Памяти русского генерала

«Полководец Суворову равный» — так оценивали многие современники заслуги русского военачальника Михаила Дмитриевича Скобелева.

За всю свою недолгую военную карьеру он не проиграл ни одного сражения.

Скобелев родился 25 июня 1843 г. в семье офицера.

Окончив Академию Генерального штаба, принимал участие в Хивинском походе (1873).

--------------------------------------------

Слава Скобелева связана как с русско-турецкой войной 1877−1878 гг., освободившей балканских славян от почти пятивекового османского ига, так и с присоединением Туркестана к России. В Средней Азии генерал Скобелев показал себя дальновидным политиком и государственным деятелем. За короткий период руководства Ахал-Текинской экспедицией (1880−1881 гг.) он сумел с минимальными потерями присоединить к России обширные территории и погасить пламя кровавых междоусобиц.

Во время русско-турецкой войны 1877−1878 гг. Михаил Дмитриевич проявил себя выдающимся полководцем, выиграв ряд решающих сражений. Отличался большой храбростью, за что пользовался необычайной популярностью не только среди солдат и офицеров. За переход через Балканы (6 января 1878 г.) Скобелев был награжден золотым оружием. Освобожденные от турецкого владычества славяне считали его своим национальным героем, называли его именем улицы, площади и парки во многих городах.

Генерала Скобелева знала и любила вся Россия. И не только за ратные подвиги, но и за высокие человеческие качества: ум, порядочность, неустанную заботу о солдатах и офицерах, о тех, за кого он отвечал перед Богом, Царем и Отечеством.

Своими высказываниями о влиянии «космополитического европеизма» Скобелев нажил себе немало врагов в определенных кругах, где за ним закрепился ярлык «слишком русского генерала». Но Скобелева это не смущало. В Париже перед сербскими студентами он выступил довольно резко: «Чужестранец проник всюду! Во всем его рука! Он одурачивает нас своей политикой, мы — жертва его интриг, рабы его могущества. Мы настолько подчинены и парализованы его безконечным, гибельным влиянием, что если когда-нибудь, рано или поздно, мы освободимся от него, — на что я надеюсь, — мы сможем это сделать не иначе как с оружием в руках!» Это уже был прямой вызов, брошенный мощным международным силам, структуру и направления действий которых Скобелев неплохо знал.

И все же «…Запад ошибается насчет России, — писал русский генерал в „Заветах славянству“. — Он думает, что мы так ослаблены войной, что все наше могущество уже иссякло. Это ошибка. Нацию, состоящую из ста миллионов людей, способных жертвовать собой за идею, не так легко стереть. Россия жива, и, если будут перейдены известные пределы, она решится воевать…»

Скончался легендарный генерал внезапно 25 июня 1882 г., не дожив до 40 лет. До сих пор не выяснены обстоятельства его неожиданной смерти. Через 30 лет после его кончины 24 июня 1912 г. в Москве перед домом градоначальника на Тверской площади, переименованной в Скобелевскую, был установлен памятник непобедимому генералу (в числе первых снесён большевиками — 1 мая 1918 г.)

«Защищать нельзя… Драться можно, умереть должно!»

Вверенные мне войска перенесут все,

покорят все, ибо с нами Бог и Царь.

М.Д. Скобелев

Я до сих пор не могу забыть этого безумного, радостного чувства победы. Несешься вперед, дышишь полной грудью, и все-таки кажется, что воздуха и простора мало… Скобелев рвет шпорами бока своему коню… Конь стрелой мчится вперед, а генералу все кажется медленно. Ветви хлещут ему в лицо… Не чувствуешь даже, как позади остаются ручьи и овраги. В одном месте брызнуло водой — даже не моргнули… Вперед и вперед… Из рядов несется радостное, торжествующее «ура» владимирцев, бегом следующих за генералом… Не замечаешь трупов, разбросанных по сторонам. Уже потом, анализируя пережитые ощущения, смутно припоминаешь, что чуть не из-под копыт коня поднимались какие-то люди с простреленными грудями, с окровавленными головами, протягивали к тебе руки… Приходят на память другие, схватившиеся друг с другом, да в момент смерти так и закостеневшие… А там, в горах, еще не знают… Там еще идет бойня, люди падают, умирают, мучаются, дерутся…

 — Вся ли армия сдается? — голос Скобелева стал хриплым каким-то.

 — Таборов десять бежало!

 — Харанов! Стремглав сейчас же к Дохтурову… Слышите?.. Пусть кавалерию вдогонку… Чтобы ни один человек не ушел у меня. Поняли?

И еще глубже шпоры вонзаются в белую кожу коня, и еще бешенее мчит он генерала вперед и вперед.

 — Имею честь поздравить ваше-ство! — наскакивает какой-то офицер.

 — С чем?

 — Первый казачий полк под началом самого Дохтурова обскакал бегущих турок с тылу, бросился в шашки, несколько сот положил на месте и взял в плен…

 — Сколько? — нетерпеливо перебивает генерал.

 — Шесть тысяч человек.

 — Спасибо… Счастливый день…

Впереди — депутация нам навстречу. Доктор и санитары со знаками красной луны. Высоко над головами держат они большие листы бумаги — женевские свидетельства. Около наши солдаты толпятся.

 — Пусть убирают своих и чужих раненых… Обещать полную безопасность… Солдаты! Это не пленные, слышите?

 — Слышим, ваше-ство!

 — Это свободные люди… Доктора! Они будут помогать и нашим, и туркам, поняли?.. Они — друзья наши… Смотрите же у меня, не обижать.

И опять безумная скачка вперед… Тут уже груды трупов… Массы раненых… Опушка — громадная долина… Мы останавливаем коней…

Вспоминаешь ли ты, недвижно лежащий теперь под этим парчовым покрывалом, ты, сомкнувший зоркие очи свои, эту минуту счастливого торжества, когда так легко дышалось тебе, когда, казалось, весь простор перед тобой был тесен для твоего счастья… Где твоя сила, где эта мысль, быстрая, как молния, и могучая, как она?.. Хотелось взять его за плечи… Крикнуть прямо в это мертвое лицо… Победа, генерал, победа!.. Но, увы! Он уже не шевельнется на знакомый привет, и восторженное «ура» торжествующих полков уже не способно зажечь этот тусклый, из-под опущенных ресниц, едва-едва светящийся взгляд…

Душно… Душно… Тоска давит, плакать хочется над тобою… Кто уложил тебя так рано, тебя, перед которым в безконечную даль уходили подвиги, торжества?.. Тебя, венчанного славою, тебя, так рано узнавшего ее тернии…

Хороша была эта долина у опушки оставленного позади леса, открывшаяся перед нами… Вон налево руины Шипки, под грозными массами крутых отсюда и резко очерченных Балкан… Вон внизу на холмах целый фронт редутов… Из-за их брустверов видны солдаты, тускло мерещатся штыки… Но это солдаты наши и штыки наши. В других еще стоят красноголовые турки, но уже молча, сложив свои ружья… Залпы только гремят еще на вершинах Шипкинского перевала.

 — Где же белый флаг? — нетерпеливо спрашивает Скобелев.

 — Правее!

Там, за рекой, — правильные колонны каких-то войск… Там еще туман. Не разобрать в его желтоватом освещении — свои или чужие…

 — Была — не была, едем! — Скобелев решительно дает коню шпоры.

Вода ручьями брызжет из-под копыт лошадей прямо в лицо нам… С того берега гремит «ура» — наши!..

 — Где же белый флаг? — кидает им с ветру, с бегу Скобелев.

 — Позади, ваше-ство!

Мы проскакали мимо… Опять бешеный карьер… Вот редут, сплошь заваленный мертвыми и ранеными… Вон большой холм, точно сахарная голова. Снизу вверх спирали траншей… Не видать земли, все усеяно красными фесками… Ярко, пестро.

С верхушки во все стороны грозно смотрят крупповские орудия, выше их еще медленно развертываются и полощутся в воздухе два белых флага.

 — Мерзавцы! — срывается с губ у Скобелева.

 — Кто мерзавцы?.. — удивляюсь я.

 — Разве можно было сдать такую позицию…

 — Да и защищать нельзя… Обошли кругом…

-Защищать нельзя… Драться можно, умереть должно!.. Как будто из тумана выдвигается фигура какого-то офицера… Он подносит Скобелеву саблю пленного паши…

 — Кто командует?..

-Вессель-паша!

 — А Эйюб?

 — Эйюба давно нет!

 — Как он сдался?

 — Без всяких условий… На милость победителя!

 — На милость?..

 — Точно так!

 — Возвратить сабли пленным, свято сохранить их имущество, чтобы ни одной крохи у них не пропало… Предупредите, за грабежи буду расстреливать!..
Навстречу кавалькада… Только не наши… Совсем не наши… И кепи чужие, и мундиры не те, к которым уже привык взгляд. Впереди Вессель. Мясистое лицо с низко нависшими бровями. Суровое, некрасивое.

Скобелев подает ему руку и говорит несколько приветливых слов.

Турки мрачны. Им тяжело, невыносимо тяжело.

 — Сегодня гибнет Турция, такова воля Аллаха! Мы сделали все!

 — Вы дрались славно, браво… Переведите им, что такие противники делают честь… Они храбрые солдаты!

Им переводят…

 — А все-таки мерзавцы, что сдали такие позиции! — заканчивает он про себя.

Отовсюду восторженные крики… Отовсюду стихийное «ура"… Лица солдат возбуждены, лучезарны.

 — Спасибо, друзья, спасибо, товарищи… Спасибо, мои орлы! — кричит им Скобелев в свою очередь.

 — Сколько у них было людей и пушек? — спрашивает он, кивая на пленных. Тем переводят.

 — Тридцать пять тысяч войска и сто тринадцать орудий!

 — И сдались!.. Хороши генералы… Турки, сходя с редута, окружали нас сплошной стеной… В их массах слышалось: «Ак-паша, ак-паша…» Все они нетерпеливо пробивались взглянуть на Скобелева.

 — Что они говорят? — обернулся Скобелев к переводчику.

 — Говорят, немудрено, если их победили, русскими командовал ак-паша, а с ак-паша драться нельзя…

Наверху еще шел бой… Скобелев слушал-слушал и вспыхнул.

 — Передайте наше: если через два часа турки в селении Шипка и на высотах не положат оружия, я их буду штурмовать — и никому пощады!

 — Они сейчас же сдадутся!.. -струхнул Вессель…

Издали послышалась музыка: развернутый, под распущенными знаменами, подходил Владимирский полк.

 — Сейчас, сейчас.

 — Я хочу им сам отдать приказание сложить оружие… Господа, останьтесь здесь… Передайте туркам, что я сам еду с ними…

И Скобелев поехал, со всех сторон окруженный вооруженными турками.

Двое или трое следовало за ним из русских.

 — Однако наше положение странно!..

 — Ну, вот еще!..

 — Да как бы вы поступили на месте турок? — спрашиваю я. Скобелев расхохотался:

 — Во-первых, на их месте я бы не был…

 — Ну, а если бы?

 — Разумеется… Сейчас бы в шашки…

Впоследствии, под Геок-Тепе, он сделал еще лучше. После штурма и взятия крепости Скобелев едет в еще не сдавшийся Асхабад. Ему навстречу семьсот текинцев в полном вооружении, в праздничных костюмах, — цвет текинского войска…

Скобелев обратился к ним с каким-то укором… Они изъявили свою покорность…

 — А если вы попробуете восстать, то я вас накажу примерно…

 — Текинцы никогда не лгут!..

 — Если так, то, господа, не угодно ли вам ехать обратно… Передайте текинцам, что они составят мой конвой…

И свершилось небывалое. Генерал один, окруженный семьюстами отчаянными врагами, верхом, поехал в Асхабад… Двадцать верст они сопровождали его…

И разумеется, ни его прежние победы, ни страх его имени не могли ему создать такой популярности между ними, как эта победа…

С той минуты он стал кумиром всего племени теке.

В.И. Немирович-Данченко.

Скобелев. Личные воспоминания и впечатления

// Сб. Российские судьбы. М.: Новатор. 1997. С. 375−378

http://nnm.ru/blogs/La_russ/pamyati-russkogo-generala/