 |
| Православие.Ru | Беата Лукан | 19.11.2001 |
ИСТОРИЧЕСКАЯ РЕТРОСПЕКТИВА
Идеи единения с Россией и русской ориентации будущей словацкой государственности, основанные на славянофильском мировоззрении, всегда играли значительную роль в политической истории и мысли Словакии. Крупнейшие словацкие интеллектуалы Павол Йозеф Шафарик, Йан Коллар, Людовит Штур были не только приверженцами идеи «славянской взаимности», но и сами активно разрабатывали подобные исторические концепции[1]. До сих пор на представителей словацкой интеллигенции оказывают немалое воздействие мировоззрение и видение Л. Штура — создание союза славянских народов с русским царем во главе, которое он подробно изложил в своем политическом завещании «Славянство и мир будущего». Для Штура союз с Россией представлялся необходимостью вследствие геополитических причин. Он надеялся, что сильная русская держава освободит славянские народы, втянутые в ходе Дранг нах Остен в Германию и Австро-Венгрию, нацеленные на оформление так называемой политической Mitteleuropa.
С началом Первой мировой войны большая частъ словацкой интеллигенции с энтузиазмом восприняла русофильскую концепцию решения словацкого вопроса. В соответствии с этими идеями должно было быть создано словацкое княжество с членом царского рода Романовых во главе, входящее в царскую державу. Эта идея просуществовала вплоть до февраля 1917 года, и словаки ждали армию казаков как спасение от венгерской тирании.[2] [В Австро-Венгрии словаки и сербы были в составе Венгерского королевства и венгры были главными противниками придания славянам равных прав в Дунайской империи. По словам патриарха британской балканистики Р.В.Сетон-Уотсона, именно венгерские круги упрямо сопротивлялись перестройке Австрии на принциппах триализма и «в течение более сорока лет монополизировали австрийскую политику и блокировали любое развитие». (Seton-Watson R.W. The Southern Slav Question and the Habsburg Monarchy. London, 1911, p.4) — Примечание редакции]
Однако Февральская революция уничтожила все надежды на освобождение Словакии с Востока.[3] Одновременно итогом Первой мировой войны вместо германских проектов превращения Mitteleuropa в главный центр силы на континенте, Центральная Европа вообще изчезла как самостоятелъный политический фактор, а судьбу словаков как и других западных и южных славян начертала в соответствии со своими интересами англосаксонская часть победившей Антанты.
РОССИЙСКО-СЛОВАЦКИЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ В 90-Е ГОДЫ
На исходе ХХ века в 90-е годы для восточноевропейских стран было почти типичным желание дистанцироваться не только от бывшего СССР, но и от демократической России, и скорее интегрироваться в западноевропейские и атлантические структуры. Однако, среди словацких политических кругов после отделения от Чехии сохранялись весьма глубокие стремления сохранить сбалансированную позицию между Россией и Западом и сильную пророссийскую ориентацию.
Несмотря на близкие исходные предпосылки с прочими странами Вышеградской группы — Чехией, Венгрией и Польшей, — Словакия в 1999 году так и не стала членом НАТО. Причина тому, вопреки частым заявлениям правящих политических кругов Запада, заключается вовсе не только в «инертности» преобразовательных процессов в стране. Словакия не вошла в НАТО в первую очередь потому, что стремилась избежать односторонней ориентации исключительно на евроатлантические структуры. Напротив, в период с 1993 по 1996 год она развивала необычайно интенсивные взаимоотношения с Россией, вызывая тем самым недовольство на Западе.
Отношения России и Словакии начинались без какой-либо провозглашенной доктрины и первоначально не предполагали выхода за рамки чисто экономического сотрудничества. Однако они на глазах приобретали все более выраженный геополитический и даже оборонный характер. Россия в качестве великой державы представляла для внешней политики молодого словацкого государства единственную альтернативу прозападному курсу и выступала в течение девяностых годов возможным гарантом изменения внешнеполитической ориентации Словакии.[4]
Однако участие России в некоем оборонительном союзе Центральной Европы диаметрально противоречило концепции «нового мирового порядка» под эгидой «единственной сверхдержавы» США, которую сформулировал столь откровенно американский стратег безопасности Збигнев Бжезинский.[5] В конце 1996 года Бжезинский сделал несколько довольно прозрачных намеков в адрес Словакии и дал тогдашнему премьер-министру Словакии Владимиру Мечиару, которого уже упрекали в политических пристрастиях к России, следующую откровенную оценку: «Возможно, Мечиар и неплохой политик, но в качестве государственного стратега он слаб. В случае, если Словакия не станет членом НАТО, история вынесет ему строгий приговор, поскольку он пользовался полным доверием своих избирателей, что существенно облегчило бы интеграцию Словакии в НАТО… Это трагедия всего словацкого народа, … и вам еще предстоит горько пожалеть об этом».[6]
Во взаимоотношениях независимой Словацкой Республики и Российской Федерации в девяностые годы можно выделить несколько этапов. В период с 1993 по 1995 год часть влиятельной словацкой интеллигенции проповедовала образ Словакии как «моста между Востоком и Западом». Если вспомнить историю Чехословакии между двумя мировыми войнами, когда концепция «моста» призвана была гарантировать элементарную безопасность в регионе, то эта идея не представляет собой ничего нового. Новым компонентом явились внешние геополитические условия, в первую очередь беспрекословный унилатерализм Соединенных Штатов Америки, из-за которого эта идея во второй половине девяностых годов оказалась обречена на провал.
Интенсивные двусторонние связи России и Словакии в первой половине 90-х годов должны были свести к минимуму урон, причиненный словацкой экономике распадом Совета Экономической Взаимопомощи (СЭВ) в октябре 1991 года. Учитывая, что еще в 1989 году 70% всего словацкого экспорта приходилось на СССР, Словакия не могла лишиться своих рынков сбыта на Востоке, не рискуя тем самым вызвать экономический обвал в стране. Для сохранения добрых взаимоотношений была и еще одна причина: почти стопроцентная зависимость словацкой промышленности от российского сырья. В основу ориентации Словакии одновременно на Восток и на Запад легло также образование совместного российско-словацкого банка (Эксимбанк, основан в 1996 году) и совместного предприятия по добыче и эксплуатации газа. По мнению тогдашнего российского премьер-министра В. Черномырдина, оно должно было связать воедино все газопроводы Европы. Тем самым гарантировалось также сохранение монополии Словакии на ввоз энергоносителей из России в Западную Европу.
26 августа 1993 года между Словацкой Республикой и Российской Федерацией было подписано соглашение о дружбе и сотрудничестве, которое призвано было открыть новый этап во взаимоотношениях двух стран и одновременно обеспечить преодоление последствий «холодной войны». Всего в 1993 — 1996 годах было заключено 70 двусторонних соглашений — эта цифра, по сравнению с другими странами, необычайно высока. Сергей Ястржембский, посол Российской Федерации в Словакии в 1993—1996 годах, заслужил репутацию одного из главных архитекторов российско-словацких отношений.
Начиная с 1996 года, в Братиславе стали уже более осознанно оценивать стратегическое значение словацко-российских взаимоотношений для Европы в целом. И именно к этому времени усилилась критика политического курса В. Мечиара со стороны США.
1997 год ознаменовался принятием важных решений в области евроатлантической ориентации Словакии. На Мадридской встрече в верхах в июле 1997 года Словакия не получила приглашения в качестве возможного кандидата на переговоры о членстве в НАТО. Всего за три месяца до этого российский премьер-министр В.С. Черномырдин в сопровождении делегации из двухсот человек нанес официальный визит в столицу Словакии Братиславу. Были подписаны важные соглашения в сфере энергетики и распространения информации, а также в оборонно-технической сфере. Договоренность о сотрудничестве в области оборонной техники регулировала взаимные поставки вооружений, совместные исследования, координацию производства традиционных систем вооружений и другие вопросы. Апрельское соглашение 1997 года было одной из наиболее весомых причин исключения Словакии из программы расширения НАТО на Восток.
Российская сторона приветствовала отказ пригласить Словакию в НАТО и выступила с собственными гарантиями безопасности. Председатель Национальной партии Словакии Ян Слота 10 апреля 1997 года провел с российским посланником Сергеем Зотовым переговоры о предоставлении Словакии гарантий нейтралитета со стороны Российской Федерации. Гарантии нейтралитета были в течение того же года одобрены руководством России и рассматривались в качестве возможной альтернативы курсу Словакии на атлантический блок.
Попытки Словакии установить и сохранить нейтралитет были несовместимы с внешнеполитическими устремлениями США. Американский посол в Словакии Ральф Джонсон недвусмысленно высказался по этому поводу: «Правительство Соединенных Штатов гарантирует безопасность своим союзникам, но не обеспечивает ее нейтральным государствам…"[7]
В период, предшествующий выборам в сентябре 1998 года, антиамериканские настроения правящей коалиции продолжали усиливаться. Премьер-министр В. Мечиар охарактеризовал критику американского посла в адрес словацкого правительства как вмешательство во внутренние дела страны и привел в качестве сравнения поведение Сергея Червоненко, посла Советского Союза в Словакии в 1968 году.
В связи с приближающимися выборами и ожидаемой сменой руководства Словакии российская сторона однозначно высказывалась за сохранение существующей расстановки сил и демонстрировала поддержку правительства Мечиара. В мае глава словацкого правительства нанес официальный визит в Москву. Во время этого визита российский президент Борис Ельцин открыто заверил его в своей поддержке: «Мы здесь, в России, очень рады тому, что вы поддерживаете добрые отношения с нами… Мы с нетерпением ожидаем вашей победы на выборах. Мы этого хотим, так как дальнейшее развитие наших отношений со Словакией пойдет только на пользу обеим сторонам».[8]
Однако, сентябрь 1998 года стал переломным моментом во внешнеполитической ориентации Словакии, символизировав смену курса в словацко-российских отношениях. Партия демократической коалиции во главе с премьер-министром Дзуриндой, фактически победившая на выборах, еще в своей предвыборной борьбе провозгласила курс на изменение характера контактов с Россией, переоценку действующих двусторонних соглашений и их пересмотр с целью устранения препятствий для как можно более быстрого вступления Словакии в НАТО и в Европейский союз. В программном заявлении нового правительства внутренняя и внешняя политика страны была подчинена целям интеграции в евроатлантический блок и было декларировано стремление к сдержанным отношениям с Москвой. Тот факт, что правительство Дзуринды окончательно переориентировалось на НАТО, не в последнюю очередь доказала готовность Словакии открыть свое воздушное пространство натовским самолетам для бомбардировок Югославии, что должно было продемонстрировать лояльность Североатлантическому альянсу.
Москва приняла к сведению перемены в правительстве Словакии. «Независимая газета» писала об этом так: «Результатом выборов явилось выпадение Словакии из сферы российских интересов. Запад взял на себя обеспечение безопасности Словакии, сузив тем самым сферу политического влияния России».[9]
Таким образом, можно сделать вывод, что в 90-е годы, несмотря на получение Словакией собственной государственности после распада Чехословакии, ей так и не была предоставлена возможность суверенно избрать себе наивыгоднейшую внешнюю ориентацию. Геополитические условия были таковыми, что Словакия была лишена шанса одновременно укреплять взаимоотношения и с Западом, и с Россией. Провозглашенный для стран Центральной Европы «евроатлантический» курс исключает сотрудничество с «Восточной цивилизацией».
Очевидно, что, коль скоро словацкое правительство в соответствии со своим програмным заявлением от 1998 года подчиняет всю свою внутренную и внешнюю политику целям «евроатлантической интеграции», оно добровольно отказывается от полного суверенитета, хотя до сих пор точно не знает, будет ли Словакия принята в Европейский Союз или нет.
Политические перемены в Словакии в 90-е годы являют назидательный пример того, как в Центральной Европе выстраивалась «доктрина Бжезинского» и воздвигался новый «железный занавес», который в духе извечных англосаксонских планов предупреждал и исключал сотрудничество между Россией, Германией и Центральной Европой.
[1]Koloman Ivanicka: Slovensko, genius loci. Bratislava 1999, 140 ff.
[2]См. Vavro Srobar: Pamati z vojny a vazenia. Praha 1922, zitiert nach Lubomir Liptak: Slovensko v 20. Storoci. Bratislava 1998, 64.
[3]Milan Krajcovic: Internationale und au? enpolitische Zusammenhange der slowakischen Nationalbewegung 1914−1925. In: Nationalismus und Nationalbewegung in Europa 1914−1945. Heiner Timmermann (Hg.), 101.
[4]Alexander Duleba: Slepy pragmatizmus slovenskej vychodnej politiky. Aktualna agenda slovensko-ruskych bilateralnych vztahov. Bratislava 1996.
[5]Zbigniew Brzezinski: Die einzige Weltmacht. 1998.
[6]Alexander Duleba: Koniec sucasnej strednej Europy? Ukraina a Slovensko po prvej vlne rozsirenia NATO. Bratislava 1998, 13.
[7]Martin Butora: Slovensko v sedej zone? Rozsirovanie NATO. Zlyhania a perspektivy Slovenska. Bratislava 1998, 69.
[8]Pravda 29.5.1998.
[9]Sme, 30.11.1998.
Институт Восточной и Юго-Восточной Европы
Сент-Пельтен, Австрия
