 |
| Радонеж | Алексей Харитонов | 25.04.2012 |
Крещение ребенка Филиппа Киркорова, рожденного суррогатной матерью, вызвало новую волну споров о Таинстве Крещения вообще и о том, как Церкви осуществлять свою миссию в мире. Следовало ли крестить этого младенца? Не следовало ли священникам сказать «нет»? Давайте подумаем об этом.
Виноват ли младенец в грехе родителей? Никоим образом! Делает ли его это в меньшей степени человеческим существом, созданным по образу Божию, искупленным драгоценной Кровью Христовой, призванным к вечному спасению? Нет, не делает. То, что зачатие совершилось греховным, недолжным образом, не отменяет того факта, что зачался человек. Ребенок, зачатый, например, в результате изнасилования, ни в чем не виноват — и он может, разумеется, войти в Церковь.
Дело в другом — Крещение младенцев совершается по вере их родителей и восприемников, когда есть основания полагать, что дети будут воспитаны в Православной вере. Когда церковность родителей более чем сомнительна — крестить детей бессмысленно.
Некоторые полагают, что крестить можно только взрослых людей, принимающих осознанное решение прийти ко Христу. Церковь не принимает такого мнения — потому что она видит себя богочеловеческим организмом, а не клубом, телом, а не просто собранием. Мы не начинаем учить детей родному языку, только когда они достаточно подрастут, чтобы принять решение о том, хотят ли они говорить на этом языке; мы не начинаем кормить их только тогда, когда делаются способны осознанно предпочитать одну пищу другой. Благочестивая семья желает ввести младенца в Церковь как только он рождается — и Церковь с радостью принимает это намерение. Как сказано, например, в деяниях Апостольских об обращении темничного стража «И, взяв их в тот час ночи, он омыл раны их и немедленно крестился сам и все [домашние] его. (Деян.16:33)» Эти «домашние» наверняка включали в себя и маленьких детей — и Крещение, очевидно, было им преподано. Но преподано именно в контексте христианской семьи, когда было ясно, что они получат христианское воспитание.
Точно также государство может принимать в свое гражданство семьи с маленькими детьми, которые не могут пока решать, в гражданстве какой страны они хотят находиться. В этом случае государство принимает их, полагаясь на добрую волю их родителей.
Однако вне этого контекста Крещение младенцев превращается в профанацию — когда у ребенка, увы, нет благочестивого дома, где его воспитают в вере, научат ее языку, будут питать ее пищей, лучше действительно подождать, пока он подрастет. Если Крещение не вводит младенца в Церковь — и ничуть не помогает даже приблизиться к ней — то лучше не совершать его.
Да, в ситуации, когда люди привыкли относиться к Крещению как к милому фольклорному обряду, который не несет с собой никаких обетований и не налагает никаких обязательств, идти наперекор этому обыкновению трудно. Людям бывает трудно объяснить, что смысл Крещения — не в том, чтобы священник пробормотал что-то непонятное, а потом все дружно пошли выпивать и закусывать; священники оказываются в непростой ситуации, когда желательно и людей не обидеть, и хотя бы какое-то внушить представление о смысле Таинства.
Это особенно трудно, когда к этой проблеме добавляется другая — проблема VIPов. У православных людей иногда проявляется желание привлечь людей к Церкви, опираясь на пример знаменитостей — вот смотрите, всем вам знакомый, и многими любимый артист, писатель или музыкант, и он — православный. Не последовать ли вам его примеру?
С одной стороны, это желание понятно — в самом деле, человек, который сочетает мирскую известность с искрением благочестием, мог бы быть свидетелем истины Христовой для тех, кто его знает и готов нему прислушиваться.
С другой — часто интерес самих VIPов к Церкви оказывается поверхностным. Люди, привыкшие находиться в центре внимания, избалованные, капризные и невоздержанные, являют собою весьма трудную паству — если хоть какую-то паству вообще. Разумеется, любой человек из любой социальной группы может искренне и глубоко обратиться к Богу — но VIPу для этого приходится преодолевать некоторые особенные трудности. И миссия Церкви — помочь ему в этом; прежде всего, разъяснить, что все мы приходим к Богу как кающиеся грешники, а не как VIPы, для того, чтобы научиться от нее истинной вере — и, если уж мы в прошлом поступали несообразно Божиим заповедям, мы должны признать это и принести покаяние.
Это может вызвать непонимание, даже негодование и обиду — но миссия Церкви совсем не в том, чтобы угождать потребителю. Миссия Церкви — возвещать слово Божие и вести людей к вечному спасению. Более того, человек может хотеть именно истины — а не обслуживания; чтобы в нем (или в ней) увидели бессмертную душу, спасение которой бесконечно важно, а не средство к чему-то еще. Иногда забота о спасении ближних требует говорить «нет». И тогда нам стоит — мягко и с любовью — именно это и говорить.
