«Повесть временных лет» сохранила свидетельство послов святого равноапостольного великого князя Владимира о богослужении Восточной Церкви: «И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали — на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах». Аргументом в пользу принятия Православия послужило и воспоминание о мудрости княгини Ольги: «Если бы плох был закон греческий, то не приняла бы его бабка твоя Ольга, а была она мудрейшей из всех людей». Более 1000 лет Русская Православная Церковь являет миру библейское учение о храме, церковном искусстве и богослужении. Священное Писание сравнивает Плоть и Кровь Господа Иисуса Христа с храмовой завесой (Евр. 10.19−20), которая раздралась надвое в момент крестной смерти Спасителя (Матф. 27. 51; Мр. 15. 38; Лк. 23. 45). Завеса — искусно вышитая ткань с изображениями херувимов — сочетала золотой, белый, синий, пурпуровый и красный цвета. Из тех же цветных тканей изготавливались облачения ветхозаветных первосвященников (Иосиф Флавий, Иудейские древности, кн. 3 гл. 7; Иудейская война кн. 5 гл. 5). «Не из золота ли и виссона, равно как и из пурпуровой и червленой крученой материи сделано было все в скинии и не было ли это образом Христа? — учит святитель Кирилл Александрийский. — Заметь, что из той же материи устроена была одежда и первенствующего в священстве, заключая в себе как бы в образе и предначертаниях славу Христа… Материи одеяний суть те же самые и одинаковые с теми, из коих устроены были покровы для святой скинии» (О поклонении и служении в духе и истине, гл. 11). Святитель Кирилл особо выделяет символическое значение синего и красного цветов, как указывающих на небесную и человеческую природу Христа. Синим и красным пишутся одежды Спасителя на иконах. Обычно это хитон красного цвета и синий гиматий. В иллюстрированных древнееврейских рукописях так же одет ветхозаветный первосвященник. Подобно храмовой завесе, облачения священнослужителей указывают на соединение земного и небесного в богочеловеческом организме Церкви. В Книге Премудрости Соломона отмечается, что на подире первосвященника был целый мир (Прем. 18. 24). Комментарием к этому библейскому тексту могут служить толкования Иосифа Флавия, иудейского священнослужителя и историка: «Кто поразмыслит над устройством скинии, кто внимательно присмотрится к облачению священнослужителя, найдет, что все это должно напоминать и служить отражением всего мироздания… Льняной хитон первосвященника напоминает о земле, фиолетовые нити его — небосклон. Нарамник также — изображение всей созданной Богом природы, почему, мне кажется, он и сделан из четырех родов материала, причем вотканные в него золотые нити, по моему мнению, должны напоминать о повсюду проникающем свете» (Иудейские древности, кн. 3 гл. 7). По толкованию блаженного Симеона, митрополита Солунского, последование облачения архиерея на середине храма указывает на пришествие Бога в мир: «Иерарх, намеревающийся священнодействовать, нисходит от престола, которому предстоит, на середину храма и этим означает нисхождение к нам Сына Божия. Одеваясь священными одеждами, он знаменует всесвятое Его воплощение» (Книга о храме, гл. 32); «Когда архиерей сходит к западным вратам облачаться, тогда образует воплотившегося Господа, нисшедшего с неба на землю» (Разговор о священнодействиях и таинствах церковных, гл. 66). Хотя в некоторых Православных Церквях епископы облачаются в алтаре храма, в Русской Православной Церкви сохранилась древняя традиция. Когда архиерей идет с амвона к месту облачения, из алтаря выходят иподиаконы и другие прислуживающие, в стихарях, с блюдом, покрытым воздухом, и с блюдом с архиерейскими одеждами, а также первый и второй диаконы с кадильницами. Книгодержец принимает от архиерея на блюдо клобук, панагию, крест, четки, мантию, рясу и уносит в алтарь. Перед архиереем становится иподиакон с архиерейским облачением. Иподиаконы, по благословении архиереем каждой одежды, надевают на него сначала стихарь (подризник), а затем и другие, по порядку; причем диакон каждый раз произносит «Господу помолимся», а протодиакон — соответствующий стих. Певчие поют: «Да возрадуется.» или другие положенные песнопения. Когда надевают на архиерея омофор, из алтаря выносят на блюде крест, панагию, митру. Подобно нарамнику ветхозаветных первосвященников, архиерейский омофор делался из овечьей шерсти: «Потому омофор делается из шерсти, что прообразует, во-первых, заблудшее овча, которое подъял Спаситель на рамо Свое, а это овча есть наше естество; во-вторых, Сам Он был наречен Агнцем, за нас закланным» (Книга о храме, гл. 29). Находясь на грани материального и духовного миров, церковные облачения являются святыней и зримым образом Божественной Славы: И вот, женщина, двенадцать лет страдавшая кровотечением, подойдя сзади, прикоснулась к краю одежды Его, ибо она говорила сама в себе: если только прикоснусь к одежде Его, выздоровею (Мф. 9. 20−21; Мр. 5. 25−34; Лк. 8. 43 48); И принесли к Нему всех больных, и просили Его, чтобы только прикоснуться к краю одежды Его; и которые прикасались, исцелялись (Мф. 14. 34−36); И просияло лицо Его как солнце, одежды же Его сделались белыми как свет (Мф. 17. 2); Одежды Его сделались блистающими, весьма белами, как снег, как на земле белильщик не может выбелить (Мк. 9. 3). По свидетельству Иосифа Флавия облачение первосвященника не имело швов. Не сшитый, а весь тканый сверху хитон Христа (Ин. 19. 23−24) стал символом единства Церкви — Тела Христова. О святости богослужебных одежд свидетельствует Сам Господь. В Откровении Иоанна Богослова к семи Церквям обращается Христос-Первосвященник, облаченный в архиерейский подир с золотым поясом: Я увидел подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир и по персям опоясанного золотым поясом. Глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его — как пламень огненный… и лице Его — как солнце, сияющее в силе своей (Откр. 1. 12−16).
