этаже жилого дома. Этот дом — десятый по счету, где православные могут встречаться за богослужением. Уже десять лет решается вопрос о строительстве постоянной церкви — куплена земля, заложен и освящен закладной камень на месте будущей церкви, но, несмотря на всевозможные заявления о поддержке, звучавшие с самого высокого уровня обеих стран, вопрос этот все еще «находится в стадии разработки» — звучит ужасно, как ужасно и само положение. Но прихожане — народ терпеливый. Как сказал настоятель Никольской церкви, отец (сир) Тимофей Золотуский, православный приход в Рейкьявике объединяет несколько десятков человек — русских, латышей, исландцев, шотландцев, азербайджанцев, украинцев, поляков, сербов — насчитали, — говорит, — больше 16-ти национальностей. С отцом Тимофеем мы говорили после вечерней службы, за чашкой чая (хоть и Исландия, но чай с ватрушками менять на кофе с галетами какими-нибудь тут никто не собирается). Сама обстановка в общине семейная, добрая. «Не без трудностей, конечно, но, когда в семье, то лучше они, эти трудности, видны, и преодолевать их легче, — говорит отец Тимофей. — Поскольку приход молодой, мы еще не доросли до, как бы это правильно назвать, „взрослых“ искушений, что ли. Когда, во-первых, нас мало, во-вторых, постоянные трудности с помещением, то, поверьте, не до приходских скандалов и выяснений, кто выше стоит на иерархической лестнице общины. Вам, наверное, это знакомо по тому, как возрождаются разрушенные в богоборческие годы храмы в России: сначала ведь действительно легко работа идет — на душе радость, все чувствуют себя действительно братьями и сестрами во Христе. Это уж потом начинаются „болезни роста“ с их скандальчиками, недомолвками, обидами. Так что мы пока растем. Надеюсь, что окрепнем со временем, и у нас хватит сил не только построить храм, но и справляться с всевозможными трудностями».

В каждой общине есть что-то свое, неповторимое. Будь то определенный напев или краткая молитва после отпуста, будь то особое прошение, характерное только для этой общины. В вологодских храмах, например, есть отдельное молитвенное прошение о духовном училище, учащих и учащихся в нем. Здесь же, в православной церкви Рейкьявика, часто звучат молитвы о людях, «ожидающих получения виз, вида на жительство, испытывающих трудности с документами и разрешением на работу». Обязательно вспомнят и путешествующих, и болеющих. Причем, что доказывает подлинную семейную обстановку в общине, всегда называются имена этих людей.

Как говорит отец Тимофей, судьба большинства эмигрантов здесь очень и очень не легкая: «Закрепиться в Исландии довольно сложно для человека. Этому препятствует и незнание языка, и бюрократические преграды, и экономические проблемы страны. Так что завидовать эмигрантской доле я бы не стал».

И если для многих приезжих из стран бывшего СССР православная церковь, помимо молитвы — просто одна из возможностей почувствовать себя «как дома», в своем кругу, то для тех парней, которые помогали разгружать какие-то диваны, холодильники и прочую гуманитарную помощь для общины, это возможность вновь почувствовать себя христианами. Парни эти — исландцы и шотландцы. Крепкие такие, веселые, рыжие, веснушчатые. И, если исландцы в храм пришли во многом благодаря своим русским женам, то шотландцы-то как? Видимо, вспоминают, что христиане они все-таки: кельтских святых, наверное, благодарят. Интересную картину наблюдал в храме. Задержался в алтаре после службы. Выхожу — перед иконой Богоматери стоит на одном колене шотландец и плачет. Тихо, по-мужски. Так и вспомнишь «Шар и Крест» Честертона! Увидел меня парень — жутко засмущался, но я вовремя, кажется, скрылся, ушел в кухню, где пирожками пахнет вкусно. Честное слово, ради одной вот этой картины стоило приехать в Исландию. Не, не с пирожками картины, а с шотландцем. Впрочем, по словам отца Тимофея, и местные жители, прихожане-исландцы, иногда могут вдохновить своей верой многих людей, для кого Христианство часто что-то вроде обычая, а не веры от всего сердца.

Христианству не очень-то комфортно в этом мире. «А никто и не обещал, что будет легко, — говорит отец Тимофей. — Скорее, наоборот: „В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь: Я победил мир“. Вот этими словами Христа мы и руководствуемся. И получается очень интересно: если ты вместе с Христом, то всякие мирские скорби отступают перед радостью этого совместного пребывания».

К чему я о скорбях христиан в этом мире, в том числе в благополучной Исландии? Ну, во-первых, «благополучие» — весьма и весьма сложное понятие даже в смысле материальном. Во-вторых, вот небольшая история о духовном благополучии. В Исландии, «как и везде в цивилизованном мире», быстро вошли в моду шествия извращенцев — мол, демонстрация свободы, «толерантность». Разумеется, далеко не все жители острова рады этому победному шествию разврата по родной земле. Но далеко не все имеют смелость прямо об этом сказать. В этом году единственными людьми, кто открыто заявил о своем отношении к развратным шествиям по столице, оказались прихожане Никольской церкви. Сделали они это очень скромно: в центральную исландскую газету «Fréttablaðið?», в раздел объявлений, подали такое: «Когда молчат христиане, говорит Библия», дальше двоеточие и — цитата из Первого послания Апостола Павла к Коринфянам: «Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют». Все объявление. И, — говорит священник, — подействовало. Мне в три ночи толерантно позвонили домой, чтобы заявить о нетолерантном поведении православных, а также для того, чтобы настойчиво призвать: «Убирайтесь из Исландии». Правда, толерантно, да? Донельзя! Тут надо еще иметь в виду, что новый градоначальник Рейкьявика выплясывал в лифчике в поддержку «узниц совести в России», будучи представителем «толерантно ориентированного» лобби, то есть, открытым гомосексуалистом, а нынешняя премьер министр страны является лесбиянкой. Так что с «демократией» в Исландии все в порядке — учитесь, русские дикари-христиане! Сидишь так, слушаешь рассказ священника, думаешь — я вообще куда попал? Но утешает, конечно, то, что христиане не боятся говорить о Христе. И действовать. Значит, не все потеряно. Значит, крест на исландском флаге — не просто дань традиции. Для кого-то этот крест и призыв помнить о Христе.

Одна из главных забот православной общины Исландии — это построение храма. И земля есть, и заверения в поддержке, а строительство не идет. Нет активных благотворителей — будь то местных, будь то с «большой земли», из России-матушки. А жаль. «Были бы, — сказал отец Тимофей, — никто бы не посмел нам палки в колеса вставлять, наоборот — помогали бы».

Так что впечатление о православной общине Рейкьявика осталось очень хорошим: настоящая христианская семья.

Испытывая надежду на то, что Исландия, хотя и будучи подверженной нездоровым веяниям «прогресса» страной, умеет все-таки хранить свое духовное, культурное и природное наследие, я отправился за подтверждением этой своей надежды. Между прочим, получилось. «А что это ты — все пешком да пешком? — Спросил меня хозяин небольшой гостиницы. — Возьми велосипед напрокат — побольше увидишь всякого интересного. Места у нас красивые. Пешком много ли нашагаешь?» Действительно, поездка на велосипеде по Рейкьявику, его окрестностям и близлежащим фьордам оказалась такой интересной, что, начав свое велопутешествие часов в шесть утра, вернулся я в гостиницу около полуночи. Существует такое мнение о Норвегии: если вам не нравится местная погода, обождите полчаса. Мол, такая она переменчивая — то дождик, то солнышко. Так вот, Исландия в этом смысле фору даст любой стране. Не нравится вам погода здесь — не полчасика, а минут пять подождите. Унылый серый ливень, пригретый Гольфстримом, сменится через пару минут веселой радугой, а грозный металлический цвет воды уступит радостным солнечным бликам на волнах. А если в этих волнах еще и киты плещутся, а на прибрежных камнях бригады морских котиков балдеют, то, поверьте, очередные минуты непогоды вы встретите даже с улыбкой. Радоваться суровой красоте северной природы вам очень помогает одиночество — несмотря на большое количество туристов, приезжающих сюда летом, вы не так часто будете сталкиваться с любопытствующей публикой, ошалело шипящей фотоаппаратами и пытающейся понять, где же все-таки они сегодня находятся. Для таких туристов есть специальные маршруты, а для задумчивых хмурых одиночек — фьорды и велосипеды. Можно взглянуть на все это великолепие с высоты. Для этого нужно подняться на колокольню собора Хадльгримскиркья.

Эта церковь с труднопроизносимым названием была построена в Рейкъявике в прошлом веке. Благодаря высоте 74,5 метров она является четвертым по высоте строением во всей Исландии и находится точно в центре столицы, так что ее можно увидеть со всех точек города. Свое название церковь (буквальный перевод: церковь Хадльгримура) получила в честь поэта и священнослужителя Хадльгримура Петтурсона. Внешний вид напоминает о гейзерах, которых в Исландии огромное количество. Кстати, описание примерно таких башен можно встретить у Толкиена во «Властелине Колец». Известно, что профессор много заимствовал из исландской мифологии для своей трилогии. Интересна и судьба самого Хадльгримура. Он — что-то вроде исландского Пушкина. Жил, правда, пораньше, в XVI веке. Но стихи писал замечательные, а также псалмы. Потом их уже на музыку переложили. Их, кстати, до сих пор вся страна слушает по радио перед Пасхой. (У нас хотя бы денек вместо рекламы дали бы русских поэтов послушать?) Хадльгримур поехал учиться со своего острова в Данию, в Копенгаген. Учился он богословию. В то время европейцы вели (небезуспешно) освободительные войны с мусульманами. В ходе одной из кампаний были освобождены несколько сот пленников-скандинавов, проведших десятилетия в арабском плену. Что может статься с человеком, прожившим столько времени в неволе? Как он сможет снова начать свободную жизнь? Для того, чтобы помочь бывшим пленникам привыкнуть к свободе, осознать, что они снова живут среди христиан-соотечественников, требовались люди, способные помочь им адаптироваться к новым условиям. Петтурсон, обладая характером как сложным, так и авантюрным, с радостью откликнулся на такой призыв, и стал миссионером. И здесь, среди своих соотечественников, возвратившихся из неволи, он встретил свою настоящую любовь, свою жену — Гудридур Симонардоттир. После выполнения своей миссии он вернулся вместе с супругой домой, в Исландию, где они и провели оставшуюся жизнь. Гудридур Симонардоттир — не Анна Керн, не Наталья Гончарова, конечно, но история ее отношений с крупнейшим поэтом Исландии не менее романтична, по-моему.

А насчет заимствований Толкиена из исландской культуры можно сказать, что профессор многое взял для своей замечательной трилогии и из исландского языка. Язык этот — наиболее хорошо сохранившийся и почти не подвергшийся никаким изменениям — фонетическим, грамматическим, лексическим и т. д. — на протяжении вот уже тысячи лет. С тех пор, как в Исландию впервые попали норвежцы, первые поселенцы, принесшие сюда свой язык, он, благодаря изолированному положению страны, почти таким же и остался. Это, например, как если бы мы сейчас попали во времена князя Владимира или Александра Невского. «Понеже убо мнози начаша глаголати о вещех в нас известных, разсудися и мне поведати о шествии моем на страну далече. Зри, брате, отца наю: что взяста, или чим има порты? но токмо оже еста створила души своей. Но да сими словесы, пославше бяше переди, брате, ко мне варити мене» — ну, что-нибудь в этом роде можно бы предложить читателю, чтобы почувствовать радость и некоторую оторопь германоязычных гостей, приезжающих на остров и слышащих исландский язык в оригинале. Исландцы — народ консервативный. Не пускают они в свой язык уродливые американизмы! Нет в этом языке таких мусорных слов, как «менеджер» или «спикер», даже для пиццы они свое слово имеют. Так что тем, кому небезразлична филология, было бы, думаю, интересно познакомиться с этой страной. Кроме того, можно представить себе, как звучала на наших русских просторах подлинная варяжская речь братьев Рюрика, Синеуса и Трувора. Кстати, о двух последних: «Sine Hus» — «свой род, свой дом», «Tru Var» — «верная дружина». Видимо, у Рюрика не только братья были. Вряд ли в одиночку он бы смог в Киеве-то осесть — без дружины и большого количества соплеменников тут не обойдешься. И Синеусовичей и Труворовичей среди русских князей что-то не было. Рюриковичи — пожалуйста.

Тот человек, кому интересна этнография, будет, возможно, в восторге от некоторых сохранившихся с давних времен народных обычаев исландцев. Например, как они празднуют Рождество Христово и Новый год. В большинстве стран выведен новый тип новогоднего персонажа — этакий кока-кольный дедок с бородой, заменяющий собой Деда Мороза. У нас попытались вывести традиционного дедушку, но дух коммерции, похоже, опошлил и его, и все то, что называют истинно русским словом «брэнд», а попросту — саму идею. А исландцы не сильно по этому поводу парятся — у них с давних пор детей с новым годом поздравляют аж…13 дедов-морозов. И как поздравляют! Во-первых, они все братья. Во-вторых, они все тролли. Характер у них ничего себе, и сладости всякие в детские ботинки или гетры, вывешенные на дверях, они подкладывают, конечно. Но у них есть замечательная мамочка — Грюла. Та еще тетка: берет непослушных детей, тащит к себе в горы и варит их в своем замечательном котле. Если вредная деточка вдруг решит и пообещает исправиться, Грюла деточку отпустит. Если нет — приятного аппетита. И никакой тебе ювенальной юстиции.

Кот еще черный по Исландии под Рождество ходит. Если кто-нибудь не приобрел обновку на праздник, то кот этого бедолагу съест, гурман этакий. Любят в Исландии обновки, особенно зимой! Рождественского кота уважают. Но это так, небольшое замечание про разнообразие традиций исландских.

Как путешествовать по стране? Можно, конечно, на велосипеде продолжить странствования. Но тут горы встречаются, а жители равнин русских к такому испытанию должны готовиться основательно. К тому же времени маловато — пока доберешься до северного побережья, улетать надо. Автобусы тут есть. И самолеты летают. Воспользовался сначала местной авиацией — добрался до городка Акюрейри на севере страны. А здесь, на севере — раздолье. Можно выбрать, куда поехать, куда пойти, что посмотреть, чему удивиться.
Большое вулканическое озеро Миватн со своими островами, которые и появились-то потому, что в свое время кипящая лава в воду попадала, затвердевала и навеки в прежней форме осталась. Птицы и туристы несколько оживляют этот задумчивый пейзаж, особенно птицы.

Водопад Годафосс, где тысячу лет назад собирались альтинги, народные собрания. Где всем народом было принято решение о том, что Исландия должна стать христианской. Где всегда радуга и почти всегда птицы. Где шум падающей воды и светлая суровость неба заставляют задуматься вещами более важными, чем геополитика, ЖКХ и налоги.

Вити, огромный кратер, 300 метров в диаметре. Появился во время мощного извержения вулкана в 1724 году. Извержение продолжалось в течение пяти лет, а лава кипела в жерле еще лет сто. Тут, кстати, никто насчет светлого будущего не зарекается, планов больших не строит: «Живем, — говорят местные, — на вулканах. А ну, как завтра-послезавтра, несмотря на все прогнозы снова шарахнет? Помните Эйяфьяклайокудль? Во-от! А если опять извержение, так еще и название произнести сможете».
Почувствовать себя где-нибудь на Марсе можно, побывав в долине горячих источников Хверир неподалеку от вулкана Крафла. Желто-серые, даже оранжевые, горы и холмы, напрочь лишенные всякой растительности, пруды с кипящей серой, постоянный, насквозь пронизывающий ветер. Вещь!

Впрочем, тут, в Исландии, все кипит, не только сера. Есть и горячие водные источники, конечно. И каждый уважающий себя приют для путешественника обязательно будет находиться рядом с таким вот источником. Как баня у нас, в общем. У нас есть банная культура — исландцы все важные дела обсуждают, судьбоносные решения принимают, млея в таких вот источниках. Это особенно интересно, когда на улице, даже летом, минус пять: заберешься в горячий пруд с головой — только ноздри торчат — и сидишь там часа два, как бегемот.
Объехал я остров с севера на юг, в нескольких городах побывал, во многих деревнях и селах. Основательные крестьяне, скотоводы, рыбаки. Скупы на слова, но открытые — все, как у нас, на севере. Гостеприимные. Многие крестьяне, помимо занятий сельским хозяйством, осваивают еще и туристическое дело: «Во-он дом на берегу стоит, видишь? Это моя гостиница, рядом бассейн с горячей водой. На кухне найдешь еду и кофе. Так что иди, устраивайся, а я часа через три подъеду — дела у меня еще тут. Возьму не дорого — 500 рублей», — так проходило устройство на очередной ночлег в исландской провинции.

Путешествую я много. Часто меня спрашивают, мол, не миллионер ли. Нет, не миллионер. О чем не жалею. Часто мне говорят, почему это все за границу ездишь — что, в России мест хороших мало? Приходится отвечать, что и родные красоты для меня не чужие, люблю я ездить по России-матушке. А большое количество путешествий за границу вызвано несколькими причинами. Назову некоторые. Первая причина финансовая: оказывается, увидеть ту же Исландию для жителя Вологодского края в несколько раз дешевле, чем познакомиться с нашей же собственной областью, не говорю уже о Камчатке, Дальнем Востоке, Урале. Если перелет из Хельсинки в Рейкьявик и обратно стоит в два раза меньше перелета из Череповца в Москву (из Вологды самолеты больше не летают — «оптимизация» туризма произошла у нас), если гостиницы в самой дорогой стране Европы оказываются доступнее, качественнее и вежливее наших провинциальных «жемчужин», то, ребята, извините. Платить я бы хотел за качественную работу, а не за желание избавить меня от как можно большего числа купюр. И не считаю это непатриотичным. Скорее, наоборот, призываю: деньги надо зарабатывать, а не «делать» на лишении человека возможности выбрать другой вариант. Уважения к отечественному туризму такое бесстыдное «делание» не прибавляет. Впрочем, по некоторым моим наблюдениям, положение у нас стало исправляться, что не может не радовать, конечно: стали появляться хорошие возможности для путешествий по России. И организаторы таких путешествий понимают, что жадность — самая плохая реклама, а честность, приветливость и доступность для всех — самая лучшая. Вот, надеюсь когда-нибудь и на знаменитом Нань-Пупунере побывать, а также на Дальнем Востоке, в Сибири (в качестве туриста, желательно).

Вторая причина: хочу посмотреть телевизор. Глупое желание? У нас в России — не только глупое, но и болезненное часто. Вы давно по телевизору хороший фильм видели, программу умную? Так вот, то мракобесие, которое льется на нас из телевизора в России, непредставимо в любой другой стране. Подчеркиваю — в любой другой. Почему в Финляндии, например, в самый что ни на есть «прайм тайм», то есть часов в восемь-девять вечера, я смотрю наш исторический фильм «Русские без России» — на языке оригинала, кстати? Почему о дивных красотах своей Родины я узнаю из немецкого документального фильма «Восточнее солнца»? Почему исландцы, узнав, что я русский, наперебой начинают сыпать крылатыми фразами (по-английски, правда) из таких фильмов, как «Дорогой мой человек», «Девчата», «Приходите завтра», «Девушка без адреса», «Москва слезам не верит»? Почему англичане благодарят русское телевидение за «В гостях у сказки»? И, поверьте, это действительно массовое явление. Получается мерзко, так же, как и с нашими природными ископаемыми: отдавать загранице самое ценное, преступно лишая самих себя и своих детей собственного же великого — как материального, так и культурного — достояния. Я рад, конечно, за иностранцев, за то, что они свой интеллектуальный, культурный и духовный уровень благодаря нашему кинематографу повышают. Но мне страшно за собственный народ. Приезжаю домой в Россию — какой тут еще телевизор? Стыдно.

Третья причина патриотическая. Несмотря на всякие наши шедевры, столь любезно и самозабвенно показываемые местной публике, от недостатка предрассудков в отношении России она, публика, не шибко страдает. Это уже «благодаря» низкопробным американским фильмам и предельно предвзятым «объективным» новостям местных СМИ. Вот и приходится доказывать, показывать, рассказывать, что не так уж у нас все плохо. И просить — не вставайте вы, господа хорошие, в позу ментора, не учите жить, не сильно мы вас об этом и просим. Трудностей у нас куча, бед всяких тоже. Вот только злорадствовать по этому поводу не надо. Разберемся сами, даст Бог.

Четвертая причина христианская. По-новому читаешь слова из Писания о том, как дивно, мудро и красиво устроен созданный Богом мир, когда видишь своими глазами природное подтверждение этих слов. По-новому открываешь для себя Христа, когда видишь, что Он живет в сердцах людей из других народов, что делает эти народы действительно достойными и неповторимыми. Того же желаешь и нашему, русскому, народу.

Съездите в Исландию. Страна маленькая, но расскажет о многом — проверьте сами.