От демократии к диктатуре

Рецензия на кн.: Хандорин В.Г. «Идейно-политическая эволюция либерализма в Сибири периода революции и Гражданской войны»

Начиная с конца 1980-х гг. в вопросе изучения истории Гражданской войны в России 19 181−1922 гг. произошел ряд качественных изменений. Исследователям стали доступны прежде закрытые для работы архивные фонды; были опубликованы многие воспоминания белоэмигрантов, книги зарубежных историков, позволяющие иначе взглянуть на события Русской смуты, прежде преподносимые исключительно с позиции победившей (советской) стороны.

Несмотря на это, многие исторические аспекты, в особенности, связанные с проблемами государственного строительства на территориях, во время Гражданской войны находившихся под властью антибольшевистских (белых) режимов — на данный момент не получили должного освещения и продолжают оставаться своеобразной terra incognita.

Одной из таких малоизученных тем является история российского либерального движения в 1917- начале1920-х гг.

Не будет преувеличением написать, что стараниями ряда публицистов данная тема стала предметом разного рода политических спекуляций (зачастую конспирологического характера). Подменяя собой подлинные исторические труды, подобные тексты составляют довольно значительный пласт, и именно они формируют у читателей нарочито упрощенный взгляд на проблему.

В отличие от этих псевдоисследований, выпущенная издательством Томского университета монография известного историка Белого движения и Гражданской войны в Сибири, Владимира Геннадьевича Хандорина, «Идейно-политическая эволюция либерализма в Сибири периода революции и Гражданской войны», рассматривает историю либерализма в России несоизмеримо рельефней и глубже.

На основе широкого круга архивных и опубликованных документальных источников, периодической печати того времени, в работе В.Г.Хандорина исследуется эволюция идейно-политических позиций либерального движения в Сибири периода революции и Гражданской войны. Особенное внимание уделено кадетской партии, за короткий отрезок времени прошедшей путь от рупора либеральной демократии до главной политической опоры Белого движения и военной диктатуры адмирала А.В.Колчака. Всесторонне рассматриваются причины, основные этапы и направления этой эволюции, связанные с усилением национально-консервативных тенденций в идеологии и одновременно классических либеральных тенденций в экономике.

Как отмечает в предисловии автор, в дореволюционный период в российском либеральном движении «параллельно развивались два направления, одно из которых (октябристское) характеризовалось политической умеренностью и прагматизмом в сочетании с классическим либеральным подходом к социально-экономическим вопросам, второе (кадетское) — демократизмом политических взглядов при несомненном влиянии социалистических теорий в экономике. Период революции и Гражданской войны представляет кардинальную эволюцию либеральной идеологии и тактики: вначале (после Февральской революции) — к полной победе второго (кадетского) направления при его дальнейшей демократизации, в дальнейшем — в совершенно противоположную сторону, когда прежние сторонники демократии западного толка преобразились в идеологов белой военной диктатуры».

При этом, рассматривая основные тенденции развития российского либерализма в Сибири и на Востоке России в годы Гражданской войны В.Г. Хандорин не ограничивается одной лишь политикой, но также уделяет значительное внимание изучению воззрений российских либералов в вопросах социально-экономической жизни страны.

Анализируя имеющийся в его распоряжении обширный фактический материал, автор монографии приходит к выводу, что вскоре после Февральской революции социально-экономические установки российских либералов стали претерпевать заметную трансформацию. В условиях охватившего страну острейшего кризиса первостепенное значение обрел земельный вопрос. Именно он оставался предметом повышенного внимания в том числе и либеральных политических партий — как в межреволюционный период, так и во время Гражданской войны.

То, как изменялись воззрения российских либералов в данном вопросе, В.Г.Хандорин прослеживает на примере кадетской партии. Так, если накануне Февральской революции кадеты в большинстве своем выступали за наделение крестьян землей не до трудовой, а до минимальной потребительской нормы (представлявшей собой минимум земли, необходимой для обеспечения крестьянской семьи), то уже первый состоявшийся после падения российской монархии в марте 1917 г. 7-й съезд кадетской партийной организации образовал комиссию для пересмотра аграрной программы партии. В общих чертах выводы комиссии определялись следующим образом: «земли сельскохозяйственного пользования должны принадлежать трудовому земледельческому населению» с поощрением выбора предпочтительных для него форм собственности. Следующий, 8-й съезд партии, состоявшийся в мае 1917 г., принял новую, обновленную схематичную программу партии в аграрном вопросе, в соответствии с которой частновладельческие (прежде всего, помещичьи) земли подлежали отчуждению лишь сверх «трудовой» нормы, а на территориях, где нет недостатка земель — сверх «предельной» нормы, существенно превышавшей трудовую.

Новшеством новой программы было то, что, несмотря на декларируемую защиту от посягательств прав крестьянских общин, нередко нарушавшихся в годы столыпинской реформы, кадеты (пускай с оговорками и достаточно осторожно) указывали, что «при капиталистическом строе разложение земельной общины и замена ее частной земельной собственностью — дело неизбежное». На Сибирском съезде агрономов, открывшемся 29 июня 1917 г. в Омске, представителем сибирских кадетов Н.Н.Диго был высказан тезис, что не меньшее значение, чем наделение крестьянства землей, в условиях России имеют продолжение столыпинской переселенческой политики и развитие агрикультуры.

Таким образом, заключает автор монографии, «основной сдвиг в умонастроениях кадетов Сибири в отношении социально-экономических проблем произошел по аграрному вопросу, и в целом он был направлен вправо. Это выразилось, во-первых, в переносе главного акцента в решении данного вопроса с отчуждения помещичьих земель (не отказываясь от него) на развитие агрикультуры и, во-вторых, в начавшейся (пока что отдельными организациями партии — такими, как омская и иркутская) переоценке столыпинской аграрной политики и поддержке частного землевладения крестьян, против которого сибирские кадеты выступали до революции. Несомненно, это был сдвиг в сторону классических постулатов либерализма в экономике — впрочем, не вполне своевременный».

К сожалению, в дальнейшем (в первые месяцы после Октябрьского переворота), аграрный вопрос программе кадетской партии практически не поднимался, будучи отодвинут на второй план вопросами общей политики и тактики в борьбе с большевизмом — вначале за отвоевание территории и организацию правительства, затем — за создание объединенной власти. По той же причине не получили развития вопросы экономической и социальной политики.

В условиях колчаковской диктатуры аграрная программа кадетов в общих чертах по-прежнему означала частичный возврат земель помещикам при установлении максимальных норм землевладения с продажей излишков крестьянам, т. е., по сути, являлась продолжением дореволюционной программы. Вместе с тем, в резолюции в данном вопросе от 27 мая 1919 г., принятой на 3-й Восточной конференции кадетской партии, были обозначены общие ориентиры политики государства в сельском хозяйстве. Одним из пунктов указанной резолюции провозглашалось содействие развитию мелкого крестьянского землевладения на основе частной собственности. (Напомним: до революции кадеты придерживались мнения о нерушимости крестьянской общины).

Важно отметить, что эти воззрения встречали поддержку колчаковского правительства. Так, еще в феврале 1919 г. на заседании Екатеринбургской городской думы А.В.Колчак заявил:

«В области аграрного законодательства правительство стоит на точке зрения укрепления и развития мелкой земельной собственности за счет крупного землевладения».

Этот тезис был развит адмиралом в выступлении перед земскими деятелями в Омске 4 апреля 1919 г.: «Мелкое крестьянство есть основа экономического благополучия страны.Правительство.будет всемерно поддерживать его за счет крупного землевладения. Крестьянство, составлявшее 85% населения государства, имеет право на преимущественные о нем заботы правительства».

В целом, отмечает В.Г.Хандорин, особенностью колчаковского режима было наличие сравнительно более широкой социальной опоры — за счет наиболее зажиточной части крестьянства, которому на востоке страны не грозило возвращение помещиков.

Одной из причин слабости поддержки режима Колчака со стороны крестьян, по мнению автора монографии, являлось то обстоятельство, что советская власть в Сибири продержалась недолго и не успела «проявить себя» в достаточной мере. Не испытав на себе «прелестей» ленинской продразверстки и ужасов массового террора, сибирское крестьянство в подавляющей массе своей оставалось инертным, не понимая смысла и целей войны. Таким образом, заключает автор, «с одной стороны, сравнительно зажиточное население Сибири, с практическим отсутствием в ней сложившегося промышленного пролетариата, было мало восприимчиво к большевистской агитации (за исключением сравнительно бедных столыпинских переселенцев — „новоселов“), с другой стороны, не успело почувствовать на себе все негативные стороны советского господства. В большей степени их успели ощутить горожане, но сибирские города того времени были относительно малочисленны и не определяли общей картины».

Неумение привлечь на свою сторону широкие массы, убедив их в необходимости ведущейся борьбы с большевизмом, во многом обусловило последующий крах колчаковской диктатуры.
В то же время, нельзя не согласиться с выводами автора монографии, что, несмотря на отдельные промахи колчаковского правительства и тяжелые условия военного времени, «в целом на территории белых не наблюдалось такой тотальной экономической разрухи, как на советской: намного меньшим было падение производства (местами даже наблюдались его рост и технические усовершенствования), функционировала торговля».

Отдельного упоминания заслуживают позиция сибирских кадетов в отношении религии и их взаимодействие c иерархами Церкви. Если до революции партийная программа кадетов предусматривала отделение церкви от государства, то в новой ее редакции, принятой на 9-м партийном съезде в конце июля 1917 г., о Русской православной Церкви говорилось как об одном из государственных институтов публично-правового характера, помощь которому со стороны государства будет оказываться как господствующей в нем религии. С другой стороны, церкви предоставлялась свобода самоуправления через посредство Поместных соборов, церковная регистрация браков заменялась гражданской и т. п.

Тенденция к взаимодействию с религиозными деятелями и защите прав верующих в политическом курсе кадетской партии заметно усилилась после Октябрьского переворота. Так, когда эсеровское большинство Иркутской городской думы в первых числах ноября 1918 г. отменило преподавание Закона Божьего в начальных школах, местные кадеты резко осудили такое решение как негосударственное, а один из функционеров партии, Н.Н.Горчаков, назвал его инициаторов «достойными коллегами большевиков» и «демагогами».

В условиях колчаковской диктатуры в воззрениях сибирских кадетов произошел отход от традиционного атеизма и пересмотр отношения к Церкви. Признавалось ее морально-воспитательное значение, необходимость сохранения Закона Божьего в школах и тесного сотрудничества с духовенством в антибольшевистской борьбе. Религии отводилось не только духовно-нравственное значение, но и роль необходимого связующего звена между интеллигенцией и народом. Сама же православная Церковь официально провозглашалась «хранительницей исторического бытия духовного лица России» при соблюдении свободы совести.

Еще большие надежды на помощь Церкви и религии сибирские либералы возлагали в критический для режима период июля-октября 1919 г., когда армия Колчака понесла серьезные поражения, но при этом фронт еще сохранял относительную стабильность. Именно тогда все чаще звучало мнение о том, что влияние Церкви может оказаться важнее военной помощи Антанты, поскольку способно обеспечить пробуждение народа, его возврат к духовным истокам. В практическом отношении это выразилось в организации дружин Святого Креста и мусульманских отрядов Зеленого Знамени, создававшихся в эти месяцы под религиозными лозунгами.

В целом, нельзя не согласиться с выводами автора монографии, что в условиях революций 1917 г. и последовавшей за ними Гражданской войны воззрения российских либералов, и прежде всего, кадетов, претерпели серьезные изменения. Уже в после Февральской революции идея государственности стала доминирующей в идеологии кадетской партии (как в Сибири, так и во всей России). В дальнейшем, отход кадетов от традиционных либеральных воззрений становился все более ощутимым. Так, при Колчаке воззрения деятелей партии являли собой причудливый синтез либерального западничества и национального консерватизма. Идейным кредо кадетов в годы Гражданской войны стал постоянно декларируемый приоритет воссоздания общероссийской государственности над демократией и партийно-классовыми интересами.

Все перечисленное, в свою очередь, наглядно опровергает культивируемый некоторыми современными публицистами тезис о якобы «антинациональном» и «антирусском» характере российского либерального движения в годы революций и Гражданской войны, его тождественности большевизму.

Монография В.Г.Хандорина является важным этапом в вопросе изучении событий революции и Гражданской войны в России, и одновременно представляет собой первое в отечественной историографии исследование эволюции либерального движения и идеологии в Сибири в период с Февральской революции 1917 г. до краха массового организованного антибольшевистского сопротивления на востоке страны на рубеже 1919−1920 гг.

Впервые опубликовано: «Посев», № 6 (1617), июнь 2012. — с.38−40