Русская линия / Библиотека периодической печати / «Наш дорогой отец Димитрий»

Всего в нескольких метрах от алтаря Архимандрит Димитрий (Биакай) главного храма русского Свято-Вознесенского женского монастыря на горе Елеон в Иерусалиме находится увенчанная бело-розовым каменным крестом могила бывшего главы Русской духовной миссии (РПЦЗ), архимандрита Димитрия (Биакая). На могильном памятнике начертано: «Твой есмь аз, спаси мя» и «Род. 18 фев. 1908 г. Сконч. 8 авг. 1985 г. C 1951 г. по 1968 г. состоял Начальником Духовной Миссии в Иерусалиме». Отец Димитрий прожил в Иерусалиме 34 года и в возрасте 77 лет скончался на Елеонской горе.

Справа от могильного памятника под тенистым деревом устроена деревянная крашеная скамья, где часто можно видеть присевших на нее после богослужений старших сестер. Стоит с некоторыми из них только заговорить о бывшем их миссийском начальнике архимандрите Димитрии, сразу лица монахинь оживают, глаза после кратких раздумий светлеют и далее они c любовью в голосе говорят о нем не иначе, как «наш дорогой отец Димитрий» (2, с.70).

О его жизни до приезда на Святую Землю монахиням известно совсем немного. «Родился отец Димитрий 2 марта 1908 года в Киеве. Его мать — украинка, а отец был татарином, служившим офицером в царской армии», — вспоминает арабская монахиня Вероника (Рахеб), более 50 лет подвизающаяся в Елеонском монастыре. От других ее сестер можно услышать, что его тетя по линии матери была настоятельницей одного из киевских монастырей. Высшего богословского образования он не имел, но зато владел «богословской премудростью» и обширными знаниями в области истории Церкви и религии. Являлся пострижеником Святой Успенской Киево-Печерской лавры, где учителем и духовным наставником отца Димитрия былсхиархиепископ Антоний (князь Абашидзе; †1942), прославленный недавно в лике местночтимых святых Киевской епархии. Как и владыка Антоний, будущий архимандрит Димитрий был пострижен в 24-летнем возрасте в монашество, получив имя Димитрий в честь святителя Димитрия Ростовского. По данным епископа Серафима (Иванова), постоянного члена Архиерейского Синода РПЦЗ (с 1951 — по 1957 гг.), издавшего в 1953 году в Америке книгу воспоминаний о cвоем паломничестве в ноябре 1951 года из США на Святую Землю, отец Димитрий до эмиграции «состоял долгое время близким доверенным лицом у покойного ныне схиархиепископа Антония, проживавшего на покое в Киеве. Было у кого научиться богословской премудрости. Схиархиепископ Антоний, по происхождению грузин, был некогда инспектором тифлисской семинарии, когда там учился Сталин. Семинаристы любили своего инспектора, и Сталин, очевидно, тоже, ибо он дал приказ своим чекистам не трогать старца архиепископа. Так, тот тихо доживал свой век в Киеве и умер уже при немцах на руках у отца Димитрия» (3).

Об обстоятельствах, приведших иеромонаха Димитрия (Биакая) в эмиграцию и времени его появления в Германии в военные годы или сразу же после Второй мировой войны сведений нет. Согласно данным «Православной энциклопедии», отец Димитрий в послевоенные годы служил «настоятелем храма свт. Николая Чудотворца в Штутгарте (Германия)» (1). Из Германии он прибыл на Святую Землю в Иерусалим, где после архимандрита Антония (Сенкевича;1903−1996) 41-летний отец Димитрий сначала выполнял функции заместителя, а позже и сам возглавил Русскую духовную миссию в юрисдикции РПЦЗ.

После образования в 1948 году государства Израиль архимандрит Антоний был изгнан из зданий миссии. Это произошло сразу после того, как новые власти Иерусалима подвергли архимандрита Антония сначала домашнему аресту, а потом, дав ему на сборы всего несколько часов, выслали в арабскую зону, разрешив взять с собой только ручной багаж (3). В то время здание Миссии и другие русские постройки были сданы в наем для размещения Испанского консульства, суда Палестинского Мандата, больниц, тюрем, бараков и складов британской жандармерии. Само здание Миссии до 1948 года находилось в юрисдикции РПЦЗ, однако члены Миссии занимали лишь малую часть, остальное — британский суд. На русской территории к тому времени британские власти создали и окружили колючей проволокой военный городок «Бевинград».

В 1948 году на Святую Землю из СССР прибыла делегация духовенства, которой надлежало стать Миссией Московской Патриархии, возглавляемая сначала архимандритом Леонидом (Лобачевым; 1896−1967), а в 1949 году — епископом Владимиром (Кобецом; 1884−1960). Таким образом, в Иерусалиме появились две русские духовные миссии. В 1949 году Израиль передал СССР, а в его лице — Миссии Московской Патриархии, часть земельных участков и строений на территории Израиля, которыми до этого распоряжалась Миссия РПЦЗ. Так, из числившихся до этого за Миссией 37 участков 18 из них остались за РПЦЗ, а 11 отошли к Московской Патриархии. 8 участков уже были проданы до 1948 года как «имевшие мало ценности». В собственности РПЦЗ осталось все то, что находилось на контролируемой Иорданией части Израильского государства, в том числе в Старом городе Иерусалима. В те годы Королевство Иордания не имело дипломатических отношений с СССР, поэтому никакие переговоры о русской собственности на иорданской территории с СССР не велись. В 1949 году на Святой Земле насчитывалось около 60 тысяч православных верующих, после раздела Палестины 19 тысяч из них оказались под суверенитетом Израиля, а остальные — в Иордании.

По воспоминаниям архиепископа Серафима (Иванова), архимандрит Димитрий принял Миссию «в очень печальном состоянии. Источников для ее существования почти никаких уже не было, ибо все, что приносило доход, осталось в Израиле. От мужского иноческого состава Миссии осталось только несколько человек, а вместе с тем необходимо было обслуживать три монастыря и ряд приписных храмов, защищать с правовой стороны миссийное достояние, драгоценнейшее в духовном отношении, хотя и не приносящее материальных ценностей. Ведь даже в арабской зоне име eтся около 25 земельных участков в весьма важных в церковно-историческом отношении местностях» (3).

Cохранились сведения, что первое время по прибытии в Иерусалим отец Димитрий поселился в Гефсимании, где тогда в годы правления игумении Марии (Робинсон;1898−1969) он служил духовником Гефсиманской женской обители и Вифанской общины Воскресения Христова, а также был настоятелем храма св. Марии Магдалины. В Гефсимании отец Димитрий занимал отдельный маленький домик из двух комнат и кухни (3).В этой обители он впервые познакомился с монахиней Тамарой (княжной Татьяной Константиновной Романовой, дочерью великого князя Константина Константиновича;† 1979), позже — игуменией Елеонской обители (c 1951 по 1975 г.), административно находившейся тогда на территории арабского села Ат-Тур (от арамейского названия Елеонской горы — Тура-ейта) в Трансиордании, входившей в состав Иорданского королевства. В ходевойны 1967 году Иордания потеряла контроль над всей Елеонской горой и она вместе Свято-Вознесенским монастырем полностью перешла под контроль Израиля.

Первые годы правления делами Миссии были весьма трудными для отца Димитрия, о чем рассказывал в своих воспоминаниях архиепископ Серафим: «Предметом забот начальника Миссии является также личный состав монастырей и подворий в Палестине численностью до 200 человек. Кроме того, он является благочинным русских церквей в Бейруте, Тегеране и в Египте. Затрудняет работу слабое знание иностранных языков. Есть немало домашних внутримиссийных скорбей. А тут привязалась в последнее время сахарная болезнь. Как справиться с такой нагрузкой?! Впору и приуныть. Но, недаром же сказано у апостола Павла: „Вся могу о укрепляющем мя Христе“ (Фил. 4, 13). Справляется помаленьку отец Димитрий. Берет больше кротостью, терпением, мягкой настойчивостью и только в самых редких случаях применяет свою власть начальника Миссии» (3).

Уже после своего назначения в должность Начальника Миссии отец Димитрий, вероятно, к Рождественским праздникам 1952 года переселился на Елеон, где тогда жили и другие члены Миссии, изгнанные из основного здания возле Троицкого собора в Иерусалиме. Елеонский монастырь, располагавший после войны свободными помещениями и келиями, официально стал местопребыванием архимандрита Дмитрия (Биакая) и возглавляемой им штаб-квартиры Миссии. Он получил рабочий кабинет и келью в «Доме Начальника Русской духовной миссии», называемом сестрами «Архимандричьим домом» и находившемся в глубине монастырской территории. В нижнем этаже этого здания ранее помещался музей древностей, а пол домовой часовни украшали мозаики IX века с изображениями рыб, птиц и различных орнаментов.

Справа от здания выстроили гараж для миссийского автомобиля. Над массивными железными воротами главного входа в монастырь появились белый крест, витой рисунок из железных прутьев и металлические буквы, составлявшие надпись «Русская духовная миссия». Долголетним привратником назначили ослепшего араба-христианина Мустафу, пользовавшегося уважением у монастырского начальства и сестер, а также симпатией у не одного поколения русских паломников.

Вначале первой помощницей главы Миссии была его секретарша монахиня Магдалина (Кафати) «пожилая, очень образованная арабка, еще старой, чуть ли не довоенной русской выучки, владеющая всеми нужными в Палестине языками» (3). Несмотря на почтенный возраст, сестра Магдалина была очень энергичной и много ходила по всем учреждениям, помогая архимандриту Димитрию в установлении его контактов с иерусалимскими властями. Долгие годы сначала «жезлоносицей», а позже и секретарем отца Димитрия была ныне здравствующая арабская монахиня Тамара (Хури), прекрасно овладевшая русским и английским языками. Будучи девочкой-подростком с именем Лариса, она выполняла временные послушания и у гостившего в начале 50-х годов в Миссии архиепископа Серафима, оставившего о ней в своей книге такие строки: «.Не могу не рассказать еще об одной «послушнице» — моей «жезлоносице» Ларисе, тоже арабочке. Ей всего 12 лет, но она уже «старая монастырка». Когда ее спрашивают:

— Лариса, ты давно в монастыре? — она важно отвечает:

— Уже восемь лет.

И права, т.к. была взята в монастырь четырехлетней сироткой. Девочка скоро стала общей любимицей. Очень быстро научилась говорить по-русски. Одна сестра научила ее, в шутку, отвечать на вопрос, как ее зовут, так: «Грешная Лариса». В устах четырнадцатилетнего ребенка это звучало очень мило. Так она, привыкнув, отвечает и теперь. Выносливость у нее удивительная. С жезлом у царских врат она стойко выдерживает долгие монастырские службы. Стоит, не шелохнувшись, по четыре часа, скромно опустив в землю глаза. Носит послушническую черную одежду. На голове у нее «связочка» — остренькая на манер колпачка шапочка. Ларису как опытную и неутомимую жезлоносицу отца Димитрия откомандировали на все мои службы, где бы они ни совершались. Однажды, после долгого пятичасового бдения на Елеоне, сильно затянувшегося по причине пострига сестер, я спросил девочку:

— Ну что, Лариса, устала?

Она скромно ответила:

— Немножко…" (3).

В ноябре 2011 года монахиню Тамару, до пострига — Ларису, можно было встретить только на утренней службе в храме или в течение всего дня в арабской больнице имени германской императрицы Августы Виктории. Эта благотворительная больница находится на Елеоне и принадлежит Лютеранскому центру. Вот уже несколько месяцев матушка Тамара, сама победившая в своем организме раковое заболевание, целыми днями здесь ухаживает за своей родственницей — тяжелобольной монахиней Феоктистой. Вспоминая об отце Димитрии, бывший секретарь главы Миссии матушка Тамара рассказала cледующее:

— Батюшка приступил к работе в трудные времена. После образования Израильского государства наша Русская духовная миссия утратила свою главную резиденцию — квартал с Троицким собором в центре нового города Иерусалима. Елеонская обитель пополнилась сестрами, бежавшими из Горненского монастыря, оказавшегося на территории Израиля и занятого монахинями, прибывшими из Советского Союза. В те времена для Миссии и для всех наших обителей, лишившихся почти всех средств, это было время настоящего экономического бедствия. В самом начале 50-х годов монахини находились в весьма бедственном положении, по этой причине их даже опекал какое-то время Международный Красный крест, от которого наши сестры получали питание. В 1951 году елеонская схиигумения Антония (Клюева;1881 или 1883- 1963) ушла на покой и ее заменила игумения Тамара — дочь великого князя Константина Константиновича Романова. В том же году приступил к обязанностям руководителя Миссии наш дорогой отец Димитрий. У него были очень хорошие и близкие отношения с матушкой Тамарой. Она приняла его как духовника, перед которым исповедовалась еще при жизни в Гефсимании. Будучи архимандритом, отец Димитрий поддерживал самые тесные отношения с игуменией Тамарой и поэтому хорошо знал все наши монастырские нужды и старался вместе с матушкой их ликвидировать. При правлении игумении Тамары и архимандрите Димитрии в обители была открыта одноэтажная больница для лечения немощных и престарелых сестер, производились ремонты различных монастырских построек. Не только у нас, но и на других миссийских участках. Как глава Миссии отец Димитрий периодически ездил в Иерихон, в Иудейскую пустыню, где в Вади-Кельт был основан наш скит преподобного Харитона Исповедника, называемый «Фаранской лаврой», а также в Хеврон — на подворье в честь Святых Праотцев.

Сохранились сведения, что еще в 50-е годы при отце Димитрии древнейший ствол Мамврийского дуба в Хевроне, прикрытый тогда от дождей специальной кровлей и обмазанный каким-то предохраняющим от гниения составом, «давал гораздо больше зелени, чем в прежние годы» (3). Это стало возможным благодаря трудам английской археологической и ботанической комиссии, специально приезжавшей в Хеврон и принявшей меры для сохранения этого драгоценного для всех христиан дерева (там же). В XIX веке еще могучий зеленый дуб к середине следующего века стал болеть, ветви его вскоре высохли и обломились. О дальнейшем сохранении"Древа Авраамова" заботилась тогда вся Хевронская братия из пяти человек: игумен Нифонт, иеромонах Игнатий, иеродиакон Иаков, монах Георгий и еще один инок. Правда, двое были глубокими стариками, двое — болящими и только один из них был по-настоящему работоспособным — Георгий.

Далее матушка Тамара вспоминает:

— Много лет на Елеоне отец Димитрий и игумения Тамара составляли то, что в миру зовется «тандемом»! Между ними были взаимопонимание и духовная дружба. Для матушки Тамары батюшка был не только духовным отцом, но и руководителем и сильной поддержкой. Без его благословения она никогда самостоятельно не приступала к решению и реализации никакого дела в обители. А наш незабвенный батюшка, имевший от природы блестящий ум, феноменальную память, энергию, такт и талант дипломата, сумел своими авторитетом и обаянием установить необходимые и добрые отношения, которые постепенно нормализовали осложнившееся послевоенное положение нашей Миссии. Его хорошо знали и ценили как в Иерусалиме, так и за его пределами. Отца Димитрия, например, очень уважал король Иордании Хусейн I бен Талал (1935−1999 гг.), к которому он два раза ездил в Амман. Король благородно покровительствовал нашей обители и Миссии. Не без помощи короля в июне 1958 г. отец Димитрий вместе с матушкой Тамарой организовали на Елеоне большие торжества по случаю 100-летнего юбилея Русской духовной миссии, где было очень много зарубежных гостей. Тогда, как известно, отношения с параллельной Миссией Московского Патриархата были весьма прохладными, поэтому глава — архимандрит Никодим (Ротов; 1929— 1978) на праздник не был приглашен.

В 50-е годы на Святой Земле обозначилось растущее недовольстве православных арабов греческим руководством в Иерусалимском Патриархате: арабы, не понимавшие по-гречески, требовали частичной «арабизации» церкви. Некоторые родители из числа арабов-христиан охотно отдавали своих девочек на воспитание или обучение русскому языку в Елеонский монастырь и Вифанскую школу. Арабская монахиня Вероника (Рахеб) рассказывает:

— Мне еще в молодые годы приходилось слышать, как многие спрашивали наше монастырское начальство: зачем вы принимаете в русский монастырь арабок? И местные греки с упреками выговаривали нашему отцу Димитрию: «Почему вы, не согласовывая с нами, принимаете к себе арабских девочек из наших приходов? Это же дети наших прихожан?» А отец Димитрий отвечал им так: «А вы не открыли им православный монастырь, вот и идут многие к нам. А некоторые уходят в католические монастыри. Кто же будет хранить Православие на Святой Земле?..

Продолжая беседу, матушка Тамара рассказала, как при отце Дмитрии и матушке Тамаре возобновился и резко возрос приток на Святую Землю паломников, которых в Миссии и монастыре принимали с широким русским радушием:

— Все елеонские cестры с усердием и, сколько хватало у них сил, тоже помогали руководству Миссии и обители. Большую поддержку получал в те годы отец Димитрий и от старшей сестры Феоктисты, моей родной тети, часто сопровождавшей батюшку в его самых ответственных поездках по стране. А сейчас вот она, бедняжка, уже несколько месяцев находится в забытьи в больнице, а то бы она многое вспомнила о батюшке. Ведь это она очень много фотографировала его нашим монастырским аппаратиком «Полароид». Почти у каждой сестры сейчас и хранятся ее любительские черно-белые фото с изображением отца Димитрия.

Сохранилась в обители и фотография неизвестного профессионального мастера, сделавшего в 60-е годы хороший фотопортрет отца Димитрия. Один экземпляр он подарил монахине Феоктисте. На обратной его стороне красивым почерком начертано: «Дорогой о Господе Матушке Феоктисте, моей ближайшей доброй помощнице во всех трудах и заботах, с искренней сердечной признательностью, глубоко благодарный Архим. Димитрий. Св. Елеон 11 /24 февраля 1965 г.»

Прошлые заслуги старейшей насельницы Елеона — матушки Феоктисты, пребывающей в монашеском постриге уже более 70 лет, не забыты и нынешним Предстоятелем Русской Православной Церкви Заграницей митрополитом Иларионом, посетившим больничную палату и помолившимся о здравии и восстановлении от одра болезни матери Феоктисты, которую в 2011 году сразила болезнь Альцгеймера. Будучи по национальности арабкой-палестинкой, мать Феоктиста с ранней юности связала свою судьбу с Русским Православием. Поступив в монастырь, она стала заметной фигурой в монашеской жизни и достигла особого подвига, став самой близкой подвижницей и помощницей нескольких игумений Елеонской горы. Многие русские архиереи, посещавшие Елеонский монастырь во второй половине прошлого века отмечали мать Феоктисту как одну из самых деятельных монахинь, которая любовью к Богу, подвижничеством, преданностью монашескому деланию, снискала среди сестер обители и приезжающих в нее паломников не меньшее уважение, чем управлявшие там игумении.

На Святой Земле главу Миссии, архимандрита Димитрия почитали как известного в Иерусалиме проповедника и серьезного специалиста по православному каноническому праву. «Замечательный он проповедник, блещет солидной богословской эрудицией», — писал об архимандрите владыка Серафим (3). Монахиня Вероника, вспоминая свои детские годы, проведенные на Елеоне, с восхищением рассказывает о том, каким талантливым педагогом казался ее сверстницам отец Димитрий. Он преподавал арабским девочкам Закон Божий и историю. Со слов сестры Вероники, всех своих учениц «он знал поименно, никого внешне в учении не выделял, всех по-отечески любил и к каждой воспитаннице имел индивидуальный подход». Имея редчайший ум и память, отец Димитрий как учитель демонстрировал глубокие знания по ветхозаветной и новозаветной истории, истории Палестины и России. Он мастерски проводил среди живших в монастыре детей конкурсы знатоков истории, и многие призы часто выигрывала отроковица Елена, ныне — монахиня Вероника. Она рассказывает:

— Лично я очень любила изучать историю России, начиная еще с династии Рюриковичей. Причем, так старалась в учении, что всегда выигрывала призы на конкурсе лучших знатоков истории, которые устраивал в монастыре отец Димитрий. Из его рук я получала то иконочку, то ткань и нитки для вышивки, то новый подрясник, а однажды он вручил мне даже магнитофон. Когда-то была я и знатоком Библейской истории и могла перечислить и назвать всех фараонов и библейских царей. Мы сознавали, что Русская Православная Церковь разделилась на «красную» и «белую» и то, что мы, елеонские подвижницы, принадлежим к последней, именовавшейся РПЦЗ. Тогда мы с «красными» не имели никакого контакта. Я честно держалась Зарубежной Церкви и даже, когда встречались в городе с монахинями РПЦ, мы с ними не общались. Да, так у нас тогда было поставлено. Мы не лукавили, не хитрили и не лезли в политику. Понимали, что следует соблюдать установленный в обители порядок.

Будучи послушной воспитанницей, Елена стремилась еще в девятилетнем возрасте стать монахиней, а потому старалась беспрекословно выполнять все предписания старших наставников — игумении Тамары и архимандрита Димитрия, однажды на занятии порекомендовавшего детям всегда первыми приветствовать на своем пути всех встречных вежливым поклоном со словами «Благословите». И вот однажды утром по центральной аллее монастырской территории бегал ночной сторож-пес по кличке Полкан. Приметив знакомых ему арабских детей, он по привычке устремился к ним поиграть, а дисциплинированная Лена, помня недавнее назидание батюшки-учителя, вдруг первой поклонилась этому старому псу Полкану и смиренно, но и под смех подружек произнесла привычное «Благословите». Когда об этом оригинальном «приветствии» животного кто-то без осуждения доложил игумении Тамаре и отцу Димитрию, они только переглянулись и молча улыбались. Батюшка Димитрий после этого случая подозвал к себе Лену, понимающе посмотрел на ее смущенное личико, погладил ее по голове и преподал свое благословение.

Вспоминая ныне о своей детской оплошности, матушка Вероника тоже улыбается: «Да, вот такой немного чудаковатой, но примерной девочкой росла я в монастыре». Переключившись на другую тему, она вспоминает рассказы отца Димитрия группе сестер о его православном отечестве, трагической истории родной ему Киево-Печерской Лавры, где большевики убили ее настоятеля, митрополита Киевского и Галицкого св. Владимира (Богоявленского), o превращении атеистами Лавры в «историко-культурный госзаповедник» и «Всеукраинский музейный городок». В «хрущевские годы» в СССР борьба с религией возобновилась и шла полным ходом. Отец Димитрий с горечью рассказывал елеонским сестрам о безудержной и грубой антицерковной пропаганде и разрушении церквей в СССР. От него они узнали о разорении Лавры и вторичной ликвидации советской властью его монастыря, с которым он был связан духовными узами и где имел наставника в лице схиархиепископа Антония (Абашидзе). Елеонским сестрам стало известно, чтосовершавший тайные службы и рукоположения владыкаАнтоний был в миру князем Давидом Ильичем Абашидзе и почитался в годы советской власти духовным главой киевской группы катакомбной Церкви. В келье отца Димитрия висела рамка с фотографией владыки-схимника Антония, скончавшегося 1 ноября 1942 года и похороненного за алтарной стеной Крестовоздвиженского храма Лавры, у входа в Ближние пещеры.

По рассказам арабской монахини Екатерины (Cамара), отец Димитрий прекрасно знал историю России и всегда рассказывал сестрам о том, что творится с Церковью в СССР:

— Золотой пудрой историю нашей Русской Церкви не присыпешь. От него мы знали почти о каждом вопиющем случае издевательства советов над верующими и церковью.

А сам отец Димитрий внимательно следил за тем, как в Москве и Киеве готовились к празднованию1000-летия Крещения Руси. Он ждал этого события и тоже готовился к нему. Помню, как он обрадовался, когда в июне 1988 года в новосозданной Печерской монашеской общине в Киеве была передана территория Дальних пещер. Я со своей родной сестрой, монахиней Аполлинарией, после увлекательных рассказов батюшки о великих христианских святынях России и Украины так воспылали любовью, интересом и желанием побывать в Киевской Лавре, что даже хотели вдвоем отправиться туда в паломническое путешествие. Однако отец Димитрий выслушал нас и не благословил в дальнюю дорогу: «Никогда не позволю вам ехать в Россию, пока она не воскреснет. Молитесь пока на Святой горе Елеон». Таковы были его слова. Так до конца своих дней наш дорогой отец Димитрий и не дождался объединения наших двух Русских Церквей. Да и он сам говорил, что вряд ли доживет до этого великого события. Вот и мы с сестрой постарели и не осуществили свои заветные планы — помолиться в киевских соборах и храмах.

С 1975 года и по сей день в Елеонском монастыре матушка Екатерина имеет послушание уставщицы, следящей за правильностью церковной службы и исполнением церковного устава. Подготовил ее к этой деятельности отец Димитрий.

-Батюшка знал почти наизусть Типикон и все положения церковного устава. Он мог, не глядя, указать в Типиконе даже ту страницу, где описывалась какая-то конкретная служба. А до его появления на Елеоне здесь было очень много беспорядков в соблюдении церкoвного устава, о чем не без возмущения он сам рассказывал. Здесь служили, нарушая устав, и отцу Димитрию удалось многое-многое поправить в служении. Он сам так отчетливo читал на всех службах, что было слышно каждое его слово — не только в любом уголке храма, но и даже рядом с ним. A сестер, допускающих ошибки при чтении, поправлял прямо из алтаря. Благодаря отцу Димитрию богослужение у нас было поставлено на очень большую высоту, что не раз отмечали и гостившие в нашей обители епископы. В большие праздники наши сестры пели на двух клиросах. Батюшка очень заботился о благолепии храма, и при нем много было приобретено облачений. В южной части нашего храма в отдельных мраморных киотах находятся привезенные из России чудотворные иконы Божией Матери «Елеонская Скоропослушница» и «Взыскание погибших», а рядом с ними устроены мощевики с частичками мощей разных святых. При отце Димитрии у нас стали традиционными крестные ходы вокруг обители во время праздников обретения главы Иоанна Предтечи. 9 ноября мы проводили тоже крестные ходы в праздник иконы Божией Матери «Скоропослушница». К сожалению, позже многие его начинания исчезли из жизни нашей обители. Сама не знаю, почему именно меня он выбрал для этого послушания. Всем предписаниям церковно-дисциплинарного характера, правилам поста монашествующих, а также о порядке и благочинии в обители в храме, за трапезой отец Димитрий учил меня в свободное время. Он два раза в неделю проводил с нами уроки закона Божьего, подробно oбъясняя нам устав церковной службы и другие вопросы, связанные с постами и т. д. Эти занятия посещали не только мы, девочки-арабки, но и те немногие cестры, которые прибыли к нам из Австралии.

Арабская монахиня Христина (Диаб), которая в Часовне в честь Обретения главы св. Иоанна Предтечи принимает записки от паломников, называет «незыбываемыми» поездки сестер вместе с архимандритом Димитрием и матушкой Тамарой на Генисаретское озеро, на берег реки Иордан и Красное море:

— После кончины игумении Тамары отца Димитрия очень почитали игумения Феодосия (Баранова), а после ее перевода в 1984 году настоятельницей Гефсиманской обители и сменившая ее игумения Параскева (Зильберкрейн; † 1995) Отец Димитрий был для нас всех родным человеком. От него мы все получали духовную помощь, поддержку и утешение. Он мне очень часто помогал и поддерживал в трудные дни. Все сестры действительно воспринимали его как родного отца.

Эту же тему продолжает матушка Екатерина:

— Бывает так, приходит в монастырь новая сестра, дают ей келью и — живи далее как хочешь. Нет, отец Димитрий поступал иначе. Он был со всеми уважителен и добр, однако и наказывал сестер: cделать в храме столько-тo поклонов перед иконой Божией Матери. Oчень строг был к тем, кто без нужды разговаривал в церкви во время службы. Да, он был всем нам как родной отец, накажет, а потом утешит. А еще меня покоряла его доброта ко всем — монашествующим или мирянам, независимо от их национальности и даже вероисповедания. Он со всеми был исключительно прост и относился ко всем только с добротой. Однажды из Назарета сюда на Елеон переселилась одна очень бедная арабская семья. И меня он ежедневно посылал в дом этой семьи с разными продуктами, которые он им передавал. Причем, это была даже не православная семья.

Архимандрит Димитрий в последние годы жизни очень болел, потерял зрение и поэтому носил черные очки. Врачи еще в 50-е годы обнаружили у него прогрессировавший сахарный диабет, а позже — глаукому, поразившую зрительный нерв, из-за которого его зрение резко упало, потом наступила слепота. Вернуть зрение отцу Димитрию врачам не удалось: по заключению нескольких независимых медиков, его слепота имела необратимый характер. Из-за тяжелой болезни отец Димитрий уже не мог далее управлять делами Русской духовной миссии, и в 1968 году пост и все документы миссийского начальника он передал прибывшему на Елеон архимандриту Антонию (Граббе; 1926 — 2005).

Несмотря на свои немощи, отец Димитрий никогда не пропускал богослужения в храме, куда под руки водили его келейница — матушка Аполлинария или другие сестры. А когда в конце жизни он тяжело занемог, то просил вычитывать ему службу в его келье. Она находилась рядом с келией матушки Тамары, пребывавшей в то время на покое, вместе с ней отец Димитрий ходил обедать в одну маленькую комнатку-трапезную.

В ночь на 8/21 августа 1985 года отцу Димитрию стало очень плохо, и утром перед вызовом скорой помощи иеромонах Мефодий (Попович; † 1997) причастил его. Все сестры были очень взволнованы и настаивали на cрочном вызове к нему врача или санитарной машины, а больной, предчувствуя свой конец, просил оставить его дома. Отца Димитрия все-таки не послушали, надеясь на помощь арабских лекарей. Перед самой смертью он не раз говорил келейнице и другим сестрам, что он — диабетик, и просил это учесть, чтобы его тело «не держали длительное время: тело во время августовской жары разлагается быстро». Когда больного на носилках выносили из кельи, все заметили, что он уже был в забытьи, но его по шепчущим губам можно было разобрать его последнюю просьбу:

— Оставьте меня умирать дома.

Однако отца Димитрия не послушали. И, как оказалось, «зря», говорили потом сестры. В машине скорой помощи рядом с умирающим оказались только монахини Тамара и Екатерина. Первая спешно и наизуcть читала благодарственные молитвы по святом причащении, а отец Димитрий едва слышно промолвил: «Кончай молитву.» Монахиня послушно завершила свое чтение молитвами — «Отче наш», «Господи помилуй», «Благослови».

Матушка Екатерина вспоминает:

— Мы с сестрой Тамарой были очень поражены, когда отец Димитрий вдруг отчетливо произнес: «Живыми и мертвыми обладаяй, воскресый из мертвых Христос истинный Бог наш, молитвами Пречистыя своея Матере, святых славных и всехвальных апостол, преподобных и богоносных отец наших, и всех святых, душу от нас преставльшияся раба своего архимандрита Димитрия в селениях праведных учинит, в недрах Авраама упокоит, и с праведными сопричтет и нас помилует, яко благ и человеколюбец. Аминь.

На Елеонской горе — две больницы. «Скорая» привезла отца Димитрия в ближайший к монастырю госпиталь «Макассa». Монахиня Тамара позвонила в Иерусалимский Патриархат владыке Даниилу, который сразу же приехал вместе с владыкой Тимофеем в больницу и прочитал молитвы. Несколько позже к умирающему архимандриту прибыли иеромонах Нектарий (Чернобыль; 1905 -2000) и матушка Феоктиста. Отец Мефодий, завершив в храме литургию, на которой он поминал тяжко болящего архимандрита Димитрия, тоже спешно пришел в госпиталь и немедля стал читать в палате параклис Божией Матери. Во время чтения отец Димитрий лежал спокойно и дышал очень тихо. Никто из присутствующих даже и не заметил его последнего вздоха. Ровно в полдень, когда в приемное отделение пришел доктор и стал осматривать отца Димитрия, все узнали, что батюшка уже мирно отошел ко Господу. Из монастыря монахиня Аполлинария срочно принесла монашеское одеяние и епитрахиль. Иеромонахи Нектарий и Мефодий одели покойного и далее на носилках его перевезли из госпиталя в обитель, где положили его тело в главном храме. Все вспомнили, что архимандрит Димитрий завещал хоронить его без гроба.

…Рабочие начали копать могилу еще с вечера и завершили всю работу только ночью. Все плачущие сестры собрались в храме и пробыли в нем до самого утра. До погребения над почившим архимандритом Димитрием, проповедником слова Божия и совершителем Таин Божиих, отец Нектарий и другие священники всю ночь читали Евангелие. Когда они уставали, делая передышку, сестры поочередно читали Псалтирь. Глаза у монахинь были затуманены от слез.

Монахиня Тамара вспоминает:

— Иногда в ночном храме раздавалось чье-то рыдание и кто-то его тут же подхватывал. Мы все вспоминали, сколько много отцом Димитрием за все прожитые на годы на Елеоне годы было прочитано в храме молитв и псалмов, сколько совершено водосвятий, пропето скорбных и радостных песнопений, провозглашено «многая лета» и «вечная память». Много покойниц и покойников в монашеском одеянии предлежало в центре храма перед тем, как их c молитвами относили на наш Елеонский погост.

Рано утром в храм прибыло много людей и все сестры Гефсиманской обители. Похороны состоялись часов в десять на другой день после упокоения. В отсутствие Начальника Миссии, архимандрита Антония (Граббе) отпевание совершил архимандрит Нектарий в сослужении с миссийскими батюшками и греческими священнослужителями из Иерусалимской Патриархии. По приглашению игумении Параскевымногие участвовавшие в похоронах миряне последовали за сестрами на поминальную трапезу в церковь святого праведного Филарета Милостивого, а многие так и остались стоять возле утопающей в цветах могилы новопреставленного архимандрита Димитрия.

Ныне почти у каждой арабской монахини хранятся в альбомах фотографии и другие материалы, связанные с жизнью и служением архимандрита Димитрия. Имеются такие документы и у монахини Екатерины:

— У меня очень много проповедей его записано, я cохраняю вырезки газетных заметок и статей о батюшке. Помню его многие обращенные к сестрам духовные назидания. Он очень нас наставлял по духовной линии, чтобы мы ни на кого не обижались и ни на кого не сердились. «Не входи в свою келью, пока ты не примиришься с поссорившейся сестрой. Монахиня должна всегда пребывать чистой», — говорил наш батюшка. Я стараюсь выполнять все его рекомендации.

Все свои церковные книги отец Димитрий завещал матушке Тамаре. Несколько десятилетий она хранила их у себя в келье, а после тяжелой болезни и потери зрения после сеансов химиотерапии сложила их вместе с другими документами в картонные ящики и попросила рабочих перевезти их на тракторном прицепе и передать все в монастырскую библиотеку-архив. Оставила монахиня там и четыре машинописных страницы своих воспоминаний об отце Димитрии, краткой истории его жизни и монашеского подвига. Однако ее устные рассказы кажутся значительно интереснее написанного.

— Подытоживая все сказанное мною о нашем дорогом батюшке, — рассуждает его ближайшая помощница и в прошлом секретарь Миссии, матушка Тамара, — хочу передать для последующих поколений наших сестер: пути спасения архимандрита Димитрия на Елеоне, а также его служения на посту Начальника Миссии были ярким свидетельством веры и личного стремления к Небесному Иерусалиму.

Литература:

1. Елеонский монастырь // Православная энциклопедия, Т. 18. М., 2008. С. 319−324.

2. Монастырь на Елеоне. Храм. Люди. Судьбы // Состав. Г. Майерталь. Иерусалим: «МИКА Ltd», 2006.

3. Серафим (Иванов), архиеп. Паломничество из Нью-Йорка в Святую Землю (Через Рим, Афины, Константинополь, Бейрут — на самолете), США, 1952. Интернет-журнал «Инок», 2008, № 3

4. Русский Свято- Вознесенский женский монастырь на святой горе Елеон. К столетию со дня освящения Спасо-Вознесенского храма 1886−1986. Иерусалим: Издание Русской духовной миссии в Иерусалиме, 1986.

http://www.sedmitza.ru/text/3 059 847.html